Возрождение суфизма в Дагестане

(Заметки полевого исследователя)

Среди республик Северного Кавказа Дагестан всегда отличался особой религиозностью. До революции в 1917 году в Дагестане было свыше 1 700 квартальных мечетей и 356 соборных мечетей, действовало 766 школ-медресе, в которых работало более 2 500 мулл-кадиев[1]. В годы советской власти почти все мечети были
закрыты, многие мусульманские ученые-алимы репрессированы, а преподавание
арабского языка запрещено.

Уже в 1970–1980-е годы произошло некоторое оживление религиозной жизни. В 1987 году на территории Дагестана официально действовало 27 мечетей[2].
Но то, что произошло в 1990-х годах, иначе как религиозным ренессансом назвать нельзя: по всему Дагестану восстанавливались мусульманские общины
(джамаат), строились или ремонтировались мечети, открывались мусульманские медресе, институты и университеты. К лету 1999 года в Республике Дагестан
было зарегистрировано около 1 700 мусульманских общин, открыто 965 соборных и 464 квартальных мечети, 178 медресе и примечетских школ, 15 исламских
вузов и университетов[3].

Большинство дагестанских мусульман исповедует традиционный суннитский
ислам шафиитского толка. Местный ислам глубоко воспринял суфизм, который
распространен сегодня в Дагестане в виде четырех братств (тарикатов): накшбандийа, шазилийа, джазулийа и кадирийа, причем последнее имеет своих последователей почти исключительно среди чеченцев-аккинцев, а также части андийцев[4].
Тарикаты, в свою очередь, делятся на вирды (направления), возглавляемые отдельными признанными учителями, которых называют шейхами.

Традиционный суфийский ислам в Дагестане характерен прежде всего ориентацией на духовные ценности. Он неагрессивен, и понятие «джихад» трактуется
в нем в плане личного стремления верующего к самоусовершенствованию. Мюриды (последователи) относятся к своему шейху примерно так же, как простые
миряне в православии к своему старцу.

В советское время тарикаты находились под запретом, шейхи-суфии были
либо репрессированы, либо действовали подпольно. Так же подпольно осуществлялась передача разрешений (изн, или иджаза) на распространение того или иного тариката от шейха к ученикам. Часто при этом либо присутствовало очень мало свидетелей, либо их не было вовсе. Впоследствии в 1990-е годы это привело
к чрезмерному умножению шейхов, а также к взаимным обвинениям шейхов
в неправильном получении изн (иджаза) и в том, что шейхи-оппоненты не являются истинными.

Сегодня самый влиятельный шейх Дагестана — аварец Саид-эфенди Чиркеевский. Он учит по трем тарикатам: накшбандийа, шазилийа и джазулийа. До того
как стать шейхом, он был простым чабаном. Его мюриды контролируют сегодня
Духовное управление мусульман Дагестана, мусульманские радио- и телепередачи, мусульманскую периодику. Они также тесно связаны с государственными
структурами. Хотя среди последователей Саида-эфенди есть представители различных национальностей, все же заметно преобладают аварцы. Муфтий Дагестана аварец Ахмад-хаджи Абдуллаев, разумеется, также мюрид Саида-эфенди.

Среди других видных дагестанских шейхов отметим кумыка Мухаммеда-Амина Параульского, скончавшегося в июне 1999 года и оставившего в качестве преемника шейха Мухаммеда-Мухтара, проживающего в поселке Кяхулай в окрестностях Махачкалы. Мухаммед-Амин и Мухаммед-Мухтар — адепты накшбандийского
тариката.

Необходимо также сказать о шейхе Тажуддине Хасавюртовском (родом из андийского селения Ашали). Тажуддин пользовался большим авторитетом прежде
всего среди андо-цезских народностей и вел проповедь трех тарикатов: накшбандийа, шазилийа и джазулийа. Я ездил к шейху вместе с его сыном Ибрагимом Тажуддиновым 31 июля 2000 года. Шейх принял нас хорошо, хотя и был очень болен. Он плохо слышал и был слеп. Мои вопросы повторял на ухо шейху его сын
по-андийски. Шейх сделал мне дуа (помолился за меня), держа мои руки в своих. Руки у него, несмотря на возраст, были сильные и горячие. Шейх буквально
зарядил меня энергией.

Со своими мюридами шейх работал индивидуально. Во время молитвенного
общения шейх и мюриды упирались друг в друга коленями. Тажуддин отрицал
коллективную молитву-зикр и настаивал на индидувиальном тихом зикре. Его
последователи в основном живут в Цумадинском, Ботлихском, Ахвахском и Хасавюртовском районах. После кончины шейха Тажуддина 10 сентября 2001 года
его преемником стал шейх Мухаммед, даргинец из села Новый Костек (Хасавюртовский район)[5].

Самым известным шейхом Южного Дагестана является Сиражуддин Табасаранский. Он получил изн в 1989 году от накшбандийского шейха Абдуллы, прожившего 115 лет и похороненного в Дербенте в конце 1990-х годов. В августе 2000 года я был гостем шейха Сиражуддина в его родном селении Хурик.
В доме Сиражуддина состоялся большой зикр, во время которого присутствующие громким речитативом повторяют: «Ла илаха илла-л-лах» («Нет божества,
кроме Бога»). В каком-то смысле зикр напоминал встречающиеся в новых религиозных движениях техники: rebirthing (новое рождение) и крию (индийское дыхательное упражнение и одновременно своеобразную медитацию), и отчасти, судя по описаниям, хлыстовское радение.

Сиражуддин организовал сеть медресе по всему Табасарану и стал настоящим
духовным лидером этого края. Он также основал Исламский университет Южного Дагестана, находящийся в Дербенте.

Есть в Дагестане и мюриды накшбандийского шейха Мухаммеда Назима Киприотского, проживающего в Лефке на Северном Кипре, ученика шейха аварского происхождения Абдаллаха Дагестани, большую часть жизни проведшего
в Сирии.

Далее я подробнее рассмотрю особенности распространения вирда шейха
Мухаммеда Назима Киприотского в Дагестане[6]. Этот вирд проникает (или, точнее, возвращается) в республику летом 1997 года во время визита шейха в Дагестан и Чечню, и с тех пор количество его мюридов там постоянно возрастает.

В июле 1997 года по приглашению Надиршаха Хачилаева, в то время председателя Союза мусульман России и депутата Госдумы, шейх Мухаммед Назим прилетел в Махачкалу. Официальным поводом для его визита стало участие в праздновании Дня рождения Пророка. Ажиотаж вокруг его визита был очень велик.
В одной из публикаций в дагестанской прессе шейх был назван «одним из 9 достигших высот познания ислама»[7]. Центральная соборная мечеть Махачкалы была битком набита верующими, когда там молился и проповедовал шейх Мухаммед Назим. Затем он посетил Каспийск и ряд дагестанских селений, а также
Чечню. В качестве своего халифы (заместителя) на Северном Кавказе он назначил шейха Абдульвахида (Абдуллаева) из Хабщи, аварца, хорошо владеющего
и кумыкским языком. Прежде чем стать шейхом, Абдульвахид, которому сейчас
примерно 50 лет, был газосварщиком, потом сменил много других профессий.
Сейчас он играет ключевую роль в распространении вирда шейха Мухаммеда Назима в Дагестане. Его посвящение в мазуны шейха (т. е. в число тех, кто получил
разрешение на распространение его вирда) в июле 1997 года было записано на
видеокассету.

Другими мазунами шейха Мухаммеда стали кади селения Доргели шейх Мухажир, кумык по национальности, и председатель колхоза в лакском селе Щара шейх
Исмаил Бургуев. Визит киприотского шейха заложил основы для распространения
его вирда в Дагестане. Этому способствовали глубокие суфийские традиции дагестанцев, стремление многих из них вернуться к истокам суфизма.

В июне 1999 года я приехал в Махачкалу и вскоре разыскал там Абдульвахида. В то время в Дагестане было неспокойно: на дагестано-чеченской границе
постоянно происходили стычки с «ваххабитами», похищения людей стали обыденным явлением[8]. Надиршах Хачилаев, пригласивший шейха Мухаммеда Назима в Дагестан, находился в федеральном розыске (в связи с его участием в захвате здания Госсовета Дагестана в мае 1998 года) и проживал в Чечне.

Интересно было выяснить, как в этой непростой ситуации распространялся
вирд шейха Мухаммеда Назима и какой линии придерживался его мазун Абдульвахид. Специфика функционирования вирда в Дагестане состояла в том, что он
развивался вполне автономно, не имея регулярной связи с шейхом, и находился
под постоянным давлением со стороны вирда Саида-эфенди Чиркеевского и его
многочисленных мюридов. Все это создавало определенные трудности для распространения вирда шейха Мухаммеда Назима, и тем не менее, благодаря умелым действиям халифы Абдульвахида, количество мюридов шейха постепенно
возрастало.

Важным достоинством вирда шейха Мухаммеда Назима является то, что
в его сильсилю (цепь передачи духовных полномочий) входят виднейшие суфийские учителя Дагестана: Мухаммед Ярагский, Джамалуддин Казикумухский,
Абу Ахмад (Абдурахман) Согратлинский. Далее линия передачи духовных полномочий переходит к Абу Мухаммаду аль-Мадани, от него — к шейху Шарафуддину Дагестанскому и от последнего — к Абдаллаху Дагестани, непосредственному учителю шейха Мухаммеда Назима[9]. В конце XIX века шейхи Абу
Мухаммад аль-Мадани, Шарафуддин, а также Абдаллах, бывший тогда еще ребенком, вынуждены были переехать в Османскую империю из-за притеснений
со стороны царской власти.

В 1920-е годы шейху Шарафуддину еще удавалось поддерживать нерегулярные контакты с дагестанцами. Он передал изн (иджаза) Маккашарифу из Иргали
(селение Куппа) и Талхату из Хаджалмахи (проведшему 20 лет в тюрьме и 5 лет
в ссылке и скончавшемуся в 1970 году), которые в свою очередь передали изн Мухаммеду бен Ахмеду из Хабщи, деду Абдульвахида. Мухаммед из Хабщи передал
изн кумыку Мухажиру из Доргели и своему внуку Абдульвахиду[10]. Оба они, Мухажир и Абдульвахид, являются сегодня также мазунами шейха Мухаммеда Назима.
Ни Саид-эфенди Чиркеевский, ни покойный Тажуддин из Ашали не имеют
среди своих предшественников классических учителей дагестанского суфизма,
их сильсиля приходит в Дагестан лишь в конце ХIХ века.

К сожалению, религиозная жизнь мусульман Дагестана сегодня далеко не
свободна. Духовное управление мусульман Дагестана, представляющее официальный ислам, монополизировано мюридами Саида-эфенди Чиркеевского. Во
избежание конфликтов Абдульвахид из Хабщи не стремится афишировать свою
деятельность. Все контакты, говорит он, строятся на доверии и идут «от сердца
к сердцу». В обыденном сознании европейцев, далеких от ислама, эта религия,
как правило, ассоциируется с насилием, экстремизмом и «священной войной»
с неверными. События последних лет в мире, казалось бы, подтверждают эту
точку зрения. Однако в своем истоке ислам — это прежде всего религия мира:
арабский корень слова «ислам» — «СЛМ» — восходит к слову «салам», означающему на арабском языке «мир, безопасность, благополучие» (ср. др.-евр. «шалом»). Распространяя миролюбивый накшбандийский тарикат, Абдульвахид не
критикует своих религиозных оппонентов, а старается выявить позитивный
смысл суфийского пути. Он постоянно подчеркивает духовное значение тариката. В качестве примера он приводит высказывание устаза (наставника) кадирийского тариката Кунта-хаджи: «Если вы не будете любить других шейхов как меня,
я не буду любить вас». Кунта-хаджи любил повторять: «Я держу мюридов на своих плечах». По мнению Абдульвахида, ислам и христианство не противоречат
друг другу. Обе религии учат вере в единого Бога, а следовательно — добру, терпимости, миру. Они учат, как правильно строить жизнь на земле (в семье и обществе, в отношениях с Богом)[11].

Халифа Абдульвахид — прекрасный рассказчик с большим чувством юмора.
Он знает множество историй, которыми готов в любую минуту подкрепить свою точку зрения. Мусульманским наукам Абдульвахид учился у своего деда, шейха
Мухаммеда бен Ахмеда из Хабщи. У него есть небольшой, но постоянно расширяющийся преданный круг мюридов (по моей оценке, на лето 2000 года их было
примерно 70–80 человек). Они принадлежат к разным национальностям Дагестана, это — аварцы, лакцы, даргинцы, кумыки. Как правило, они не имеют высшего образования и преимущественно занимаются торговлей или частным предпринимательством, работают в автосервисе.

За последние годы Абдульвахид зарекомендовал себя весьма успешной свахой, умело подбирая молодые пары. Известия об этих его способностях достигли
даже Южного Дагестана, чему я сам был свидетелем во время нашей совместной
поездки летом 2000 года к табасаранскому шейху Сиражуддину.

Вместе с Абдульвахидом я побывал в некоторых селах Нагорного Дагестана,
где принял участие в маулидах (благодарственных молебнах). Вместе с халифой
и группой его мюридов мы посетили в селе Казанище мавзолей видного накшбандийского шейха Абу Ахмеда (Абдурахмана) ас-Сугури (Согратлинского), одного
из предшественников шейха Мухаммеда Назима по сильсиле и отца четвертого
дагестанского имама Магомеда-хаджи, возглавившего восстание против российской военной администрации в Нагорном Дагестане в 1877 году[12]. На территории
мавзолея находится усыпальница самого шейха. Рядом с ним похоронена его дочь
Мириам. В мавзолее Абдурахмана ас-Сугури Абдульвахид вместе с мюридами помолился и попросил баракат (благословение) для моей исследовательской работы. Когда мы отъезжали от мавзолея, пошел моросящий дождь. Абдульвахид сказал, что Бог посылает нам знак и дает благословение (баракат).

Хотя Абдульвахид является северокавказским халифой шейха Мухаммеда Назима, фактически он действует только в Дагестане. По его данным, отдельные мюриды шейха есть в Чечне и Карачае, но в целом по разным причинам деятельность
вирда оказалась там замороженной. В самом Дагестане структура вирда формируется замедленно из-за того, что правящий в Дагестане режим, равно как Духовное
управление мусульман республики боятся религиозной свободы и всячески ее ограничивают. Тем не менее определенная доля плюрализма в дагестанском исламе все
же существует, что дает возможность развиваться альтернативным течениям. Недавно (в начале 2002 года) новым мазуном шейха Мухаммеда Назима стал ректор
Дагестанского исламского университета им. имама Шафии Муртазали-хаджи Карачаев, ученик Мухаммеда-Амина Параульского, кумык по национальности[13].

Суфийские шейхи, находящиеся в оппозиции к Духовному управлению, стараются действовать сообща. Так, шейх Абдульвахид активно сотрудничает с шейхами
Сиражуддином и Мухаммедом-Мухтаром. В ситуации жесткого противостояния
Духовного управления мусульман Дагестана и фундаменталистов-«ваххабитов»
альтернативный суфизм пытается найти свою собственную умиротворяющую линию. И поскольку такой подход сегодня жизненно необходим для дагестанского
ислама, есть надежда, что альтернативный суфизм будет развиваться и постепенно
набирать силу. Именно в его русле мне видится развитие в Дагестане вирда шейха
Мухаммеда Назима.

[2] По данным Управления по делам религий Республики Дагестан.

[3] По данным Управления по делам религий Республики Дагестан.

[4] О суфийских братствах, называемых иногда орденами, см. подробнее: Тримингем Сп. Дж.
Суфийские ордена в исламе. М., 1989.

[5] Об этом мне любезно сообщил Ибрагим Таджуддинов.

[6] Особую благодарность я хотел бы выразить профессору Йоргену Нильсену, директору Центра
по изучению ислама и христиано-мусульманских отношений Бирмингемского университета,
постоянно поддерживавшего меня в ходе этой непростой, но очень интересной работы.

[7] Личный архив автора.

[8] О последствиях этого см.: Roshchin M. Dagestan and the War Next Door — Perspective
(A publication of the Institute for the Study of Conflict, Ideology and Policy at Boston University),
vol. XI, № 1, Septemb.-Octob. 2000. P. 4–9.

[9] См. сильсилю шейха Мухаммеда Назима в книге: Shaykh Muhammad Hisham Kabbani.
The Naqshbandi Sufi Way. History and Guidebook of the Saints of the Golden Chain. Chikago:
Kazi Publications, 1995.

[10] Эти сведения мне любезно сообщил сам халифа Абдульвахид.

[11] Личный архив автора.

[12] См. подробнее о шейхе Абдурахмане ас-Сугури: Дугричилов М. Последний газават. Махачкала,
1998.

[13] Cм.: Интервью с Муртазали-хаджи Карачаевым // Молодежь Дагестана. 2002. № 11. 15 марта. С. 5.