Азиатский центр «мусульманской дуги»

[*]

Исламский мир представляет собой настоящий суперрегион. В социально-экономическом плане здесь заметна огромная дифференциация. Некоторые арабские страны-нефтеэкспортеры, сосредоточенные главным образом в районе
Персидского залива, смогли обеспечить за счет перераспределения нефтяной
ренты повышение душевого дохода до уровня, сопоставимого с развитыми странами. Часть исламских государств оказалась в числе достаточно благополучных 50–60 развивающихся стран, которые благодаря стабильной политической
обстановке, выгодному географическому положению, наличию дешевой рабочей
силы, больших запасов сырья или редких его видов успешно включились в международное разделение труда. Однако многие мусульманские государства находятся в тяжелом положении. Несмотря на внешнюю помощь, экономический
рост здесь не поспевает за ростом населения.

Единство исламского мира проявляется не в экономической, а скорее в политической и еще больше — в культурной сфере. Во второй половине XX века начался процесс возрождения исламских цивилизационных ценностей, который
в последние два десятилетия сопровождается явным отчуждением от западной
цивилизации, особенно ускорившимся с началом исламской революции в Иране. Достаточно напомнить о создании исламских республик (Пакистан, Иран,
Мавритания и др.), утверждающих приоритет традиционного образа жизни. Исламское общество, в отличие от западного, отдает предпочтение не личным интересам индивида, а «коллективистскому» развитию. Правда, отторжение европейских норм и ценностей заметно и в других регионах, но именно для
мусульманского мира характерно наиболее выраженное противостояние западной модели, прежде всего в культурной и политических сферах, и всегдашняя готовность бросить открытый вызов лидерам мировой системы.

«Мусульманская дуга» тянется от северо-запада Африки до юго-востока
Азии, проходя и по территории России. Ясно, что добрососедские отношения
с этим громадным регионом для нашей страны особенно значимы. Несмотря на
многочисленные войны с исламскими державами и захват территорий, населенных мусульманами, Россия и СССР, как правило, не включались исламским миром в число врагов. Авторитет Советского Союза в мусульманских странах был
весьма высок, и он считался очень важным партнером. Даже афганская авантюра, запятнавшая СССР в глазах всего мира, привела к корректировке взаимосвязей лишь с отдельными странами (например, Ираном). Во многом это благожелательное отношение было связано с политическим курсом СССР и отсутствием
противостояния христиан и мусульман в самой стране.

C конца 1980-х годов стал ощущаться отход Советского Союза от расширения
сотрудничества со старыми партнерами в исламском мире, а после его распада
была официально одобрена идея «возвращения в Европу» во всех смыслах этого
слова. Развитие отношений с мусульманскими странами стало одним из периферийных направлений внешней политики. Фактически замороженными оказались связи с государствами, традиционно дружественно относившимися к нашей
стране. В то же время власти, основываясь на неверно понятых демократических
принципах, не оказывали никакого противодействия распространению внутри
России (в первую очередь саудовскими и пакистанскими миссионерами) радикальных исламских идей, чуждых подавляющему большинству российских мусульман, не препятствовали выезду молодежи в зарубежные центры, где она воспитывалась в фанатическом духе, не оказывали помощи пророссийски
настроенным мусульманским религиозным кругам.

Негативную роль сыграло и незнание российскими политиками (и их советниками) исламских реалий. Достаточно отметить крайне широкое использование термина «исламский фундаментализм», который употреблялся и употребляется в отношении мусульманских радикалов, экстремистов и террористов. На
самом деле «фундаментализм» — просто требование вернуться к основополагающим религиозным ценностям, и позитивных тенденций здесь может быть ничуть
не меньше, чем негативных. (Как можно, например, называть «фундаменталистом» лидера ливийской революции М. Каддафи, стремящегося реформировать
ислам далеко не каноническим образом?)

Очень странно выглядели и утверждения о возможности «экспорта» иранской революции в Россию. Иранцы — шииты, а российские мусульмане — сунниты. Шииты в постсоветской зоне проживают лишь в Азербайджане (и в незначительном количестве в Таджикистане). Иранские шииты никак не могут
воздействовать на российских суннитов, тем более в условиях, когда контакты
между поволжскими и северокавказскими мусульманами сведены к минимуму[1].

К середине 1990-х годов резкая деградация социально-экономической сферы, отсутствие широкой помощи Запада, существенное ослабление позиций
страны на мировой арене привели к росту антизападных настроений в российском обществе. Подобная ситуация не могла не повлиять на взгляды политических лидеров, которые в условиях сохранения процедуры демократических выборов больше всего стремятся к расширению своей социальной базы. Началась
значительная корректировка внешнеполитического курса. Однако к этому времени существовала — и превращалась в глобальную — чеченская проблема (возникшая прежде всего по вине Кремля). Она стала серьезнейшим препятствием
для развития отношений России с исламским миром. Готовность расширять сотрудничество проявили в это время главным образом лишь страны, оказавшиеся
под жестким давлением США (Ирак, Иран, Ливия, Сирия).

Положенные российскими «атлантистами» в основу внешней политики «романтически-гуманистические» принципы (которыми на практике не руководствуется ни одна «цивилизованная страна») не только привели к экономическим
потерям и ухудшению отношений с мусульманским миром (как и всей зоной
Юга), но и косвенным образом предопределили втягивание России в борьбу с исламским экстремизмом. Не исключено, что свою роль здесь сыграла и достаточно целенаправленная работа Запада. Приведем лишь один пример: в 1990-е годы
штаб-квартиры и веб-серверы практически всех радикальных мусульманских организаций находились в Великобритании. Исламские экстремисты поддерживали весьма тесные отношения с британскими спецслужбами, которые, по-видимому, были полностью осведомлены об их подрывной деятельности в России,
Центральной Азии, Южной Азии и на Среднем Востоке[2].

Расширение НАТО на восток, агрессия против Югославии, явное унижение РФ несколько отрезвили политическую элиту страны, но потребовалась смена
власти, чтобы сбалансировать внешнюю политику. На рубеже веков южное направление вновь стало одним из приоритетных. Однако с конца 2001 года опять начался отчетливый разворот России в сторону Запада. Уступок с ее стороны стало
даже существенно больше, чем во второй половине прошедшего десятилетия, хотя
никаких особых дивидендов это не принесло. Согласно некоторым прикидкам,
Москва, приняв решение встать на сторону Вашингтона в его «крестовом походе»
против терроризма, рассчитывала на позитивные изменения по 15–20 параметрам,
в реальности же добилась желаемого лишь по двум-трем — в остальном ситуация
либо ухудшилась, либо сохранилось статус-кво. Россия не получила необходимой
поддержки даже в отношении ее политики в Чечне. Вашингтон лишь слегка приглушил критику «нарушения прав человека», называя теперь чеченских боевиков
не «борцами за независимость», а «мятежниками» и признавая террористами лишь
самых одиозных полевых командиров. Западная Европа дает возможность исламским эмиссарам продолжать антироссийскую деятельность на своей территории
(так, Великобритания провела ряд превентивных мероприятий лишь в отношении
тех лиц, которые были связаны с организацией «Аль-Каида»[3]).

Позиция Европы вполне понятна. Крупнейшие европейские страны —
Франция, Германия, Великобритания — имеют многомиллионные мусульманские диаспоры. Исламский мир географически очень близок к Европе. Арабские
страны являются основными поставщиками нефти на европейский рынок. Как
следствие, Европа иначе, чем США, выстраивает отношения со странами Ближнего Востока и в целом проводит достаточно самостоятельную политику в отношении Ирана и Ирака.

События после 11 сентября 2001 года показывают, что США, открыто стремящиеся к гегемонии и единоличному решению мировых проблем, избрали методом взаимодействия даже с ближайшими союзниками прямой диктат, а главным
инструментом «наведения порядка» в разных регионах — насилие. Конфликт
в мировой системе развивается в точном соответствии с идеями С. Хантингтона
(«столкновение цивилизаций»), причем действия против мирового терроризма
направлены в первую очередь против исламских стран (Афганистана, Ирака, Сомали, Йемена, мусульманской общины на Филиппинах и т. п.). В то же время даже былые союзники США отказываются от их безоговорочной поддержки.

Иракская война 2003 года подтвердила, что реальная политика США не имеет никакого отношения к борьбе с международным терроризмом, а направлена
на достижение полной гегемонии в мире. Очевидно, что главной целью США было стремление обеспечить себе контроль даже не над иракской нефтью (11 процентов мировых запасов), а над всем Ближним Востоком. Это дает им гигантские
рычаги воздействия на индустриально развитые державы и наиболее быстро развивающиеся страны Азии. С 1993 года Китай превратился в импортера нефти,
и его зависимость от поставок нефти из региона все больше усиливается. Новые
индустриальные экономики Японии на 70–80 процентов обеспечивают свои потребности в нефти за счет Ближнего Востока. Зависимость Западной Европы несколько меньше, но, как отмечалось, и она немаловажна.

Применение насилия объясняется относительным ослаблением экономических позиций Соединенных Штатов. Доля США в мировой экономике за последние полвека уменьшилась в полтора раза и находится на том же уровне, что
и накануне Первой мировой войны[4]. Среди других факторов, существенно ограничивающих единственную сверхдержаву, следует отметить формирование региональных держав и регионализма; огромные масштабы экономики и высокие
темпы развития азиатских гигантов, использующих внутренние факторы роста;
невозможность полностью опереться на международные экономические организации; вытеснение 50–60 государств в «серую зону»; малая вовлеченность
в интернационализацию производства многих развивающихся стран и стран
с переходной экономикой.

Война в Ираке привела к очередным сдвигам во внешней политике России.
Исламский регион вновь стал для нее более приоритетным направлением, и теперь РФ отказывается следовать в кильватере внешнеполитического курса США.
Трудно, однако, сказать, как долго сохранится эта тенденция. Главными проблемами внешней политики России остаются отсутствие четкой стратегии и хаотическая реакция на события, а не их прогнозирование. Проведению единой и последовательной стратегии мешает отсутствие надежного механизма принятия внешнеполитических решений. Интересы отдельных ведомств, политических
группировок, экономических структур и даже частных лиц часто противостоят
друг другу, конституционные процедуры формирования консенсуса либо вообще
отсутствуют, либо не используются адекватно.

В России в начале века не изменилось общее негативное отношение к исламу; как отмечалось, даже высшие руководители постоянно путают термины;
по-прежнему нет четкого курса в отношении исламского мира в целом и мусульманства внутри страны. Данное обстоятельство определяет как открытый,
так и латентный рост исламского радикализма в Поволжье и многих республиках Кавказа.

Из мусульманских стран наибольшую опасность для РФ представляют Саудовская Аравия, Пакистан и Турция. Саудовская Аравия одной из первых провозгласила себя исламским государством. С самого начала Дом Сауда обосновывал
свою легитимность неукоснительным соблюдением «канонических» исламских
норм. Именно отсюда распространяется ваххабизм, который представляет позднюю редакцию ханбализма, наиболее жесткого мазхаба, отстаивающего абсолютно буквальное понимание канонов. Дом Сауда использовал нефтедоллары
и для создания многочисленных международных исламских организаций. Значительная часть этих средств была получена мусульманскими радикалами.

Священнослужители из Саудовской Аравии ведут активную деятельность
в постсоветском пространстве, куда они и принесли ваххабизм. Наиболее заметна их активность в Центральной Азии, особенно в Ферганской долине. После
специальной обработки (включавшей подкуп, подарки, распространение специальной литературы, пропаганду идей ваххабизма среди молодежи) этого направления стали придерживаться от 5 до 10 процентов жителей долины. Узбекские
власти даже начали депортацию саудовских миссионеров, хотя именно саудовские власти финансировали «религиозное возрождение» Центральной Азии: это
их стараниями буквально за год практически в каждом кишлаке и махалле Узбекистана выросли мечети. После начала борьбы местных властей с ваххабитами
саудовские миссионеры превратили в свой центр Ошскую область Киргизии
и Шымкентскую область Казахстана, откуда литература и деньги продолжали направляться в Узбекистан. Многие исламские радикалы, задержанные узбекскими
властями, проходили обучение в Саудовской Аравии.

Если Саудовская Аравия является оплотом исламского радикализма и центром финансирования террористических организаций, то Пакистан предоставляет для обучения исламских боевиков и экстремистов свою территорию. Лидеры
этой страны в настоящий момент заигрывают с США: после начала войны против «Аль-Каиды» зримо активизировались американо-пакистанские связи, особенно в военно-политической сфере. Но население в подавляющем большинстве настроено резко антиамерикански: последние опросы показали, что
положительно к США относятся лишь пять процентов пакистанцев (наименьшая цифра среди мусульманских государств). Именно Исламабад в свое время
создал афганское движение «Талибан», которое сейчас по существу контролирует северо-западные районы Пакистана, населенные пуштунами[5]. Влияние правительства Первеза Мушаррафа в этой провинции сведено к минимуму, и многие
члены «Аль-Каиды» переместились из Афганистана именно сюда. В Вашингтоне все это хорошо знают, но не хотят обострять отношения с Пакистаном, которые
крайне важны для успешного завершения операции в Афганистане.

Потенциальный вызов Пакистана нашей стране связан не только с возможностью укрепления радикальных исламских сил[6] и с обучением будущих террористов на территории этой страны[7]. В будущем России может угрожать и его военная мощь. Испытание ядерных устройств в Индии и Пакистане в мае 1998 года
сделало эти государства официальными мини ядерными державами. Совершенно немыслимо представить ситуацию, когда бы на Россию было нацелено ядерное оружие Индии, а вот Пакистан в этом отношении, хотя и конфронтирует
в настоящий момент со своим южным соседом, может быть по-настоящему опасен. Не надо забывать и о том, что в Пакистане уже четверть века называют ядерное оружие, созданное этой страной, «мусульманским» оружием.

С конца 1980-х годов в закавказских, среднеазиатских республиках и республиках РФ чрезвычайную активность (обмен визитами, экономическая помощь,
обучение молодежи и т. д.) проявляет Турция, где многие начали мечтать о воссоздании Османской империи — от Адриатики до Китая. Еще в биполярный период в Турции выпускали учебные пособия для детей, содержавшие карты как
бы единой тюркской территории, к которой авторы относили все Закавказье,
Северный Кавказ, все Поволжье, всю Центральную Азию и даже Якутию. Правда, идеи пантюркизма до сих пор не находили особого отклика в этих регионах
бывшего СССР. Центральноазиатская и азербайджанская элиты, как и население в целом, осознали относительную экономическую слабость Турции еще
в начале 1990-х годов. Не укрепляли ее репутации и постоянные правительственные кризисы, а также рост влияния исламистов. Турция оказалась не в состоянии серьезно потеснить Россию ни в экономической области, ни в культурной.
Вместе с тем можно ожидать существенного роста культурного влияния Турции
в Азербайджане и Центральной Азии — ведь со временем все больше молодежи
из этих регионов получает образование в Турции, развивается сотрудничество
с нею в области торговли и транзита.

Разумеется, прямая конфронтация с членом НАТО вряд ли отвечает интересам нашей страны, но следует признать, что Турция — основной (а может быть,
и единственный) стратегический соперник России на южном фланге. Напомним, что почти в половине войн, которые вела в прошлом Российская империя,
ее противником была Турция (Османская империя).

Для России особо значимы отношения с бывшими советскими республиками, принадлежащими к исламскому миру. Эти отношения развивались в последние годы крайне неровно. Вначале руководители новой России явно считали Центральную Азию бесперспективным регионом. «Изоляционистский»
курс нередко сопровождался пренебрежительной, а то и откровенно расистской риторикой в отношении центральноазиатской цивилизации как принципиально неспособной к экономической и политической трансформации по западному образцу.

Но и после ослабления позиций «атлантистов» российская элита не смогла
создать сбалансированную и четкую концепцию отношений с бывшими южными советскими республиками. Наибольшее распространение получили либо
идеи насильственной реинтеграции южных республик СНГ, либо восприятие
их в качестве «цивилизационного балласта», либо представления, будто эти государства в исторической перспективе так или иначе «обречены» на новый союз с РФ и потому-де какое-то время их можно попросту игнорировать. Все это
привело к существенному ослаблению всех подсистем двусторонних отношений: политической, военно-политической, экономической и культурно-цивилизационной.

Регион по объективным причинам заинтересован в прочном союзе с нашей
страной. Власти центральноазиатских государств, естественно, пытались в последние годы несколько дистанцироваться от России, болезненно воспринимали
многие ее шаги, видя в них рецидивы имперской политики, но отчетливо сознавали, что именно Россия в наибольшей степени гарантирует им безопасность
и политическую стабильность (символично, что новые руководители этого региона свой первый зарубежный визит наносили обычно в Москву). На позицию Казахстана, не говоря уже о самоочевидных цивилизационных соображениях, не мог
не влиять тот факт, что Россия является для него потенциальной защитой от такого соседа, как Китай. Эта республика была первым государством СНГ, с которым
Россия подписала Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Киргизия также неизменно подчеркивала особую значимость РФ. В середине 1990-х годов были готовы к всестороннему развитию связей с Россией и власти Узбекистана. Хотя Ташкент провозгласил приоритет экономики над политикой, для него
было крайне важно сотрудничество с РФ в борьбе с распространением исламского экстремизма.

Многие общественные слои в странах региона идентифицировали себя с северным соседом в культурной сфере. Практически все неавтохтоны (не только
русские) воспринимали Россию как основной культурно-цивилизационный
центр. На нее ориентировались и представители местных этносов, получившие
образование в РФ, имевшие там родственников или привязанные к русской культуре (не стоит и объяснять, что все эти группы являются наиболее принципиальными противниками исламского радикализма).

Отсутствие у России четкой стратегической линии негативно сказалось на ее
политических и военных взаимосвязях с Центральной Азией. В новой внешнеполитической доктрине Киргизии, принятой в начале 1999 года, РФ не нашлось особого места. Узбекистан даже вступил в ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан,
Азербайджан, Молдавия) — организацию, имеющую антироссийскую направленность, а в 1999 году И. Каримов принял решение о выходе республики из Договора о коллективной безопасности от 1992 года. Многостороннее военное сотрудничество стран региона с РФ во второй половине 1990-х годов ограничивалось
главным образом сферой противовоздушной обороны. Но и по этому направлению Узбекистан и Туркмения стали уклоняться от многостороннего сотрудничества, предпочитая идти на развитие связей исключительно с Россией. РФ постепенно переставала выполнять функции охраны границ центральноазиатских
стран: в конце века российские пограничники были по существу выведены из
Туркмении и Киргизии.

Постепенно ослабевали позиции РФ и в культурно-идеологической подсистеме отношений. Российские власти ничего не предпринимали для укрепления
своих позиций в культурной сфере, равнодушно наблюдая за их ослаблением,
вызванным деятельностью националистически настроенных местных кругов
и ростом влияния других стран.

Положение стало постепенно меняться после прихода к власти В. В. Путина.
Российская внешняя политика на азиатском направлении явно активизировалась. Президент РФ неоднократно проводил переговоры с лидерами региона,
причем форма, содержание и результаты встреч по сравнению с предыдущими
саммитами разительно отличались в лучшую сторону. Особенно значимым позитивным сдвигом стала деятельность Шанхайской организации сотрудничества
(ШОС). В июне 2001 года, пополнившись еще одним участником — Узбекистаном, шанхайская «пятерка» превратилась в «шестерку», и руководители государств подписали специальную Шанхайскую конвенцию о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. Хотя ШОС приобрела определенный
военно-политический характер, ее главное назначение — всестороннее развитие
политических и особенно экономических взаимосвязей.

Изменилось и отношение российских властей к проблеме соотечественников. Полностью выполнялись программы стажировки в России учителей из региона и рассылки российских учебников. Существенно увеличился объем финансовой помощи русскоязычному населению в Центральной Азии (хотя его
абсолютная величина по-прежнему мала). В конце 2000 года президент РФ впервые встретился с соотечественниками, оставшимися жить в Казахстане. В марте 2001 года указом В. В. Путина положение русскоязычного населения в странах СНГ было отнесено к числу приоритетных проблем для МИД РФ, которому
поручалось координировать действия всех российских организаций в этой сфере.

К сожалению, в 2002–2003 годах Россия приложила слишком мало усилий
для укрепления взаимопонимания со странами региона. В результате Узбекистан
и Киргизия предоставили свою территорию для размещения баз стран НАТО; переговоры по этому вопросу ведутся и с Таджикистаном. Москва дала санкцию на
пребывание в Центральной Азии военнослужащих из США и других западных
государств, но, по-видимому, сама не ожидала, что под полным контролем НАТО
окажутся целые районы, а местные власти начнут столь резко переориентироваться на Запад.

Вновь ослабло внимание к соотечественникам. Так, в 2003 году Москва закрыла глаза на репрессии в отношении 100 тысяч российских граждан на территории Туркмении[8].

К сожалению, многие негативные процессы, характерные для двусторонних
отношений России со странами Центральной Азии, уже набрали инерционный
ход. Это особенно заметно в области экономики. Доля России в торговом обороте Казахстана упала с половины в 1995 году до одной пятой к началу XXI века,
торговля с Киргизией сократилась до того же уровня. РФ пока остается главным
торговым партнером Узбекистана, хотя и здесь произошло падение оборота. Торговые связи РФ с Туркменией вообще сведены практически к нулю: соответствующая доля составляет всего три процента.

На южном фланге в краткосрочной перспективе (пять-десять лет) России не
угрожает военная опасность. Основная угроза по-прежнему исходит от исламского радикализма, миграции населения, транзита и ввоза наркотических
средств. Естественное беспокойство вызывают как перспективы укрепления мусульманских радикалов в республиках Центральной Азии, Казахстана и Азербайджана, так и рост их влияния на российские регионы (автономные образования Северного Кавказа и Поволжья). Сейчас политический ислам уже
внедрился в южные районы Казахстана и Киргизии, исламисты оказывают давление на власть в Таджикистане и представляют реальную силу в Узбекистане.
Вполне вероятна постепенная анклавная исламизация республик региона. Исламский фактор играет там пока меньшую роль, чем местные, клановые, племенные и родовые интересы, но разочарование в реформах и ухудшение жизни
ведут к усилению его значимости. Заметим еще, что опасения внушает не только ситуация в Центральной Азии как таковая, но и возможность ответной реакции в самой России и других странах, укрепления в них христианского экстремизма и антимусульманских настроений.

Американская кампания против «Талибана» лишь на время приостановила
распространение исламского радикализма. К сожалению, пока это лишь один из
немногих позитивных результатов операции. Процесс распространения политического ислама в Узбекистане, Таджикистане и, возможно, Туркмении принял
латентный характер. Не были устранены основные факторы, которые в будущем
могут способствовать усилению роли радикальных элементов: обнищание большинства населения, резкое увеличение доли молодежи, лишенной доступа к образованию, отсутствие четких идейных ориентиров, возникновение «модельных»
конфликтных регионов (по образцу Ферганской долины). В международном плане здесь было бы целесообразно вовлечь в широкое сотрудничество не только США, но и такие страны, как Китай и Индия, в чьих интересах остановить
распространение исламского радикализма.

Постепенный (но довольно быстрый) процесс уменьшения русских диаспор
в Узбекистане, Туркмении и Таджикистане представляется необратимым. Российские власти обязаны оказывать на власти центральноазиатских республик самый жесткий нажим, добиваясь соблюдения прав русскоязычного населения,
увязывать с его положением внешнеполитические акции, т. е. фактически распространить на Центральную Азию принципы, лежащие в основе российской
политики в отношении стран Балтии. Одновременно необходимо разработать
эффективные программы по адаптации мигрантов, финансировать их обустройство на новом месте, помочь их экономической и политической интеграции.
Ввоз наркотических средств из Центральной Азии и их транзит представляют реальную угрозу безопасности России, которая усиливается практически
с каждым годом. Американская операция в Афганистане привела не к снижению, а к увеличению поставок наркотиков из этой страны. Таджикистан, Киргизия и Казахстан стали важными центрами транзита наркотиков в Россию.
Эффективно перекрыть межгосударственную границу с Казахстаном крайне
трудно и дорого; к тому же это вызвало бы отторжение как самого Казахстана,
так и его русской диаспоры. Ненамного дешевле обошлись бы аналогичные
меры на южных границах Казахстана и, видимо, Киргизии (причем это повлекло бы отторжение уже других центральноазиатских республик). Ясно, что
для России существует только один приемлемый вариант: установить совместно с пограничниками и таможенниками соответствующих государств действенный контроль на внешних границах СНГ.

Пока еще Россия не полностью потеряла свое влияние на юге. Но если ее
внешний курс в этом регионе будет, как и раньше, зигзагообразным, если она будет рассчитывать только на то, что «никуда они от нас не денутся», то ее оттуда
полностью вытеснят во всех сферах — и не только западные, но и азиатские страны. Последствия для страны могут быть самыми печальными: потеря экономических дивидендов, распространение исламского экстремизма на границах России
и внутри страны, неконтролируемая многомиллионная миграция, угроза южным
рубежам и т. д.

Нарастание отчужденности между исламским миром и Западом представляется неизбежным. Свою роль здесь играет глобальная тенденция к усилению религиозного ревайвализма. Но основной фактор — это зависимость развитых
стран от поставок углеводородов из исламского мира в условиях, когда собственные запасы Запада будут исчерпаны в ближайшие годы. Для Запада существует
огромный соблазн использовать свое доминирование в военной и политической
сфере, чтобы избежать экономических потрясений. Одновременно исламский
мир может попытаться использовать единственное оружие, которым он располагает в этом противостоянии.

России не следует играть на стороне развитых стран по их правилам, когда
под видом борьбы с международным терроризмом они преследуют собственные
корыстные интересы. Напротив, для нее крайне важно, с одной стороны, нормализовать отношения с исламским миром и противостоять попыткам определенных сил навязать ей пребывание в авангарде борьбы с мусульманскими государствами, с другой — решительно противодействовать исламским экстремистам
и радикализму в самой России и вокруг ее границ. Пока, к сожалению, складывается впечатление, что РФ прилагает недостаточно усилий даже для объяснения
своей политики умеренным мусульманским государствам, и те постепенно также
начинают воспринимать ее как «врага ислама». Особенно важным представляется и налаживание всестороннего сотрудничества с мусульманскими странами,
где находится значительно больше половины мировых запасов нефти и газа,
в деле добычи, транспортировки и продажи этих видов сырья.

В международном плане было бы целесообразно вовлечь в широкое сотрудничество такие страны, как Китай и Индия, на территории которых непрерывно осуществляется террористическая деятельность исламских боевиков и в чьих интересах остановить распространение мусульманского радикализма. Следует избегать
также искушения делить террористов на «хороших» и «плохих» (поддерживая, например, палестинских боевиков). Именно подобный подход, практиковавшийся США, и привел к событиям 11 сентября.

---

[*] Настоящая работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда
фундаментальных исследований (РФФИ) по исследовательскому проекту № 02–06–80230.

[1] К сожалению, ситуация мало изменилась. Недавно российский президент обнаружил
в России большое количество шиитов, что позволяет судить об уровне знаний его экспертов
и советников.

[2] Игнатенко А. Зеленый Internetционал // НГ-Религии. 07.04.1999. С. 4.

[3] Поражают своей недоброжелательностью к России электронные средства массовой
информации и печать Запада. Освещение политики российских властей по отношению
к мусульманскому населению, мягко говоря, не отличается взвешенностью. Все эти
идеологизированные новости и телевизионные программы перекочевывают в исламский мир
и способствуют формированию устойчивого негативного отношения к России.

[4] Maddison А. Monitoring the World Economy, 1820–1992. Paris: Organization for Economic
Cooperation and Development, 1995. P. 226–227; Maddison A. The World Economy. A Millennial
Perspective. Paris: Development Centre of the Organization for Economic Co-operation and
Development, 2001.

[5] Так называемая «линия Дюранда», произвольно проведенная британскими колонизаторами
в Южной Азии, никогда не признавалась Афганистаном и была постоянным источником
напряженности в пакистано-афганских отношениях.

[6] Отметим и то обстоятельство, что пакистанские миссионеры крайне активны в Центральной
Азии. Более того, они, по заверениям центральноазиатских властей, призывали верующих
к выступлению против местных «прокоммунистических» лидеров.

[7] Многие чеченские террористы, включая Басаева и Хаттаба, приобрели боевую
и идеологическую подготовку в лагерях в Афганистане и Пакистане, а впоследствии их
бандформирования получали прямую помощь по пакистанским каналам.

[8] Панфилова В. Туркменбаши издевается над Кремлем // Независимая газета. 27.06.2003;
Кожушко М. Туркменбаши может обратиться в ООН с просьбой урезонить Россию //
Независимая газета. 14.07.2003.