Российская власть и ислам

В последнее десятилетие в России наблюдается «возрождение» или «пробуждение» ислама. Для правильной оценки этого процесса необходимо учитывать
обстоятельства, влиявшие на российский ислам в его начале и продолжающие
влиять сейчас.

Не вдаваясь в детальный анализ, отметим, что одним из важнейших факторов, которые негативно сказались на развитии мусульманской культуры в России
в советский период ее истории, привели к искажению и даже утрате многих
ее элементов, была проводившаяся десятилетиями государственная политика
«научного» атеизма — именно ею объясняется теперешняя отсталость религиозных институтов и сравнительно низкий уровень знаний самих мусульман. Еще
одна причина этой деградации — длительная оторванность российских мусульман от остального исламского мира, от ведущих центров исламского знания.

К сожалению, многим из них и сейчас недостаточно знакомы достижения современного ислама, его духовной и политико-правовой культуры.

Российские исламские центры не приобщены в полной мере и к практическому опыту современного ислама, а потому не готовы к поиску решения мирских
проблем, с которыми сталкиваются мусульмане в динамично меняющемся российском обществе. Противоречивая ситуация: сегодня в России действует около
50 духовных управлений мусульман, причем руководители многих из них именуются муфтиями, т. е. носят титул, который по исламской традиции присваивается
тем, кто выносит фетвы; однако при столь большом количестве муфтиев сформулированные ими фетвы по актуальным вопросам современной российской жизни
исчисляются единицами. Нынешнее возрождение ислама в России ограничено
преимущественно религиозно-культовыми рамками, а на образ жизни мусульман
по-прежнему очень сильно влияет советское прошлое. Налицо явное расхождение между культовой и светской сторонами ислама или, говоря словами исламских мыслителей, между исламом-религией и исламом-государством.

Надо учитывать и то, что российский ислам — это ислам, существующий в немусульманской среде, где к нему часто относятся с настороженностью, недоверием,
а то и открытой враждебностью. Согласно опросу, проведенному в мае 2003 года
Институтом прикладных социальных исследований РАН, более 17 процентов россиян видят самую большую угрозу общественной стабильности в конфликте между
православием и агрессивным исламом. Несмотря на довольно высокий престиж научного исламоведения, российскому обществу (включая и государственные структуры) недостает объективных знаний об исламе и достижениях исламской культуры, особенно современной. Здесь до сих пор преобладают поверхностные, зачастую
искаженные представления, мешающие налаживанию межконфессиональных отношений, разрешению национально-этнических конфликтов, имеющих религиозный подтекст.

Усилившееся в последние годы влияние ислама на российское общество и государство охватывает три основные области: собственно религиозную, духовнокультурную и политическую. Итоги и перспективы «пробуждения» ислама в каждой из этих областей неоднозначны.

В религиозной области произошли наиболее заметные изменения: были построены сотни новых мечетей, многократно увеличилось число паломников
(в 2003 году их число превысило 5 тысяч, а несколько лет назад приближалось даже к 20 тысячам), массовыми тиражами издана исламская религиозная литература, открыты духовные управления мусульман в различных регионах страны. Все
это способствует реализации права мусульман на свободу вероисповедания.
Однако этот процесс имеет и негативные стороны: сохраняющийся низкий уровень религиозной культуры российских мусульман, отсутствие единого религиозного центра в условиях острого соперничества между собой ряда ведущих духовных управлений мусульман, зависимость от помощи зарубежных центров.
Нередко в число религиозных лидеров выдвигаются лица, использующие свое
положение в личных целях и объективно не заинтересованные в превращении
ислама в фактор демократического обновления России.

В духовно-культурной сфере ислам далеко не раскрыл своих возможностей,
не стал органичной частью нравственного и интеллектуального обновления страны и не играет заметной роли в развитии культуры российского общества. Удивительно, но из всех российских юридических вузов, включая и университеты в традиционно мусульманских республиках, до недавнего времени мусульманское
право преподавалось лишь в одном, да и то в московском, причем на факультативной основе. Как система духовных ценностей, как особая цивилизация и культура (в том числе политико-правовая) ислам едва ли знаком гражданам России, которые в целом воспринимают его прежде всего как идеологию и политическую силу, угрожающую ее стабильности, целостности и конституционным основам.
В этой сфере государство пока не заняло четкой позиции, ограничиваясь общими
декларациями о признании ислама носителем гуманных ценностей.

Неоднозначность процессов, происходящих в этих двух сферах, определяет
и роль ислама в политической жизни страны. По разным причинам на нее не оказывают заметного влияния умеренные и лояльные исламские лидеры, центры
и организации, стремящиеся использовать возможности ислама во благо государства и общества. Гораздо бoльшую активность проявляют организации и лидеры оппозиционной, а порой и радикальной ориентации, противопоставляющие себя властям. В условиях политической пассивности основной массы
мусульман именно они формируют политический облик ислама. Поэтому в целом роль ислама в нынешней российской политике оказывается противоречивой, а с середины 90-х годов он все чаще ассоциируется в общественном сознании с экстремизмом и терроризмом. Не случайно и государство, ограничиваясь
в последнее время борьбой с радикализмом, по существу не использует позитивный политический потенциал ислама.

Такое отношение государства к исламу неадекватно месту этого феномена
в жизни современной России и не способствует решению сложных задач, которые он ставит перед страной. Иными словами, приходится констатировать очевидную ограниченность, узость взгляда нашей власти на ислам. Казалось бы, создание таких структур, как Совет по взаимодействию с религиозными
объединениями при Президенте РФ и Комиссия по вопросам религиозных объединений при Правительстве РФ, свидетельствует о том, что власть на самом высоком уровне уделяет должное внимание конфессиональной жизни России,
в том числе исламу. Но эти органы, как красноречиво говорит само их название,
занимаются преимущественно религиозными проблемами, причем не всеми,
а связанными именно с деятельностью религиозных объединений. Понятно, что
усилия власти в этой области при всей их важности не могут исчерпать государственный подход к исламу в целом. В противном случае достаточно было бы всего лишь принятия и реализации законодательства о свободе совести, основанного на гарантиях светского характера российского государства.

Между тем ислам — не только религия и, следовательно, не предмет исключительных полномочий соответствующих духовных центров, которые порой демонстрируют стремление его монополизировать и даже приватизировать. В то же
время выстраивание взаимодействия с этими центрами не может заменить полноценную государственную политику в отношении мусульман. Положение осложняется тем, что в последнее время власти вынуждены не столько заниматься
решением проблем религиозной жизни как таковой, сколько реагировать на политическую активность ислама. Но если их позиция здесь и обозначена, то ее
нельзя назвать четкой, последовательной и стратегически выверенной. Склонность смотреть на ислам как на подозреваемого или даже обвиняемого проявляется уже в том, что решение большинства задач поручено прежде всего правоохранительным органам и силовым структурам. Складывается впечатление, что
именно они определяют теперь принципиальную линию власти относительно
ислама.

Это одностороннее отношение не отвечает актуальным потребностям самой
власти. В целом она оказалась не готовой к масштабному вторжению ислама
в политическую жизнь, когда обнаружилось, что испытанные формы взаимодействия с исламом-религией не могут обеспечить интересы государства перед лицом ислама-политики. Новый этап развития, в который вступила Россия, требует разработки целостной государственной политики, рассчитанной на то, чтобы
включить позитивный нравственный и интеллектуальный потенциал ислама
в процесс демократических преобразований, а также придать его активности в политико-правовой сфере такую направленность, которая содействовала бы укреплению государственности и правовой системы страны, консолидации российского
общества. Последнее особенно важно, поскольку эта сфера прямо соприкасается
с общенациональными интересами, в обеспечении которых государству принадлежит ключевая роль. В этом отношении власть не может и дальше действовать непоследовательно — предоставлять исламу-религии свободу и в то же время максимально ограничивать (если не исключать) политическую роль ислама, видя в нем
главным образом угрозу конституционному порядку. Она должна не вытеснять
ислам из политики, а направлять его политическую активность и лежащую в ее основе идеологию в русло, отвечающее интересам России. Поскольку речь идет
о вопросах, прямо касающихся государства, именно ему надлежит определить точные границы, формы, направления и даже конечные цели этой активности, а также выработать механизм, позволяющий на нее воздействовать.

Эффективность государственного подхода будет выше, если параметры участия ислама в российской политике получат собственно исламское обоснование,
если это участие будет опираться на позитивные начала мусульманской политической и правовой культуры, адаптированные к условиям светского государства.
Иными словами, власть должна влиять на выработку российским исламом такой
политической концепции, которая не противоречила бы (еще лучше — отвечала)
государственным интересам.

Эту задачу надо решать в общем контексте противодействия актам экстремизма, апеллирующего к исламу. Здесь нельзя обойтись жесткими законодательными запретами. Не менее важен идейный аспект — ведь прочность позиций мусульманских радикалов объясняется не только нерешенностью политических,
социально-экономических, национальных проблем, но и тем, что они пытаются
теоретически обосновать свои действия исламскими концепциями. И если
по другим направлениям борьбы с этой угрозой уже приняты достаточно действенные меры, в том числе и в рамках широкого международного сотрудничества,
то идейное противостояние радикалам пока остается вне внимания российского
государства. Между тем подорвать влияние деструктивных сил невозможно
без формулирования собственно исламской идейной альтернативы, противопоставленной экстремизму и терроризму.

При разработке и проведении долгосрочной политики в вопросах ислама государство должно исходить из определенных принципов. Прежде всего следует
констатировать, что оно не только не противодействует самому исламу и не рассматривает его как противника, но считает возрождение ислама фактором стабильного развития страны, видит в исламской культуре (в том числе политической и правовой) важную составляющую часть жизни российского общества
и государства. Исламские ценности — не угроза национальным интересам и безопасности России, а ее потенциальное богатство и подспорье.

Государственные деятели должны помнить, что ислам — не чуждый для России феномен. Это неотъемлемая часть российской истории и культуры, образ
жизни миллионов граждан, для которых Россия — родной дом. Вместе с тем нужно сознавать, что ислам — не только религия, но и особая цивилизация и культура. В рамках этой культуры сформировалось богатое идейное наследие, включающее и политико-правовые концепции. Если к богословским постулатам и чисто
религиозным аспектам ислама государство в силу своего светского характера должно относиться нейтрально, то исламские представления о власти, праве, политике не могут быть для него безразличны. Здесь нужно четкое различение тех
принципов ислама, которые оно поддерживает или даже берет на вооружение,
и тех, которые нельзя признать совместимыми с нормами современного демократического общества.

Необходимо иметь в виду, что в исламской культуре сложились самые разные
взгляды на основы власти и права, на отношения человека и государства, на общество в целом. Некоторые из этих концепций, вырванные из общего контекста и намеренно упрощенные в соответствии с запросами малообразованных слоев населения,
действительно используются для оправдания политического экстремизма. Но центральное место в идейном наследии ислама и в современной исламской мысли занимают не эти примитивные тезисы, а теоретическое обоснование таких принципов,
как умеренность, стабильность, лояльность по отношению к властям, постепенность, совещательность, стремление к компромиссу и консенсусу, избежание вреда
и др. Исходные исламские начала во всей их полноте и чистоте, трактовка этих начал крупнейшими мусульманскими авторитетами — чрезвычайно убедительный
аргумент против идеологии исламского экстремизма и терроризма[1]. Политико-правовое учение ислама может и должно служить не экстремистам, а демократическим
силам, работать не на дестабилизацию, а на консолидацию общества и государства.

Как ни грустно, у нас в стране властные структуры, разрабатывающие и осуществляющие правовую политику, не только не обладают достаточным опытом
решения проблем мусульман с учетом исламского права, но и не располагают
адекватной информацией о нем самом, о его месте в современных правовых системах и взаимодействии с другими правовыми культурами, а также о его подходе к таким актуальным для сегодняшней России вопросам, как соотношение
в исламе религиозного и светского начал, религии и права, государства и религии. Неумение разобраться в этих вопросах часто приводит к неграмотным выводам. К примеру, комментируя создание в конце 90-х годов шариатских судов
в Чечне, ответственные чиновники Министерства юстиции России с порога отвергли возможность их признания только потому, что в светском государстве не
место религиозным судам. Между тем шариатские суды в исламском мире никогда не были и сейчас не являются религиозными учреждениями, встраиваясь
в качестве звеньев в государственную судебную систему[2].

Общий недостаток знаний мусульманской правовой культуры — одна из причин того, что, например, в республиках Северного Кавказа под предлогом возрождения шариата легализуются обычаи и традиции, не имеющие ничего общего с исламским правом. Так, некоторые местные обычаи (в том числе кровная
месть) воспринимаются населением как неотъемлемая часть шариата, хотя шариат решительно их осуждает. Между тем нормы мусульманского права, напротив, могли бы помогать преодолению тех адатов, которые вроде бы направлены
на защиту свободы, чести и достоинства человека, а на деле способствуют сохранению неравенства и произвола. Об этом свидетельствует опыт Ингушетии, где
не первый год действует республиканская примирительная комиссия, уладившая
уже десятки споров о кровной мести, — успешная деятельность этой комиссии,
объясняется, помимо прочего, тем, что она работает в тесном контакте с Духовным управлением мусульман Ингушетии и имамами мечетей.

Обращение к мусульманскому праву в целях преодоления неправовых адатов,
как правило, оказывается значительно результативней обычных законодательных мер. В этом ярко проявляется его роль не только как собственно правового
инструмента, но и как мощного социально-психологического фактора, — ведь
действенность мусульманского права объясняется его особой близостью к правосознанию и вообще к мировоззрению мусульман, воспринимающих его в тесном
единстве со своими национально-культурными корнями и верой. Мусульманское право в их глазах становится инструментом легитимации действующего законодательства. Для мусульман исключительно важно осознавать, что последнее,
по крайней мере, не противоречит ценностям шариата и основным принципам
их права.

К сожалению, существующие в сегодняшней России судебная и правоохранительная системы не учитывают эти особенности мировоззрения мусульман
в своей практике. Порядок разрешения споров в судах по существу никак не сообразован с местными обычаями и доказавшими свою эффективность правовыми традициями регионов, исторически связанных с исламом. Столь же слабо они
используются и в законодательной практике субъектов федерации.

Позицию российского государства по отношению к мусульманско-правовой
культуре следует пересмотреть. В настоящее время шариат воспринимается властными структурами как символ исламского фундаментализма и сепаратизма.

Они безоговорочно отрицают какую-либо возможность обращения к положениям шариата, по-прежнему относятся к нему исключительно как к пережитку,
с которым нужно бороться. А ведь среди этих положений есть немало таких,
которые при строгом соблюдении конституции вполне могут найти свое место
в законодательстве ряда субъектов Российской Федерации[3]. Кстати, их использование может дать дополнительный импульс социальной активности мусульман. В качестве примера приведем институт вакфа, уже получивший признание
в принятом в 1999 году в Татарстане законе о свободе совести и о религиозных
объединениях.

Попытки поддержать ислам без шариата, к чему настойчиво призывают некоторые авторы[4], приведут лишь к тому, что этот мощный политико-идеологический инструмент останется в руках исламских радикалов. Государство должно
активно обращаться к достижениям мусульманской правовой культуры. Пока же
приходится констатировать, с одной стороны, крайне поверхностное восприятие
ислама в России, а с другой — столь же неграмотное и противоречащее идеалам
ислама его использование для достижения целей, не имеющих с ним ничего
общего. В самом деле, российское общественное мнение обычно ассоциирует
ислам с экстремизмом, жестокостью, насилием, и нередко такая оценка находит
подтверждение в действиях исламских политических группировок. Между тем мусульманская правовая мысль особо выделяет такую черту ислама, как умеренность, нацеленность на поиск компромиссов и избежание крайностей. Принято
считать, что ислам отличается неприятием чужого, изоляционизмом, настороженным и даже враждебным отношением к другим верам и культурам, но действительная история ислама изобилует свидетельствами веротерпимости, которую
мусульманская правовая теория считает одним из своих основополагающих
принципов. Во всяком случае, спасавшиеся от религиозного мракобесия и гонимые за веру в средневековой Европе находили убежище не где-нибудь, а у османского султана!

Многие особенности российского ислама и его восприятия общественным
мнением объясняются элементарным невежеством, тогда как ислам, и это хорошо знают исследователи, традиционно поощряет знание: исламская мудрость гласит, что даже малая толика знания предпочтительней самой неистовой, но не основанной на знании набожности. Известно также, что ислам не
признает социальных различий, но проводит принципиальную грань между не
обладающими знаниями и теми, кто к ним приобщен, высоко чтя последних
и признавая за ними особые права и привилегии, в том числе и в управлении
государством.

Кроме того, ислам у нас ассоциируется с ограниченностью, жесткой определенностью, слепым следованием однозначным, уходящим своими корнями
в прошлое решениям. Между тем мусульманская правовая наука вообще не могла бы существовать без иджтихада — творческого рационального начала, предполагающего возможность выбора, самостоятельного решения, отвергающего
слепую зависимость от чужого мнения, не только допускающего разнообразие
подходов, но и поощряющего многовариантность школ и направлений. Стало
привычным упрекать ислам в консерватизме, приверженности прошлому, стремлении вернуться в средневековье. Однако даже беглого знакомства с исламским идейным наследием и опытом современных мусульманских стран достаточно для понимания того, что мусульманское право — при условии его
развития на основе иджтихада — способно динамично изменяться, поспевая за
ходом истории, успешно вписываться в различные национальные, политические и социальные рамки.

Изучение современных исламских политико-правовых идей и практики их
реализации в цивилизованных исламских странах может нейтрализовать негативные последствия уже отмечавшейся политизации российского ислама, помочь разобраться в истинных причинах так называемого исламского терроризма,
нетерпимости, насилия и неуступчивости, которые не только угрожают социальной, национальной и конфессиональной стабильности, но и наносят вред престижу самого ислама. Без обращения к мусульманскому праву трудно добиться
цивилизованной интеграции ислама в российскую политическую жизнь. Вопреки распространенному мнению о том, что ислам проявляет чрезмерную политическую активность, воздействия настоящей исламской культуры на политику
в России почти не ощущается. Не приходится говорить о вкладе ислама в обогащение российской политической жизни элементами умеренности, взвешенности и терпимости. Так же, как и о его позитивной роли в качестве силы, стоящей
вне политики. А ведь мусульманская правовая культура могла бы помочь решению столь актуальной задачи, как подведение под политику нравственных основ.
Напомним, что в теории мусульманское право рассматривается в качестве своеобразного эталона, которым должна измеряться политика, критерия ее справедливости, правильности, легитимности.

Нельзя не упомянуть и еще одно обстоятельство. В тех регионах РФ, где большинство составляют мусульмане и ислам является одной из несущих опор традиционного уклада жизни и мировоззрения граждан, светская власть в значительной мере действует в условиях несветского общества. Если государство хочет
влиять на такое общество и тем более управлять им, то оно не может не учитывать его исламскую составляющую (которая, впрочем, тесно переплетается с местными обычаями и традициями), причем не просто принимать во внимание
исламские институты, нормы и ценности, но и целенаправленно их использовать, соизмерять с ними свои шаги. В противном случае власть рискует лишиться общественной поддержки и полноценной легитимации в глазах мусульман.

Только на этом пути российское общество получит возможность более эффективно решать политические, социально-экономические, культурные проблемы
регионов традиционного распространения ислама и подорвать влияние сил,
использующих исламские лозунги в сепаратистских антигосударственных целях.
Вместе с тем принципиальная линия власти по отношению к исламу предполагает проведение правовой политики, основанной на строгом соблюдении российской конституции и принципов действующего законодательства. Именно в эти
рамки следует вписывать государственные планы и программы экономического
и культурного возрождения Чеченской Республики, решая все вопросы, связанные с исламом, восстановлением религиозно-культовых сооружений, религиозным образованием, при определяющем участии государства.

Чеченская тема напоминает еще об одном значимом аспекте российской государственной политики на исламском направлении. Современный ислам —
интернациональное явление, и практически все процессы, протекающие в российском исламе, тесно связаны с тем, что происходит в исламском мире. Кроме
того, ислам — важнейший фактор международной жизни. От политики в отношении ислама во многом зависят перспективы сотрудничества России с мусульманскими странами, а значит — и ее роль в современном мире. Грамотная стратегия поможет государству поднять свои отношения с этими странами на новый
уровень, что не только укрепит экономику страны, но и сделает ее внешнюю политику более сбалансированной и независимой.

В борьбе против терроризма Россия не должна ограничиваться коалицией
с Западом: ей нужно действовать в союзе с теми исламскими государствами, которые сами не раз подвергались атакам террористов. Но совместная борьба «против» вряд ли достаточна. Она должна быть дополнена совместными усилиями
«за». Речь идет о сотрудничестве России с мусульманскими государствами в деле
утверждения истинных исламских ценностей, которые должны стать идейной
альтернативой экстремизму, выступающему под лозунгами ислама. Ведь это зло
угрожает не только западным странам, но и исламскому, или, говоря современным языком, цивилизованному исламскому миру. И если в военной, финансовой, организационной, информационной сферах основными союзниками России в борьбе с международным терроризмом являются США и страны Запада,
то главным партнером нашей страны в идейно-теоретическом противостоянии
исламскому терроризму выступают умеренные мусульманские режимы и авторитетные центры просвещенной исламской мысли.

Противостояние исламскому экстремизму может быть не фактором взаимного отторжения России и исламского мира, а, наоборот, дополнительным аргументом в пользу их сотрудничества. Об осознании российским руководством
этой истины говорит инициатива президента России, высказавшегося в пользу
присоединения России к Организации Исламская конференция (ОИК), а также его заявление о том, что наша страна является частью исламского мира. Речь идет
не только о взаимодействии государственных ведомств, призванных пресекать
деятельность исламских радикальных группировок, но и о совместных проектах,
нацеленных на разработку исламской альтернативы радикальному политическому исламу. В частности, речь может идти о проведении научных исследований по
таким актуальным проблемам современного ислама, как понятие джихада и пути
его осуществления в современных условиях, связи исламских государств с неисламскими странами, современные концепции «осуществления предписанного
и пресечения запрещенного» в исламе и деления мира на ряд территорий в зависимости от существующего на этих территориях отношения к исламу, взаимодействия мусульман и власти в немусульманском государстве и др. Иными словами,
Россия и исламские страны могут и должны сотрудничать в идейном разоружении тех, кто использует постулаты ислама вопреки его истинным ценностям.

---

[1] См. об этом: Сюкияйнен Л. Р. Ислам против ислама. Об исламской альтернативе экстремизму
и терроризму // Центральная Азия и Кавказ. 2002. № 3 (21); Он же. Международный
терроризм и ислам: союзники или противники? // Конституционное право.
Восточноевропейское обозрение. 2001. № 4 (37).

[2] См.: Сюкияйнен Л. Р. Шариатское правосудие // Отечественные записки. 2003. № 2 (11).

[3] См.: Сюкияйнен Л. Р. Найдется ли шариату место в российской правовой системе?
Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. М., 2001; Он же. Шариат
и мусульманско-правовая культура // Центральная Азия и Кавказ. 1999. № 4 (5).

[4] См.: Азаркин Н. Исламу — «да», шариату — «нет» // Юридический вестник. 2000.
Май, № 10 (240); Давыдов А. И все-таки шариату твердое «нет» // Юридический вестник. 2000.
Июнь, № 12 (242).