Дефицит гвоздика и веревочки как стимул к творчеству

В. Л. Глазычев. Глубинная Россия: 2000–2002.
М.: Новое издательство, 2003. 328 с.
(Новая история)

Заглавие я позаимствовала у автора рецензируемой книги — близкая формулировка есть
в одной из четырех сотен его статей. Новая
работа доктора искусствознания, профессора МАРХИ Вячеслава Глазычева — это книга
о малых городах современной России, основанная на материалах обширных полевых
исследований, проведенных в Поволжье
в 2000–2002 годах. Пафос книги именно
в рассказе о том, как в небольших городках,
слободах и селах находить людей, способных
в отсутствие «гвоздика»
или «веревочки» не плакаться на судьбу, а действовать — и нередко
в довольно-таки безнадежных ситуациях.
Вообще же книга
о глубинной России может быть прочитана на
разных уровнях, и именно поэтому она, на мой
взгляд, интересна всем.
Одним будет просто
любопытно, как сегодня
живут люди в местах,
о которых сами они сроду
даже не слыхали.
Лихвин, например.
Где это? Да что Лихвин:
обычный читатель не ответит с ходу на вопрос, что западнее — Чувашия или Мордовия. Не говоря уже о том, что
непрофессионалы не знают, какие районы,
области, республики входят в Приволжский
федеральный округ (ПФО), где и проводилась
описанная в книге Глазычева работа. Рискну
сказать, что знать это в точности, вообще говоря, не обязательно. Но если вас все-таки
волнует, как управляется наша страна и сколь
широко простирается влияние глав округов,
которых на всю Россию всего семь, то один
взгляд на карту ПФО скажет вам многое.
Быть может, книга Глазычева попадется
на глаза библиотекарю, владельцу автомастерской или административному работнику
из иных, далеких от Приволжья краев, но тоже из «глубинки». И он или она задумаются:
а ведь мы — такие же (или вовсе не такие).
А мы могли бы подобным же образом пытаться изменить нашу жизнь — или не могли?
И вот тут начинается, на мой взгляд, самое любопытное. Потому что книга Глазычева вовсе не современный аналог традиционных российских «физиологических очерков»,
хотя она насыщена любопытнейшими фактами. Это в немалой степени пособие для тех,
кто страстно желает жить иначе и понимает,
что такой цели невозможно достичь в одиночку, а потому готов объединить свои усилия
с усилиями других.
Но где эти другие? Кто они? Как их отыскать? С чего начать?
И вот тут оправданным оказывается призыв «не надеяться на государство», который
в прочих случаях меня
крайне раздражает.
Мы знаем, что не надеяться на государство чаще всего предлагают как
раз тем, у кого есть основания именно от государства ждать не однократного вспомоществования, а
подлинной социальной
поддержки. Это те, кто по
возрасту или состоянию
здоровья уже не может
или еще не может помочь
себе сам. А потому тут
бессмысленно предлагать
удочку вместо рыбы: не
хватит сил удержать в руках удилище.
Заметим к тому же,
что удочка рассчитана,
так сказать, «на одно лицо». Да и много ли ею наловишь!.. А вот настоящие рыболовные сети эффективны только
при кооперации усилий нескольких человек.
Но ведь XXI век — это век специализации, поэтому — развивая мысль о метафорической
удочке — придется вспомнить, что ловят рыбу
траулерами, заготавливают — на заводах, сбывают — оптом. И чтобы все это имело смысл,
нужны профессионалы: каждый — в своем деле. И еще нужна определенная самоорганизация: ведь придется решать, где и что ловить,
какое судно арендовать или купить, кто и на
каких условиях будет торговать добытым и, наконец, как вписать эту деятельность в структуру социума — живем-то мы не в пустыне.
К тому же государство по разным причинам отказалось от многих своих обязательств, при том что никто другой их на себя тоже не
взял. Поэтому в местной школе течет крыша,
городской водопровод не работает, кладбище
не огорожено, мусор не вывозится, автобусы
увязают в грязи — далее продолжите сами.

Местное самоуправление, которое должно было бы всем этим заниматься, фактически еще не существует. Главное же — его нельзя учредить приказом. Его можно лишь
вырастить, как выращивают кристаллы: прилагая к тому специальные усилия.

Надо хотеть самоуправляться...

Впрочем, надо не «вообще» хотеть (Манилов тоже хотел и даже — страстно), а уметь
превратить «хотение» в стимул к деятельности.
Это, как показывает автор, задача далеко не
простая. Она предполагает владение некоторыми технологиями, притом в высшей степени нетривиальными. Вплетенные в повествование рассказы о том, что это за технологии,
где (в каких поселках, городах и городишках)
те или иные приемы были успешны или,
напротив того, ничем не увенчались —
на удивление увлекательное чтение.

Вот, к примеру, два поселка. Первомайский — типичная военная слободка на 10 тысяч жителей, в основном это отставные военные. От советских времен здесь много чего
осталось — например, автомагистраль, оптико-волоконный кабель. Предпринимательских талантов у высокообразованных и вполне работоспособных жителей, однако, не
обнаружилось, а никакого предприятия в поселке нет. Живут случайными заработками.
Дом культуры с хорошей библиотекой не на
что содержать. В нескольких километрах —
поселок Экспериментальный, где есть опытное производственное хозяйство и отчаянная
нужда в кадрах. Свободного жилья, конечно,
нет. А у жителей Первомайского, как оказалось, имеются так называемые «жилищные
сертификаты», которые при грамотном подходе можно было бы успешно реализовать на
территории соседнего поселка. Но структура
районной администрации такова, что подобное взаимодействие она не предусматривает.
К тому же анализ проблем развития территории требует специальных знаний.

Казалось бы, за что ни возьмись — прежде всего нужны материальные ресурсы. А вот
и нет: как любит повторять автор на своих семинарах, «деньги всегда есть». Нужны люди
и мотивы, побуждающие этих людей объединиться ради достижения общепонятных для
них целей, т. е. найти ответ на вопрос «что надо делать?» (примерно это называется программой). Нужна правильная тактика достижения этих целей, т. е. ответ на вопрос «как?»
(это и есть собственно проект). Именно благодаря последовательной проектной работе,
в частности, можно на один рубль бюджетных
денег (причем бюджетов всех уровней) собрать до ста с лишним небюджетных рублей!

Итак, выбираем цели, изучаем среду обитания и находим людей, способных к активным социальным действиям.

Кто же эти люди? Главным образом — это
те, кто реально, лично заинтересован в переменах. У одних ферма, киоск, ремонтная мастерская; другие работают в администрации
и им просто надоело собственное бессилие;
третьи построили жилье и готовы на вложение средств, чтобы иметь у себя газ и водопровод; еще кто-то жизнь положил на то, чтобы лечить людей, и не желает мириться
с отсутствием возможности вывезти тяжело
больного в райцентр, и т. д.

По наблюдениям Глазычева, сейчас
в бизнесе и администрации больше подлинно
социально активных людей, чем, например,
в науке. Выявить таких людей, найти ближайший «горизонт» для реального активного действия, найти средства — и не в одной «счастливой деревне», а сделать этот процесс
воспроизводимым, иначе говоря, технологическим процессом — такова была задача автора
и его сотрудников.

Про все это в книге «Глубинная Россия»
рассказано с именами и датами. При этом про
среду обитания и про людей у автора получилось рассказать более подробно, нежели про
технологию проектной деятельности. Причины этого мне отчасти понятны.

Вообразите своего рода робинзонаду: экспедиционный объезд сотен населенных пунктов — городов, городишек, слобод, сел. Каждое поселение, каждый городишко на свой лад
красив или убог, перпективен или безнадежен,
чтит свою историю (нередко многовековую,
как, например, мало кому известное Балаково
в Саратовской области) или этой истории почти не имеет, как поселок Мирный в Кировской
области, который начали строить в 1961-м под
новое торфопредприятие.

Сотни собеседников и многие десятки
обитателей этих разнохарактерных мест, которых удалось вовлечь и увлечь. Бесценный
опыт и бесценный материал — одних фотографий несколько тысяч. Чтобы хоть что-то
из этого богатства показать читателю, так
сказать, в первозданном виде, автор выбрал
сугубо дизайнерский подход.

На мой взгляд, при всей необычности,
этот подход оправдан. Вместо того чтобы запихать соответствующие данные в приложения,
что соответствовало бы издательским стереотипам, но резко уменьшило бы шанс на внимательное прочтение, рассказы о жизни городов и слободок (вместе с фотографиями),
начиная с 42-й страницы, решено было выделить особым шрифтом и разместить только на
левой полосе каждого разворота. Причем фотографии не сопровождены подписями: это
«где-то в Рузаевке», «где-то в Мышкине». Так
что можно читать только «левую» полосу книги вплоть до конца 306-й страницы, а можно —
только правую, которую очень украшают детские рисунки, красноречивые даже при малом
формате и черно-белом воспроизведении.

При всей изощренности макета (художник Анатолий Гусев), детские рисунки — отнюдь не просто украшение. Собрать рисунки
детей, изображающих свое село или город, —
один из первых и притом очень информативных этапов «средового проектирования». Семи-девятилетние дети рисуют, что видят, а видят они преимущественно эмоционально
важное для них — наличное или желаемое.
Унылые многоэтажки расцвечиваются яркими занавесками, а если в городе есть новый
фонтан, он неизбежно будет нарисован детской рукой.

Поэтому детские рисунки появляются
уже в первой главе — «Погружение в Россию». Это отчасти профессиональная биография автора книги, отчасти — введение в технологию проектной работы, которая
и осуществлялась в описанных автором экспедициях. Вторая глава — «Окружная рамка
видоискателя» — образует ту «книгу в книге»,
что размещена на левых полосах. Третья глава — «Первая попытка обобщения» — конспективно описывает важнейшие социальные показатели, которые и определяют
содержание дальнейшей проектной работы:
отношения власти и общества, что и как производится/выращивается/перерабатывается
на данной территории, какова экология, состояние местного самоуправления, здравоохранения и образования.

Четвертая глава — принципиальная для
теоретических позиций автора — называется
«Погружение в город». Именно в ней демонстрируется связь между уровнем подлинной
урбанизации и развитием местного самоуправления. Согласно концепции Глазычева,
в России вообще нет городов в обычном европейском смысле. Преобладают «недогорода» — недавние слободы и поселки при градообразующих предприятиях, где нет
пространства выбора — кем быть и каким
быть, а потому нет и среды, формирующей
горожанина-гражданина.

Как известно, исторически российская
промышленность возникала не в городах,
а при усадьбе и в селе, проникая в город путем формирования заводских слобод. Советская индустриализация лишь продолжила эту
линию, создавая ЗАТО и пгт. Российский город не развивался как сообщество людей,
связанных фактом совместного бытия и обитания. Что неудивительно, ведь даже в старинных русских городах — таких, как Мышкин и Старица, автор насчитал чуть более
трех процентов горожан в третьем поколении.
Отсюда же всевластие (на деле оборачивающееся беспомощностью) назначаемой сверху
администрации.

«Метрополии» типа Москвы и Петербурга — это «сверхгорода», т. е. скорее государства. Да и вообще понятие урбанизации плохо
«работает» при описании российской действительности. Если в так называемых «городах»
все того же Приволжского федерального округа бюджетная обеспеченность на душу населения различается в тридцать раз, то едва ли
можно единообразно трактовать само понятие
«горожанин»: житель Мышкина горожанин
совсем в ином смысле, чем житель Сызрани,
тем более — Самары или Вятки. И тогда говорить придется о так называемой ложной урбанизации — эта тема подробно обсуждается
в главе шестой «Подходы и выводы».

Ей предшествует пятая — «Погружение
в район», где (среди прочего) замечательно
описаны пространственно близкие поселения,
живущие в совершенно разном историческом
времени. И это еще одно принципиальное
препятствие, 1) не позволяющее предложить
единую «работающую» типологию для всех
российских городов; 2) не дающее больших
надежд на возможность единой для всей России схемы местного самоуправления.

Потому и сегодня при попытках что-то
преобразовать и обустроить стоит уповать не на
действия мифической «широкой общественности», а на энергию новых собственников,
которые, преследуя свой интерес, действуют
в горизонте общего блага — если нужны кадры,
оплатят их подготовку; если молоко киснет,
пока волочат его от фермы до завода, то вложат
свои средства и труд в связь и дороги.

Наконец, последняя, седьмая глава —
«О пользе чтения старых книг» — напоминает о том, что многие привычки рабочего люда, описанные еще Афанасием Фетом в книге
«Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство», увы, никуда не делись. Та же неготовность к ритмичной, усердной работе, инертность, неприятие нововведений... Подлинно
квалифицированные рабочие кадры, по мнению Глазычева, появятся у нас не завтра:
и управление на прежних советских заводах
должно не раз смениться, и рабочих жизнь
должна перетряхнуть не по одному разу, чтобы исчезло прежнее «крепостное» сознание
подневольного работника на барском поле.

В книге «Глубинная Россия» я нашла замечательное выражение — «конструктивное
отчаяние». Мне вспомнилось выражение,
приписываемое критику Николаю Пунину:
«никогда не теряйте отчаяния». Если внимательно читать обсуждаемую книгу, а особенно — ее первую главу, то вы увидите, что автор ее вовсе не был избалован удачами. Да,
он всегда много писал и печатался, но
сколько проектов и программ в советские
времена обречены были оставаться на бумаге! «Зарубленная» в 1978 году докторская
диссертация; московская программа для
микрорайона 15-А, которой не суждено было осуществиться из-за событий 1991 года;
огромные затраты творческой энергии то
в Калининграде, то в Орджоникидзе
(в Крыму), то в Гончарах, то в Качканаре —
и всякий раз проект, оставшийся не воплощенным в жизнь, автор оценивает не как
поражение, а как еще одну ступень к овладению своим ремеслом.

Выпуском книги В. Л. Глазычева «Новое
издательство» открыло серию «Новая история». Достойное начало.