Внешний ислам

Средний западный человек представляет
себе «исламский фундаментализм» абстрактно и упрощенно: это словосочетание
ассоциируется для него с крайней нетерпимостью к иноверию и инакомыслию,
фанатичным неприятием любых новшеств и всякого прогресса (особенно
идеалов европейской демократии), неуважением к элементарным правам человека (особенно женщины), воинствующей враждебностью к остальному миру
(терроризм). Соответственно, «фундаменталистскими» именуются те мусульманские организации, которые демонстрируют непримиримость по отношению
к иноверцам (христианам, иудеям, индуистам и т. д.) или — что бывает гораздо
чаще — лишь подозреваются в такой непримиримости. Более того, многие люди
на Западе уверены, что перечисленные
неприятные черты, именуемые «фундаменталистскими», присущи самому исламу как вероучению и мировоззрению.
Подобные представления, основанные
на поверхностном, недифференцированном подходе к предмету и нередко
объясняющиеся вульгарной ксенофобией, довольно далеки от истины. Профессионалы-политологи в последнее время
с большой осторожностью пользуются
термином «фундаментализм» и избегают
употреблять его в негативном значении.

Строго говоря, под «исламским фундаментализмом» следует понимать стремление к «очищению исламской ортодоксии от
искажений и чуждых наслоений» как в религиозной, так и в социально-политической сферах[1]. Само понятие было введено
в исламистику по аналогии с радикальноконсервативным течением в американском
протестантизме, которое зародилось в конце XIX века и получило название от журнала «The Fundamentals», издававшегося
в США в 1910–1912 годы. Протестантские
радикальные фундаменталисты отрицают
возможность рационального познания Божества, единственный источник истины
видят в Библии, а естественно-научный
подход к описанию мира отвергают, ратуют
за возвращение к «евангелическим» ценностям в социальной жизни и т. д. Понятие
«исламский фундаментализм» приобрело
гораздо более широкий смысл и стало
обозначать не какую-либо отдельную секту
или теорию, но любое обновленческое
течение, апеллирующее к «истокам» ортодоксии.

В арабском языке европейскому исламоведческому термину «фундаментализм» в наибольшей степени соответствует слово «салафийа» — общее именование
мусульманских реформаторов разных
эпох, выступавших за возвращение к исламу «праведных предков» (ас-салаф ассалихун) путем избавления от «новшеств»
(бидат), которые с течением времени искажают изначальную истинную веру и основанный на ней социальный порядок.
Проблема заключается в том, что «фундаменталистское» течение в исламе (или салафийа) включает в себя совершенно разнонаправленные и даже враждующие
друг с другом концепции «возвращения
к истокам», а также принципиально разные понимания нежелательных «новшеств». Одни «фундаменталисты» связывают чаемое возвращение к «правильному» исламу с его радикальной
модернизацией и современной реинтерпретацией ислама, учитывающей достижения христианской цивилизации,
другие — напротив, с борьбой против любого отклонения от раннесредневековых
социальных форм и богословских конструкций, вплоть до вооруженного противоборства с империализмом и растлевающим влиянием Запада.

Сказанное не снимает проблемы радикального, воинствующего направления
в современном исламе. Его в исламоведении все чаще предпочитают определять
как «исламский интегризм», «исламский
радикализм» и просто «исламизм». Исламское радикальное движение опирается на
целый ряд родственных богословских, политических и социальных интерпретаций
ислама, сводимых к единому мировоззренческому знаменателю. Это мировоззрение опирается на три взаимосвязанных
теоретических основания: 1) формальное
и буквалистское понимание догматики,
исключающее любое ее творческое толкование (в частности, иджтихад); 2) ориентация на социально-политический идеал,
воспроизводящий внешние формы «изначальной» мусульманской общины эпохи
Мухаммада и первых поколений мусульман; 3) вытекающее из двух первых установок требование активной очистительной борьбы с любыми «новшествами» —
как порожденными самой мусульманской
традицией, так и воспринятыми извне;
«новшество» (базовый термин мусульманского права) понимается при этом в предельно широком смысле, как все то, чего
не было при Пророке Мухаммаде.

Истоки теоретического, юридико-богословского радикализма обычно видят
в учении Ахмада Ибн Ханбала (780–855),
основателя ханбалитского мазхаба —
самого сурового и косного из четырех основных толков суннитского ислама. В богословии Ибн Ханбал выступал за буквальное прочтение Св. Писания и против
герменевтической интерпретации догматов. Гораздо больше внимания Ибн Ханбал уделял социально-политическим
вопросам, которые призывал решать на
основе возвращения к изначальному исламу, понимая под ним порядки, царившие при пророке Мухаммаде и первых
поколениях мусульман. Все, что появилось позже, а также то, что не имеет прямого обоснования в Коране, хадисах и не
подтверждено совместным авторитетом
первых трех поколений мусульман, он
признавал нежелательным «новшеством», от которого следовало отказаться.
Радикальный традиционалист, Ибн Ханбал снискал славу спасителя веры от нововведений.

На протяжении веков Ибн Ханбал
имел множество последователей среди
богословов и правоведов, а в последние
столетия и среди теоретиков исламской
социально-политической модели. Можно сказать, что идеи Ибн Ханбала и его
продолжателей в целом отмечены приверженностью к «внешнему исламу»,
стремлением к консервации «изначального» внешнего состояния во всех проявлениях интеллектуальной и общественной
жизни, к воспроизведению изначального
духа ислама посредством формальной
имитации его ранних социально-политических воплощений. Можно согласиться
с формулировкой М. Рощина, характеризующего теоретические посылки исламских радикалов как «редукционизм».
Действительно, видя богословский и социальный идеал в точном воспроизведении буквы Св. Писания и Сунны, исламские радикалы оставляют за скобками
все богатство «неисламской» по своему
генезису культурной традиции, воспринятой и освоенной исламской цивилизацией в ходе истории. Причем это очищение от «неисламских» наслоений ведется
наступательно. Наиболее красноречивые
и даже курьезные примеры такого «редукционизма» — запреты на ношение
«немусульманской» одежды, запрещение
доисламских свадебных и погребальных
обрядов, борьба с культом святых, уничтожение памятников доисламского и неисламского искусства и т. д.

Идеологами современного радикального ислама, развивавшими именно этот «редукционистский» подход, считаются пакистанец Абу Аль-Аля Маудуди (1903–1979)
и египтянин Саид Кутб (1906–1966). Исламским мыслителям этого направления свойственно абсолютное равнодушие к вероисповедным, философским и научным
проблемам («В Коране и хадисах уже изложено последнее знание о мире и Боге») и, напротив, чрезвычайно обостренный интерес
к правовым и социально-политическим вопросам («Как воспроизвести и сохранить социально-политические формы исламской
жизни?»). Поскольку интеллектуальные
усилия этих мыслителей канализируются
во «внешнюю», юридико-политическую
сферу, неудивительно, что их «редукционистские» идеи и породили исламские политические движения радикального толка,
включая и те, которые готовы строить
«истинное исламское общество» вооруженным путем.

Стоит заметить, что не все исламские
политические радикалы делают ставку на
вооруженную борьбу, а некоторые из них
эволюционируют в сторону умеренности.
Одним из наиболее известных и влиятельных вариантов радикального ислама является ваххабизм — суннитская секта, зародившаяся в Аравии в середине XVII века.
Основатель движения Мухаммад ибн Абд
ал-Ваххаб (1703/04—ок. 1797/98) был вполне типичным радикальным реформатором
ханбалитского толка. Он мало интересовался богословием, стремясь главным образом к тому, чтобы воссоздать идеальную
форму исламского социума посредством
непримиримой физической борьбы (джихада) с новшествами и их носителями.
Его последователи во второй половине XVIII века захватили политическую
власть в Аравии и реализовали проект
«идеального» исламского общества, основанного на гражданском равенстве мусульман, строгом соблюдении этико-правовых
норм, борьбе со стяжательством, роскошью, «неисламскими» обычаями (культ
святых, культ Пророка Мухаммада и его
родственников и сподвижников и т. д.).
«Социальная гармония» была установлена
весьма радикальными методами. Ваххабиты объявили «язычниками» всех мусульман, которые не разделяли их очистительного порыва. Борьба с политическими
и идейными противниками велась предельно жестоко. Лишь после того как ваххабизм превратился в государственную
идеологию Саудовской Аравии, он начал
эволюционировать в сторону большей
компромиссности и умеренности в отношениях с оппонентами.

Современные варианты ваххабизма
достаточно разнообразны. Его воинствующее, экстремистское крыло представлено такими организациями, как «Талибан»
в Афганистане и Пакистане, международная сеть «Аль-Каида», палестинский «Хамас» и т. д.

Более сложный пример радикальной
исламской организации — широко известное движение «Братьев-мусульман»
(джамийат ал-ихван ал-муслимин), основанное в 1928 году шейхом Хасаном
ал-Банной (1906–1949). Целью этого
движения было создание общества «исламской справедливости» (где строго
соблюдаются правовые нормы, сформулированные в Коране и шариате) и построение на его основе «исламского государства». В последние десятилетия
движение «Братьев-мусульман» распалось на несколько течений, среди которых есть как умеренно-прогрессистские, так и интегристские, широко
использующие террор как орудие политической борьбы («Ал-Джихад», «Хизб
ат-тахрир ал-ислами» и др.).

Радикальный ислам — это преимущественно политический ислам. В современных условиях он аккумулирует
в себе силу политическойреакции на экспансию Запада и процессы глобализации, желание любой ценой и любыми
методами спасти мусульманскую самобытность. Богословская риторика политических радикалов — не более чем
внешняя маркировка их мусульманской
идентичности. По существу радикалы
индифферентны к вероучительным вопросам, да и к интеллектуализму как таковому.

Справку подготовил Рустам Шукуров.

---

[1] Фундаментализм: Статьи / Отв. ред. З. И. Левин. М.: Институт востоковедения РАН;
Крафт+, 2003. С. 15, а также «Предисловие» З. И. Левина на с. 12. В этой книге читатель
найдет весьма содержательные очерки о христианском и иудейском «фундаментализме»,
а также полную русскую и вполне репрезентативную западноевропейскую библиографию
по данному вопросу.