[*]

На первый взгляд, китайский вариант перехода к рыночным отношениям имеет
мало общего с российским. В России в 1989 году массовые забастовки повлекли за
собой распад политической системы, и партийное руководство было заменено де-
мократическими по форме институтами. В Китае после кризиса 1989 года Комму-
нистическая партия не только сохранила, но и упрочила свое влияние. Контраст
между экономическими успехами Китая и неудачами России еще более разите-
лен. <…> Правовое положение профсоюзов, зафиксированное конституциями,
в двух странах также радикально отличается. В России в конце 80-х годов профсо-
юзы объявили о своей независимости, в Китае они по-прежнему действуют под
контролем Коммунистической партии.

Однако, несмотря на эти различия, структурные изменения и проблемы, с ко-
торыми приходится сталкиваться профсоюзам в настоящий момент, во многом
схожи. <…> И в Китае, и в России профсоюзы <…> могли либо попытаться адап-
тироваться к новым условиям, сохранив за собой традиционные функции и место
в государственно-административной системе в качестве одного из подчиненных
органов, либо перестроить свою работу так, чтобы стать реальными защитниками
большей части своих членов, которые в той или иной степени ощущают себя
жертвами включения страны в глобальную капиталистическую экономику[1].

Профсоюзы при государственном социализме

В государстве социалистического типа профсоюзы имеют чисто номинальный
характер. Обычно под профсоюзом подразумевается добровольное объединение
наемных работников, связанных общими производственными интересами, кото-
рое создается в целях защиты их прав. <…>

История профсоюзного движения в Китае и СССР во многом схожа. В обеих
странах в первое десятилетие после революции профсоюзы добились определен-
ной самостоятельности, которая затем была ликвидирована. При Сталине и Мао их роль практически была сведена к нулю, в Китае в период культурной револю-
ции они были запрещены, позднее, когда социалистическая управленческая сис-
тема достаточно разрослась, они стали частью государственной бюрократии. <…>

Однако в структуре власти им было отведено место младших партнеров, глав-
ной функцией которых была мобилизация масс на построение светлого будуще-
го, а отнюдь не лоббирование групповых интересов своих членов.

Основной задачей профсоюзов было создание условий, способствующих бы-
строму росту производства. В социалистической системе «планирования», пост-
роенной на лоббировании и согласовании, профсоюзы играли второстепенную
роль. Обычно они поддерживали директоров предприятий, областные партий-
ные организации и отраслевые министерства, когда те выступали за выделение
ресурсов на производственно-социальные нужды.

Помимо незначительного участия в формировании политики и в распределении
ресурсов, профсоюзы несли ответственность за реализацию большей части социаль-
ных программ. В Китае, где система социального обеспечения была непосредственно
прикреплена к предприятию, профсоюзы играли ключевую роль в распределении со-
циальных льгот. В Советском Союзе льготы, предоставляемые предприятием, были
лишь вспомогательным элементом системы социального страхования, однако при
этом профсоюзы осуществляли общее руководство фондом социального страхова-
ния. Профсоюзы также наблюдали за соблюдением на предприятиях техники безо-
пасности, норм гигиены и требований охраны труда, следя за тем, чтобы директора
предприятий ради выполнения планов не устраивали авралов, создавая социальную
напряженность. В этой роли профсоюзы были глазами и ушами партии.

На предприятии или в учреждении главной прерогативой профсоюзов была
борьба за соблюдение дисциплины и за увеличение производительности труда
посредством организации социалистического соревнования, проведения конфе-
ренций, поощрения новаторства и рационализаторства и премирования лучших
работников. Профсоюзные комитеты также оплачивали больничные листы и ор-
ганизовывали посещение больных, боролись с симулянтами. В Советском Сою-
зе резолюция профсоюза была необходима при вынесении дисциплинарного
взыскания, понижения в должности или увольнения. Роль профсоюза как по-
средника между работниками и руководством была минимальна и сводилась
в основном к улаживанию индивидуальных конфликтов. По большей части та-
кие конфликты носили личный характер либо были вызваны ошибкой при на-
числении зарплаты, премии или пенсии. Значительно реже возникал вопрос
о незаконном понижении в должности или увольнении — иногда такого рода де-
ла передавались в суд, который обычно выносил решение в пользу работника.
В Китае основные законы, регулирующие трудовые отношения, были приняты
лишь в 90-е годы. Тогда же была разработана процедура разрешения трудовых
конфликтов. В обеих странах в конфликтных ситуациях профсоюзы в лучшем
случае выступали посредниками между работником и администрацией, но ни-
когда на стороне работников. Впрочем, по большей части подобные конфликты
улаживались неформальным образом, без привлечения профсоюзов.

На предприятии большей частью средств профсоюзного аппарата распоря-
жались представители профсоюзной верхушки, которые играли ключевую роль
в воспроизводстве «трудового коллектива» / «единицы» (danwei). Они занима-
лись распределением жилья, мест в детских садах, льготных путевок в дома отды-
ха и санатории, организацией летнего отдыха для детей, культурных и спортив-
ных мероприятий, рассмотрением семейных и личных вопросов, а также
оказанием материальной помощи нуждающимся. <…>

И в СССР, и в Китае профсоюзная организация на предприятии относилась
к руководящему звену; главой профсоюза, как правило, назначался функционер,
не справившийся с другой руководящей должностью. Профсоюзы не представ-
ляли интересы рабочих перед администрацией предприятий как наемных работ-
ников перед нанимателями, поскольку и те и другие в равной степени были на-
емными государственными работниками. Директор предприятия и глава
профсоюза являлись представителями «трудового коллектива» («единицы»),
у каждого из них был собственный круг обязанностей, однако реальной властью
обладал директор предприятия, который нес ответственность за выполнение
планов, спущенных вышестоящими организациями. <…>

Профсоюзы и переход к социалистической рыночной экономике

В Советском Союзе и Китае на первом этапе перехода к капитализму, который
пришелся на середину 80-х годов, была проведена реформа системы управле-
ния. <…>

Создание вместо центральной административной системы управления систе-
мы регулируемого рынка сопровождалось возрождением/созданием на предприя-
тиях демократических институтов, которые должны были заменить собой или до-
полнить партийные органы, в функции которых входил контроль над
производством. Они также поддерживали инициативу работников, следили за
профессиональным уровнем руководителей и боролись с коррупцией. В России
в соответствии с принятым в 1983 году Законом о трудовых коллективах в Кон-
ституцию 1977 года были внесено новое положение, разрешающее создавать на
предприятиях советы трудовых коллективов (СТК) — консультативные органы
с ограниченным числом полномочий. В июле 1987 года был принят Закон о госу-
дарственном предприятии (ассоциации), которой внедрял на предприятиях сис-
тему самофинансирования, определял основные принципы проведения выборов
руководителей всех уровней вплоть до директора предприятия и наделял СТК
полномочиями «решать все производственные и общественные вопросы» (одно-
временно Закон провозглашал традиционный принцип единоначалия). СТК в ос-
новном носили сугубо формальный характер, испытывая на себе довольно силь-
ное давление со стороны администрации, а также профсоюзов и государства[2].
В Китае в 1981 году был учрежден Конгресс служащих и рабочих, который придал
участию рабочих в управлении производством законный характер; на государст-
венных предприятиях рабочие наделялись широкими полномочиями. Они могли
одобрять (или не одобрять) планы администрации и назначения среди руководя-
щего состава. СТК и Конгресс рабочих не были органами рабочего контроля, эти
образования открывали путь «демократическому участию рабочих в управлении»,
что, по всеобщему мнению, отражало общие интересы руководителей и наемных
работников и должно было способствовать развитию производства.

Проведение на предприятиях реформ и переход к социалистической рыноч-
ной экономике радикальным образом изменили положение профсоюзов. В ре-
зультате замены централизованной административной системы рыночными ме-
ханизмами и уменьшения роли партии профсоюзы не смогли исполнять свои
обычные функции и, как следствие, в значительной степени утратили влияние.
<…> Отныне государство не могло вмешиваться в дела предприятия, проводя свою политику через профсоюзы и партийные комитеты, и власть администра-
ции ограничивалась с помощью трудового законодательства и коллективного до-
говора. В Советском Союзе первым нормативным документом, регулирующим
трудовые отношения, был принятый в 1922 году Кодекс законов о труде, который
предоставлял работникам ряд социальных гарантий в связи с введением НЭПа.
С переходом в 1929 году к плановой экономике права работников были сущест-
венно урезаны, и Кодекс законов о труде стал скорее напоминать дисциплинар-
ный устав3. В 1971 году, вслед за периодом заметных послаблений, наступившим
после смерти Сталина, был принят новый Кодекс законов о труде, который по-
дробным образом определял права и обязанности работников. Однако вплоть до
наступления перестройки этот Кодекс служил скорее цитатником для партийных
и профсоюзных чиновников, чем эффективным инструментом защиты прав ра-
ботников. Помимо всего прочего, последние имели смутное представление об
его основных положениях и за редким исключением не имели возможности об-
ращаться в суд. Лишь с предоставлением предприятиям права самостоятельно
регулировать трудовые отношения и принятием в 1988 году ряда серьезных по-
правок Кодекс законов о труде наполнился реальным содержанием. Однако на
практике без поддержки профсоюза работники вряд ли бы сумели обратиться
в суд, поскольку процедура была крайне сложной и дорогостоящей4. Согласно
Кодексу законов о труде, в случае возникновения трудового конфликта профсо-
юз выступал как представитель потерпевшего работника и одновременно как су-
дья и присяжный.

В КНДР трудовые отношения долгое время регулировались при помощи мас-
сы законов и нормативных актов, которые зачастую противоречили друг другу.
Наконец в 1994 году был принят Закон о труде, который зафиксировал основные
принципы трудового права и определил условия труда, а также заменил положе-
ние о гарантированной пожизненной занятости положением о трудовом согла-
шении[5]. Как и в Советском Союзе, Закон о труде устанавливал принципы разре-
шения трудовых конфликтов — профсоюзы при этом играли скорее роль
посредников, чем представителей наемного работника. И в России, и в Китае
трудовое законодательство определяло механизм разрешения только индивиду-
альных трудовых конфликтов, причем защита прав пострадавшего в значитель-
ной мере зависела от воли профсоюзного комитета в лице его председателя.

И в России, и в Китае наряду с трудовым законодательством, определяющим
основные условия труда и продолжительность рабочей недели, были разработа-
ны положения о коллективном трудовом договоре — соглашении между работо-
дателем и профсоюзом, регулирующем трудовые отношения.

Коллективные договоры были характерны для смешанного типа экономики,
который существовал в первые годы после революции. Когда профсоюзы попали
в подчинение партийному аппарату, коллективные договоры были отменены,
в СССР это произошло в 1934 году, в Китае — в 1958-м. В 1947 году в СССР бы-
ло принято постановление о возобновлении коллективного договора на промы-
шленных предприятиях. В законодательном порядке эта практика была оформ-
лена в 1984 году с появлением Закона о коллективных договорах и соглашениях.

Однако в советский период в коллективном соглашении практически не огова-
ривались условия труда, которые устанавливались централизованно. По сути ра-
ботники подписывали контракт, который их обязывал соблюдать трудовую дис-
циплину и выполнять и перевыполнять трудовые планы — руководство со своей
стороны несло ответственность за выполнение социальной программы развития
предприятия. Раз в год или в полгода руководство совместно с профсоюзом отчи-
тывалось в выполнении соглашения на профсоюзной конференции, однако в тех
случаях, когда руководство не выполняло какие-либо пункты программы, проф-
союз проявлял «понимание» и, как правило, не требовал санкций против нару-
шителей. В коллективном соглашении ничего не говорилось о вознаграждении
труда, поскольку тарифная сетка и сдельная зарплата определялись централизо-
ванно, а вопрос о размере зарплаты конкретного работника решался в нефор-
мальном порядке самим работником и его непосредственным начальником.
Лишь с обретением предприятиями самостоятельности коллективное соглаше-
ние смогло стать инструментом регулирования труда; в 1992 году был принят За-
кон о коллективных договорах и соглашениях, который существенно расширил
сферу действия коллективных договоров — теперь они могли заключаться на
предприятиях всех видов, а не только промышленных.

В Китае профсоюзы играли еще меньшую роль в определении условий труда
и регулировании трудовых отношений. Участие работников в управлении осуще-
ствлялось только через Конгресс рабочих, исполнительным органом которого
служил профсоюзный комитет. В 1992 году в Китае был принят Закон о профсою-
зе, который подвел законодательную базу под понятие коллективного трудового
договора. Согласно этому закону, «профсоюз может от имени рабочих и служащих
подписывать коллективный контракт с руководством предприятия или учрежде-
ния. Проект коллективных контрактов должен быть рассмотрен и одобрен Кон-
грессом рабочих и служащих» (ст. 18). Более полное определение коллективный
контракт получил в Законе о труде, принятом в 1994 году, который затрагивал та-
кие вопросы, как размер заработной платы, продолжительность рабочего дня
и время отдыха, охрана труда, страхование и социальные льготы. Закон был до-
полнен Постановлениями о коллективных контрактах, принятыми Министерст-
вом труда 5 декабря 1994 года, в которых подчеркивалось, что коллективный кон-
тракт заключается «путем консультаций исходя из принципа равенства
и единства»[6] (вместо выражения «коллективное соглашение» китайцы предпочи-
тают использовать термин «коллективная консультация»). Обсуждение коллек-
тивного контракта носит чисто формальный характер, нормы и условия труда
в нем определены в самом общем виде, практически отсутствуют пункты о допол-
нительных льготах, если те не предусмотрены законами или постановлениями[7].

Хотя система регулирования трудовых отношений при переходе к «социалис-
тической рыночной экономике» мало отличается от аналогичной системы, дейст-
вующей в капиталистических странах, между ними существует одно фундамен-
тальное различие. В капиталистической экономике институты производственных
отношений предполагают конфликт интересов между работодателями и наемны-
ми работниками. Этот конфликт улаживается путем переговоров и взаимных ус-
тупок. Согласно теории социалистической рыночной экономики, конфликта ин-
тересов не существует в принципе, поскольку работодатели выступают как представители предприятия в целом. При этом профсоюз оказывается в двойст-
венном положении, поскольку обязан защищать не интересы работников путем
переговоров с администрацией, а всего «трудового коллектива» («единицы»),
предприятия в целом. Таким образом, в Китае в основе коллективного соглаше-
ния и разрешения трудовых конфликтов лежит принцип социального партнерст-
ва (руководители также состоят членами профсоюза). Из этого отнюдь не следует,
что во взаимоотношениях между профсоюзами и администрацией не может воз-
никнуть конфликта, но такие конфликты должны разрешаться не путем поиска
компромиссов и взаимных уступок, а исходя из общих интересов целого (осталь-
ные споры подлежат разрешению высших инстанций).

Неопределенность профсоюзных функций особенно ясно обнаруживается,
когда они сталкиваются с организациями, созданными для участия работников
в управлении (все эти организации представляют интересы предприятия в целом).
Кроме того, в Китае профсоюзный комитет является исполнительным органом
Конгресса рабочих и служащих в период между съездами, хотя сам Конгресс был
учрежден как альтернатива профсоюзам и считался «более гладким путем к демо-
кратизации»[8]. В России многие функции профсоюзов дублируют СТК, которые
также были созданы как параллельные структуры. Такое положение, впрочем, го-
ворит о недоверии властей к профсоюзу, неверии в его способность справиться со
своими полномочиями. Напомним, что в конце 80-х годов движение трудовых
коллективов опиралось скорее на СТК, чем на профсоюзы[9]. Двоевластие СТК
и профсоюзов длилось недолго, в 1990 году была принята поправка к Закону о го-
сударственном предприятии, которая существенно ограничила права СТК; с при-
нятием Закона о приватизации 1991 года этот институт был уничтожен.

Тот факт, что китайские и российские профсоюзы до известной степени инте-
грированы в административные структуры, служит еще одним показателем того,
что статус профсоюза как представителя работников и одновременно представи-
теля предприятия в целом несет изначальное противоречие. Переход к «социали-
стической рыночной экономике» не только не изменил ситуацию, но и усилил за-
висимость профсоюза от администрации, поскольку профсоюзы, лишившись
поддержки партийных комитетов, не сумели обрести новую опору в лице трудово-
го коллектива, встать на защиту его интересов.

Противоречия «социалистической рыночной экономики»
и возникновение капиталистических
производственных отношений

Рабочие встретили реформы с энтузиазмом, однако скоро наступило разочарова-
ние. Расслоение общества, нестабильность и, главное, чувство несправедливости
стали главными катализаторами массовых протестов конца 80-х; в России
в 1989 году прокатилась волна шахтерских забастовок, в Китае кульминацией
стали события на площади Тяньаньмэнь. Что весьма показательно, и в России,
и в Китае профсоюзы играли при этом пассивную роль, поскольку рабочие не
только не питали к ним доверия, но и зачастую воспринимали как враждебные
структуры. Различная реакция государства на рабочие выступления в дальнейшем сказалась на роли профсоюзов при переходе к «капиталистической рыноч-
ной экономике» (в Китае этот переход до сих пор не объявлен).

В России Горбачев не откликнулся на призывы консерваторов принять жест-
кие меры. Вместо того он попытался направить протесты рабочих в иное русло,
превратить их в движение за демократизацию советских институтов, создать
предпосылки для перестройки «по требованию снизу». Грядущие преобразования
в полной мере касались профсоюзов как бывших советских структур, тем более
что их лидеры примкнули к силам, выступавшим против реформ. Реформа проф-
союзов означала конец «демократического централизма», закрепляющего их за-
висимость от партии. Власти надеялись, что с приходом новых сил в профсоюзах
и демократическом движении наступит оживление. На пленуме Всесоюзного
центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС) был принят ряд поста-
новлений, который расширял права профсоюзных организаций на предприя-
тиях, поддерживал принципы делегирования полномочий посредством демокра-
тических выборов и определял основные функции профсоюзов, выдвигая на
первый план меры социальной защиты, а не участие работников в управлении.
В октябре 1990 года ВЦСПС был преобразован во Всеобщую конфедерацию
профсоюзов (ВКП). Тогда же была учреждена Федерация независимых профсо-
юзов России (ФНПР). <…>

На практике реформы оказались малоэффективными. Даже официальные
документы признают, что они не повлекли за собой практически никаких пере-
мен, профсоюзы продолжали работать по старинке[10]. В результате политический
авторитет профсоюзов упал еще сильнее, и на предприятиях они превратились
в маргинальные организации. На практике освобождение профсоюзных органи-
заций от диктата сверху привело к тому, что они стали еще теснее сотрудничать
с администрацией. Вместо того чтобы оживить профсоюзы, новые активисты из
рабочих, занявшие официальные посты, были мало-помалу поглощены профсо-
юзной бюрократией. Новые «независимые» профсоюзы примкнули к лагерю
Ельцина. А после путча 1991 года выживание официальных профсоюзов как ин-
ститутов было поставлено под угрозу.

В Китае после периода рабочих волнений все рабочие организации кроме
официальных профсоюзов были запрещены, и любые попытки создать независи-
мые структуры карались законом. Над официальными профсоюзами, которые
успели обрести некоторую самостоятельность (отдельные профсоюзные деятели
участвовали в акциях протеста), был установлен жесткий партийный контроль[11].

В то же время партийно-государственный аппарат осознавал, что в период
радикальных социальных изменений ему необходимо опираться на организации,
способные обеспечить социально-политическую стабильность. Таким образом,
значение профсоюзов выросло. Их непосредственное подчинение партии не оз-
начало, что они были простым придатком партийно-государственного аппарата.
Председатель Всекитайской федерации профсоюзов (ВФП) Ни Жифу заметил,
что «…профсоюзы не должны действовать как проводники воли правительства,
они обязаны работать самостоятельно, сделаться более привлекательными для
рабочих и завоевать доверие в их среде, таким образом у тех, кто хочет создать “независимые профсоюзы”, не останется никаких шансов на успех»[12]. Таким об-
разом, ВФП добилась определенного успеха, активно защищая интересы рабочих
и проводя собственную линию в процессе выработки законодательной и полити-
ческой базы реформ. В частности, ВФП выступала за коллективное регулирова-
ние производственных отношений — против предложенного Министерством
труда регулирования на основе индивидуальных контрактов. Благодаря усилиям
ВФП, в Закон о профсоюзе (1992) и в Закон и труде (1994) были включены соот-
ветствующие статьи. Позднее предложение ВФП о коллективном регулировании
получилo поддержку[13]. Авторитет профсоюза как защитника интересов рабочих
вырос с назначением Вей Цзяньсина в 1993 году председателем ВФП. В 1997 го-
ду Вей Цзяньсин стал членом постоянного комитета при Политбюро ЦК КПК.

События на площади Тяньаньмэнь, которые изменили расстановку сил в ру-
ководстве, где временно одержали верх консервативно настроенные элементы,
затормозили ход реформ. Тем не менее в 1992 году, после поездки Дэн Сяопина
по стране, проведение реформ возобновилось в ускоренном темпе. Был принят
официальный курс на создание «модернизированной системы производства» —
эвфемизм «современной капиталистической корпорации» — и на построение
«социалистической рыночной экономики», которая на практике мало чем отли-
чалась от рыночной экономики капитализма. <…>

В России в 1989 году также укрепилось влияние противников перестройки;
наконец, после двух лет политики компромиссов, в 1991 году провал путча расчи-
стил путь реформам. И в России, и в Китае децентрализация системы управления
подогрела аппетиты некоторых директоров предприятий, желающих обрести не-
зависимость, и вызвала широкое недовольство среди рабочих, направленное не
столько против местного руководства, сколько против государства как единствен-
ного работодателя. Тем не менее государство не стало сворачивать реформы и за-
тягивать гайки. Вместо этого власти переложили ответственность за управление
на местную администрацию. Они инициировали целый ряд программ по прива-
тизации и превращению предприятий в корпорации, которые давали предприяти-
ям самостоятельность и возлагали на их руководство всю полноту ответственнос-
ти за их отношения с наемными работниками[14].

И в России, и в Китае переход к «социалистической рыночной экономике»
привел к необходимости перехода к капиталистической рыночной экономике.
Благополучие предприятия было поставлено в зависимость от его способности
покрывать издержки и создавать прибыль, которая была необходима для будуще-
го развития. Демократические институты на рабочих местах, по крайней мере не-
явно, сдерживали действия администрации, несмотря на то что формально она
сохраняла над ними контроль. Тем не менее в Советском Союзе первые же при-
знаки оживления советов трудовых коллективов, попытавшихся было самостоя-
тельно решить некоторые вопросы, привели к тому, что они были запрещены.

В Китае на государственных предприятиях значение Конгресса рабочих и служа-
щих неуклонно падало. Стоит добавить, что его деятельность не распространя-
лась на частный сектор и предприятия с иностранным капиталом, на смешанных
предприятиях профсоюз играл второстепенную роль и функции его были жестко
ограничены. После уничтожения демократических институтов роль профсоюзов как представителя наемных работников в процессе переговоров с администраци-
ей в принципе должна была возрасти. Однако без радикальной перестройки
профсоюзы не способны были играть представительную роль. <…>

Тем не менее, несмотря на утрату политической опоры, профсоюзы сохрани-
ли за собой собственность, полномочия и правовой статус; права членов профсо-
юзов были зафиксированы во все еще действующем советском трудовом кодексе.
Профсоюзы располагали значительными финансовыми средствами и имущест-
вом. Они несли ответственность за выполнение социальных программ, финанси-
руемых из фонда социального страхования, который оставался под их контролем.
Такое положение давало им ряд преимуществ, при этом они вряд ли могли ока-
зать серьезное противодействие новым альтернативным структурам, если бы те
сумели, надавив на политические рычаги, попытаться установить свой контроль
над профсоюзными средствами.

В Китае, попав в зависимость от партии, профсоюзы во многом утратили по-
ле для маневров, но в то же самое время эти ограничения способствовали росту
их популярности. Как уже было сказано выше, зависимость от партии не означа-
ла, что они действовали как «приводной ремень».

В Китае при переходе к капиталистической экономике основные задачи проф-
союзов состояли в обеспечении социального мира и социальной стабильности
и поддержании иллюзии, что рабочие по-прежнему являются «хозяевами» предпри-
ятий. Наиболее прогрессивные элементы в руководстве, как партийном, так и проф-
союзном, отдавали себе отчет в том, что для реализации этих задач профсоюзам не-
обходимо работать более активно и что иногда их действия могут быть направлены
против администрации предприятия и даже против правительства. В сферу действия
профсоюзов также должны были включаться частные предприятия, фирмы с иност-
ранным капиталом, на которых профсоюзные организации либо были вовсе не
представлены, либо работали крайне вяло. В принципе, любые инициативы профсо-
юзов на местах, направленные на расширение профсоюзной организации и более
эффективную защиту своих членов, получали поддержку партии. Однако на практи-
ке устремления профсоюзов оказались гораздо более скромными, а партийная под-
держка расширения их активности — довольно сомнительной. С одной стороны,
профсоюзные функционеры имели возможность вести безбедное существование,
работая по-старому. Они не были заинтересованы в оживлении профсоюзного дви-
жения и даже не пытались создавать новые профсоюзные организации... С другой
стороны, первостепенной задачей партии и местных властей было обеспечение мак-
симального экономического роста, в частности увеличения рабочих мест. Поэтому
они не были готовы поддержать начинания, которые могли бы иметь отрицательный
экономический эффект ради предотвращения гипотетических социальных беспо-
рядков. Таким образом, все заинтересованные стороны предпочитали ничего не де-
лать и надеяться, что все уладится само собой.

Несмотря на то что члены профсоюзов не слишком рассчитывали на содей-
ствие профсоюзов, при введении на предприятиях капиталистических отноше-
ний у них появился ряд жалоб к администраторам, которые любой ценой добива-
лись увеличения прибыли. Китайские и российские работодатели старались
избегать прямых конфликтов с работниками и перекладывали всю ответствен-
ность на государство, тем самым создавая почву для социальных конфликтов, ко-
торые потенциально могли перерасти в политические протесты. По своему ха-
рактеру претензии рабочих сильно разнились и зависели от типа предприятия.

С развитием рыночной экономики государство и бывшие государственные
предприятия лишились явных и скрытых субсидий, которые обеспечивали их платежеспособность при командно-административной системе. Дабы предотвратить
банкротство, администрация предприятий-должников пыталась приспособиться
к новым условиям, сокращая работников, отменяя социальные льготы и задержи-
вая выплаты зарплат и других социальных пособий. Рабочие прореагировали на то,
что они считали нарушением их законных прав, массовыми увольнениями, свиде-
тельствующими об их полной беспомощности. Однако накопившееся недовольст-
во и чувство отчаяния грозило обернуться социальным взрывом, направленным
как против местной администрации, так и против властей. Многие частные пред-
приятия (в Китае также и заграничные, принадлежащие китайцам) повышали
свою рентабельность за счет нарушения трудового законодательства: рабочим вы-
плачивались чрезвычайно низкие зарплаты, их заставляли работать сверхурочно,
санитарные нормы и техника безопасности не отвечали установленным нормам.

В Китае на таких предприятиях по преимуществу трудились молодые рабочие
и мигранты из сельской местности, поэтому их протесты носили спорадический
характер. Но вскоре забастовки сделались привычным явлением, особенно на юге
страны[15]. Даже преуспевающие предприятия, платившие относительно высокие
зарплаты и обеспечивавшие приемлемые условия труда, обманывали традицион-
ные ожидания рабочих. На большинстве китайских и российских предприятий
существенно увеличился разрыв между зарплатами высокооплачиваемых и низ-
кооплачиваемых работников, статус ручного труда резко упал, рабочая дисципли-
на становилась более жесткой, положение работников — менее прочным. Поми-
мо того, выросло количество временных работников, которые часто набирались
из мигрантов.

Накопление недовольства и усиление промышленных и социальных волне-
ний ставили под сомнение как законность претензий профсоюзов на статус
представителей интересов рабочих, так и их способность выполнить возлагав-
шуюся на них государством функцию — сдерживать социальные волнения и га-
сить конфликты.

Таким образом, профсоюзы были поставлены перед трудным выбором. С од-
ной стороны, дабы сохранить свой статус, они должны были более активно защи-
щать интересы своих членов. С другой, встав на этот путь, они рисковали стать
бесполезными для государства. Так возникло противоречие между традиционной
ролью профсоюза как части государственного и местного административного ап-
парата и его ролью защитника прав и интересов своих членов.

Задачи профсоюзов в новых условиях

При социализме профсоюзы были частью государственного аппарата. Их перво-
степенными функциями были объединение работников для выполнения произ-
водственного плана, а также проведение на предприятиях государственных соци-
альных программ. С уничтожением административно-командной системы
официальные профсоюзы не только утратили свои привычные функции, но
и оказались перед угрозой полного исчезновения — как на уровне предприятия,
так и общества в целом. Таким образом, перед ними встал выбор: либо попытать-
ся сохранить за собой традиционные социально-политические функции, адапти-
ровавшись к новым условиям, либо стать «настоящими» профсоюзами, предста-
вителями интересов своих членов.

При попытке изменить характер своей деятельности на предприятиях проф-
союзы столкнулись с рядом серьезных осложнений, тем более что после рефор-
мы они в значительной мере лишились своих полномочий. С одной стороны,
принятие решений стало прерогативой менеджмента предприятий, а не государ-
ственного аппарата, и «демократическое участие рабочих в управлении» при по-
средничестве профсоюзов привело бы только к тому, что профсоюзы стали бы
восприниматься как отделы менеджмента «по связям с общественностью» в слу-
чае возникновения конфликта между работниками и администрацией. С другой
стороны, при переходе к рыночной экономике социальные программы были изъ-
яты из ведения администрации предприятий и переданы в ведение органов соци-
ального страхования и местных властей. Значение профсоюзной организации
предприятия в качестве распределителя социальных благ было в значительной
мере подорвано тем, что она долгое время выступала нормировщиком скудного
пайка и стала представляться скорее препятствием, чем средством достижения
интересов работников. Итак, полностью (как в России) либо частично (как в Ки-
тае) лишившись опоры в виде партии и не имея активной поддержки среди сво-
их членов, профсоюзы были вынуждены сблизиться с администрацией. Таким
образом, возникал порочный круг, и авторитет профсоюзов как представителей
интересов работников падал еще сильнее. Неспособные защитить права и инте-
ресы трудовых коллективов самостоятельно, профсоюзы могли в лучшем случае
перенаправить их жалобы в суд и/или вышестоящую организацию. Но у рядовых
работников эти бюрократические меры вызывали еще большее недовольство.

Использование правовых и политических рычагов свидетельствовало о том,
что профсоюзы по-прежнему находились в зависимости от вышестоящих орга-
низаций, которые обладали достаточной компетенцией, средствами и связями
для того, чтобы жалобы работников попали в нужную инстанцию. Кроме того,
это означало, что профсоюзам для исполнения защитных функций приходилось
прибегать к содействию политических институтов[16]. И в России, и в Китае проф-
союзы пользовались поддержкой властей, поскольку считались гарантами соци-
альной стабильности, способными урегулировать трудовые конфликты, сведя их
до уровня безвредных бюрократических процедур и мирных символических про-
тестов (в России). В Китае профсоюзы получили такую поддержку в обмен на
полное подчинение партии. Их новые функции были установлены в процессе
трехстороннего общественного диалога. В России после прихода к власти Ельци-
на в 1991 году официальные профсоюзы попали в весьма затруднительное поло-
жение, пока новый режим не убедился в их необходимости — по крайней мере до
тех пор, пока не будут созданы аналогичные государственные структуры. Таким
образом, профсоюзы закрепились в качестве институтов «социального партнер-
ства», не дававших общественным протестам развиваться стихийно, а также ве-
дающих большей частью государственных социальных программ.

В капиталистических странах средством урегулирования конфликтов слу-
жил «общественный диалог», в котором участвовали влиятельные профсоюзы
и объединения предпринимателей — государству при этом отводилась роль по-
средника, действующего во имя «общественного блага». В бывших социалисти-
ческих странах, где еще не сложились подобные структуры, общественный диа-
лог по сути своей был договором между профсоюзами и государственным
аппаратом. Профсоюзы брали на себя определенные гарантии по сохранению социальной стабильности в обмен на право участвовать в формировании и про-
ведении социальной политики, а также закрепить это положение в законода-
тельном порядке[17]. Таким образом, для профсоюзов социальное партнерство
превращалось в средство, которое давало им возможность сохранить за собой
функции политического института, как это было при государственном социа-
лизме. При этом профсоюзы оказывались в политической и правовой зависимо-
сти от государства.

В России и в Китае в переходный период институт профсоюзов сумел выжить
за счет исполнения традиционных политических и административных функций,
оказавшись при этом неспособным на защиту социально-трудовых прав своих
членов. При любой попытке переломить ситуацию профсоюз неминуемо превра-
щался в оппозиционную организацию, выступающую против работодателей и го-
сударства. Поэтому профсоюзам приходилось умерять претензии и ограничивать
пожелания своих членов, тем самым еще сильнее роняя в их глазах свой автори-
тет. В то же самое время такое двойственное поведение сказалось на выполнении
традиционных функций. С одной стороны, количество членов профсоюзов по-
стоянно уменьшалось, при этом у профсоюза отсутствовала возможность создать
новые организации на частных предприятиях и фирмах с иностранным капита-
лом. С другой стороны, профсоюзам не удавалось улаживать трудовые конфлик-
ты, что приводило к стихийным забастовкам и появлению независимых рабочих
организаций. Профсоюз, который не справлялся со своими обязанностями, де-
лался не нужным ни администрации предприятия, ни государству и, как следст-
вие, рисковал лишиться их патронажа. Стоит отметить, поддержка со стороны го-
сударства и администрации предприятия, которую они оказывали на переходном
этапе, лишь оттягивала решение проблемы. В стратегическом плане для выжива-
ния профсоюзам необходимо было избавиться от этой зависимости и стать полно-
ценными представителями интересов своих членов.

Многие, если не большинство профсоюзных чиновников были вполне удов-
летворены таким положением и готовы были занимать свои кресла вплоть до вы-
хода на пенсию. Тем не менее более молодые и активные профсоюзные работни-
ки понимали всю важность создания эффективных первичных организаций.
Наиболее прогрессивные лидеры ФНПР и ВФП признавали, что необходимо со-
здать базовые предпосылки, которые бы позволяли повысить роль профсоюзов на
предприятиях и способствовали их более деятельному участию в составлении кол-
лективных договоров, отражающих пожелания работников. В России и в Китае
процент подписанных коллективных соглашений является главным показателем
эффективности местных и региональных профсоюзных организаций. При этом
коллективный договор в обеих странах во многом остается формальным докумен-
том: льготы работникам, как правило, не выходят за рамки уже существующих, ус-
ловия труда часто не соответствуют требованиям закона. Кроме того, руководство
профсоюза, которое на словах требует от первичных организаций проявлять боль-
шую активность, в то же самое время всячески препятствует их инициативам из
страха спровоцировать открытый конфликт и тем самым подорвать свое положе-
ние как политического гаранта социальной стабильности. Таким образом, в луч-
шем случае профсоюзная верхушка спускает вниз противоречивые указания. В результате претензиями работников по-прежнему занимаются сторонние структу-
ры, а профсоюзы все чаще оказываются в числе объектов недовольства.

Трудно не обратить внимания на то, что в постсоциалистических России
и Китае, несмотря на радикальное несходство экономико-политических ситуа-
ций, профсоюзное движение развивалось практически по одному и тому же сце-
нарию. В первую очередь это говорит о том, что проблемы профсоюзного движе-
ния отражают не столько исторически-культурное своеобразие той или иной
страны, сколько особенности постсоциалистического общественного устройст-
ва. Настоящий анализ можно расширить и на другие постсоциалистические стра-
ны — от среднеазиатских республик бывшего СССР, где профсоюзам удалось со-
хранить свое место среди традиционно авторитарных политических структур, до
стран Центральной и Восточной Европы, где они достигли значительно более
скромных успехов в сохранении политических устоев, обеспечивающих воспро-
изводство их традиционной роли, и были вынуждены, опять-таки без большого
успеха, добиваться у своих членов мандата на представительство их интересов.

Интересно также применить данный анализ к новым «независимым» проф-
союзам, добившимся в странах Центральной и Восточной Европы определенных
успехов.

Новые профсоюзы заявили о себе как об истинных представителях наемных
работников — в пику официальным государственным профсоюзам — сразу же по-
сле крушения государственной социалистической системы. Они были признаны
международным профсоюзным движением. Тем не менее при попытке создать эф-
фективные первичные организации на рабочих местах они столкнулись не только
с противодействием администрации, но и со скептическим отношением самих ра-
ботников. В результате первичным профсоюзным организациям нередко приходи-
лось идти на компромисс и подлаживаться под требования администрации, т. е.
поступать точно таким же образом, как официальные профсоюзы. Не имея суще-
ственной поддержки, новые профсоюзы оказывались перед такой же дилеммой.
Им так же приходилось искать покровителей среди политических структур и уча-
ствовать в институте социального партнерства. Таким образом, в 90-е годы между
новыми и официальными профсоюзами наметилось сближение, которое вырази-
лось в расширении сотрудничества между конкурирующими флангами профсоюз-
ного движения.


[*] “Post-Socialist Trade Unions: China and Russia”. Доклад, представленный в Cardiff Business School 12 февраля 2003 г. Публикуется с любезного разрешения автора. © Simon Clarke, 2003.
Перевод с английского Александры Соколинской.

[1] Размер данного очерка вынуждает нас ограничиться только самыми общими сравнениями профсоюзного движения в России и в Китае, однако неизбежные упрощения не приводят
к искажению общей картины. Подробнее о развитии профсоюзного движения в постсоветской
России см. Ashwin, S. and S. Clarke. Russian Trade Unions and Industrial Relations in Transition.
Basingstoke and New York, Palgrave, 2002. , в Китае – Ng, S. H. and M. Warner. China’s Trade
Unions and Management. St. Martin’s Press, London, New York, Macmillan Press, 1998.

[2] Clarke, S., P. Fairbrother, M. Burawoy and P. Krotov. What about the Workers? Workers and the Transition to Capitalism in Russia. London, Verso, 1993, p. 114–120.

[3] Filtzer, D. Soviet Workers and Stalinist Industrialization. London, Pluto, 1986, pp. 107–115.

[4] В конце 80-х годов возникли альтернативные профсоюзы, основной функцией которых стало оказание юридической помощи и выступление в суде в качестве представителей истца.

[5] Ng, S. H. and M. Warner. China’s Trade Unions and Management. St. Martin’s Press, London, New York, Macmillan Press, 1998, p. 61.

[6] Ng, S. H. and M. Warner, 1998, p. 105.

[7] Clarke, S., C.-H. Lee and Q. Li (2003). «Collective Consultation and Industrial Relations in China».
www.warwick.ac.uk/~syrbe/china.

[8] Wilson, J. L. «The Polish Lesson: China and Poland 1989–1990». Studies in Comparative Communism, 1990, XIII(3/4), p. 265.

[9] Christensen, P. T. Russia’s Workers in Transition. DeKalb, Illinois, Northern Illinois University Press. 1999.

[10] Гриценко Н. Н., Кадейкина В. А., Макухина Е. В. История профсоюзов России. М.: Академия труда и социальных отношений, 1999. С. 316–320.

[11] В это время на государственных предприятиях вновь был возрожден институт партийных секретарей, отмененный в 1986 году. White, G. «Chinese Trade Unions in the Transition from
Socialism». British Journal of Industrial Relations 34(3), 1996.

[12] Агентство новостей Синьхуа 25 июля, Би-би-си 28 июля 1989, Ng, S. H. and M. Warner, 1998, p. 55.

[13] Clarke, S., C.-H. Lee and Q. Li, 2003.

[14] Clarke, S. «Crisis of Socialism or Crisis of the State?» Capital and Class 42 (Winter), 1990.

[15] В России после пика забастовок, который пришелся на 1997 год, в рабочем движении наметился заметный спад.

[16] Не говоря уже о сохранившихся за ними привилегиях, собственности и финансовых ресурсах.

[17] Организации, представляющие интересы работодателей, носят чисто символический характер и играют абсолютно пассивную роль. Об их функционировании в России
см. Ashwin, S. and S. Clark, 2002, в Китае — см. Clarke, S. and C.-H. Lee (2003). «Towards
a System of Tripartite Consultation in China?» Asia-Pacific Business Review, in press.