Начало пути

Мы сошли с поезда в Красноуфимске (Свердловская область), отсюда ведет
дорога на юг, в Башкирию, но автобус туда не ходит — берем такси. Шоссе,
прямое и очень широкое, идет вдоль левого берега реки Уфы; за рекой, на правом берегу, — Уфимское плато. Издали оно выглядит как низкий горный хребет, весь покрытый лесами, а слева от нашей дороги — лесостепь. Расселение
шло по стыку заречного полесья и правобережного ополья, как это обычно
в средней полосе России. Автомашин на дороге мало (в отдельные моменты
совсем не видно), но через каждые пять-семь километров встречается придорожный комплекс: бензозаправка, магазин, закусочная, иногда ночлежка
и даже душ.

Земля вокруг не пустует. Поля и луга не зарастают деревьями и кустарником,
как в Смоленской и Калужской областях, и нигде (здесь и далее) мы не встречали коз, этих предшественниц опустынивания, пожирающих растительный покров. Напротив, обычны большие стада коров, а молоко и сметана в Башкирии
очень вкусные — скот ест натуральную траву и сено.

Граница республики Башкортостан отмечена скромным щитом; никто не
стоит и ничего не проверяет — по-другому на границах столь же «суверенных» республик Марий Эл и Чаваш-Ен[1]. Территория Башкирии весьма некомпактна и почти вся состоит из «полуостровов», многократно пересекаемых магистральными и местными железными и шоссейными дорогами. Если
Башкирия вдруг выйдет из Российской Федерации и закроет свои границы,
то наша держава будет близка к распаду. Так что Башкортостан укрепляет великую Россию тем, что из нее не выходит: по-видимому, таков подтекст лозунгов, которыми увешана вся Башкирия. Они прославляют Башкортостан
и Россию как двух равноправных и родных братьев, написаны на белых или
зеленых полотнищах (цвета башкирского флага) золотыми (желтыми) буквами. В первом же башкирском селе нас встречает транспарант «Сильные регионы — основа могущества России». В дальнейшем этот тезис конкретизируется: один из сильных регионов называется по имени. Лейтмотив лозунгов:
сильный и суверенный Башкортостан — основа могущества и целостности
России. Висят зеленые плакатики, напоминающие, что в 2002 году Башкортостан празднует десятилетие своего суверенитета: «Башкортостан и Росия — братья навеки», «Цвети, родной Башкортостан», «Башкортостан — родная земля», и т. д.

Триумфальный въезд

Нашим первым остановочным пунктом был райцентр — село Месягутово. Оно
расположено в ядре всей Северо-Восточной Башкирии и имеет межрайонное
значение, поскольку никаких городов в этой части республики нет.

Такси свернуло с большой дороги и пошло вниз по улице, огороженной только что выкрашенным забором-штакетником, как в Рублево-Успенском Подмосковье. Шофер объяснил, что готовятся к визиту президента Рахимова, именно
сегодня! Центральная площадь была перекрыта, и нам не позволили подъехать
к гостинице. Толпились сотни нарядных людей, играла музыка. Стояли столы
со снедью и стенды с показателями достижений, здесь же демонстрировались
образцы местных изделий. Одна за другой возвышались три триумфальные арки
из проволоки, украшенные воздушными шарами. Вот так и прошли мы под этими арками сквозь строй толпы со своими рюкзаками как первые, но незваные гости, предтечи главного визитера. Вошли в гостиницу, а она, как и ее кафе, закрыта
на спецобслуживание. Нам посоветовали переночевать в монастыре.

За временными торговыми точками (одна лавчонка помещалась в цистерне),
сквозь пустой квартал, образовавшийся от сноса частных домов, виднелся восстанавливаемый православный собор — пока без куполов и колокольни. Видимо,
раньше стоял он посреди парка с погибающими статуями и эстрадой танцплощадки и служил то складом, то кинотеатром или домом культуры. Сегодня со
стороны центра села полузаросший пустырь частично огорожен высокой кирпичной стеной монастыря.

Игумен-строитель, молодой отец Амвросий, принял нас любезно, но с бдительными расспросами: «У нас тут многие скрываются от уголовного розыска».
Наши паспорта были отправлены на проверку, а нам предложили ночлег без постельного белья в боковом притворе, где останавливались паломники и жили рабочие-послушники. Возле коек на письменном столе — радиостанция для связи
с отдаленным лесным скитом (многое напомнило нам Алатырь2). Отец Амвросий
приходил отправлять радиограммы и жаловался, что одна только радиосвязь
обошлась в 90 тысяч рублей.

Обеспечив себе ночлег, мы присоединились к уличной толпе. Над зданием районной администрации висел транспарант: «Привет участникам семинара». Оказалось, что вояж президента Башкортостана — не что иное, как «семинар по благоустройству». В тот день президенту надо было посетить четыре административных
района, а наш район, Дуванский, был последним; неудивительно, что высокий
гость задержался. В Башкортостане 54 административных района и 21 город, всего
75 единиц — немногим меньше, чем субъектов в Российской Федерации; поэтому
посещение президентом республики одного административного района для его населения столь же значимо, как и визит Президента РФ в один из ее регионов.

Перед зданием администрации на помосте с микрофонами стояли юноша
и девушка в башкирских национальных костюмах с меховыми (в июльскую жару) шапками, в руках у них были красные папки с приветственными речами.
Посреди площади возвышался священный Курай — символ Башкирии — желтый шест с расходящимися от вершины семью лучами в виде полусолнца.
К верхнему лучу привязан на шнуре и парит в воздухе ярко-оранжевый воздушный шар с надписью «Дуванский район». К шесту, как к флагштоку, прикреплены шесть лент шириной в полметра, а длиной в несколько метров; их растягивали и держали в руках шеренги детей младшего школьного возраста, одетые в цвет
соответствующей ленты. Когда эти ленты сходились по три, из них составлялись
два флага, российский и башкирский, а когда расходились, то возникала фигура
из шести разноцветных лучей. Детей было около сотни, и все они простояли на
площади не менее трех часов. Малышей поодиночке изымали из строя и водили
писать во двор администрации. За детьми тусовался и временами плясал хоровод
в башкирских национальных костюмах с двухвостыми лисьими шапками (по две
убитые лисы на одну человечью голову, если это не бутафория).

Громкоговоритель возвестил, что президент приближается, он уже в таком-то
селе, за столько-то километров.

Крутили музыку, соблюдая межэтнический баланс: башкирские мелодии чередовались с русскими. На краю площади стояли две юрты, а между ними бревенчатая избушка в стиле городской детской площадки, тоже символизировавшая русский компонент башкортостанского бытия.

Наконец из-за угла, окаймленного голубым штакетником, вынырнули три
темных джипа. Я ожидал взрыва аплодисментов и включения гимна — ничего подобного. Толпа не встрепенулась. У всей многочасовой церемонии не было кульминационного момента. Сценарий дал сбой?

Внезапно юноша и девушка на помосте выкрикнули одну фразу по-башкирски
и по-русски. Больше они за весь вечер не проронили ни слова, хотя продолжали
стоять на трибуне. Тем временем мы заметили, что по огороженной дорожке вдоль
столов с местными продуктами идут мужчины в костюмах и галстуках. Как оказалось потом, среди них затерялся сам президент Муртаза Рахимов. Он подошел к детям и сказал им пару теплых слов, прочую народную массу проигнорировал.

Дети повернули головы в одну сторону и стали махать пучками лент на шестах, похожими и на цветы, и на корабельные швабры, — вослед трем одинаковым
черным джипам с тонированными стеклами. Президент со свитой поехал ночевать в санаторий-профилакторий, а местные чиновники отправились на банкет
в кафе при гостинице.

Далеко не все село выходило на площадь встречать президента. Людей было
много, потому что их свезли со всего района, и среди взрослых преобладали родители, присматривавшие за своими чадами, стоявшими в шеренгах у шеста
с лентами. Это ж надо было такое количество детей собрать в разгар летних каникул, а взрослых — оторвать от сенокоса!

Я все допрашивал аборигенов: «Ну как, видели вы своего президента? Что он
сказал? Что он здесь делал?» В ответ — кисло-прохладное выражение лица: «Никого
мы не видели, ни в чем не участвовали, нас не приглашали, нам это неинтересно».

Утро после визита президента выдалось хмурым. Центр села выглядел как после побоища, асфальт усеян битым стеклом. По площади гулял ветер, и дождь не
раз принимался накрапывать. Учреждения, в том числе некоторые общепитовские, закрыты «по техническим причинам», служащие пребывали в отгуле и отсыпались. Не спали всю ночь только в редакции и типографии газеты «Дуванский вестник»: спешили отразить визит президента в свежем номере.

Административная часть поселка

Село Месягутово насчитывает около 12 тысяч жителей и состоит из двух неравных, очень несхожих частей, разделенных рекой Aй. На левом берегу громадный
райцентр с чертами поселка городского типа. Огромная асфальтированная площадь продолжается пустырями, оставшимися из-за прекращения реконструкции и застройки после 1991 года. Вокруг — типовые двухэтажные серокирпичные здания администрации, библиотеки, универмага, почты, дома быта — все
то, чем гордились в советское время. От площади поднимается в гору вполне городской бульвар, огороженный решеткой, с широкой асфальтированной аллеей
посередине. Скота в этой урбанизированной части села почти не держат, поскольку живут в многоквартирных домах, а садовые участки имеют в особом
дачном поселке, примыкающем к селу. Единственная корова, возвращаясь с пастбища, идет вдоль бульвара по асфальту, пощипывая листву деревьев. Доступ
внутрь бульвара ей преграждают турникеты, такие же, как были когда-то на московских бульварах.

И мы поднимаемся за коровой, чтобы обозреть местность с горы. Бульвар и с
торца огражден турникетом, и тут же кончается административно-показательная
часть пейзажа. Выше — грязный хаос разноэтажной застройки, с извилистыми
дорогами между гаражами, котельными, сараями, будками, жилыми домами от
двух до пяти этажей.

Идея превратить Месягутово в город вот уже 80 лет носится в воздухе. Образовавшаяся в 1922 году так называемая Большая Башкирия делилась на восемь
кантонов, и Месягутово было центром одного из них. При последующем раздроблении республики на многие десятки районов Месягутово лишилось большей части подведомственной ему территории и даже потеряло на время статус
райцентра, когда таковым было село Дуван. Но географическое положение работало на пользу Месягутову. Разросшееся село хочет вернуть себе былое «величие».
Недаром местные патриоты муссируют легенду, будто название села происходит
от древнегреческого наименования приуральских племен — массагеты! Преобразование села в город могло быть вписано золотыми буквами в книгу славных деяний нынешнего правителя республики. И смотр благоустройства — не конкурс
ли это на звание города?

Живая деревня

Правобережье живет традиционной крестьянской жизнью. Однако это не рядовая деревня, а часть райцентра, благодаря статусу село имеет две ценные вещи —
асфальт на улицах и газ в трубах. Среди домов есть кирпичные — это не дачи,
а обновленные крестьянские дворы, судя по набору хозяйственных построек.
Новые дома скромны по объемам и вписаны в традиционные формы. Здесь много изб всего лишь с двумя окошками на фасаде, что для Подмосковья и севера
Центральной России большая редкость.

Жилые дома чередуются с двухэтажными сеновалами, выходящими непосредственно на улицу. Это либо двухэтажный навес, либо сарай с воротами
на уровне второго этажа. Представьте себе гигантский ящик рядом с домом, выше избы! При нас эти сеновалы вовсю загружались с возов и грузовиков.

В расширениях улиц располагаются небольшие пруды, копаные и запрудные.
Некоторые владельцы поделили и «приватизировали» водоемы, расчленили их
дамбами, по которым ездят. Нам это не понравилось: для успешного сельского
хозяйства часть природных ресурсов должна находиться в общинном владении.

Особенность здешних многоуличных сел — огромные кварталы, до километра
в поперечнике, занятые полями картофеля, есть там и луга, пруды, болота, даже
ручьи с поймами в окаймлении деревьев, и все это окружено домами и улицами.
Асфальт завален конским и коровьим навозом, клочьями сена; по немощеным переулкам бродят куры, гуси, индейки. Свиней, коз и овец мы не встречали.

***

Село Старохалилово, в десяти километрах дороги от Месягутова, — поселение второго ранга. По внешним признакам беднее, серее, тусклее: дома большей частью некрашеные, улицы не асфальтированные; такие же огороды, сеновалы и так же много новых, строящихся и ремонтируемых домов, но газ в трубах не подведен и водопровода
нет. Село расположено в транспортном тупике, за ним простирается бездорожье, зато дорога сюда из Месягутова асфальтирована или покрывается асфальтом, а главное — поражает шириной, хотя сделана неряшливо. Живая деревня, населенная нормальными людьми, занятыми своим крестьянским делом, — это так непохоже на то,
что мы видели, например, в Смоленской, Тверской, Псковской областях.

Бальнеологический курорт

Расшатанный автобус Месягутово — Уфа делает короткий заезд на курорт Янгантау.
Замечательная гора описана академиком П. Палласом в 1770 году: вырываются
из недр клубы пара, текут целебные горячие ручьи. Мы представляли себе многолюдное озерцо с деревянными мостками и купальнями. Ничего подобного! Продолговатую гору оседлал монолитный конгломерат из пяти-шести многоэтажных
зданий, соприкасающихся торцами и соединенных галереями и коридорами. Похоже на европейский замок, веками росший вдоль горы, однако здесь каждые два года постсоветской эпохи появлялись постройки нового архитектурного стиля. Господствует одна башня, круглая, с коническим верхом, вся из синего стекла в духе
Газпрома и ЛУКойла. На стоянке половина автомобилей — иномарки.

В небольшом курортном парке много уютных беседок, но ни одного фонтана, который напоминал бы, что курорт возник на водах. На краю парка, над
обрывом — две лечебницы, пароводяная и суховоздушная. Стеклобетонное здание первой не вызвало у нас симпатий, но возле нее находилась площадка с великолепным видом на долину реки Юрюзань. За рекой возвышались горы
до 350 метров над уровнем воды. Мы залюбовалась наклонным лугом, окаймленным речной излучиной, но он уже был усеян строящимися дачами на садовых
участках. Курорт развивается, и каждому работнику надо дать шесть соток.

Суховоздушная лечебница нам понравилась, вызвала восторг. Это построенное
в 1997 году деревянное бревенчатое здание а-ля рюс, но без пошлых витиеватостей,
красноватое, пахнущее деревом, смолой, чаем из самовара, медом, травами, полотенцами. В светлых комнатках деревянные шкафчики чуть выше метра с двустворчатыми наклонными дверцами, а полка в шкафчике, укрепляемая на разных уровнях, служит сиденьем. Больной сидит в шкафу, горячий воздух поступает из недр
земли: туловище как в сауне, а голова снаружи — в прохладной комнате. Песочные
часы, и никаких циферблатов и мониторов. Трогательная простота! По светлому коридору вдоль окон с видами на долину курсирует медсестра, следит, чтобы никто не
«сыграл в ящик» (передозировка грозит инсультом и инфарктом).

В Янгантау есть еще ведомственные пансионаты, дома отдыха, детские лагеря,
спортбазы, горнолыжные склоны. Курорт нарастил себе такую инфраструктуру,
инерцию престижности и веры в целебность, что если даже испортятся или иссякнут
природные воды, пары и газы, это не будет иметь решающего значения. Бальнеоресурсы можно создать искусственно и профиль санатория изменить, а весь рекреационный комплекс и жилой городок при нем будет расти. И только естественная красота ландшафта от вакханалии строительства теряется безвозвратно.


[1] См.: Каганский В., Родоман Б. Неизвестная Чувашия // Отечественные записки. 2003. № 1.

[2] См.: Каганский В., Родоман Б. Указ. соч.