Русская православная церковь и греко-католики на Западной Украине

В сфере церковно-государственных отношений в России минувшие зима и весна прошли неспокойно. Скандал, начавшийся с протестов Московской патриархии против предполагаемого визита папы римского в Россию, быстро перерос в масштабную антикатолическую кампанию, которая повлияла не только на отношения между этими церквами, но и на межгосударственные отношения России с Ватиканом, США и Польшей. В начале лета 2002 года православно-католическое противостояние, похоже, было далеко от окончания, хотя накал страстей несколько уменьшился.

Папа Римский Иоанн Павел II является одним из символов современного европеизма. Он давно уже стал человеком, олицетворяющим новое понимание западной гуманистической традиции. Он оказался созвучен эпохе, начавшейся после Холокоста и ГУЛАГа. Эпохе, в которой главными ценностями для европейцев стали сострадание и толерантность.

Посещение Иоанном Павлом II России воспринимается российской политической и культурной элитой как знак приобщения к Европе. Болезненно воспринимается и то обстоятельство, что Россия отстает от бывших советских республик (Азербайджана, Армении, Казахстана, Молдавии и Украины), которые папа уже посетил.

Консенсус, сложившийся вокруг предполагаемого посещения понтификом России, встретил сопротивление с неожиданной стороны. Московская патриархия, как правило поддерживавшая все начинания государства, начала высказывать энергичные протесты против визита. По ее мнению, визит невозможен по двум причинам: неурегулированность отношений между церквами на Западной Украине и прозелитическая деятельность (т. е. обращение православных в свою веру) католиков в России.[1]

В этой статье мы рассмотрим первый из двух аргументов Московской патриархии.

К истории вопроса

Как всем известно из школьной программы, после распада Киевской Руси на территории нынешних трех областей Западной Украины — Ивано-Франковской, Львовской и Тернопольской — сложилось Галицкое (затем Галицко-Волынское) княжество. Это было крупное и сильное государство, однако, в отличие от северных и восточных русских земель, независимость свою оно защитить не смогло и потому в XIV веке вошло в состав Великого княжества Литовского и Польши (затем, соответственно, Речи Посполитой). Поляки исповедовали католичество, и под их влиянием (и давлением) все находившиеся под покровительством Речи Посполитой православные архиереи объявили о признании власти папы римского. Это решение было закреплено Брестской унией 1596 года. Православные сохраняли свои традиции церковного богослужения (т. н. восточный обряд, или греко-католичество), но главой церкви считался папа римский. В течение почти двухсот лет униатство было господствующей религией на территории правобережной Украины и всей сегодняшней Белоруссии. К концу XVIII века Польша была поделена между Российской и Австрийской империями и Пруссией. Белоруссия досталась России полностью, а вот Украина — нет. Густонаселенные земли бывшего Галицкого княжества, к тому времени просто Галиции, в 1772 году отошли к Австрии. В 1808 году под покровительством австрийской короны была воссоздана Галицкая митрополия, наследницей которой и является Украинская греко-католическая церковь (УГКЦ) в ее сегодняшнем виде.

Пребывание в составе Австрийской (затем Австро-Венгерской) империи обособило галичан от других украинцев и сформировало особую галицкую ментальность. В отличие от остальных украинцев, которых в XVIII веке заставили вернуться в православие московского образца, галичане сохранили греко-католичество. Более того, греко-католическое духовенство стало выразителем интересов безграмотного и дискриминируемого австрийскими властями и польскими помещиками русского (так тогда называли нынешних украинцев) населения. Сплоченная, образованная, энергичная и влиятельная священническая корпорация УГКЦ разительно отличалась от вялых и зависимых от властей батюшек Российской православной церкви, окормлявших свою паству по другую сторону границы. Ситуация не изменилась и в 1920–1930-е годы, когда после окончания Первой мировой войны Галиция вернулась в состав возрожденной Польши. Наоборот, дискриминация этнических меньшинств в молодом государстве поспособствовала взлету национализма украинцев. Немалая ответственность за это лежала и на священниках, которые активно участвовали в организации движения самостийников и разработке его идеологии.

При советской власти

Оккупация советскими войсками западной Украины в 1939 году и особенно закрепление там советской власти после войны привели к массовым репрессиям в отношении УГКЦ. Десятки священников и тысячи верующих были арестованы и попали в ГУЛАГ. Власти поддержали инициативу одной из небольших групп внутри Церкви, стремившейся «оправославить» УГКЦ. На организованном властями шоу под названием «Львовский собор» 1946 года было принято решение о прекращении деятельности УГКЦ и о присоединении приходов церкви к Московской патриархии. 

Перехват церковного управления в Российской православной церкви, совершенный с подачи властей обновленческим движением в начале 1920-х годов, в настоящее время считается членами РПЦ тягчайшим преступлением. Однако к группе, присоединившей УГКЦ к РПЦ (т. н. «группа о. Гавриила Костельника»), отношение совершенно иное — в настоящее время они признаются едва ли не святыми.

Решения собора, на котором не присутствовал ни один из епископов УГКЦ, проводили в жизнь сотрудники НКВД, затем МГБ. Часть священников, открыто не подчинившаяся решениям самозванцев, ушла по этапу в Сибирь, другие были вынуждены перейти на подпольное положение, третьи признали присланных с Восточной Украины и «проверенных» властями архиереев, однако службу отправляли по-прежнему. В середине 1950-х годов партизанское движение на Западной Украине было подавлено, и казалось, что установились мир и покой. Даже хрущевские нападки на Церковь сказались в этом крае меньше, чем в соседних регионах, где закрытие церквей на рубеже 1950–1960-х годов носило массовый характер.

Между тем это было скорее перемирие, носившее к тому же чисто внешний характер. Закончив семинарию, молодые священники возвращались в родные места (чужаков здесь не принимали вовсе) и проходили трехмесячную стажировку у опытных батюшек. После этого они совершали службу по-галицийски, исполняя привычные прихожанам обряды, существенно отличающиеся от принятых в РПЦ. Церковные власти закрывали на это глаза. Но конформистами были далеко не все. Наряду с ними существовали и криптокатолики (т. е. священники, считавшие себя членами УГКЦ), подпольные греко-католические епископы, священники и монастыри. В некоторых селах храмы были закрыты, но они не были разорены (ср. с тем, что творилось в Центральной России). Их просто запирали на ключ и поддерживали в идеальном состоянии (некоторые из них получали статус музеев). В любой момент их можно было открыть, и приехавший в село подпольный священник мог совершить ночью богослужение.

По данным Института истории Церкви (Львов), в середине 1980-х годов на Западной Украине (три области Галиции и Закарпатская область) действовало около 800 священников УГКЦ. Некоторых из них время от времени сажали, но принципиально от этого ситуация не менялась. Население Западной Украины в массе своей относилось к советской власти совсем не так, как «братья-украинцы» с другого берега Днепра. Те же передовые механизаторы и доярки, чинно сидевшие на партийных собраниях и с гордостью носившие ордена, хорошо представляли себе, у кого из односельчан хранятся ключи от закрытого храма, ходили на тайные службы, крестили детей у «правильных» священников и исправно платили десятину церковному старосте.

Уменьшение контроля государства в религиозной сфере в конце 1980-х годов привело к выходу УГКЦ из подполья. Религиозное возрождение шло рука об руку с освобождением национальным. Движение за самостоятельность Украины было теснейшим образом связано с УГКЦ. Активисты движения были одновременно членами Церкви, сидели с ее духовенством в одних и тех же лагерях. Поэтому вопрос о легализации УГКЦ был частью большого политического вопроса о власти — и на Украине в целом, и на Западной Украине в частности. Именно этим объясняется активное участие членов политических группировок в начавшемся осенью 1989 года процессе «передела» церковной собственности на Западной Украине.

Чин домашний
Домашний чин есть неоспоримо древнейший между людьми, и с самых
тех пор получил начало, когда установилось различие между господами
и рабами: точнее же сказать он тогда уже воспринял начало, как люди
начали рождать и воспитывать детей, которые естественно обязаны
были помогать родителям своим в домашних их делах.

17 сентября 1989 года, в день 50-летия ввода советских войск на территорию Западной Украины, во Львове состоялась 100-тысячная демонстрация в поддержку требований легализации УГКЦ[2]. Месяцем позже аналогичная демонстрация прошла в Ивано-Франковске, но в ней приняли участие, по некоторым оценкам, уже 300 тысяч человек. 29 октября 1989 года во Львове греко-католиками был захвачен первый храм — Преображенская церковь, а к концу года таковых стало около 370. После того как весной 1990 года «Рух», ведущая оппозиционная партия, победила на местных выборах на Западной Украине, греко-католики при поддержке новых властей получили уже сотни храмов.

Повод к войне

Именно прошедший в Галиции в 1989–1992 годах процесс передела церковной собственности и дает в настоящее время Московской патриархии повод говорить «о ситуации на Западной Украине», «притеснении» там православных.

Под этими достаточно общими формулировками скрывается, в частности, недоумение и обида всей иерархии РПЦ от единственного тяжелого поражения, нанесенного ей за последние тридцать лет.

Говоря о произошедшем, многие церковные лица употребляют формулу «разгром епархий». Достаточно сказать, что если в 1990 году в Галиции насчитывалось около трех тысяч приходов Московской патриархии (20 процентов от тогдашнего общего количества приходов РПЦ)[3], то сейчас их менее 200. И то половина из них приходится на Кременецкий и Шумской районы Тернопольской области, исторически принадлежащие не Галиции, а Волыни. В Ивано-Франковской области осталось 15 приходов, подчиняющихся Московской патриархии, во Львовской — от40до 50, в галицийской части Тернопольщины — около 20. Во всех трех епархиях РПЦ лишилась зданий епархиальных управлений и кафедральных соборов.

При общем дефиците в РПЦ образованного духовенства в УГКЦ и другие конфессии перешли практически все служившие в Галиции священники, получившие образование в богословских учреждениях Московской патриархии. РПЦ лишилась неиссякаемого источника квалифицированных священнических кадров, которым Западная Украина была для нее с конца 1950-х годов[4]. К тому же Галиция была одним из немногих регионов, сохранявших высокий уровень религиозной культуры, что подразумевало большие пожертвования на церковь. Для РПЦ, переживающей перманентный финансовый кризис, это было весьма существенно.

По праву памяти

Однако на что и на кого в этой ситуации обижаться Московской патриархии? Для нее не были секретом ни существование УГКЦ, ни степень «добровольности», проявленной греко-католическими приходами, когда их в конце 1940-х годов присоединили к РПЦ. За сорок лет своего пребывания на Западной Украине РПЦ не построила ни одного храма — пользовалась чужим имуществом, не задумываясь, что у него могут обнаружиться хозяева. Только в 1989 году украинские епархии МП приняли от республиканских властей более 600 ранее закрытых храмов, многие из которых прежде принадлежали УГКЦ[5].

В сущности на Западной Украине проведена реституция, которую РПЦ сегодня так настойчиво требует осуществить в России. Весь процесс легализации УГКЦ прошел под настойчивые призывы РПЦ к властям покарать «националистов». Члены УГКЦ, сохранявшие в течение четырех десятилетий досоветскую епархиальную и приходскую структуру, в свою очередь, не понимали, что делают в их храмах «московские» священники и почему реабилитация священников и мирян не сопровождается возвращением им имущества.

УГКЦ, в которой до Второй мировой войны было 2630 приходов[6], в настоящее время насчитывает около 3300[7]. При этом немногочисленные православные храмы, существовавшие в регионе до советской оккупации, полностью остались в распоряжении православных. Ни на красивейшую Свято-Георгиевскую церковь во Львове, построенную в 1916 году для русских военнопленных, а ныне епархиальную резиденцию Московской патриархии, ни на роскошную епархиальную резиденцию в Ужгороде, возведенную перед войной чешским правительством для епархиального архиерея, покушений со стороны прихожан и клириков УГКЦ не было.

В 1998 году на мой вопрос: «Претендует ли УГКЦ на храмы, построенные православными?» епископ Ивано-Франковский и Коломыйский УПЦ МП Николай (Грох) ответил: «А здесь православных храмов на 1939 год и не было. Первый храм, который мы построили в этой области, был освящен только при владыке Феодосии (правящий архиерей в Ивано-Франковской епархии в 1990–1992 годах. — Н. М.). За время моего правления был построен один собор в г. Коломыя инесколько храмов».[8] В тот момент епископа Николая греко-католики тоже выселяли из здания епархиального управления, что послужило поводом для нескольких негодующих статей в московской православной прессе.

По мнению историков и публицистов, поддерживающих Московскую патриархию, пассивность православных прихожан в Галиции объясняется тем, что они запуганы боевиками УНА — УНСО и местной милицией[9]. Но не РПЦ ли, пережившей на себе грубое и административное давление советской власти, не знать, что это невозможно? Верующие будут устраивать службы на дому, прятать священников в погребах, но не отступятся. Но где в современной Галиции или Закарпатье подобные примеры? От тысяч приходов осталось ли что-либо в виде катакомбной РПЦ?

Другие православные

Основным фактором, который никак не хочет принимать во внимание Московская патриархия, — это даже не антирусская, а антимосковская позиция подавляющего большинства жителей Западной Украины. Население края готово слушать русскую музыку, ездить в Россию на заработки или принимать российских туристов, но категорически против участия в политических и религиозных инициативах, связанных с Москвой. Русская православная церковь воспринимается в этом регионе как пособник недавних оккупантов.

Православные люди в Галиции, безусловно, существуют. Насильственное православие 1950–1980-х, переселение православных украинцев из Польши в конце 1940-х, миграция из других регионов страны, идейные антизападные (и антипапские) течения в самой УКГЦ способствовали образованию в регионе более тысячи православных общин, существующих и поныне. При легализации УГКЦ не менее 40 процентов верующих в Галиции сохранили свое православное вероисповедание. Однако эти православные вовсе не намерены отождествлять  себя с Московской патриархией. Более того, именно они активно противодействуют укреплению ее влияния в этом регионе.

В том же 1989 году, когда вышла из подполья УГКЦ, стало очевидно, чего на самом деле хотела «группа Г. Костельника» в 40-е годы. Один из ее последних активистов, протоиерей Димитрий Ярема, доживший до времен относительной свободы, объявил о выходе его общины из подчинения Московской патриархии. Намомент своего демарша он был настоятелем Петропавловского храма во Львове и считался одним из наиболее уважаемых священников епархии. Часть прихожан его многочисленной общины была объединена в братство, тесно связанное с националистическими политическими организациями. Все это не позволило епархии быстро подавить очаг сопротивления, а к концу года уже десятки православных приходов по всей Галиции, и в первую очередь во Львовской области, заявили о своей независимости от Московской патриархии. Выйдя из РПЦ, о.Димитрий начал искать церковь, которая могла бы принять его общину в свои ряды. На его просьбу, разосланную в ряд православных церквей, откликнулась только одна— существовавшая в эмиграции карликовая Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ)[10]. Этот осколок созданной под контролем германских оккупационных властей для этнических украинцев независимой (от Москвы) православной Церкви медленно умирал в эмиграции, и потому неожиданный демарш о.Димитрия и последовавшего за ним духовенства был весьма кстати. К1991 году общины стремительно набиравшей вес УАПЦ насчитывали уже сотни приходов по всему западноукраинскому региону, на их сторону перешел и заштатный епископ Московской патриархии.

Однако очевидная маргинальность УАПЦ и неопределенность с ее каноническим статусом (т.е. законностью существования с точки зрения вселенского православия) отпугивала многих батюшек и прихожан, которые, ненавидя Москву, боялись уходить в «свободное плавание». Еще в конце 1991 года не все в этом регионе было потеряно для Московской патриархии. Несмотря на уход сотен приходов в УГКЦ, количество православных общин в Галиции росло. С одной стороны, это было связано с падением советской власти, сдерживавшей активность прихожан. С другой — распад (особенно в сельской местности) прежде единых приходов на греко-католическую и православную составляющие, что, в свою очередь, было вызвано противоречиями между различными группами сельского населения.

Киевский патриархат

Итак, в конце 1991 года позиции Московской патриархии в Галиции еще можно было сохранить, ограничившись полумерами и сыграв на нежелании православных западных украинцев «гулять в одном саду» (как изящно выражаются в Церкви) с соседями греко-католиками. Московская патриархия в 1990 году предоставила прежнему Украинскому экзархату достаточную автономию для решения своих собственных дел, что в принципе отвечало настроениям той части населения, которая неприязненно относилась к Москве.

Однако удар последовал с неожиданной стороны. Бессменный наместник Московской патриархии на Украине митрополит Филарет (Денисенко) объявил об образовании самостоятельной Украинской Православной церкви во главе с Киевским патриархом (УПЦ КП).

Митрополит Филарет был фигурой иного масштаба, нежели мало известный за пределами Львовской области протоиерей Димитрий Ярема. Более двадцати лет он руководил Украинским экзархатом, способствовал выдвижению большинства епископов УПЦ, рукоположил множество священников. О его роли в общецерковных делах говорит тот факт, что после смерти патриарха Пимена он был местоблюстителем Патриаршего Престола, одним из трех кандидатов при выборах Патриарха в 1990 году и проиграл с незначительным отрывом от победителя. Регулярно представляя РПЦ на международной арене, он приобрел значительные связи и вне страны.

Украинской политической элите, которая только что встала у руля теперь полностью самостоятельного государства, была близка его идея об образовании независимой Церкви в независимой стране. Неверующие государственные чиновники полагали, что православная общественность подчинится решениям, принятым «в верхах», а греко-католики, создающие ненужные проблемы как внутри страны, так и на международной арене, тоже с радостью вольются в «едину Церкву».

Однако все вышло по-другому. Большинство клириков и прихожан УПЦ МП отказались признавать полную ее самостоятельность от Московской патриархии. Новое церковное руководство, избранное на Харьковском соборе 1992 года, взяло в свои руки бразды правления УПЦ МП практически на всей территории Украины. Кроме Галиции.

«На 1990 год Львовская епархия имела 1260 приходов, в то время как в некоторых других епархиях было всего по нескольку десятков. Когда я пришел сюда осенью 1992-го, официально оставалось 8 приходов, а фактически и того меньше. Епархия была разгромлена — частично униатами, частично филаретовцами. Мой предшественник епископ Андрей (Горак) перешел к Филарету вместе со всем имуществом и документацией епархии. Епархия лишена была даже регистрации — по моему, это единственная епархия в РПЦ, которая была поглощена вместе с имуществом».[11]

В течение 1992 года на сторону Филарета перешли примерно 7000 галицийских приходов и Львовское епархиальное управление УПЦ в полном составе, что в результате привело к полному уничтожению инфраструктуры УПЦ МП в этом регионе. В настоящее время УПЦ КП является второй по значимости религиозной конфессией в Галиции после УГКЦ. Именно на Западной Украине находится ее финансовая и кадровая база[12]. Третье место по числу приходов (из православных конфессий) принадлежит УАПЦ, три четверти приходов которой также находятся в Галиции.

Все эти бурные события — образование и раскол приходов, передача зданий— не могли не сопровождаться конфликтами. Обозленные верующие различных конфессий сражались в алтарях и на папертях храмов, у кладбищенских оград, боролись за земельные участки. Нередко конфессиональные противоречия служили поводом для сведения личных счетов.

Большая часть такого рода конфликтов была урегулирована к середине1990-х годов. Проигравшая сторона отправлялась строить свой собственный храм или переоборудовать выделенное властями помещение. В 2000 году, по данным Комитета по делам религий Украины, на всей территории страны было менее 300 конфликтных очагов[13], в то время как в начале 1990-х их число достигало тысячи. Немалая их часть возникла в силу православно-греко-католических трений в селах и малых городах Галиции.

Однако при чем тут Московская патриархия? Имея всего около двухсот приходов в этом регионе, она оказалась на периферии конфликта. Возвышая голос в защиту православных верующих на Западной Украине, иерархи РПЦ и церковные публицисты имеют в виду, конечно, своих собратьев по Церкви, а не оппортунистов-«филаретовцев» или «автокефалистов»[14]. Однако в своих заявлениях и иерархи, и публицисты предпочитают воздерживаться от упоминания конкретных фактов нарушения прав верующих, хотя, казалось бы, должны быть готовы подкрепить свои слова увесистой пачкой документов.

Автор, объехавший в 1998–1999 годах все епархии РПЦ на Западной Украине, так и не смог получить от духовенства и епископата церкви никаких данных о притеснении своей паствы. Не то чтобы таких нарушений нет совсем — на районном и сельском уровне нет-нет да и встречаются всякие дикости (но отнюдь не только в отношении православных УПЦ МП)[15]. Однако духовенство РПЦ и православные активисты всерьез подобные факты даже не пытаются собирать и уж тем более систематизировать. Во Львовской епархии самыми громкими историями нарушения прав верующих являлись систематические отказы горсовета столицы региона выделить одному из двух приходов УПЦ МП землю под строительство храма и предвзятое отношение одного из райсудов к священнику УПЦ МП (деревенский батюшка три раза не смог присутствовать на заседании суда, и дело было решено в пользу противной стороны). Не обнаружил фактов нарушения прав верующих Московской патриархии в Галиции и посещавший эти места годом позже православный московский журналист А. Щипков. На его прямой вопрос о количестве конфликтов с греко-католиками пресс-секретарь Львовской епархии УПЦ МП с трудом насчитала пять случаев, среди которых самый громкий — отказ греко-католиков возвращать храм, захваченный ими у православных в 1995 году и впоследствии теми отсуженный. О качестве (т.е. остроте) этих конфликтов вопрос даже не ставился. По сравнению с почти полутора тысячами приходов УПЦ, существовавшими в области на 1990год, число конфликтов, по мнению А. Щипкова, можно считать мизерным. Такая же картина наблюдалась и в Тернопольской области, где секретарь епархиального управления УПЦ МП не смог рассказать ни об одном подобном инциденте[16].

При ближайшем рассмотрении выясняются и вовсе удивительные вещи. Оказывается, что отношения с УГКЦ у местных епархий УПЦ МП скорее нейтрально-благожелательные, чем враждебные. Во всяком случае, они гораздо менее острые, чем с «филаретовцами», которых духовенство УПЦ МП (и особенно епископат) воспринимает как своих реальных врагов и конкурентов. Архиепископ Мукачевский: «с местным епископом УГКЦ знакомы, раскланиваемся, поздравляем друг друга с праздниками»[17]; как говорилось выше, для архиепископа Ивано-Франковского епархией УГКЦ была куплена новая резиденция взамен той, которую потребовал вернуть греко-католический приход[18]. Даже имеющий славу твердого «борца с раскольниками» архиепископ Тернопольский Сергий (Генсицкий) признает, что среди них «есть отдельные симпатичные ему люди».[19] Конечно, возникают и взаимные претензии, но трудно сказать, чтобы они были вызваны религиозной нетерпимостью. Скорее виной тому чисто экономические противоречия или личные конфликты. И решаются они, как правило, переговорами, а не мордобоем.

«У нас тут была такая история. Греко-католики, когда их закрывали (1946 год), добровольно передали нам иконостас своего собора. Мы его поставили у себя, позолотили, ион почти пятьдесят лет у нас простоял. После того как греко-католики возродились, они у нас потребовали: отдавайте иконостас. Мы говорим — берите, но сначала оплатите нам позолоту – нам же новый надо делать. Они платить не захотели и стали нажимать по всем каналам. Я даже когда был в Канаде, вынужден был выслушивать от местных греко-католиков, что, мол, вы там наших не обижайте, все верните». [20]

Архиепископ Львовский Августин (Маркевич) — главный представитель православных Галиции в кабинетах Московской патриархии — в своем львовском офисе охотно отвечая на разнообразные вопросы интервьюера, говорить о конфликтах с греко-католиками отказался. Однако сторонние львовские наблюдатели утверждают, что, представляя мизерную по галицийским понятиям религиозную общину, архиепископ занял достаточно видное положение в региональной элите.

За счет чего держится миф

Тем не менее Московский патриархат пока не собирается отказываться от мифа о притеснениях членов УПЦ МП на Западной Украине. Популярен он у ряда российских политиков.

Для его долгой жизни есть несколько причин. Начнем с того, что имеются люди, прямо заинтересованные в его существовании. Это двое-трое западноукраинских священников и один плодовитый московский публицист, уже десятилетие профессионально выступающие от имени гонимых униатами. Их «невинные» преувеличения давно могли быть разоблачены. Синоду достаточно сформировать и послать туда обычную инспекционную «тройку», но этого не делается. Почему? Может быть, потому что церковные иерархи заинтересованы в нагнетании страстей?

Во-первых, это позволяет откладывать в дальний ящик реальный диалог с римско-католической церковью. Во-вторых, любые свои действия против католиков и греко-католиков можно оправдывать мифическими притеснениями  православных в Галиции.

В-третьих, миф компенсирует психологическую травму, нанесенную церковным иерархам: получается, прихожане и клир и не думали отпадать от Московской патриархии, это злобные униаты отбили у нее православный народ.

В-четвертых, ссылаться на «жестокие репрессии» и «невозможность какой бы то ни было деятельности» удобно, чтобы оправдать церковные власти, ничего не делающие для поддержки общин УПЦ МП в Галиции. Галицийские священники жаловались автору, что ни один из постоянных членов Священного синода за прошедшее десятилетие не посетил их приходы. Даже руководительУПЦ МП митрополит Киевский Владимир (Сабодан) в своих нечастых вылазках в этот регион не заезжает дальше Почаевской лавры (то есть самой окраины Галиции). Что уже говорить о прямых финансовых вливаниях в эти приходы из небедного центра Церкви — Московской патриархии, об отсутствии программ по обучению священников из числа местных жителей, по подготовке миссионеров и учителей воскресных школ, которые могли бы работать в этом регионе, об издании газеты, нацеленной на верующих и потенциальных прихожан УПЦ МП в Галиции.

Гражданский чин
Под гражданским чином разумеются все роды верховных властей
вообще. Сколь ныне сей чин ни нужен и сколь много ни делает добра
всему человеческому роду; однако известно из самой древнейшей
истории света и народов, что началом своим долженствует развратности
человеческих нравов.

Можно ли что-то сделать для православных УПЦ МП в Галиции?

Московская патриархия в своих требованиях к Ватикану требует некой нормализации ситуации в Западной Украине. Что под этим имеется в виду — не очень понятно. Во всяком случае, если и существует список конкретных требований Московской патриархии, в прессу он не попадал.

Здесь стоит упомянуть и об отношениях УГКЦ с Ватиканом. Влияние католической церкви на УГКЦ сильно преувеличено. Да, греко-католики признают папу своим главой. Да, именно он утверждает епископов этой церкви. Но в остальном УГКЦ абсолютно самостоятельная структура. Более того, в течение столетий украинские греко-католики находились в серьезной оппозиции к католикам-полякам и даже враждовали с ними. Отголоски прежних противоречий отчетливо слышны и сейчас — в УГКЦ сильны позиции тех, кто считает, что проватиканская (одновременно прозападная) ориентация верхушки нынешней церкви является предательством интересов самостийной Украины. В этой связи отношения между греко-католиками и католиками в самой Украине достаточно прохладные (при том что в Галиции по-прежнему значительное количество католических приходов, специализирующихся в основном на обслуживании остатков польского населения этого региона). Если Ватикан не может добиться от УГКЦ полного прекращения антисемитской пропаганды (чем грешит некоторая часть клира и околоцерковных политиков), то что уж говорить об отношениях с православными, которые в отличие от евреев являются совсем не абстрактной проблемой.

Дополнительной и существенной проблемой являются отношения украинских религиозных общин с местными властями. Политическое влияние духовенства УГКЦ, столь весомое в довоенный период, кануло в лету. В роли выразителей национальных чаяний давно выступают политики и интеллектуалы. Отдавая должное значению УГКЦ в прошлом, они не слишком склонны считаться с ней в настоящем. Если в начале 1990-х годов местное руководство в Галиции делало публичные реверансы в стороны УГКЦ (включая финансовую поддержку), то сейчас ситуация принципиально иная. Конфессиональные пристрастия сотрудников аппарата власти стали менее открыты для широкой публики и более разнообразны. Поэтому надежды Московской патриархии на то, что, надавив на своих партнеров в религиозной сфере, ей удастся выбить что-то из областных светских властей (вернуть, дать, отсудить), представляются несколько наивным переносом российских реалий в сферу межгосударственных отношений.

Требования РПЦ к Ватикану о нормализации ситуации можно расценить как желание восстановить «статус-кво» января 1989 года. Понятно, что это нереально. Ни греко-католические, ни православные общины УПЦ КП и УАПЦ не отдадут УПЦ МП ни храмы, ни собственность. Не могут их заставить это сделать ни светские власти, ни их духовные руководители. И даже вдруг это бы случилось — то кем наполнить эти здания, кто там будет служить? У УПЦ МП нет в регионе ни прихожан, ни священников.

Есть ли реальные проблемы, с которыми сталкивается духовенство УПЦ МП, которые могли бы омрачить диалог двух великих конфессий? Земельный участок во Львове или пара обиженных в деревенских скандалах священников вряд ли могут считаться таковыми. Католики тоже могут кинуть на чашу весов и принадлежавшие им некогда в России, Украине и Белоруссии храмы, которые не возвращают[21], и священников, которых обижают местные православные и науськанные ими представители властей[22]. Что же тогда имеется в виду под «нормализацией»? Единственное, что приходит на ум, это подразумеваемое, но не произносимое слово «компенсация». Выплата Ватиканом больших, очень больших денег за «утраченное имущество», вероятно, вполне могла бы смягчить Московскую патриархию. Может, и галицийским приходам УПЦ МП что-то достанется.

Итак, систематических или «массированных» нарушений прав православных верующих Украинской православной церкви Московского патриархата в Галиции нет — ни со стороны греко-католической иерархии и верующих, ни со стороны местных властей. Несколько инцидентов, случившихся за последние шесть-семь лет, не выходят за пределы статистической погрешности. Более того, в Галиции практически нет и самих верующих, принадлежащих УПЦ МП. Многочисленные общины последователей двух альтернативных православных церквей УПЦ КП и УАПЦ особых проблем с греко-католиками и местными властями не испытывают, к тому же их судьба Московскую патриархию не интересует. Римско-католическая церковь не имеет никакого реального влияния на ситуацию на Западной Украине, к тому же самой «ситуации», т. е. интересов Московской патриархии, в Галиции попросту нет.