Социальная подвижность без выравнивания шансов

Каждое общество решает помимо прочих две в значительной мере противоречивые задачи. Первая — тем или иным способом закрепить граждан на социально неравноценных позициях. Вторая — выравнять шансы выходцев из семей с разным социальным статусом на занятие привлекательных позиций, то есть шансы на социальную мобильность. На Украине измерения последней и исследования факторов, на нее влияющих, ведутся на протяжении последних тридцати лет[1].

В СССР государство было главным институтом, который через систему льгот, привилегий и, наоборот, разного рода ограничений и запретов регулировал социальную мобильность. Велика была и роль семьи, поскольку потенциал мобильности детей в значительной мере определялся статусом и уровнем образования отцов и матерей. Родители через свои связи, а также используя такие инструменты, как обмен услугами и деньги, помогали детям продвигаться по социальной лестнице вверх (восходящая мобильность), обходить многие ограничения, налагаемые государством.

За двадцать лет существования независимой Украины доминирование государства над прочими социальными институтами утратило прежнюю тотальность. Утвердился новый институт — частная собственность, следствием чего стало превращение в товар практически всех социальных благ, прежде распределявшихся государством якобы бесплатно, в том числе высшего образования. Меж тем согласно распространенному (но отнюдь не бесспорному) мнению, именно оно должно исполнять роль одного из главных социальных лифтов, поскольку выявляет наиболее одаренных и мотивированных и способствует их продвижению на ключевые позиции в обществе. Однако в сегодняшней Украине высшее образование эту функцию не выполняет. Что отчасти связано с резким ростом числа вузов (со 149 в 1990 году до 349 в 2011-м; в 2,4 раза выросла также численность студентов) и неизбежным в такой ситуации снижением качества образования (хотя ряду вузов удается поддерживать достаточно высокий, правда, по внутригосударственным меркам, уровень).

Иными словами, какие-то факторы, определявшие социальную мобильность прежде, продолжают работать, какие-то оказались списанными в исторический архив, взамен же появились новые. Поэтому судить о том, выросла ли в последние десятилетия социальная мобильность, понимаемая в данном случае как вероятность того, что дети улучшат социальную и образовательную позицию по сравнению с родителями, можно лишь на основе специальных исследований.

Абсолютная классовая мобильность

Мобильность — это движение, а значит, необходимо задать некую метрику, позволяющую измерять это самое движение. Существует несколько способов членения социального пространства. Мы воспользуемся разработанной Джоном Голдторпом с коллегами схемой EGP, поскольку она сегодня применяется практически во всех сравнительных репрезентативных количественных исследованиях мобильности[2]. В частности эта схема использовалась в международном проекте CASMIN (Comparative Analysis of Social Mobility in Industrial Nations), осуществленном в 1984—1990 годах[3].

Принадлежность респондента к тому или иному классу определяется рыночной и трудовой ситуацией, в которой он находится. Рыночная ситуация (отношения занятости) может быть одной из трех: а) работодатель, покупающий рабочую силу; б) самозанятый; в) наемный работник. Трудовая ситуация определяется на основе ответов на 14—16 стандартных вопросов о профессии, образовании, отрасли занятости, числе работников на предприятии, наличии подчиненных и т. п. Компьютерная программа (статистический пакет для социальных наук SPSS со встроенным специальным модулем) обрабатывает ответы на вопросы и относит респондента к тому или иному классу.

В полном списке одиннадцать классов, но обычно используют разбиение на семь. В случае Украины с ее специфической структурой занятости (большая доля проживающих в сельской местности и занятых там же, а также отсутствие до середины 1990-х годов крупных, средних и мелких работодателей) анализ мобильности целесообразно вести в пространстве, разбитом на шесть классов:

• I — служащие высшего уровня (профессионалы, занятые высококвалифицированным умственным трудом, руководители государственных органов власти, менеджеры крупных предприятий, владельцы большой частной собственности);
• II — служащие более низкого уровня (профессионалы среднего уровня квалификации, среднее звено руководителей в органах власти, администраторы и менеджеры небольших промышленных предприятий, руководители среднего уровня в сфере нефизического труда, владельцы средней по размеру частной собственности);
• III — занятые рутинным нефизическим трудом, требующим непродолжительного обучения на рабочем месте (рядовые работники административных органов, сфер торговли, обслуживания, коммерции);
• IV — квалифицированные работники физического труда в промышленности;
• V — полуквалифицированные и неквалифицированные работники физического труда в промышленности и сфере обслуживания;
• VI — полуквалифицированные и неквалифицированные работники физического труда в сельском хозяйстве.

Социологи обычно различают вертикальную мобильность (движение вверх или вниз) и горизонтальную — движение между социально равноценными позициями. В рамках схемы EGP к последней относят, например, переход из класса занятых неквалифицированным физическим трудом в сельском хозяйстве в класс занятых неквалифицированным трудом в промышленности (из VI в V), а также из класса занятых квалифицированным физическим трудом в класс занятых рутинным нефизическим трудом (из IV в III). Остальные переходы квалифицируются как восходящая или нисходящая мобильность или же как иммобильность, то есть ситуация, когда дети принадлежат к тому же классу, что и родители. В данной работе учитываются только вертикальные перемещения или отсутствие таковых.

Исследования мобильности межгенерационны по определению. Классовая позиция индивида на старте определяется чаще всего классовой принадлежностью отца, а в последние десятилетия, по мере возрастания роли женщины в общественной и профессиональной сферах, и матери. Семья — вот точка отсчета, с которой имеет смысл сравнивать другие точки на профессионально-классовой и образовательной траектории индивида. Обстоятельства вступления молодых людей в самостоятельную жизнь, в частности условия доступа в высшие учебные заведения, меняются со временем (в периоды общественных сломов такие изменения могут быть весьма значительными), соответственно меняются и показатели социальной мобильности. Чтобы выявить динамику таких изменений, сравнивают эти показатели для разных возрастных когорт. В нашем случае когорт было пять, с годами рождения в десятилетних интервалах 1930—1939, 1940—1949, 1950—1959, 1960—1969 и 1970—1979.

Количественные оценки мобильности делались на основе данных проводившегося несколько лет Киевским международным институтом социологии репрезентативного исследования ULMS (Ukrainian Longitudinal Monitoring Survey, 2003—2007). Выборочная совокупность — 4056 домохозяйств, 8641 индивидуальное интервью. Собирались ретроспективные данные о занятости в конце 1986, 1991, 1997—2007 годов респондентов и их родителей. Фиксировались также пять уровней образования (высшее, неоконченное высшее, среднее специальное, полное среднее, неполное среднее) для тех и других. Результаты опросов сводились в таблицы межгенерационной мобильности. Ниже приведен пример подобной таблицы для пары отцы — сыновья, которую следует читать по вертикали — от возрастных когорт. В возрастной когорте 1930—1939 годов рождения у 65 % сыновей отцы были заняты физическим трудом в сельском хозяйстве (VI класс), а на момент опроса к тому же классу принадлежали только 25 % сыновей, остальные переместились в другие классы. От когорты к когорте уменьшается доля выходцев из сельской местности, и мы видим, как страна из преимущественно аграрной превращается в урбанизированную и промышленную: в когорте 1970—1979 годов рождения уже у 32 % сыновей отцы были заняты физическим трудом в промышленности и 33 % принадлежали к тому же классу.

Таблица 1. Классовая мобильность (строка, отвечающая III классу, отсутствует, поскольку не нашлось респондентов-мужчин, которые сами либо их отцы были бы заняты рутинным нефизическим трудом; N — число респондентов в каждой когорте)

В социологии принято различать абсолютную и относительную мобильность. Абсолютная — это процент детей, изменивших (вверх/вниз) или не изменивших классовую принадлежность по сравнению с родителями. На нее влияют процесс урбанизации и структурные изменения в экономике, такие как уменьшение доли аграрного сектора, рост промышленности, сферы услуг, интеллектуальной составляющей в производстве. Иными словами, когда потребность в одних рабочих местах и профессиях снижается, а в других возрастает, люди вынуждены к этому приспосабливаться. На рис. 1 показано, как менялась от когорты к когорте, то есть фактически во времени, абсолютная мобильность (восходящая, нисходящая, иммобильность) в середине и второй половине прошлого века.

Рис. 1. Абсолютная межгенерационная мобильность сыновей (по отношению к отцам), представляющих разные возрастные когорты (сумма для каждой когорты меньше 100 %, поскольку определенный процент приходится на горизонтальную мобильность)

Уменьшение иммобильности мужчин когорты 1940—1949 связано преимущественно с развитием советской экономики в послевоенный период, когда осваивались нефтяные и газовые месторождения Сибири, строились новые города, возводились крупные гидроэлектростанции и предприятия. Все это требовало колоссальных трудовых ресурсов, которые черпались в основном в деревне. Пик трудовой миграции пришелся на рубеж 1950—1960-х годов, когда доли городского и сельского населения в СССР сравнялись. Снижение темпов экономического роста в 1970-е годы, перешедшее в стагнацию и в конце концов в спад, привело к сокращению восходящей мобильности и возрастанию нисходящей с 5 % в самой старшей до 23 % в младшей когорте. Выходцы из семей работников физического труда все реже становятся профессионалами и руководителями высшего звена (класс I). В когорте 1970—1979 масштабы восходящих и нисходящих перемещений сравниваются, а наиболее вероятным становится наследование сыновьями классовой позиции отцов (иммобильность 43 %). И это уже когорта, приблизительно треть которой вошла в рабочий возраст в условиях независимой Украины, пережившей раздел государственной собственности, значительную деиндустриализацию, резкое падение валового национального продукта, который так пока и не достиг уровня 1991 года.

Картина, отражающая позиции дочерей в сравнении с позициями отцов, несколько иная (рис. 2).

Рис. 2. Абсолютная межгенерационная мобильность дочерей (по сравнению с отцами), представляющих разные возрастные когорты

Иммобильность у четырех когорт, за исключением старшей, практически не менялась. В отличие от мужчин в когорте 1950—1959 восходящая мобильность женщин возрастала, в основном вследствие увеличения занятости в таких преимущественно женских сферах, как образование, здравоохранение, коммунальные и бытовые услуги, появления новых рабочих мест, требующих высшего или среднего образования, в легкой и пищевой промышленности. В младшей возрастной когорте, вышедшей на рынок труда в кризисные 1990-е и в начале следующего века, уровень нисходящей мобильности вырос в два раза. Объясняется это тем, что многие окончившие вузы женщины вынуждены были встать за прилавок, заниматься неквалифицированным физическим трудом, переходить в разряд самозанятых, а нередко и переезжать в сельскую местность.

Если сравнить позиции женщин-респонденток с позициями их матерей (рис. 3), то видно, что разница между восходящей и нисходящей мобильностью наибольшая в когорте 1950—1959 (51 % против 7), а наименьшая — в самой младшей когорте, но первая в 1,8 раза больше второй (у мужчин они равны).

Рис. 3. Абсолютная межгенерационная мобильность дочерей (по сравнению с матерями), представляющих разные возрастные когорты

Иммобильность возрастала с когорты 1950—1959 и достигла уровня восходящей мобильности в когорте 1970—1979 (по 34 %). Наибольший вклад в уменьшение восходящей мобильности внесли тут выходцы из сельских семей, шансы которых на получение высшего образования снизились из-за падения экономики и коммерциализации вузов.

Относительная классовая и образовательная мобильность

Абсолютная мобильность, как уже говорилось, обусловлена преимущественно структурными факторами: изменениями удельных весов отраслей экономики и соответственно числа рабочих мест, требующих определенного уровня профессиональной подготовки и образования. Однако обществоведу необходимо иметь суждение относительно того, прибывает ли равенства в обществе, становится ли оно более открытым, растут или снижаются шансы индивида улучшить классовую позицию по сравнению с родителями, стать образованнее их. Чтобы ответить на эти вопросы, надо каким-то образом измерить связь между социальным происхождением и достигнутым социальным положением, которые в нашем случае фиксируются в терминах «класс» и «уровень образования». Иными словами, количественно оценить шансы (вероятность) совершить перемещение. Причем в общем-то безразлично, вверх оно происходит или вниз, главное установить, ослабевает или усиливается привязка к классу по происхождению. С этой целью по таблице мобильности, подобной приведенной выше, рассчитывается вероятность перемещения для каждой пары класс происхождения — класс принадлежности и каждой временной когорты.

Эти данные по определенному алгоритму[4] сводятся к единому для каждой когорты параметру β, значение которого для самой старшей когорты принимается равным 1. Если параметр оказывается большим 1, это означает, что в данной когорте связь между происхождением и принадлежностью сильная, то есть статус родителей жестче, по сравнению с самой старшей когортой, предопределяет статус детей. Значения меньше единицы говорят об уменьшении такой связи (рис. 4).

Рис. 4. Значение параметра β для классов и пяти возрастных когорт мужчин и женщин

На графике, демонстрирующем изменение β от когорты к когорте, хорошо видно, что связь между происхождением и принадлежностью то усиливается, то ослабевает. Причем масштаб изменений больше у женщин, чем у мужчин. Во всех когортах (особенно в когорте 1940—1949) шансы переместиться на другую позицию у мужчин выше, чем у женщин, то есть классовая позиция женщин жестче привязана к классовому происхождению, причем шансы женщин из самой молодой когорты ниже, чем из самой старшей. По сравнению с самой старшей когортой в самой младшей связь ослабла только для пары отцы — сыновья.

Приведенные на рис. 4 зависимости ставят перед исследователями большое количество вопросов, на многие из которых авторы пока не нашли ответа. Например, почему так резко упали шансы женщин когорты 1940—1949? Мы знаем, что случайностью такой ход кривых объяснить нельзя, поскольку число опрошенных достаточно велико и заполненные анкеты тщательно проверялись, корректны также измерения параметра β. Так что интерпретация этого феномена потребует дополнительных историко-социологических разысканий. Трудно объяснить также низкие шансы у самой младшей когорты, хотя, возможно, дело здесь в том, что принадлежащие к ней респонденты молоды и еще не успели проделать весь путь по лестнице классов.

Что касается образовательной мобильности, то здесь мы наблюдаем резкое снижение шансов женщин когорты 1940—1949 на образовательную мобильность, при том что у мужчин той же когорты они не изменились в сравнении с более старшей (рис. 5).

Рис. 5. Значения параметра β относительной образовательной мобильности для пяти возрастных когорт мужчин и женщин

Для младшей когорты, то есть для тех, кто вступал в трудовую жизнь в 1980-е и 1990-е годы (в период распада Советского Союза и последовавшего за ним становления независимой Украины), связь уровня образования отцов с уровнем, достигнутым на момент опроса детьми, осталась практически такой же, как для предыдущей когорты — параметр β изменился незначительно. Кривые не показывают устойчивой тенденции к повышению образовательных шансов у менее возрастных когорт: значения меньше единицы наблюдаются только у пар сыновья — отцы когорты 1950—1959 и дочери — матери самой младшей когорты.

Обобщая сказанное, констатируем:

• Восходящая абсолютная мобильность для пары сыновья — отцы начиная со второй по старшинству когорты устойчиво снижается, а иммобильность нарастает.
• Восходящая абсолютная мобильность дочерей по отношению к отцам начинает снижаться гораздо позже, нежели для пары сыновья — отцы.
• Связь между классовой принадлежностью отцов и сыновей у всех когорт слабее, чем у самой старшей, в случае же отцов и дочерей это верно фактически лишь для одной когорты. То есть сыновья в социальном отношении гораздо подвижнее дочерей.
• У самой молодой когорты, находящейся сейчас в наиболее активном рабочем возрасте, шансы изменить свой образовательный уровень по сравнению с отцами ниже, чем у самой возрастной.
• Вероятность того, что дети сохранят образовательный статус родителей, как правило, выше, чем вероятность, что они сохранят классовый статус (выше для большинства когорт значение параметра β).
• Полученные результаты не позволяют утверждать, что классовые и образовательные барьеры на Украине на протяжении последних 60 лет снижались и преодолеть их становилось легче. Уровень мобильности и шансы совершить перемещения в какие-то периоды росли, в какие-то — падали, большую подвижность демонстрировали представители то одного класса, то другого. А это означает, что на данном этапе усилия исследователей следует сосредоточить на выяснении того, какие социальные категории и в силу каких причин получают временные преимущества, а какие временно дискриминируются.
• Масштабный рост числа вузов в независимой Украине не привел к выравниванию образовательных шансов выходцев из семей разного статуса, то есть вновь открывшиеся возможности неравномерно распределились между выходцами из разных классов.