*[1]

В позднее советское время поездка на Север воспринималась как возможность заработка. В постсоветские годы возможности заработка «в столицах» резко увеличились, на Севере — уменьшились. Тем не менее российский Север по-прежнему является средоточием сложной сети миграционных маршрутов. Что происходит на Севере сейчас?

Север как альтернативная Москва

В известной новелле О. Генри «Дороги, которые мы выбираем» (той самой, в которой «Боливару не снести двоих») герой рассуждает об идентичности дорог в Нью-Йорк и на Запад: вне зависимости от выбранной дороги результат был бы таким же[2]. Москва и Север похожи друг на друга не больше, чем Нью-Йорк и Дикий Запад, — и тем не менее и здесь сходство есть. И Москва, и Север открывают перед молодым человеком из глубинки новые возможности; для Севера правильнее уточнить: «все еще открывает».

Возможности заработка на Севере с переходом к рыночной экономике сильно сузились. В этом смысле работа на Севере оказывается привлекательной для очень немногих, да и то о том, чтобы летать в Ростов «на выходные попить пива, потому что пиво в Ростове лучше», как то бывало в период «освоения нефтяных богатств Западной Сибири» в 1970—80-е годы, речи давно не идет. Высокие заработки более-менее сохраняются у специалистов в нефтегазодобывающем секторе, занимающих высокие посты — но сначала этот пост надо занять. Тезис о том, что «на земле можно получить те же деньги меньшими усилиями» рефреном повторяется на интернет-форумах северных городов. Прежде стереотипно богатые северяне расслоились на работников сырьевых отраслей (где, повторим, для некоторых специалистов, но не рядовых помбуров[3], Север по-прежнему является местом заработка) и работников бюджетной сферы и малого бизнеса, где заработок уже не является фактором притяжения.

...более 70 тысяч получают только энергетики с высшими разрядами, чиновники в рангах директоров депов и их замов, ну и вахтовики[4].

Тем не менее на Север продолжают ехать. Почему? Ничто так не дефицитно на Севере, как квалифицированные кадры — разве что тепло. Как выражаются экономисты, Север является трудодефицитным регионом. Поэтому, перестав быть местом длинных денег, Север в значительной степени остался местом больших карьерных возможностей; специалисты же ценятся буквально на вес золота.

— В Салехард надо ехать с одним-двумя высшими образованиями. Все-таки столица ЯНАО и спрос здесь особый.

— Согласен с Сергеем, имея хорошее образование, можно зарабатывать достаточно и без так называемых «золотых приисков»[5].

Стоит поехать, если Вы считаете себя перспективными специалистами[6]. Молодым специалистам везде дорога открыта. Стариков не задерживают. И это правильно[7].

Разумеется, исключения бывают и на Севере. Не забуду бывшего главу одного из небольших городков Ямало-Ненецкого округа, жизнерадостного местного царька на протяжении примерно 15 лет, наглухо закрывшего карьерные лестницы для всех, кроме своих приближенных. На интернет-форуме приводят его высказывание относительно возможностей социальной мобильности молодых жителей «его» города (по личным ощущениям — вполне достоверное):

Я когда училась в Филиале ТюмГУ, на 2-м курсе у нас преподавал наш уважаемый мэр, он нам сказал фразу, которую я не могу забыть «Уезжайте отсюда, вам тут делать нечего, со своим образованием ГМУ вы нам тут не нужны, у меня и своих людей хватает работать в администрации, нам нужны рабочие и нефтяники»!!!! и это слова мэра, заинтересованного в развитии и процветании города!!!!??[8]

Здесь Север как будто утратил свои родовые северные, фронтирные черты и успел за 25 лет существования города «скваситься» в глухую провинцию. Возможно, помимо личности главы тому в немалой степени поспособствовала сильная организационная зависимость городка от слишком близкого — как оказалось — регионального центра: городок оказался слишком периферией, чем это бывает на Севере. Впрочем, даже в этом городке многие солидные посты занимает молодежь; в беседе многие из этих ребят сами удивляются своим полномочиям.

И как раз это типично: в северных городах легко встретить молодых людей — буквально недавних выпускников — на должности заведующего отделом городской администрации, главного архитектора города, главного редактора, директора и т. д. На Севере молодой специалист нередко может занять пост, дослужиться до которого «на земле» было бы сложнее и дольше, а в Москве — почти невозможно.

Оборотной стороной северного варианта карьерного роста является то обстоятельство, что, получив место, вкалывать на нем, как правило, приходится за троих.

Придется работать не только за себя, но и за тех парней, на которых сэкономили фонд ЗП, т. е. тебе одному будут платить 80 за ту же работу, которую должны были делать двое-трое, но за 60 каждый, вот такая вот жесткая арифметика на северных производствах. Причем эта практика очень распространена как у нефтяников, так и у газовиков[9].

В нефтегазовых компаниях вакансий меньше, борьба за них жестче. Про наиболее успешные, сидящие на выигрышных месторождениях компании говорят, что устроиться в них со стороны практически невозможно. Главным фактором здесь по-прежнему выступает высокая зарплата; карьера (и жилье) — как дополнительные, но очень важные «бонусы». В итоге классическая формула привлекательности Севера для занятых в нефтегазовой отрасли в наши дни складывается из трех составляющих: высокая зарплата, жилье и перспективы карьерного роста. Характерный пример логики переезда сотрудника нефтегазодобывающей компании:

...так-то заманчиво... предлагают зп больше в 5 раз чем у меня щас... и жилье оплачивает контора. Потом перспективы роста с переездом в Ноябрьск[10].

В качестве дополнительных факторов привлекательности Севера можно назвать еще два. Первый — это специфическая культурная среда. Изучавший привлекательность американских городов для творческого класса экономист и географ Ричард Флорида выделил в качестве одного из главных факторов привлекательности низкие входные барьеры в сообществе: наиболее творческие, интересные люди выбирают для жительства города, в которых они не чувствовали бы себя чужаками. В этом плане, по-видимому, современный Север начинается с Красноярска:

Придя в Красноярск, человек становится «своим», в других городах такого нет... Когда сюда приезжают люди из любого края России, они становятся сибиряками. В Красноярске нет националистических настроений — те, кто любят эту территорию, становятся полноправными хозяевами города, и это очень важно[11].

Конечно, ситуация различается от города к городу: в наиболее «провинциа-лизировавшихся» северных городах косность среды, неспособность принять новые веяния и нового человека — вполне на уровне какой-нибудь Псковщины (снова вспоминается глава, «выгонявший» из своего города молодежь). Тем не менее в целом толерантность северных сообществ, безусловно, выше, чем в старых сообществах европейской части России. Типичнейшее суждение о Севере:

...людей таких, как там, больше нигде нет — на земле все жестче и циничнее по отношению к ближнему...[12]

Одним из наиболее ярких ее проявлений можно признать довольно высокую межэтническую толерантность: многие межэтнические проблемы на Севере «вымораживаются», кажутся искусственными. Так, например, на Ямале не только проводят праздники татаро-башкирской культуры, но и преподают в школах и детских садах так называемый татаро-башкирский язык — немыслимое дело в соблюдающих «ритуальную чистоту» этноса Татарстане и Башкортостане.

В отличие от «слезам не верящей» Москвы Север знаменит взаимовыручкой. Чужаку здесь легко дают советы, подсказывают, помогают. На городском форуме легко можно узнать личный сотовый телефон таксиста, гоняющего в город маршрутку из аэропорта (собственно, а как еще должно быть, если иного способа преодолеть разделяющие город и аэропорт 200 км, в общем-то, и нету... Впрочем, могут и подвезти). Душевность людей называют в числе главных факторов, которые «держат» на Севере.

— Я знала, что на севере очень доброжелательные люди, но даже не думала, что смогу найти такие теплые отзывы и комментарии на форуме. Прямо уже сильно хочу к вам!!!)))

— Elya, да, мы такие, дружные!А как иначе?Надо ведь сосуществовать в сообществе, вот мы и дружим, так сказать. Новичков на форуме любим, помогаем во всем, так что приезжайте, будем рады еще чем-нибудь помочь[13].

Времена, когда люди ехали на Север за длинным рублем, давно прошли. Народ тоже потихоньку меняется — доброта, радушие и отзывчивость, которой так славился Север, потихонечку вымывается. Хотя конечно на порядок спокойнее чем на Земле, так к примеру, наши дети спокойно, лет с шести вызывают такси и ездят одни, что немало шокирует приезжих. Можно, до сих пор, в том же такси сказать, что вы забыли деньги и отдадите в другой раз, и вам поверят — ибо ОТДАЮТ действительно[14].

Второй фактор, делающий привлекательной северную карьеру, — относительно большие бюджетные возможности многих сырьевых городов. Города с населением 20—30 тыс. жителей на Севере нередко имеют свое телевидение, социологическую службу, шикарно оборудованные школы, больницы, музеи. Далеко не всякий бюджетник имеет такие возможности для творческого эксперимента, как его коллега на Севере, — поэтому увлеченным профессионалам на Севере нередко интереснее, чем где-нибудь в Борисоглебске.

Все зависит от того чего сюда ехать... если за впечатлениями то здесь интересно, если за деньгами, то как и всюду — их нужно зарабатывать...[15]

Для управленцев большой бюджет и «всероссийская» значимость градообразующей отрасли тоже не раз открывали невиданные возможности: северные города становились персональными творениями своих руководителей. В первую очередь это Норильск, созданный по решению начальника Норильлага Авраамия Завенягина вопреки всем планам Госплана о транспортировке добываемого сырья на Большую землю — как торжество советского человека над полярной природой — и, пожалуй, как личный, карьерный ва-банк-проект самого Завенягина. Также вне планов Госплана был в 1980-е заложен «нефтяным начальником» Городиловым более скромный город Муравленко на севере Западной Сибири — из средств, отведенных на строительство жилья в Ноябрьске, был основан новый город в 100 км от «базы». Руководителям, умеющим широко, по-северному, «рулить городом», проще даются дальнейшие ступени карьерной лестницы; самой яркой здесь является карьера мэра Москвы северянина Собянина.

Не только опыт северной работы, но и само рождение на Севере в некоторых случаях дает карьерные преимущества. Дети богатых нефтегазовых городов, как правило, посещают множество высококлассных кружков (северные мамы, как и столичные, со смешанной гордостью и жалостью говорят о том, что день их маленьких детей расписан по минутам) и «питаются» самыми современными образовательными технологиями[16]. Многие поступают в хорошие вузы; впору говорить о Севере как о кузнице высокообразованных кадров[17].

Третьим — и он мог бы стать решающим — фактором выбора северной карьеры могло бы стать жилье. Разговоры о проблемах северных городов постоянно сводятся к двум взаимоувязанным вопросам. Первый: не хватает специалистов. Экономистов, учителей музыки, хирургов, косметологов, менеджеров культурных проектов... Север хочет жить достойной жизнью, а для нее — как говорил кот Матроскин в мультфильме про Простоквашино:

«Средства у нас есть, у нас ума не хватает».

Ума — то есть человеческого капитала, кадров. Второй: для привлечения специалистов необходимо служебное жилье. Весьма вероятно, что ради нормальной квартиры на Север поехали бы мыкающиеся где-то «на земле» по общежитиям и коммуналкам учителя музыки и хирурги. Вот здесь уже оказывается, что не хватает средств: немало северян — мало того, что в темноте полярной ночи, — живут в страшноватых «балках» и «бочках», общежитиях и тесных «деревяшках». Здесь характерен парадокс разделения «нефтегазовой» и муниципальной власти: нефтяники и газовики добывают нефть и газ — при этом они хотели бы жить в благоустроенных городах. Благоустройство же городов, а также квартиры учителям и врачам, обслуживающим семьи нефтяников, предоставляют на бюджетные деньги муниципальные власти; между зубьями этой бюджетной вилки и «проваливается» служебное жилье.

Тем не менее и без бюджетного жилья на Север едут люди; стоимость аренды квартир в некоторых ямальских городах сопоставима со стоимостью аренды жилья в Москве. Для кого-то не Москва, а Север оказывается более реальным жизненным трамплином. Как правило, это ребята из наиболее сложных, депрессивных районов[18], для которых Москва слишком дорога.

Север — родине

В отличие от Москвы Север — район возвратной миграции. Из Москвы (Петербурга, региональных центров) редко возвращаются на так называемую историческую родину. Здесь работает модель «центр — периферия».

С Севером сложнее. С Севера — возвращаются, неся не только заработанные на нефтепромыслах деньги (между прочим, обеспечивая «на земле» платежеспособный спрос и тем самым способствуя развитию ее экономики), но и опыт, и специфические культурные навыки северян.

Модель «встройки» Севера в социальную ткань России довольно сложна и охватывает как минимум два поколения. Уникальные данные по персональным миграциям на Север можно проследить по их «следам» в молодежной социальной интернет-сети «ВКонтакте»[19].

Мы выбрали данные по всем когда-либо учившимся во всех школах двух ямальских городов (Муравленко и Губкинский) зарегистрированным пользователям сети в возрасте от 20 до 29 лет. Соответствующий поисковый запрос (июнь 2012 г.) дал 3263 учетные карточки обучавшихся в школах города Губкинского[20] (при населении города 23,5 тыс. чел.) и 5221 учетную карточку бывших школьников Муравленко (при населении города 37,3 тыс. чел.). Для анализа использовались данные, представленные участниками сети в категории «город», которые рассматривались как указание на современное местопребывание.

И общее число зарегистрированных в сети людей данного возраста, и число уехавших из города (не менее 40 % всей молодежи) примерно соответствуют официальным данным по возрастной структуре и динамике населения данных городов.

В настоящее время для обоих городов характерен резкий отток населения в молодых возрастах, хорошо заметный на половозрастных пирамидах (для примера рассмотрим половозрастную пирамиду города Губкинского — см. рис. 1).

 

Рис. 1. Динамика половозрастной структуры населения Губкинского с 2002 (пунктиром) по 2010 г.
Источник: Стратегия социально-экономического развития г. Губкинского до 2020 г.

 

На половозрастной пирамиде бросается в глаза очень низкая численность населения в возрасте 15—19лет; понижена также доля молодежи в возрасте 20—24 лет. Для России в 2010 году была характерна аналогичная ситуация — однако в стране в целом понижена доля детей в возрасте 8—16 лет (то есть когорта детей, родившихся в конце 1990-х годов), общероссийская ситуация связана с так называемым эхом войны (низкий уровень рождаемости в 1941—1945 годах отразился на уровне рождений соответственно через два поколения), усугубленным дополнительным падением рождаемости в 1990-е годы в связи с трудной экономической ситуацией. В Губкинском, однако, снижение рождаемости в 1990-е годы не столь заметно, как в целом по России (где численность поколений, рожденных в 1980-е и в 1990-е годы различается почти вдвое). Значительно заметнее в Губкинском буквально исчезновение за 2002—2010 годы почти трети когорты детей 1992—1997 годов рождения, которым в 2002 году было соответственно 10—14 лет. В 2010 году этим детям должно было исполниться 18—24 года. Однако численность молодых людей в возрасте 15—19 лет и 20—24 года в 2010 году существенно ниже, чем численность того же поколения в 2002 году. Таким образом, происходит буквально «вымывание» молодежи из города, связанное в основном с отъездом к месту учебы.

Анализ учетных карточек показал, что на момент исследования в городе окончания школы проживало не более 60 % выпускников городских школ (достоверно: 38 % выпускников школ Муравленко и 39,4 % выпускников школ Губкинского) — что в целом согласуется с официальными демографическими данными.Около половины уехавших концентрируются в городах, принявших более трех выпускников школ данного города. Наиболее значительная часть молодежи обоих городов в итоге оказалась в Тюмени (5,6 % молодежи из выборки в Муравленко и 6,9 % — в Губкинском), Москве (соответственно 2,6 и 5,4 %), Санкт-Петербурге (3,6 и 3,0 %), Екатеринбурге (2,7 и 2,3%).

Обращает на себя внимание кучное попадание выпускников школ Муравленко и Губкинского в весьма удаленные от этих городов населенные пункты (см. приложение). Некоторые из таких кучных попаданий достоверно связаны с городами детства первостроителей соответствующих городов. Так, губкинская молодежь (в отличие от муравленковской!) нередко мигрирует в Белоруссию: известно, что Губкинский строился, в частности, силами белорусского комсомольского отряда «Молодогвардеец», бывший комиссар которого с 1996 года является главой города Губкинского. Муравленковская молодежь в большей степени концентрируется в Западной Украине — факт, необъяснимый вне гипотезы возврата к «родине предков».

Районы, в наибольшей степени притягивающие ямальскую молодежь, это помимо столичных городов — Татарстан и Башкортостан (в меньшей степени — Удмуртия). Западный Татарстан и Башкортостан (Белебей, Октябрьский и др.) — районы, давшие значительное число мигрантов в период освоения Тюменского Севера в 70—80-х годах XX века (здесь к тому времени стали истощаться собственные нефтяные запасы, и нефтяники в массовом порядке переводились в Тюменскую область). Проведенные в городе Муравленко экспертные интервью показывают: поддерживаемые с земляками диаспорные связи являются одним из факторов воспроизводства рынка рабочей силы на Севере (так, например, предприниматель, уроженец Башкирии, предпочитает не нанимать рабочую силу в городе, а «выписывать проверенных людей» с родины; в нефтегазовые компании также устраиваются в значительной степени «по знакомству»).

Немалые потоки северян направляются и в районы традиционного оттока населения. В нашем исследовании к таковым относятся некрупные областные центры Киров и Пенза; здесь также можно уверенно говорить о возвратной миграции. В качестве доказательства приведем следующие рассуждения. 12 человек из выборки указали Киров в качестве родного города в Губкинском, 5 — в Муравленко; Пензу соответственно 5 — в Губкинском и 1 — в Муравленко. Часть из них по окончании школы уехала на родину, часть осталась на Севере. При этом в Киров и Пензу по окончании школы в Губкинском направляется часть уроженцев самого Губкинского. С большой степенью уверенности можно утверждать, что эти люди родились на Севере у родителей, в свое время уехавших из Кирова и Пензы, и теперь, по окончании школы, они возвращаются «на историческую родину». Возможно, ребята поступают в знакомые родителям вузы (и, очень вероятно, едут в ждущие «на земле» квартиры).

Особого внимания заслуживает высокая концентрация молодых северян в южных районах (Краснодар, Ставрополь, Ростов-на-Дону, Белгород, Курск и др.). Она также сочетается с большим количеством жителей города, которые указали эти города в качестве родных. Так, в частности, в изученной выборке 13 человек, окончивших школу в Муравленко и 8 — в Губкинском, указали в качестве родных города и станицы Краснодарского края (часть из них в итоге оказалась в Краснодаре, часть осталась по месту окончания школы). В качестве «родного города» указали Белгород 7 человек в Губкинском и 3 — в Муравленко (также часть из них уехала на родину, часть осталась; при этом в Белгород переехали и многие родившиеся на Севере), Курск — соответственно 4 и 1 Ростов-на-Дону и Ростовская область — 3 и 17, Ставрополь и Ставропольский край — 16 и 7. Иными словами, имеет место встречная миграция: многие родились в Краснодарском крае или Белгородской области, но пока остаются на Севере; в то же время немало северян перебирается именно в Краснодарский край и Белгородскую область (явно предпочитая их, допустим, Астраханской, Воронежской или Калужской областям). Предпочтение для миграции городов, ставших в свое время крупными центрами диаспор, позволяет считать социальные сети ключевым фактором выбора места миграции. Едут туда, где или есть родственники (тогда это возвратная миграция «через поколение»: родители — на Север, дети — обратно, к бабушкам), или заодно с друзьями (более вероятно: с мужем, женой) — на их родину или к их родственникам.

Таким образом, высокий отток молодежи на Кубань и на юг Черноземья связан не только с климатическим, но и с «диаспорным» фактором. Наряду с известной тенденцией северян поселяться по возвращении с Севера в южных районах страны имеет место не просто движение на юг, но возвратное движение на юг детей тех, кто в свое время уехал из трудоизбыточных южных регионов, в рамках сложившихся и поддерживаемых землячествами каналов миграции. Что характерно, диаспорные связи четко проявляются не только среди представителей национальностей, для которых характерно сохранение традиционных институтов (народы Кавказа, в меньшей степени — башкиры), но и среди земляков русских территорий (Кировская, Пензенская, Курская, Белгородская области и др.), а также среди белорусов и украинцев. Тем самым диаспорные (земляческие) институциональные каналы оказываются практически универсальным российским фактором регулирования миграционных потоков.

Главный вывод, который можно сделать из анализа миграций северной молодежи, таков: отток с Севера — отнюдь не беспорядочное бегство в районы с благоприятными условиями проживания. Это довольно жестко локализованная возвратная миграция! Молодежь с Севера едет поступать в вузы (или работать) в регионы, в свое время покинутые их родителями ради «покорения Севера». Особенно важна роль данного фактора в отношении наиболее теплых южных районов типа Белгородской области и Кубани (Краснодарский край), которые традиционно считаются местом «оседания северян в теплых краях» — дело здесь не только в тепле, но и в личных историях северян: сюда возвращаются те, кто в свое время уехал из этих трудоизбыточных регионов с большой долей сельского населения, или их дети. Северяне и южане оказываются родственниками[21].

Таким образом, не только Краснодар или Татарстан снабжают Север трудовыми ресурсами. Через поколение, наоборот, Север оказывает снабжающим Краснодар и Татарстан населением. Причем приезжающее с Севера население, можно сказать, «улучшенного качества». Молодежь получила в нефтегазовых городах хорошее образование (см. выше). Многие северяне «повидали мир», поскольку имели возможность ежегодно ездить в отпуск (в отличие от многих «сидевших на месте» жителей Татарстана или Краснодара) — и имеют более широкий кругозор. Приезжающие имеют опыт жизни в гетерогенном, многонациональном и толерантном сообществе северян. Наконец, бывшие северяне включены в широкие социальные сети (заметим, что сети земляков, как и вузовских сокурсников, в современном мире считаются важнейшим ресурсом в бизнес-взаимодействиях).

Далее логично предположить следующее:

  1. Каждый северный город снабжает «человеческим капиталом» более широкие социальные сети, чем аналогичные по населению города основной зоны расселения.
  2. В обычной российской «глубинке» именно Север является одним из важнейших (в современных условиях — наряду со странами СНГ) источников разнообразия человеческой среды местных сообществ.

Для проверки данных выводов мы провели аналогичное исследование размещения молодежи из нескольких среднерусских городов, аналогичных по населению Муравленко и Губкинскому: Бежецка (3,2 тыс. учетных карточек; население города 24,5 тыс. чел.) и Конаково (5,6 тыс. учетных карточек; население города 41 тыс. чел.) в Тверской области и Городца (3,5 тыс. учетных карточек; население города около 30 тыс. чел.) в Нижегородской.

Из этих среднерусских городов уезжают реже, чем с Севера: в туристическом Городце достоверно осталось почти 60 % местной молодежи, в более «захолустном» Бежецке — чуть менее 50 %, в по сути подмосковном Конаково — 60 %.

Однако миграции «среднерусской молодежи» действительно оказались значительно более концентрированными. В первую очередь население малых городов оттягивают региональные «столицы»: целых 18 % городецкой молодежи оказалось в Нижнем Новгороде, 13 % бежецкой — в Твери (еще 7 % — в Петербурге и чуть меньше процента — в Ярославле). Конаково, по сути вошедший в состав московской агломерации и соединенный с ней прямой электричкой, «питает» Москву уже в большей степени (11,7 %), чем свою областную столицу Тверь (3,5 %). Москва оттянула также 1,5 % молодежи из Городца и 4,7 % — из Бежецка (здесь характерно, что для уроженцев маленького Бежецка, расположенного примерно между Москвой и Санкт-Петербургом, Петербург оказывается более привлекательным или более доступным, чем столица).

В итоге малые города основной зоны расселения оказываются жестко «впаянными» в двухуровневую систему «центр — периферия» (один уровень — региональный центр; в наших примерах — Нижний Новгород, Тверь; второй — ближайшая из «столиц», то есть Москва или Санкт-Петербург).

«Перемешивание» населения ограничено небольшой близлежащей зоной (Городец — Заволжье — Балахна — Богородск — Дзержинск; Конаково — Дубна — Клин — Химки — Зеленоград). Такое локальное перемешивание практически не увеличивает разнообразия культурной среды данных городов; заметим, что культурное разнообразие рассматривается как один из важнейших ресурсов, стимулирующих креативность городской среды.

Лишь единицы выходят здесь за пределы модели «в столицу или соседний город». Едут, опять же, в города Севера и Сибири, создавая базу для возвратной миграции (а судя по данным о местах рождения земляков, воспроизводя миграционные потоки «туда — обратно» уже в третьем поколении). Так, заметны слабые (2—4 человека) двухсторонние диаспорные связи Городца с Владивостоком и Магаданом, Бежецка — с Мурманском, Конаково — с Владивостоком. Единицы уезжают также в Калининград, в какой-то мере играющий роль Севера (возвратная миграция здесь, однако, не обнаружена).

В итоге в малых городах европейской части России живут преимущественно местные уроженцы — и, следовательно, не может не формироваться довольно консервативная среда. Небольшое разнообразие вносят уроженцы стран СНГ (Душанбе, Баку и др.), а также названные двухсторонние миграции в рамках «диаспорных» каналов на Север и обратно.

Напротив, каждый северный город служит «отправной точкой» для широкого «веера» миграций. Примерно столько же молодежи, сколько из провинциальных городков средней части страны, отсюда отправляется в «тупиковое» путешествие в Москву; большая же часть молодежи по сути рассредоточивается по стране. При этом сохраняется некое братство, связь с городом своего детства, а также с товарищами-северянами, даже если они уже давно разошлись по разным городам страны (в этом легко убедиться, зайдя на любой из многочисленных «земляческих» форумов в Интернете).

Если следовать западным моделям оценки социального капитала, то именно Север следовало бы признать важнейшей «кузницей» социальных сетей России — при том что именно социальные сети считаются экономистами одним из мощнейших ресурсов распространения инноваций в современном мире. Развивая эту мысль, можно было бы рассматривать «прокачку» человеческого ресурса через Север как элемент повышения конкурентоспособности России. В России качество человеческого капитала с точки зрения жизненного опыта и его роль в экономическом развитии до настоящего времени почти никто не оценивал[22].

Не надо бороться с дверью

Разговоры о Севере, как правило, крутятся вокруг дилеммы: бросить или осваивать, заселять или расселять. На самом деле существует третья альтернатива. Вместо того чтобы выбирать какой-то один вариант, было бы целесообразно осознать и использовать подвижность его насельников. Отношение к Северу можно проиллюстрировать на примере многим знакомой борьбы со стеклянными дверями на входе в московское метро. В зависимости от того, приходит на станцию поезд или отправляется в тоннель, двери то сами открываются, то с силой бьют заходящего в вестибюль — и, чтобы открыть их в такой момент «от себя», надо приложить немалые усилия. Лишь немногие находчивые пассажиры понимают, что вместо того, чтобы, прилагая все силы, толкать дверь от себя, легче пропустить ее, открыв «на себя» — она открывается сама, надо лишь посторониться. Аналогично и с Севером. Его нельзя бросить, чтобы не получить по лбу энергетическим, геополитическим или иным дефицитом. Но и не следует заселять его, прилагая титанические усилия для закрепления людей на Севере. Необходимы мягкие стратегии, идущие по течению потоков социальной мобильности. Необходимо облегчать путь на Север для молодежи — понимая, что для многих это шанс карьерного роста, — но и способствовать встречному потоку желающих выехать. Необходимы механизмы, увязывающие эти потоки на благо и тем и другим. В первую очередь необходимо урегулирование и, возможно, увязка вопросов со служебным жильем на Севере и жильем для заслуженного отдыха «на земле». Очень перспективной представляется тема «вахтового» обеспечения Севера не только нефтяниками, но и редкими специалистами-консультантами (хирургами, музыкантами, косметологами...).

Необходимо осознать Север как специфический, сложившийся и устойчивый элемент социальной системы страны — как одну из возможных «точек роста» персональных карьер, точку мужания, точку обучения. Нередко транслируемый образ Севера как некой «прорвы», выкачивающей человеческий капитал из исторических районов страны, — в корне неверен. Реально Север снабжает эти районы более качественным человеческим капиталом: в них возвращаются люди с опытом, уверенные в себе; приезжает хорошо образованная и повидавшая мир молодежь.

В США принято утверждать, что фронтир (Запад) сделал американцев более деловыми, практичными, открытыми к эксперименту и демократичными. Российский Север, возвращая стране мощные потоки прошедших через него людей, делает Россию в целом более опытной, уверенной, толерантной. По сути Север — российская зона роста и обучения.

 

Приложение. Города проживания выпускников школ городов Губкинский и Муравленко (в возрасте 20—29 лет) по данным сети «ВКонтакте», июнь 2012 г.

 

Город

Количество выпускников, указавших данный город при регистрации в сети ВКонтакте

Город

Количество выпускников, указавших данный город при регистрации в сети ВКонтакте

Муравленко

Губкинский

Муравленко

Губкинский

Чел.

%

Чел.

%

Чел. %

Чел. %

По всем городам учтено в исследовании

5221

100

3263

100

Губкинский —

для выпускников

школ Муравленко,

Муравленко —

для выпускников школ

Губкинского

12

0,2

2

0,1

Указали на местонахождение в городе, где окончили школу

1984

38,0

1284

39,4 %

Указали на местонахождение в других городах В том числе:

2227

42,7

1332

40,8

Киров

3

0,1

9

0,3

Курск

10

0,2

2

0,1

Львов

9

0,2

2

0,1

Тюмень

290

5,6

226

6,9

Магнитогорск

6

0,1

3

0,1

Москва

135

2,6

175

5,4

Нижневартовск

6

0,1

3

0,1

Санкт- Петербург

190

3,6

98

3,0

Тверь

6

0,1

3

0,1

Екатеринбург

143

2,7

76

2,3

Кишинев

3

0,1

6

0,2

Уфа

124

2,4

54

1,7

Волгодонск

8

0,2

2

0,1

Омск

74

1,4

43

1,3

Новый Уренгой

8

0,2

1

0,0

Самара

70

1,3

23

0,7

Салават

8

0,2

2

0,1

Челябинск

62

1,2

22

0,7

Хмельницкий

5

0,1

3

0,1

Ноябрьск

68

1,3

15

0,5

Липецк

4

0,1

4

0,1

Салехард

68

1,3

6

0,2

Барнаул

1

0,0

8

0,2

Краснодар

38

0,7

31

1,0

Нефтекамск

7

0,1

1

0,0

Казань

47

0,9

19

0,6

Миасс

3

0,1

4

0,1

Новосибирск

50

1,0

15

0,5

Ульяновск

3

0,1

4

0,1

Белгород

25

0,5

27

0,8

Харьков

2

0,0

5

0,2

Киев

17

0,3

23

0,7

Астрахань

6

0,1

0

0,0

Волгоград

22

0,4

17

0,5

Баку

6

0,1

2

0,1

Тольятти

27

0,5

7

0,2

Днепропетровск

6

0,1

1

0,0

Пермь

19

0,4

15

0,5

Пятигорск

6

0,1

0

0,0

Сургут

25

0,5

8

0,2

Сызрань

6

0,1

1

0,0

Воронеж

21

0,4

9

0,3

Таганрог

6

0,1

2

0,1

Стерлитамак

22

0,4

6

0,2

Тобольск

6

0,1

2

0,1

Нижний Новгород

18

0,3

9

0,3

Энгельс

6

0,1

0

0,0

Ставрополь

18

0,3

8

0,2

Симферополь

3

0,1

3

0,1

Минск

8

0,2

17

0,5

Брянск

5

0,1

2

0,1

Ростов-на-Дону

14

0,3

9

0,3

Мукачево

5

0,1

0

0,0

Ижевск

12

0,2

11

0,3

Одесса

5

0,1

1

0,0

Набережные Челны

19

0,4

3

0,1

Отрадный

5

0,1

0

0,0

Оренбург

13

0,2

8

0,2

Тернополь

5

0,1

0

0,0

Томск

8

0,2

9

0,3

Сочи

2

0,0

3

0,1

Надым

16

0,3

1

0,0

Махачкала

4

0,1

0

0,0

Донецк

10

0,2

6

0,2

Невинномысск

4

0,1

0

0,0

Пенза

5

0,1

11

0,3

Туймазы

4

0,1

0

0,0

Курган

4

0,1

12

0,4

Усть-Каменогорск

4

0,1

0

0,0

Альметьевск

15

0,3

1

0,0

Ханты-Мансийск

4

0,1

0

0,0

Ивано-Франковск

15

0,3

1

0,0

Черновцы

4

0,1

0

0,0

Пурпе

0

0,0

14

0,4

Шадринск

4

0,1

0

0,0

Саратов

8

0,2

5

0,2

Новомосковск

1

0,0

3

0,1

Гомель

5

0,1

8

0,2

Новороссийск

1

0,0

3

0,1

Чебоксары

5

0,1

8

0,2

Рязань

0

0,0

4

0,1

 

Примечание. В таблицу внесены все города, которые отметили в категории «город» не менее трех выпускников школ либо Муравленко, либо Губкинского.


[1] Работа подготовлена на основе материалов, собранных в рамках проекта РГНФ № 11 -02-000443-а (руководитель А. Н. Пилясов, которому авторы признательны за содержательное обсуждение идей работы).

[2]

— Я родился на ферме в округе Олстер. Семнадцати лет я убежал из дому. И на Запад-то я попал случайно. Шел я по дороге с узелком в руках, хотел попасть в Нью-Йорк. Думал, попаду туда и начну деньги загребать. Мне всегда казалось, что я для этого и родился. Дошел я до перекрестка и не знаю, куда мне идти. С полчаса я раздумывал, как мне быть, потом повернул налево. К вечеру я нагнал циркачей-ковбоев и с ними двинулся на Запад. Я часто думаю, что было бы со мной, если бы я выбрал другую дорогу.

— По-моему, было бы то же самое, — философски ответил Боб Тидбол.

О. Генри. Дороги, которые мы выбираем. 1904.

[3] Помощник бурильщика.

[4] Из обсуждения перспектив переезда на Север на салехардском форуме: http://drahelas-forum.ru/forum/topic/490-stoit-li-ehat-zhi/page_view__findpost_p_121201

 Заметим: вахта хорошо оплачивается далеко не во всех компаниях и не во всех районах.

[10] Из обсуждения на форуме перспективы переселения в Губкинский и Пурпе. http://forums.drom.ru/86-89/tll5l355l03-p6.html#postlll6460l96

[11] «Мы засиделись в Москве». Депутат Госдумы Виктор Зубарев объяснил, почему он предлагает перенести столицу в Красноярск // Взгляд. Деловая газета. 2011. 11 февраля. http://vz.ru/society/2011/2/11/468065.html

[16] В качестве небольшой иллюстрации: инновационный проект внедрения в школе электронных учебников тестировался в четырех школах страны. Помимо московской и челябинской — в двух сибирских: на юге Сибири, в Томске, и на Севере — в 23-тысячном городке Губкинский в Ямало-Ненецком округе.

[17] Разумеется, это не относится к детям депрессивных районов Севера, и особенно — к детям коренных малых народов Севера.

[18] Мы располагаем, в частности, данными о том, кто поехал на Север в 2005—2010 гг. после окончания химического (Норильск, Сургут) и физико-технического (Когалым, Нижневартовск) факультетов ТГУ (по регистрациям в сети «ВКонтакте»): это ребята из Казахстана, Алтайского края и Кемеровской области.

[19] Подробнее об использовании данного источника см.: Замятина Н. Ю., Яшунский А. Д. Межрегиональные центры образования // Отечественные записки. 2010. № 3 (48). С. 74—84.

[20] Учитывались все обучавшиеся в школах города Губкинского и Муравленко и зарегистрированные в сети «ВКонтакте» молодые люди, которым на момент исследования было 20—29 лет. Для краткости далее будем называть их выпускниками школ Губкинского и Муравленко; в подавляющем большинстве случаев это так и есть, но отдельные люди могли уехать из данных городов до окончания школы.

[21] Подобное допущение разъясняет кажущееся противоречие, отраженное в следующем диалоге на форуме:

— А как же северная мета — накопить на коттедж в краснодаре и срулить?

— Идиотизм а не мечта, не примут "местные" северянина, проверено и не раз.

http://forums.drom.ru/86-89/ t1151355103-p3.html#post1084788820

— Почему же не примут? Судя по южным форумам там уже полно северян и сибиряков! Да и я знаю людей уехавших в Краснодар.

http://forums.drom.ru/86-89/t1151355103-p3.html#post1084842373

[22] Исключение: Пилясов А. Н., Колесникова О. В. Оценка творческого потенциала российских региональных сообществ // Вопросы экономики. 2008. № 9. С. 50—69.