Что должно умереть, то умирает

Пафосный сюжет под названием «Моногорода» возник в России года три назад. В понятие «моногорода» вклю­чили кучу поселков городского типа вроде этой Мишелевки, где действительно мается энное множество людей, где либо кончились рудные ресурсы, либо не­выгодно стало их разрабатывать, у которых нет просто никаких оснований для дальнейшего существования...

Это мировая проблема. Ничего нового здесь нет. «Холод­ные» американцы не заморачивались никогда по это­му поводу: что должно умереть, то умирает. Вот и все. Они подвижны, они двигаются. И умерших городов там предостаточно. Но там, во-первых, не вопят, по­тому что не исходят из того, что им кто-то что-то дол­жен. Или вопят, но это никого особо не волнует. Или какой-нибудь «третий сектор» помогает отдельным семьям найти выход из трудной ситуации.

У нас социальное государство, как бы это ни называть, это правда. Поэтому мы так не можем: мы за всех в ответе. Это такая общая преамбула. Дальше мож­но придумывать разные схемы, и их придумывали. В одном случае нужно разобраться с владельцами. Владелец завода, дающего тепло поселку, может годами быть неизвестно где. Это административно-юридические казусы, разрешить которые может только высшая власть, как было в Пикалево. В дру­гом случае есть смысл, все проанализировав, вло­жить какие-то средства, заменить одно на другое, переобучить людей. Теоретически это возможно, но в большинстве случаев наши люди не хотят переу­чиваться, и переезжать не только не могут, но и не хотят. И бывает еще третье: повезло. Либо вы нахо­дитесь в зоне доступности большого города с боль­шим рынком труда. Тогда нет проблем: люди живут в своем маленьком городке, а работают в Новоси­бирске или в Красноярске. Либо рядом с вами про­легает туристический маршрут, и хватило ума как-то это дело развить.

Два года назад мы проводили трехдневный мозговой штурм в известном городке Байкальске. Были област­ные власти, районные власти, власти городка, были два замминистра Министерства промышленности, глава института Академии наук, представители биз-несов разных, крупных, средних и малых. И независи­мые эксперты, всего человек 60. Было объявлено, что город погибает.

Однако за три дня мы выявили, что никакой проблемы нет, потому что при закрытии (а тогда на этом ЦБК Дерипаски висел амбарный замок) сотни две с поло­виной наиболее крепких специалистов быстро нашли работу на соседнем Селенгинском картонном ком­бинате и еще где-то по профессии. Еще 400 человек благополучно воспользовались замечательным ми­кроклиматом этой долинки, «падь» они ее называют по-сибирски, стали выращивать клубнику и гнать ее в Иркутск на продажу, и очень неплохо живут. И ни­кто из них на завод больше не вернется никогда. Зна­чительная часть обустроила гостинички и харчевни на лыжных склонах, которые комбинат в свое время обо­рудовал подъемниками. Получился курорт. Подоспел достаточно крупный региональный бизнес, готовый вложиться в строительство туристического развлека­тельного комплекса на Байкале...

Поэтому начальство завода, которое хотело жить по-прежнему, выводило реально бунтовать около 400 чело­век, наименее приспособленных к чему-либо другому.

Бизнесмены соглашались вкладываться туда при двух условиях. Первое — закрыть завод и развивать Бай-кальск как научно-курортный центр. Потому что Бай­кал — уникальное место в мире. И второе условие: 12 км дороги проложить до олимпийского по качеству лыжного склона. Потом приехал Путин и сказал вер­нуть комбинат «взад». Решение перечеркнуло шанс для иной траектории развития.

Еще довольно давно я выяснял масштабы грибного и ягодного бизнеса на краю земли — в самом северном районе Кировской области. Там точно земля закру­гляется, дальше дороги нет, тайга и тундра. Никако­го производства, никаких колхозов, ничего. Ни один дурак вкладываться туда в строительство дорог, чтобы лес вывозить, не найдется, потому что не окупится. Однако же на третий день (в бане, разумеется) от вла­стей трех районов мне удалось узнать, как живут люди, когда жить вроде бы не на что. Оказалось, что умерен­но пьющая семья за сезон, за 2—2,5 месяца, получа­ла примерно 20 обычных в тех краях среднемесячных окладов. Более того, они сумели отбить атаку совсем уж наглых заготовителей-посредников. Там мужички все-таки охотники, при ружье, они вышли на встречу с посредниками — и была установлена сбалансиро­ванная цена. «За бортом» остались только совсем уж ленивые.

И вот, когда эта самая Мишелевка страдает, когда автор описывает, какие они там бедные и несчастные, теле­фонами не пользуются, хоть и покупают их из пижон­ства (все-таки телефон купить могут!) — только на пенсиях старичков это не склеивается.

Порывшись в Интернете, я обнаружил довольно забав­ный отчет о собрании, которое проводила местная по­лиция. Из этого документа выяснилась простая вещь: в основной своей массе местные, пользуясь слабостью нашего законодательства, позволяющего им для соб­ственных нужд заготавливать лес в довольно больших объемах, торгуют порубочными билетами. А потом жа­луются на то, что «сбрит лес» вдоль дороги, «некраси­во стало». И местный мент в ответ на выкрики: «Дайте имена!» — начинает называть эти имена. Иными сло­вами, источник существования пока есть. И пока этот источник не иссяк, они будут жить точно так же.

Я сейчас проанализировал сочинение одиннадцатиклас­сников одного района — много вещей и оттуда вылеза­ет. Только надо уметь их увидеть и прочесть. И здесь, если люди живы и остаются на месте, значит, есть чем питаться. Значит, не надо никому голову морочить.

Я помню еще одну замечательную историю. Есть на Вол­ге в Симбирской губернии, то есть в более обжитой части отечества, маленький поселок Криуши. Был там судоремонтный завод. Когда началась приватизация, начальство оказалось недееспособным, заказы у них перехватили, удержаться они не смогли, завод «схлоп-нулся». И поскольку это моногород, все должны там были умереть от голода. Приезжаю я туда. Встречаюсь с туземцами в клубе. Дамы одеты очень неплохо. Ма­шин у домов стоит не так чтобы тьма, но много, и мно­го новых. Что-то не так. А потом выясняю: мужички-то все (ну почти все) на флотах под разными флагами по всему миру болтаются. Отходники. «Отплывники». На этом все и строится. Но это же нигде не учтено, ни­кто этого не исследует. Получается, что пока ты каж­дое поселеньице не пропашешь... правды не узнаешь.