Переоценка угроз и вызовов

Сергей Иванов: «Мы должны внести изменения в планы применения Вооруженных сил»

Сергей Борисович, каковы военные угрозы суверенитету и территориальной целостности России и адекватна ли наша военная система этим угрозам?

Угроза прямой военной агрессии сегодня и в ближайшей перспективе маловероятна. После событий 11 сентября в мире произошла основательная переоценка угроз и вызовов цивилизации. Думаю, что и недавняя трагедия, произошедшая в Театральном центре на Дубровке, еще раз продемонстрировала не только российским гражданам, но и всему мировому сообществу важность совместного решения проблемы международного терроризма, предотвращения незаконного распространения технологий двойного назначения и компонентов для производства оружия массового поражения.

Международный терроризм представляет собой наиболее опасное явление и для отдельных стран, и для человечества в целом. Основная угроза нашей безопасности также исходит сегодня именно от террористических формирований, прежде всего действующих на Северном Кавказе и в Центральной Азии. В целях противодействия этим угрозам мы осуществляем тесное международное взаимодействие в рамках антитеррористической коалиции и готовы к активному сотрудничеству с любым государством, стремящимся противодействовать этому злу.

Что касается адекватности. Ответственно заявляю: сегодня наши Вооруженные силы на достаточном уровне обеспечивают решение задач ядерного сдерживания, а боевой состав сил общего назначения в целом способен выполнить задачи по локализации и нейтрализации возможных военных конфликтов на основных стратегических направлениях.

В целях эффективного применения вооруженных сил необходимо еще до начала военных действий четко и правильно определить спектр внешних и внутренних угроз и учитывать их в ходе развития военной организации.

Действительно, в отличие от документов прошлых лет во всех наших нынешних доктринальных документах у нас нет врагов и противников. И я считаю, что это правильно. Однако я не могу исключать, что на определенном этапе мирового развития появятся государства или даже группы государств, которые станут претендовать на российскую территориальную целостность. Или, воспользовавшись слабостью России, выдвигать претензии или даже пытаться нас шантажировать, в том числе военной мощью.

Через 25 лет по количеству населения Россия, по расчетам специалистов, может оказаться в шестом десятке стран. По площади же мы всегда будем оставаться первыми. Огромную территорию надо эффективно защищать.

Мир уже оперирует понятием «бесконтактная война». Эксперты считают так: Соединенные Штаты кардинально пересмотрели систему построения и подготовки своих Вооруженных сил, начали делать ставку на создание боевой авиации нового поколения, совершенно иные задачи ставят перед теми же пехотинцами. Следят ли российские генералы, скажем, за реформами в Вооруженных силах США, Израиля, Германии? Пытаются ли заложить опыт ведения последних войн в планы учебной и боевой подготовки российских солдат?

Следят ли наши Вооруженных силы за мировым опытом? Однозначно. И очень внимательно. Российские военнослужащие прекрасно понимают термин «бесконтактная война». Но все же хочу возразить вам: абсолютно бесконтактной войны на сегодняшний день быть не может. Я понимаю, что вы имеете в виду. Прежде всего это война с использованием современных видов вооружений, технологий. Это использование авиации для нанесения точечных ударов и т. д. Но даже если мы возьмем последние войны, в которые вы вкладываете понятие «бесконтактных», они не абсолютно бесконтактные. И Ирак 1991 года, и Афганистан 2001-го. За действиями бесконтактными рано или поздно должны следовать действия контактные.

В СССР были созданы самые мощные в мире стратегические ядерные силы, самая массовая танковая армада, развернутая в Европе и в Азии. Какие уроки можно извлечь из опыта советского военного строительства? Нужно ли сейчас содержать такой большой военный арсенал (более 20 тысяч танков и т. п.)?

Сразу хочу сделать поправку в утверждение, что в СССР были созданы самые мощные в мире ядерные силы. Мощь ядерных сил Советского Союза была адекватна сложившемуся в то время уровню ядерного потенциала стран НАТО. Например, по состоянию на 1 сентября 1990 года за СССР числился 10 271 боезаряд, за США — 10 563 заряда. Оценивая сложившуюся в то время ситуацию, нельзя также сбрасывать со счетов ядерное оружие Китая, с которым в определенные исторические периоды у Советского Союза складывались не самые добрососедские отношения.

Что касается сухопутной составляющей, то действительно, советское военное руководство предпочитало общевойсковые формирования, в составе которых значительное место отводилось танковым войскам как наиболее приспособленным к решению задач во всех видах боя.

Сейчас можно по-разному оценивать то, насколько это было оправданно. Тем не менее теоретический и практический опыт советского военного строительства и сегодня имеет большую ценность. И позволяет планировать и осуществлять военную реформу, избегая старых просчетов.

Что же касается критериев расчета необходимого сегодня военного потенциала, то они определены Военной доктриной и сводятся к обеспечению военной безопасности страны в контексте строительства демократического правового государства. При этом ядерное оружие, которым оснащены Вооруженные силы, рассматривается руководством главным образом как фактор сдерживания агрессии.

И все же анализируется ли у нас зарубежный опыт ведения войн?

Он препарируется прежде всего в программе вооружений, в создании технических, оборонительных и наступательных средств ведения боя, связи, развития космической группировки, системы управления тактическим звеном Вооруженных сил. Наконец, в разработке новых систем вооружения.

Однако при этом надо быть реалистом и понимать: за год или за два кардинального перевооружения войск, изменения системы подготовки военнослужащих, скажем, тех же сухопутных войск быть не может.

Наконец, изменения в менталитете, о которых вы говорите. Они происходят. Могу это ответственно заявить, поскольку в этом году я принимал участие в нескольких учениях, в том числе крупнейших в новейшей истории России. Так вот: все командиры полков, батальонов прекрасно понимают, что слаженные действия взвода, роты, например, ночью на поле — это самое главное. Потому что в этих новых изменившихся условиях полки и дивизии действовать не могут и не будут. Это не Вторая мировая война.

Надо научить именно небольшие группы военнослужащих — 30–40 человек максимум — действовать согласованно и слаженно в соответствии с боевыми уставами при охранении, выдвижении и в ходе организации разведки. Это, кстати, применимо и к борьбе с терроризмом. И опыт Чечни это доказал.

А есть боевые подразделения, которые действуют вообще в составе трех-четырех человек. В советских уставах это никому бы и в голову не пришло, а сейчас это норма жизни.

А капитаны, майоры, полковники, то есть те, на ком лежат задачи подготовки и осуществления действий такими подразделениями, понимают, что тактика изменилась? И готовы ли они к действиям в этих новых условиях?

Понимают и готовы. Потому что подавляющее большинство этих военнослужащих прошло Чечню. Ответственно вам заявляю, что по крайней мере в частях постоянной готовности это все присутствует.

Какой Вам видится реформированная армия России?

Проведенные нами преобразования уже привели к кардинальному изменению структуры, состава, оперативно-стратегического построения военной организации и системы управления войсками.

Сегодня в состав Вооруженных сил входят Сухопутные войска, Военно-воздушные силы и Военно-морской флот. Переход на трехвидовую структуру позволяет в полной мере реализовать принцип применения сил по сферам: суша, воздух-космос, море. Ракетные войска стратегического назначения преобразованы в два самостоятельных рода войск — РВСН и Космические войска.

Начинается постепенный переход от смешанной системы комплектования Вооруженных сил к комплектованию военнослужащими, проходящими службу по контракту.

Проводится сокращение численности Вооруженных сил. В среднем за прошедший период реформирования количество объединений и соединений уменьшилось на 15–20 процентов.

В рамках перехода к единой системе военно-административного деления территории Российской Федерации количество военных округов сокращено до шести: Уральский и Приволжский округа объединены в Приволжско-Уральский.

Вместе с тем принимаются меры, компенсирующие неизбежное, в связи с сокращением, снижение боевых возможностей группировок войск и сил. Для этого на важнейших направлениях, прежде всего на Северном Кавказе и в Центральной Азии, осуществляется наращивание количества подразделений постоянной готовности.

Иногда меня спрашивают, какую армию мы строим: по типу американской, германской, израильской и т. д. Отвечаю: мы строим российскую армию.

Президент поставил задачу внести изменения в Концепцию национальной безопасности России. Одним из ее ключевых новшеств должна стать возможность нанесения превентивных ударов Вооруженными силами в случае возникновения угроз России. Это путь, по которому уже идут ведущие в плане военного строительства страны. Какие изменения вы считаете необходимыми?

Сегодняшний терроризм таков, что подчас очень трудно сказать: был ли теракт совершен чисто внутренним врагом или он связан с международной террористической сетью. Безусловно, иногда бывают мелкие террористические акты, связанные, скажем, с организованной преступностью или чем-то подобным. Но большинство современных терактов по всему миру, количество которых, к сожалению, не сокращается, а, наоборот, увеличивается, так или иначе связаны с внешними угрозами.

Нам объявлена война; она без фронтов, границ и без видимого противника. Но это война. Это новый характер войны в XXI веке, и мы должны быть к ней готовы.

Поэтому рассматриваются все сценарии. В этом и есть превентивность мер, чтобы готовиться к любому масштабу проявления террористических угроз.

Что касается того, какие положения необходимо заложить в Концепцию национальной безопасности. Основной ответ на этот вопрос должна дать Федеральная служба безопасности, поскольку по закону именно ФСБ является главным ведомством, отвечающим за борьбу с терроризмом.

Если же говорить о Вооруженных силах, то прежде всего изменения скажутся на планах создания новых видов высокоточного вооружения. Необходимо будет уделять особо пристальное внимание созданию средств большой разрушительной силы, способных поразить те или иные объекты террористов. Например, тренировочные лагеря, а в какой-то ситуации — если достоверно установлено, что тот или иной человек является идейным или финансовым спонсором терроризма — и то место, где этот человек находится.

Другой аспект, который также необходимо будет учесть в контексте внесения изменений в Концепцию: в связи с остротой угрозы и понятными связями террористов с международными террористическими сетями мы должны внести изменения в планы применения Вооруженных сил и планы военного строительства. Это касается в том числе характера подготовки военнослужащих и, прежде всего, сухопутных вооруженных сил. Эта подготовка должна вестись с учетом возможности быстрого развертывания и блокирования военного объекта. Сухопутные войска, воздушно-десантные войска должны быть готовы к оказанию содействия МВД и ФСБ в том случае, если это понадобится для предотвращения теракта или ликвидации его последствий. Для этого они должны быть оснащены соответствующими техническими средствами и разработанными планами действий. В свою очередь, это подразумевает постоянную тренировку и закрепление практических навыков военнослужащих.

Как вы полагаете, готовы ли мы к этому, совершенно новому качеству отражения принципиально новых угроз? Я имею в виду прежде всего финансовые, технические и организационные аспекты.

Вы правы, проблем много, и они требуют разных подходов и решений. Возьмем состояние наших границ и ситуацию с незаконной миграцией. Это питательный бульон для терроризма? Сверхпитательный. Из СНГ к нам может заехать кто угодно, куда угодно, на сколько угодно и при этом делать, что угодно. У нас на границе не берут отпечатков пальцев, не заставляют снимать ботинки и т. д. Хотя подчас это неплохо было бы и делать. Но экономически мы многое не можем себе позволить. Скажем, у нас нет единой компьютерной базы, замкнутой на каждое КПП России. Чтобы сотрудник МВД или пограничник, заметив что-то подозрительное или кого-то подозрительного, мог нажать несколько клавиш на компьютере и вскоре получить из центрального компьютера в Москве исчерпывающий ответ: кто перед ним, что за этим человеком числится и т. д.

Складывается впечатление, что представления военных базируются на тактике ведения войн времен Второй мировой. Между тем за последние 10–15 лет в мире кардинально изменились понятия «военные действия», «защита», «угроза».

Это очевидно, с 1945 года многое изменилось. Я уже дал указание серьезно и внимательно посмотреть на систему подготовки наших военнослужащих в учебных заведениях. Мы должны знать историю. Она, несомненно, полезна. Как полезен и опыт Великой Отечественной войны, а также более поздних войн, в которых участвовал Советский Союз.

В то же время надо признать, что сегодня угроза, если так можно выразиться, классических войн, то есть с использованием танковых армад, колонн, фронтов крайне маловероятна.

Одновременно мы видим, что в силу характера новых угроз — а это, прежде всего, угроза терроризма и распространения оружия массового поражения — только грамотно образованные военные люди с помощью современных средств могут эффективно определить степень опасности этих угроз, рассматриваемый тип оружия. Скажем, является ли оно оружием массового поражения или нет, какие потенциальные последствия может вызвать его применение или даже ненадлежащее хранение. И исходя из всей этой совокупности знаний выбрать правильную тактику действий и тип реагирования.

Несомненно, подготовку в системе российских военных учебных заведений надо менять исходя из изменения характера угроз. Это, впрочем, касается не только Министерства обороны, но и всех ведомств так называемого «силового» блока.

На этот счет уже принята специальная федеральная программа реформирования системы военного образования на период до 2010 года. Она была утверждена правительством в мае 2002 года. В качестве ее разработчика и координатора выступает Министерство обороны. В ее реализации, помимо нас, принимают участие федеральные органы исполнительной власти, имеющие военно-учебные заведения: МВД, МЧС, Федеральная служба железнодорожных войск, Федеральная погранслужба, Спецстрой России и Федеральное агентство правительственной связи и информации (ФАПСИ).

Программа не предполагает радикальной перестройки существующей системы подготовки военных кадров, она направлена на ее адаптацию к новым условиям с учетом нового характера угроз, а также новому порядку прохождения военной службы.

А не считаете ли вы, что новой армии нужна вообще новая система военного образования? Скажем, чтобы в основе образования офицера лежало широкое гуманитарное и естественно-научное образование с развитием, в первую очередь, аналитических навыков и лишь во вторую очередь — собственно  военное и специальное образование.

Первая проблема в том, что военно-учебные заведения сегодня не в состоянии компенсировать ежегодную убыль офицеров с военной службы и в перспективе не смогут в полном объеме удовлетворять наши потребности в квалифицированных кадрах. Вторая проблема связана со снижением уровня самой подготовки выпускников, особенно в части их практических навыков. Кстати, в этой связи в рамках программы, о которой я сказал, для офицеров командного профиля в учебных программах планируется усилить военно-прикладную составляющую. Будут разработаны соответствующие государственные образовательные стандарты по специальностям двойного назначения (военного и гражданского) и переход на них ряда командных вузов.

Третья проблема — несовершенство самих механизмов управления системой военного образования и, как следствие, неэффективное подчас расходование средств.

Теперь что касается гуманитарного образования и вообще широко образованных офицеров. Современный офицер, как и любой специалист, должен обладать широким мировоззрением и культурой. Достигается это, в том числе, в процессе освоения гуманитарных, социально-экономических и естественно-научных дисциплин.

В рамках программы будет проведен эксперимент по подготовке офицеров по отдельным специальностям инженерного, гуманитарного и юридического профилей из числа студентов гражданских вузов с последующим обязательным поступлением их на военную службу по контракту. В эксперименте будут участвовать три гражданских вуза. К концу этого года они будут отобраны на конкурсной основе. По ходу программы будет осуществляться постоянный мониторинг, чтобы вносить необходимые коррективы.

Достаточно ли финансирование Вооруженных сил в бюджете-2003?

По статье «Национальная оборона» в этом году было запланировано расходование средств в размере 275 миллиардов рублей. В 2003 году в бюджете по этой статье заложено 345 миллиардов. Если скорректировать эту цифру на индекс предполагаемой инфляции, а также учесть решения Совета безопасности 2000 года, то финансирование идет строго по плану.

Напомню, в решениях Совета безопасности было заложено постепенное увеличение расходов на Вооруженные силы в связи с их реформированием. Без этого никакой перестройки и перевооружения быть не может.

Я был бы плохим министром обороны, если бы сказал, что я абсолютно счастлив нынешним положением дел в сфере бюджетных расходов на армию — у нас есть проблемы с финансированием. В то же время как федеральный министр, член правительства, я считаю, что военный бюджет на 2003 год обеспечен нормальным финансированием. Оно позволяет продолжать выполнять план строительства Вооруженных сил и решать актуальные задачи. И более того — закладывать перспективы развития, прежде всего в области НИОКР, закупок и ремонта вооружений.

Статья «Национальная оборона» занимает в бюджете первое место по объему расходования средств. Вы как министр можете поручиться, что все эти средства расходуются эффективно?

За каждый рубль, безусловно, я поручиться не могу. Но, во-первых, впервые в бюджете 2003 года по моей инициативе раскрыто порядка 65 процентов статьи «Национальная оборона». Это расходы на выплату денежного довольствия военнослужащим, оплату коммунальных услуг, транспортных перевозок. Что здесь секретного? Но это сделано впервые в советской и российской истории.

Во-вторых, в Министерстве обороны начала эффективно работать Финансовая инспекция, и она уже инспектирует военные округа. В-третьих, впервые в структуре Министерства обороны появился заместитель министра по экономике. И то, что сейчас средства расходуются куда более прозрачно и эффективно, чем в прежние годы, — это я могу сказать вполне определенно и ответственно.

Я не ставлю это себе в заслугу. Просто другого пути у нас нет, и мы будем продолжать ужесточать контроль и отчет за расходованием средств. Мы очень хорошо работаем по этому направлению и с Министерством финансов. С 1 января этого года все бюджетные счета Министерства обороны были переведены в федеральное казначейство.

Напомню, мы были последними из министерств, перешедшими на казначейскую систему финансирования. Это было объективно очень трудно сделать и ставило сразу ряд проблем и вопросов. Скажем, как вовремя довести положенные средства до воинской части, расположенной, например, на Чукотке? Переход на казначейскую систему подчас даже увеличивал время прохождения средств, тем не менее мы пошли на это. Именно потому, что это усиливало прозрачность и эффективность контроля.

21 ноября 2002 года Вы выступали на заседании правительства с докладом о ходе реформирования Вооруженных сил. Не могли бы Вы подробнее сказать о том, что будет предприниматься в ближайшие месяцы в плане корректировки реформ в армии?

Действительно, 21 ноября на заседании правительства был заслушан мой доклад о ходе реформы в Вооруженных силах. Вопрос состоял из нескольких тематических блоков: денежное довольствие военнослужащих и программа перевооружения; переход с 2004 года на кардинально новую систему обеспечения военнослужащих жильем — накопительную. И, наконец, я изложил концепцию перевода комплектования российской армии на контрактную основу.

Я бы не хотел сейчас вдаваться в детали документа. Кроме того, я буду докладывать о своих предложениях Верховному главнокомандующему. Подчеркиваю, пока это концепция, а не программа. Программа, как мы рассчитываем, будет готова примерно через восемь месяцев — необходимы детальные расчеты стоимости перехода на контракт, сроков, объемов, примерного уровня денежного довольствия будущих контрактников. Это сложный, трудоемкий и многоступенчатый процесс. Кроме того, различные аспекты военной реформы, которые сейчас готовит Министерство обороны, потребуют внесения изменений во многие законодательные и нормативные акты.

Хочу сразу подчеркнуть: абсолютно неправильно воспринимать военную реформу исключительно как переход на контрактную службу. Мы можем очень быстро перевести на контракт всю военную организацию. Но от этого она не станет ни сильнее, ни эффективнее. Военная реформа заключается далеко не только в этом.

И все же, когда начнется уже реализация концепции и программы перехода армии на контрактную основу, что произойдет с воинским призывом?

Даже при переходе на контракт призыв сохранится. Но — для подготовки резерва. То есть будет рассчитан какой-то срок; пока не проведены полностью все расчеты, я не могу определенно сказать, какой. Но точно меньше нынешних двух лет. И по мере накопления в армии контрактников он должен будет сокращаться. Но произойдет это только тогда, когда, во-первых, мы увидим, что эта система работает, и, во-вторых, когда убедимся, что созданы достаточно привлекательные условия для того, чтобы молодые люди шли подписывать контракт.

Для этого военную систему необходимо обеспечить различными привлекательными моментами: финансовыми, интеллектуально-техническими и, наконец, социальными. Последние должны быть связаны, прежде всего, с возможностью получения хорошего образования по окончании службы по контракту. Мне это видится так: человеку, отслужившему по контракту, например, три-пять лет, предоставляется гарантированная возможность учиться за счет государства в хорошем государственном вузе. На сегодняшний день, особенно для детей из небогатых семей, такие возможности отсутствуют полностью. Таким образом, я хочу сказать, что прежде чем сломать старое, надо убедиться, что новое заработало.

Для этого мы и проводим эксперимент на базе 76-й воздушно-десантной дивизии в Пскове. В части финансирования этого эксперимента мы полностью определились с Министерством финансов. Например, с жильем. Мы будем строить общежития для контрактников, исходя из норм законодательства, требующих обеспечить 6–7 квадратных метров площади на человека.

Вокруг темы жилищного строительства для военнослужащих было много спекуляций и недоразумений. Говорилось, что якобы будут строиться квартиры, после чего появились обвинения, что военнослужащих вновь пытаются обмануть. Квартиры строиться не будут. Но в то же время казармы не будут иметь абсолютно ничего общего с нынешними солдатскими казармами на 100 мест и койками в два яруса. Это будут своего рода общежития с комнатками и отсеками, в которых смогут разместиться два-три человека. Все это будет на территории военного городка, потому что мы говорим о первоочередном переводе на контрактную основу частей постоянной готовности. То есть тех, которые по первому сигналу готовы выдвигаться, куда потребуется, и воевать.

Светлана Бабаева, «Известия» —
специально для «Отечественных записок»