На каких уроках учится армия России

Практически каждая новая война для России начинается с чистого листа. Есть ряд причин, обуславливающих такую ситуацию. Основные из них — слабое знание военной истории и неумение использовать наработанный опыт военных столкновений; военная наука, которая весьма бледно выглядит на фоне передовых мировых разработок; недостаточная боевая и оперативная подготовка; военная техника, постоянно неподготовленная к началу боевых действий; непонятные нормальным людям принципы формирования военной элиты. Перечисление можно продолжить, но все остальные проблемы уже несколько вторичны по отношению к названным.

Опыт войны

Несмотря на то что значительная часть минувшего столетия прошла для России в войнах различного масштаба, по-настоящему боевой опыт ни одной из них не был обобщен и внедрен в войсковую практику. Безвозвратно канул в лету вместе с русским офицерством бесценный опыт Первой мировой войны. Причины многих неудач Красной армии в первые годы Великой Отечественной войны коренятся отнюдь не в следствиях репрессий 1937–1938 годов, а именно в том, что не был переосмыслен опыт вооруженного противоборства периода 1914–1918 годов.

Не многим лучше обстоит дело и с Великой Отечественной войной. До сих пор не существует подлинной и точной истории этого грандиозного военного противостояния. Обилие литературы в целом пропагандистского толка серьезными источниками сведений и фактов о прошедшей войне, разумеется, считать не стоит. Военные мемуары участников тех событий написаны, в основном, под диктовку и откорректированы политработниками. Сегодня многочисленные тома таких воспоминаний пылятся на полках библиотек гарнизонных домов офицеров. Научить чему-нибудь новые поколения российских офицеров и генералов они вряд ли смогут. Однако мемуары наших противников — германских генералов, равно как и союзников по антигитлеровской коалиции — наверняка выдержат еще не одно издание. Они написаны гораздо честнее, откровеннее и самокритичнее. Большая утрата — так и не опубликованные воспоминания рядовых участников боев и младших офицеров Великой Отечественной войны. ВСССР бойцам и лейтенантам не положено было по рангу иметь военных воспоминаний, окопную правду о боях политическое руководство того времени знать решительно не желало. То немногое из солдатских воспоминаний, что появилось в печати в советский период, находилось в полном соответствии с официальными установками и взглядами на прошедшую войну.

Весьма немного толковых профессиональных сочинений о Великой Отечественной войне — описаний вооруженного противоборства с точки зрения стратегии, оперативного искусства и тактики. Как правило, стратегические решения руководства СССР в Великой Отечественной войне описываются по большей части как единственно верные. Ошибка, допущенная Ставкой Верховного главнокомандования весной 1942 года в определении направления главного удара противника, преподносится, по крайней мере, как последняя в Великой Отечественной войне.

Что касается профессиональных описаний операций и сражений, то в них и сегодня постоянно чего-нибудь не хватает. Например, есть текст, нет карты; есть текст, карта, нет данных по потерям; есть данные по своим потерям, нет данных по потерям противника и пр. Иными словами, практически всегда отсутствуют какие-нибудь сведения, позволяющие сделать разбор операции или сражения в полном объеме. К слову говоря, опубликованные советские карты военных действий неточны, весьма приблизительны, подчас достаточно сильно расходятся с аналогичными немецкими (отметим, германские всегда точнее). Помимо всего прочего, на сравнительно небольшой полиграфической площади, как правило, наносятся данные за весьма длительный промежуток ведения боев. Иными словами, обстановка почти никогда не дается в развитии. Поэтому использовать в качестве учебных пособий опубликованные карты весьма затруднительно. Наконец, крайне необходимые для анализа статистические данные по операциям и сражениям Великой Отечественной войны только начинают появляться. В такой обстановке почти невозможно выработать собственную оценку былых сражений, а, как известно, в стратегии и оперативном искусстве личное мнение имеет одно из определяющих значений.

Аналогичным образом сложилась ситуация и с десятилетней советско-афганской войной. К счастью, в 1992 году удалось вывезти на территорию России архив штаба Туркестанского военного округа, в котором находились все директивы, отчеты, донесения и сводки 40-й армии. Таким образом, документы сохранились, однако подробной истории афганской войны до сих пор так ине появилось. Разумеется, кое-что опубликовано в закрытых военных изданиях и сравнительно немного в открытых источниках, однако все это носит фрагментарный характер.

Одна из попыток описать опыт чеченской кампании 1994–1996 годов специалистами аналитических управлений Минобороны и Генштаба закончилась незаметным для общественности провалом и внутриведомственным скандалом. Добросовестно и тщательно исполненная работа вызвала столь негативную реакцию руководителей военного ведомства, что набор этого научного труда был немедленно рассыпан и уничтожен. С таким опытом обобщения войсковых действий российская армия в октябре 1999 года вступила во вторую чеченскую войну.

Кадры

Все военные конфликты, в которые вольно или невольно втягивалась страна в XX веке, вызывали в Вооруженных силах РФ мощные кадровые потрясения. Практически с первых дней войны внезапно выяснялось, что прежний высший офицерский состав не готов к выполнению своих задач. В частности, из пяти командующих западными приграничными военными округами в начале Великой Отечественной войны на высоте требований современной войны не оказался ни один. Неспособность принимать решения, слабая оперативно-стратегическая подготовка, откровенная растерянность, а то и абсолютная неспособность управлять — все это в полной мере продемонстрировал высший командный состав Красной армии того трагического периода.

Примерно с такой же кадровой катастрофы почти через шестьдесят лет началась и первая чеченская кампания, которую до сих пор упорно отказываются признавать войной руководители Минобороны и Генштаба. Через неделю после получения боевых задач от руководства страны (только на этапе сосредоточения необходимых сил) выяснилось, что командующий Северо-Кавказским военным округом — руководитель объединенной группировки войск — не в состоянии поличным качествам управлять частями и соединениями. Не на высоте оказался и начальник штаба. На эти должности пришлось срочно выдвигать новых генералов, причем из центра. Результаты первых боестолкновений с чеченскими боевиками показали, что необходимы глубокие кадровые перестановки и на уровне «соединение – часть».

Таким образом, масштабная перетряска военной кадровой обоймы — наиболее характерная примета начала любой кампании в России. За последнее столетие никаких радикальных решений в этой области не было, что дает основания не сомневаться — любая следующая война опять начнется с массового освобождения от занимаемых должностей генералов мирного времени и выдвижения на освободившиеся посты уже доказавших в боях свою профессиональную пригодность командиров нового поколения.

Дело в том, что в отечественных вооруженных силах не существует никаких критериев выдвижения офицеров и генералов на вышестоящие должности. Скажем, в вооруженных силах развитых стран Запада подобные нормативы существуют. Чтобы быть выдвинутым на вышестоящую должность на Западе, надо отвечать весьма строгим требованиям по образованию и прохождению службы. В военной кадровой политике строго очерчены контуры участия для исполнительной, законодательной власти и армейской общественности. Иными словами, процедура подбора и расстановки военных кадров на Западе вовсе не является исключительно единоличной привилегией вышестоящего руководителя, как это исторически сложилось в России.

В отечественной армии и на флоте продолжает действовать только одно условие выдвижения на последующую должность — личная преданность прямому начальнику. Однако в жизни чаще всего происходит, что подлинные военные вожди и знающие дело специалисты отнюдь не отличаются хорошим характером и покладистостью, умением полюбовно ладить с вышестоящими начальниками.

Отсутствие системы выдвижения на вышестоящие должности — один из самых главных недостатков российской армии. Самое слабое звено в современной российской армии и на флоте — кадры высших офицеров.

Традиции

В организационно-штатной политике российских ВС практически не учитывается тот факт, что боевые действия ведут не безликие номерные полки и дивизии, а воинские коллективы. Полк в России — единица скорее даже духовная, нежели тактическая и административно-хозяйственная. Однако современным поколением российских военачальников этот факт упорно игнорируется. Части и соединения вооруженных сил ежегодно подвергаются усиленным псевдореформам — формированию, расформированию, передислокации. В результате этой напряженной административной деятельности все полки в отечественной армии, невзирая на когда-то присвоенные почетные наименования и награждения, «серые» по своим характеристикам, достоинствам и практически все на одно лицо. В них как-то не складываются традиции, на которых держится любая армия мира, практически нет преемственности, личный состав не отождествляет себя со своим полком и, по большому счету, для военнослужащих российской армии нет принципиальной разницы, в какой части проходить службу. Ценность полка определяется отнюдь не историей, духом и традициями части, не формой одежды, убого одинаковой для всей российской армии, а только выгодами пункта постоянной дислокации — близостью к крупным городам и культурным центрам, железнодорожным станциям, узлам дорог.

По существу, сегодня нет принципиальной разницы между гвардейским мотострелковым полком, расквартированным в ближнем Подмосковье, и убогой номерной частью, прозябающей в Забайкалье. Нравы и порядки везде одинаковые: не знающая прецедентов текучесть офицерского состава, хронический некомплект бойцов, жуликоватые прапорщики, непрерывная борьба за существование вместо плановых занятий по боевой подготовке. Воинская дисциплина — ниже уровня возможной критики. Самое главное, совершенно непонятно, кто является в полках носителями боевых и исторических традиций. Офицеры находятся в состоянии броуновского движения: перемещаются по службе в другие части, выдвигаются на вышестоящие должности, отправляются на учебу, в длительные командировки, наконец, попросту увольняются. Прапорщиками укомплектованы в основном хозяйственные должности, а рядовые бойцы, измученные бессмысленностью современного армейского бытия и пресловутой «дедовщиной», откровенно не желают нюхать порох и исполнять служебные обязанности в соответствии с уставными требованиями, тем более что последующая гражданская жизнь солдат, проходящих службу по призыву, абсолютно не зависит от достигнутых результатов ратного труда. Сержанты как класс в российской армии отсутствуют.

Такая нерадостная картина, к сожалению, весьма характерна для огромного большинства полков российской армии. И даже предстоящая отправка в район боевых действий вносит мало изменений в жизнь части. До определенной степени подтянутый перед погрузкой в эшелоны полк после прибытия на Северный Кавказ меняет привычный образ жизни незначительно. Осмотревшись и пообвыкнув к новой для себя обстановке, воины опять берутся за старое — возобновляется «неуставщина», теперь уже с применением оружия (вплоть до «карманной артиллерии» — ручных гранат), процветает пьянство, хищение имущества, оружия и боеприпасов. Как результат, не боевые потери личного состава значительно превышают боевые.

После возвращения к местам постоянной дислокации от только что устоявшегося и сплотившегося военного организма вскоре ничего не остается. Военнослужащие срочной службы, получив бесценный боевой опыт, увольняются, офицеры переводятся к местам новой службы, и через несколько месяцев от когда-то грозного полка остаются лишь одни воспоминания — новый боевой поход этой части фактически придется начинать с нуля.

Продолжающиеся на протяжении последних пятнадцати лет непрерывные сокращения боевого и численного состава ВС привели к тому, что все офицеры и генералы постоянно «сидят на чемоданах»: если их часть не будет расформирована сегодня, то это непременно произойдет с ней завтра. Служивым надо думать не о родине и армии, а о собственной семье. Можно смело говорить о появлении в массовом офицерском сознании своеобразного «комплекса временщика» — жить только сегодняшним днем. А боевая учеба и воспитание будущих бойцов строятся в первую очередь на многолетних традициях. Рассчитывать в таких условиях на проявление в будущих боях коллективизма, боевого духа и высочайшей выучки было бы вряд ли оправданно.

Боевая и оперативная подготовка

В американских уставах буквально железом вписаны следующие строки: «Залогом успеха в бою является боевая подготовка. Она должна быть в центре внимания командиров всех степеней в мирное время и продолжаться в зонах боевых действий и в военное время. С началом боевых действий личный состав подразделения, части и соединения будет воевать так же хорошо или плохо, как они были подготовлены в предшествующий период». На словах эти аксиомы вроде бы признаются и в российской армии, однако аналогичные строчки в наших уставах и наставлениях отсутствуют.

Отметим, в советский период мероприятия боевой и оперативной подготовки в вооруженных силах проводились с немалым напряжением. Тем не менее начало очередного военного конфликта практически постоянно заставало войска врасплох. Мгновенно выяснялось, что якобы готовые к войне в целом соединения и части вовсе не готовы к действиям во вполне конкретных условиях. Это подтверждает любая кампания прошлого века: от советско-финляндской войны(1939–1940) до афганского похода (1979–1988).

Все допущенные недоработки и недочеты такого свойства, что для предупреждения их вовсе не требовалось выдающихся военных знаний и какого-то особенного дара предвидения. В частности, в 1939 году без большого воображения можно было догадаться, что зимой в лесу потребуются теплое и сравнительно легкое обмундирование, средства обогрева, незамерзающие ружейные смазки, ав 1979 году всего-навсего учесть, что в горной местности никак не обойтись без специального снаряжения, экипировки и соответствующим образом подготовленных подразделений. И боевые действия в Чечне в условиях плотной городской застройки стали крайне досадной неожиданностью для российской армии, как будто никогда в отечественной военной истории не было Сталинграда и штурмов многих европейских столиц. Таким образом, провальный по всем показателям дебют в любом вооруженном конфликте — характерная черта российской армии в XX веке.

Копившиеся в течение последнего десятилетия проблемы привели к обвальному снижению уровня оперативной подготовки штабов и боевой подготовки личного состава. Упор на малозатратные формы обучения, экономию ресурсов, возрастание доли условно проводимых мероприятий привели к полной недееспособности командиров и штабов во время организации и проведения крупных войсковых учений и маневров. У сегодняшних генералов российской армии нет навыков действий на местности крупных контингентов войск. Не лучше и с подготовкой офицеров звена «взвод — рота – батальон». Говорить о творческом переосмыслении имеющегося военного опыта и вовсе не приходится — для этого нет материальной базы.

Вооружение и военная техника

Значительные промахи в оснащении армии вооружением и военной техникой также стали стойкой приметой начала любого военного конфликта. Почти сразу после первых выстрелов выяснялось, что необходимого для ведения современной войны вооружения попросту нет или в лучшем случае не хватает. Приходилось констатировать, что в очередной предвоенный период оборонно-промышленный комплекс производил явно не то или далеко не в требуемом количестве. Наконец, армии практически никогда не хватало вооружения и техники для ведения действий в особых условиях — в горах, лесах, пустынях, городах. Как правило, ситуация выправлялась уже по ходу конфликта, причем допущенные ранее ошибки оплачивались достаточно дорогой ценой. Многие недочеты концептуального характера в ходе как скоротечных, так и длительных кампаний не удавалось устранить до самого конца вооруженного противоборства. Например, всю Великую Отечественную войну ВВС Красной армии не располагали фронтовыми бомбардировщиками необходимого качества и в нужном количестве. Это позволяло германской армии практически без воздействия со стороны РККА производить в непосредственной близости от линии боевого соприкосновения любые перегруппировки и выдвижения войск. Подобные примеры можно приводить десятками.

Но еще более тяжелая ситуация с обеспеченностью армии вооружением и военной техникой сложилась сегодня. Средства, выделяемые бюджетом на их закупку, ремонт и эксплуатацию, составляют всего два-три процента от потребности. Начиная с 1996 года в войска поставляются лишь единичные экземпляры новых образцов вооружения, военной и специальной техники. Помимо этого, недостаточное выделение средств на проведение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ тормозит разработку перспективных образцов вооружения и военной техники.

Образовался своеобразный разрыв между поставленными задачами и способностью ВС их выполнить из-за нехватки техники необходимого уровня. В результате старения парка вооружения и военной техники доля современных образцов ежегодно снижается на 8–10 процентов и в среднем составляет около 20 процентов от общего количества. Между тем в армиях ведущих стран мира этот показатель — не менее 70 процентов.

Особую тревогу вызывает состояние запасов расходных материальных средств, прежде всего по боеприпасам и по номенклатуре тыла. Отсутствие закупок не позволяет осуществлять их накопление до установленных норм и своевременно производить обновление. По отдельным видам боеприпасов запасы составляют не более пятой части от нормы.

В идеале, с учетом естественного обновления вооружения и военной техники, уровни годовых объемов поставок техники в российскую армию и флот сегодня должны составлять: 850 танков, 1300 боевых бронированных машин,800 артиллерийских орудий и минометов, 250 боевых самолетов,120 ударных вертолетов, до15 подводных лодок и надводных кораблей различных классов. Пока эти сравнительно небольшие цифры для державы, претендующей на звание великой, остаются недостижимой мечтой военных и представителей оборонно-промышленного комплекса.

Военная наука

Невольно складывается впечатление, что последней общепризнанной разработкой отечественных ученых стала теория глубокой операции Владимира Триандафиллова, относящаяся к концу 1920-х годов. А из видных теоретиков на слуху только имя генерала Александра Свечина, трагически погибшего в 1938 году. После него весьма трудно назвать хотя бы несколько ярких имен, которые можно было бы отнести к отечественным военным светилам.

К такому печальному состоянию отечественную военную науку привели по крайней мере две основные причины — ведомственная зависимость и деперсонификация. Первое означает, что теоретики, сгруппированные под крылом того или иного руководителя (главнокомандующего видом ВС, начальника главного управления Минобороны и Генштаба и пр.), всю свою творческую работу вынуждены осуществлять только в рамках существующих корпоративных принципов. Если же военные исследователи дерзнут выйти за предписанные им границы ведомственного творчества, они рискуют навлечь на себя громы и молнии. 

Не менее существенен и второй недостаток. Значительным тормозом в разработке передовых военных теорий является пресловутый коллективизм. Для анализа какой-либо проблемы обязательно собирается группа исполнителей под руководством высокого начальника. В подобных авторских коллективах любые неортодоксальные идеи, яркие, дерзкие и свежие мысли гасятся на самых ранних стадиях исследований. В конечном итоге на выходе вместо ожидаемой передовой разработки получается очередная военная «жвачка». 

Общий итог деятельности военных ученых и теоретиков, заказчиков, разработчиков и производителей вооружения и военной техники до определенной степени можно проиллюстрировать следующими цифрами. В середине 1980-х на оснащении ВС находились 62 основных типа артиллерийского и стрелкового оружия (в США — 7), 60 марок бронетанковой техники (в США — 16), из них 5 типов танков (в США — 1), 26 типов вооружения ПВО (в США — 3), 10 типов космических средств разведки (в США — 5), 26 систем связи (в США — 4), 8 типов фронтовых самолетов (в США — 5), 10 типов космических средств разведки (в США — 5), 5 типов атомных подводных лодок (в США— 2), 9 проектов крупных надводных кораблей (в США — 4).

Если завтра война?

Двадцатому веку не суждено стать в отечественной военной истории «свидетелем славы россиян». За немногие победы приходилось платить неимоверно большую цену.

Несмотря на бурный рост количественных показателей отечественных ВС в тот период, уже сегодня этот отрезок истории можно охарактеризовать как время стагнации военной науки, значительных концептуальных ошибок, заблуждений и метаний. Истоки многих сегодняшних бед российской армии находятся именно в этом, на первый взгляд сравнительно благополучном, времени.

Что касается современного состояния российской армии и флота, то оно более чем удручающе. Даже краткий анализ показывает, что сегодня на приемлемом уровне обеспечивается только решение задач ядерного сдерживания и миротворческой деятельности. Имеющимися силами и средствами противоракетной и противовоздушной обороны от ударов средств воздушного нападения противника обеспечивается прикрытие только наиболее важных объектов государственного управления, экономики страны и ВС. Группировки сил общего назначения составом мирного времени во взаимодействии с соединениями и частями войск пограничной службы и внутренних войск МВД способны выполнить только задачи по локализации возможных приграничных и внутренних вооруженных конфликтов малого масштаба.

Для успешного решения задач в ходе локальной войны в дополнение к соединениям и частям постоянной готовности необходимо наращивать состав боеготовых войск соединениями и воинскими частями, имеющими более низкие сроки готовности, т. е. провести частичное отмобилизование Вооруженных сил России. И только при условии проведения полного стратегического развертывания возможно создание группировки сил общего назначения, способной выполнить основные задачи в одном регионе.

Тем не менее основания для осторожных надежд сегодня все же есть. Сами по себе россияне — одни из лучших солдат в мире. Это факт является общепризнанным. В годы военных испытаний из офицерской массы выдвигаются полководцы и вожди, победам которых впоследствии рукоплещет страна и мир. Иными словами, российская армия начинает немедленно побеждать, как только получает достойных командиров. Поэтому самое главное, что нужно сделать в ближайшее время в военной организации государства, — максимально устранить возможности проявления субъективизма и злой воли отдельно взятой личности в строительстве и подготовке отечественных вооруженных сил. И тогда можно не сомневаться, что через десять-пятнадцать лет наступит блестящая эпоха российского военного ренессанса, сравнимого с громкими победами XVIII века. Исходные данные для этого пока имеются.