Из переписки крестьянской семьи XIX века

Вниманию читателей «Отечественных записок» предлагаются четыре письма, написанные в конце XIX века членами крестьянской семьи Жернаковых, проживавшей в уже не существующем, но некогда большом селе Паздеры Сарапульского уезда Вятской губернии. Адресат, Василий Лаврович, ушел пешком на заработки в Сибирь и там остался — ему и пишут родители и братья. Ответов Василия не сохранилось, сами же письма находятся в Тюменском государственном архиве вместе с другими письмами семьи. Я познакомилась с этим фондом в 2001 году, попав случайно в Тюмень. Осенью 2003 года, получив грант от Гуманитарного фонда США (RA 20237—02), я уехала из солнечной Калифорнии в снежную Тюмень, где провела восемь месяцев, работая в архиве с этим уникальным материалом.

Для меня как языковеда собрание текстов разной степени грамотности, написанных в позапрошлом веке русскими крестьянами, да еще и представителями разных поколений, в том числе двумя женщинами (письма крестьянок XIX века — явление достаточно редкое), представляет интерес в первую очередь как редкий филологический документ. Содержание этих писем интересно, однако, и для нефилолога, для любого читателя, ощущающего пульс истории, слышащего во многих начинаниях последних десятилетий отзвуки давнего былого, сознающего, что иногда прошлое может что-то объяснить в настоящем. Письма писались в течение 16 лет. В них авторы делятся своими радостями и горестями, пишут о семейных и деревенских новостях, об урожае, покосе и о своем (сначала побочном, потом главном) промысле — перевозке грузов речным транспортом, просят денег или совета, высказывают свои взгляды на брак и семейные отношения, на торговую этику и смысл жизни; родители учат детей, как молиться и как выбирать невесту, дети жалуются друг другу на родителей. Интересно в этих письмах и многое другое, как соответствующее нашим общим представлениям о той эпохе и тех людях, так и неожиданное. Задуматься заставляют подчас не только сами описываемые факты, но и то, что за ними стоит, прежде всего — описывающие их люди и ценности, которым они привержены. Удивляешься почеркам, чуть не каллиграфическим, почтительным обращениям (даже отец обращается к подростку сыну по имени-отчеству), неожиданному уровню грамотности и своеобразному чувству стиля. К чему стремились эти люди, во что они верили, чем жили, как воспринимали себя и мир? — вот вопросы, ответы на которые позволяет дать лишь пристальное чтение сотен страниц, старательно написанных более века назад.

Шестнадцать лет — немалый исторический срок. Скажем, с 1991 года, когда прекратил свое существование Советский Союз, Россия решительно изменилась. Те шестнадцать лет, когда писались публикуемые письма, также вобрали в себя очень много: началось и кончилось царствование Александра III, на престол взошел Николай II. А в прикамских Паздерах менялась жизнь семьи Жернаковых — старики умирали, дети вырастали, женились и выходили в люди. Вот это продвижение вверх, в более благополучные слои общества, в первую очередь и обращает на себя внимание в приведенных здесь четырех письмах переходного для наших авторов времени. Семья, продавшая в голодную зиму 1882 года последнюю лошадь, к 1893 году имела уже два небольших парохода (в 6 ив 25 лошадиных сил), спустя год купила сорокасильное судно за девятнадцать тысяч рублей, а еще через год — большой пароход, стоивший сто двадцать тысяч рублей. Что это: простое везение или плоды целенаправленных, порой предельных, усилий? И что, кроме улучшения экономического положения, эти усилия дали? Частная семейная переписка — не налоговый отчет и не прошение в казенную палату, она не отражает всех подробностей деловых операций и предприятий. Зато в этих письмах звучит голос самих участников, небеспристрастный и неприукрашенный. Едва ли и лицом к лицу переписывавшиеся могли рассчитывать на большую откровенность, чем та, свидетелем которой становится сейчас, 120 лет спустя, читатель.

Братья Жернаковы — государственные крестьяне, родившиеся в Паздерах. По данным переписи 1897 года (Тобольский государственный архив), адресат Василий (1864—1936) учился в Сарапульском уездном училище. Сколько классов он окончил, неизвестно, но из писем явствует, что в Тюмень он ушел искать работу в 17лет; позднее, неся военную службу, он сдал экзамен на писца высшего класса в военной администрации и последние два года службы состоял в должности старшего писца. Где учился его брат Иван (1867—1911), точно установить не удалось, но скорее всего в земской школе в Паздерах. Из писем видно, что к тринадцати годам он уже успел поработать «мальчиком» в магазине в Ижевске. Отец братьев Лавр (1836—1909) родился в с. Гольяны, чуть ниже Паздер (произносится «Паздёр»; так говорят сами бывшие жители этого села, как я выяснила, посетив в 2004 году село Перевозинское, куда их переселили) по Каме, был грамотным самоучкой.

Письма приводятся здесь в умеренно нормализованном виде с сохранением многих диалектных черт оригинала. Пунктуация почти полностью добавлена мной. Отсутствующие в оригинале предлоги стоят в скобках. Многие из примечаний основаны на моих изысканиях в государственных архивах Кирова, Ижевска и Сарапула; в других использовались печатные источники. Нумерация писем сопровождается ссылками на листы Тюменского государственного архива: фонд И-134, опись 1, дело 1; ссылки на архивную документацию здесь не приводятся. Даты даны по старому стилю.

В конце 2007 года выходит в свет полное издание писем, к которому мы и отсылаем заинтересованных читателей: Olga T. Yokoyama. Russian Peasant Letters: Texts and Contexts. Verlag Otto Harrassowitz: Wiesbaden.

* * *

Письмо 1 (л. 18—19). Написано Иваном, но явно по просьбе отца, ожидающего присылки денег. Здесь читатель может познакомиться почти со всеми нашими героями, принимавшими участие в написании письма, которое содержит и просьбу матери напомнить Василию об обещанном подарке, и приветы от всех членов большого семейства и собственноручные приписки младших братьев.

Село Паздеры[1]. 1882 года 15 генваря

Любезный братец Василий Лаврович!

Письмо Ваше получили. Из письма Вашего я видел, что вы обещались послать денег к Рождеству[2]. Тятенька был в ожидании денег, но не мог дождаться, решился продать последнюю кобылицу[3] (за) 130 руб. паздеринскому сидельцу Василию Алексеичу[4]. Деньги нам были нужны к новому году выкупать бочки[5]. Лошади у нас сейчас нет. Доставку вина взяли по контракту на год по старой цене[6].

Я от Чугракова[7] отошел в мае месяце и ничего не получил кроме сюртука, брюк и сапогов. Дела у Чугракова плохи. В лавке у них торгует мальчишко Мишка, который был при вас, и сама Александра Феодоровна[8]. Пишите мне обо всем, чего хорошего в Тюмени, есть или нет у вас должности по торговой части. Я все-даки думаю ехать к Вам в Тюмень, потому что у нас здесь должностей хороших нет. Я сейчас живу дома и привыкаю писать[9].

Василий Лаврович! Тятенька все-даки дожидает от вас руб. 50-т. Шлите, пожалуйста, деньги: крайне нужны на лошадь. Без лошади жить нам нельзя никаким образом. K Масленице[10] нужно непременно купить хотя руб. в 50-т. Хлеб мы покупаем, потому что было посеяно ржи мало, а яровой весь пропал на поле[11]. Тятенька водку не пьёт с Нового года[12]. В Паздерах нового вообще ничего нет[13].

Новости:

Учительницы у нас две, обе сарапульские.[14] Главную зовут Анна Степановна[15], помощница — Анна Матвеевна[16]. Ганя[17] учится во втором классе хорошо. Мамочка в интересном положении и не совсем здорова[18]. Приказала кланяться, чтоб вы послали на платье материи или хорошую шаль, потому что вы уже давно обещались купить, но всё еще не купили.

Дедонько и бабушка очень плохи[19]. Остальное семейство все живы и здоровы, чего и вам желают. Ваша крестница Танечка[20] и баушка[21] все кланяются. И я остаюсь жив и здоров, слава Богу, чего и вам желаю.

Ваш Брат Иван Жернаков

Я 15 января был именинник.

Затем прощайте. Иван Жернаков

Любезный братец Василий Лаврович!

Тятенька думает меня послать вместе с братом Ванею в Тюмень весной по вскрытию воды. Дома заниматься нечем. Сейчас привыкаю писать.

Затем остаюсь жив-здоров, чего и вам желаю, Ваш брат Михаил Жернаков[22]

И я остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю. Ваш брат Гаврил Жернаков

Затем прощайте. Братья Жернаковы 1882 года 15-го января.

Письмо пишите скорее как можно обо всем Вашем тюменском житье.

* * *

Письмо 2 (л. 28—29). Женитьба вернувшегося домой из Тюмени старшего сына Алексея (1862—1928?), о которой сообщает Василию отец, видимо, была одним из событий, существенно способствовавших дальнейшему росту благосостояния семьи. Алексей был, по всем данным, человеком предприимчивым, решительным и умным; под стать Алексею была и его жена Раиса Давидовна (1861?—1941?), которая, как видно из более поздних писем, сумела со временем изменить уклад жизни в доме Жернаковых, придав ему более рациональный, «городской» характер. Это письмо — первое в собрании, свидетельствующее об улучшении материального положения семьи.

27 августа 1884 г. Г. Сарапул. Любезный Сын Василий Лаврович!

Письмо Ваше получили, заказное, за что благодарю. Вы обижаетесь, что я редко пишу, но я надеялся на Алешу. Он сказал, что писал. Подробности, я не знаю, писал или нет. Быть может, меня обманул.

Вот у нас в нынешнем году новенького: 29 апреля родился сын последошек, зовут Николай. Кумом сын Иван и Кумoшкой Сноха Роиса[23] Давыдовна[24]. Алеша немножко поторопился жениться, напрасно[25]. Было бы ему невест порядочно и здесь хороших. Он раньше мне писал[26], что приданого 700 руб. деньгами, но не то что деньгами, даже и из платья очень мало. Сам купил, а сказал, что приданое. Кроме того, приехал в сентябре[27], а объяснил только о своей женитьбе в феврале месяце, в прощеный день[28], на Масленице. Роиза Давыдовна приехала в марте месяце о Пасхе[29]. Алеша сказал, что поеду в Шаркан, а между тем уехал в Пермь и привез её с собой[30]. Не следовало бы такую брать, немку[31]! Затем нужно бы спроситься Oтца и Матери[32].

Доставки вина у нас старые, Тюнину и Бодалеву. Урожай хлеба здесь хорош вообще![33] Цены в мае и июне были 1 руб. 20 к.[34] В настоящее время ржаной на 70 коп. и овес на 50 коп.[35] У нас свой хлеб, ржанового нажато 5 овинов[36], пшеницы 3 дес., овса 3 десят., гречухи 4 дес.[37] Посеяли озимового 4 десятины[38]. Сена поставлено до 80 возов[39]. Лошадей имеем езжалых 6ть[40], коров дойных 2, всех четыре[41]. Лодку старую я продал Созонову за 65 руб.[42] Тагуны[43] на новую лодку для будущего лета приготовлены. Мастера уже наняты[44]. А нынче взяли для доставки вина в аренду за 20 руб. с 1го сентября до закрытия навигации[45]. У Усть-Сарапульского[46] поднимает бочек до 30ти[47].

В семействе у нас всё благополучно, живы и здоровы. Пчел — меду нынче мало[48]. Дедушкин дом[49] продан Чернышеву[50], деньги еще — 400 руб.[51] — не получены, потому что в прошедшем году урожая не было — ни хлеба ни огурцов[52]. Поэтому и затянул деньги. Еще нужно будет с год сождать.

Миша писал относительно паспорта[53]. Паспорт ему послан. На днях я еду сам в Шаркан[54]. Не знаю, посланы ли паспорты[55]. Если не посланы, то пошлю не замедлю. Напиши, сколько получаешь жалованья, сам и Миша![56]

Сам я нынче езжу в Сарапул редко, а более приезжают Алеша и Ваня каждую неделю за бочками. Керосин здесь ныне подорожал, был 1 руб., а в настоящее время до 1 р. 60 коп. Пиши, почем у Вас хлеб и все продукты, и вообще о содержании. Адрес пиши, заказным, на мое имя в Воткинский склад Тюнина. На адресе пиши, чтоб никто не мог без меня распечатывать письма[57]. Ганя[58] курс кончил. Думаю отдать куда-либо в услужение, а также и Ваню. А рассчитываю держать дома только Алешу. Мише с сей же почтой тоже посылаю письмо. Затем по получении письма пиши мне с 1й же почтой немедленно. Остаемся все живы и здоровы, чего и Тебе желаем.

Лавр Андрeев Жерноков

В следующем письме Мать подпишет сама[59].

* * *

Письмо 3 (л. 35—36). Иван сообщает брату, несущему воинскую повинность, о большом событии — покупке первого парохода (точнее сказать, паровой лодки). С этого события начинается неуклонный рост транспортного дела братьев Жернаковых, вскоре выводящих свои суда на Волгу. Одновременно растет число гужевых лошадей и посевные площади, находящиеся во владении или аренде; рабочих нанимают уже не посезонно, а на постоянной основе; есть лавка, а в ней нанятый приказчик; урожай составляет не 4 или 5, а 25овинов; Жернаковы начинают также заниматься хлеботорговлей.

Любезный Братец Василий Лаврович!

Спешу сообщить Вам о наших паздеринских делах. Лето ныне было сырое и грязное. Доставки было много: 1-я доставка — вино Тюнину и Бoдалевy потом от разных лиц разные товары. Доставляли товар срочно — цена с пуда от 6 к. до 10 к.[60], за провоз из Паздер до Воткинска платили от 4 к. до 8 за пуд. А бочкари были задаточные, возили по 1 р. 50 к. за бочку[61]. Пользы[62] нынешнее лето мало. Из-за чего — из-за того, что из Сарапула до Паздер невозможно было ходить своей работой[63] и приводилось отдавать свои лодки за пароходы. (В) продолжение лета было арендовано нами семь пароходов: 1-й «Первенец», 2-й «Колва», 3-й «Перевозчик», 4-й «Кама», 5-й «Американец», 6-й «Комиссионер», 7-й «Петр». И было сделано рейсов от Березовки[64] и Сарапулa до Паздер на 3-х лодках 30 рейсов. И платили за каждый рейс пароходу от 10 руб. и до 50 руб.

Так что все лето проработал А. Лаврович на пароходы. И в конце концов задумал А. Лаврович купить или заказать пароход[65]. И уехал двадцатого сентября (в) г. Пожву[66], и 26-го сент. — что же! — приехал на своем пароходе, чему удивились все. Пароход по нашему кaрaвану вполне соответствует. Пароход под названием «Генриета», построена немцем (в) Финляндии в городе Або около Петербурга, постр. в 1882-м году[67]. B Петербурге ходил 2 лета пассажирским в Гатчину. Цена парoходу 2,600 руб., корпус железный, сил 6, привод машинным винтом.

Пароход снаружи и в деле хорош. Есть каюта. Дров жжет в сутки 1 саж. Можно и заменить дрова каменным углем[68]. Угля сжигает 30 пуд. Из Паздер в Сарапул пароход идет с лодкой 4 часа, из Сарапула до Паздер 10 чaсов с грузом 1,500 пуд.

Лодкaм название: 1-й «Тюмень», 2-й «Тобольск», 3-й «Томск», 4-я — барка, название «Сива», и зимует в Сиве[69]. A лодка «Тобольск» зимует (в) Сарапуле; нагружена была вином и товаром, но захватило морозом и пошел лед. Осень ныне крутая, то eсть холодная была, а после тех пор все почти тепло. Снегу мало, дорога хорошая. А. Лаврович лошадей маленьких продал всех, а Вороню пропал на поле без извести — то ли украли, или где утонул. Теперь А. Лаврович купил лошадей крупных, то есть проворных, ценою от 50 р. до ста, 10 лошадей и два жеребенка. Лошадям дела много: бочки возим на своих, нанимаем мало. Работников живет 3 и стряпка[70]. Хлеба ныне были плохи. У нас было нажато 25 овинов разного xлебa, а с овину гадает ржи пуд. 15, а пшеницы по 20 пуд., овса по 18 пуд. Цена хлебу: рожь 50 к., пшен. 60 к., овес 30 к. (В) лавкe[71] торгует приказчик. Жалованье получает 7 руб. в месяц, содержание готовое. А я теперь занимаюсь извозом. Здоровье мое плохое, шумит голова и бывает стрельба. Хочу завтра ехать лечиться (в) Воткинск. Болезнь моя, должно быть, от простуды.

Тятенька и Маменька, А. Лаврович, Р. Дaвыдовна, Баушки, Ганя, Таня, Коля, Вера[72] и все знакомые кланяются и желают всего хорошего. Вы, Василий Лаврович, на меня не обижайтесь, что я плохо пишу. У нас дело такое, что писать доводится вовсе мало.

В чем просили, то и забыл. Рекрутский набор был 26-го ноября. Отправили (в) Сарапул 15 декабря[73]. Взяли (в) солдаты 4 человека: 1-го Василий Прокоп. Старовер, 2-й Яков Данилов Богданов, 3-й Николай Листофоров Зылёв, 4-й Андриан Филиппов Коробейников из нижнего конца. Куда определены, не знаю, если узнаю, то сообщу га следующим письмом.

От Мих. Лавров. получил письмо и ответ ему написал.

Ваш покорный и любящий Вас брат Ваш Иван Жернаков

Село Паздеры, декабря 18-го 86-го.

Весной, то есть в мае и июне и июле месяцах, торговали хорошо хлебом. А. Лаврович нарочно ездил покупать хлеб (в) с. Березовку и покупал у разных лиц тысячи по две пудов. Покупал (по) 50 к. за пуд, продавал гуртом (по) 65 к. за пуд с доставкой (в) Воткинск, а (в) Паздерах продавали (в) розницу по 70 к. за пуд, и каждый день я развешиваю пудов по 40 (в) лавке[74].

Затем прощайте. Письмо пишите скорее как можно. Остаюсь в ожидании письма.

Иван Жернаков

* * *

Письмо 4 (л. 100—101). Теперь у Жернаковых два парохода — они ходят и в Пермь, и в Рыбинск, и в Самару. Патетические ноты, звучащие в конце этого письма Ивана, адресованного брату и его молодой жене, свидетельствуют о том, что отношение автора к общему делу большой семьи не чуждо морально-религиозной окрашенности.

Многоуважаемые Братец Василий Лаврович и Сестрица Евдокия Прокофьевна!

Первым моим долгом спешу Вам засвидетельствовать мое искреннейшее почтение и пожелать Вам доброго здоровья и любви законной на многие годы. Письмо получил, написанное Вами июня 17-го, чрез Алексея Лавровича. Он передал мне в городе Нижнем июля 2-го. Вижу, что Ты на меня и всех на нас сердишься, но я прошу меня извинить в том, что я не пишу тебе. По выезду Вас из села Паздер в город Ирбит[75] я писал Вам письмо с приложением фотографической карточки, которую Вы получили, и немедля послали мне вновь снятую Вами карточку тебя с Евдокией Прокофьевной, которую и я получил. На получение от Вас карточки фотографической я не замедлил Вам написать уведомление с глубокими и душевными благодарностями. Но, конечно, быть может, вы письмо мое и не получили почему-нибудь, а я все-таки (в) свою очередь жду письма от Вас и все-таки дождался, хотя и очень краткого, но и зато дало знать мне, каков брат Василий Лаврович. Конечно, за это тебе большое спасибо, что так поступаешь. На самом деле так и следует, как братьям, вести переписку, хотя ежемесячную. Ну, да прочим, и нам тоже, не совсем время дозволяет писать, а, например, Алексею Лавровичу так вовсе нет времени: все в дороге и поездках. Да притом же был не совсем здоров, а теперь, слава Богу, поправился. Дел много, знаешь, платежи почти каждый месяц — забота все его. Работали нынче с весны почти и до 20 июля всё на Волге. Ходили (в) Кинешму и Рыбинск, порт хлебно-российский. Заработали с 20-го апр. по 20 июля пароходом «Братья Жернаковы»[76] и баржой № 7, 17 сажен, приблизительно валовых около пяти тысяч рублей, а «Верочка»[77] — около трех тысяч. А денег нет. Почему, a потому, что расход большой, дело поставлено как у хороших хозяев, жалованья платим приличные, a дела есть-нет, а расход всегда. Теперь, то есть летом, расходу приблизительно каждомесячно до двух тысяч рублей: стоят пароходы, баржи, приказчики и служащие по пароходному делу и контора, содержание Паздер и Сарапульской квартиры. Я нахожусь постоянно на пароходе за командира и хозяина. Беру дела и все, что подойдет. Делаю, конечно, как люди делают, стараюсь делать как лучше, чтоб вперед дали дела.

Раиса Давыдовна ездила на родину в Ригу, гостила месяц, была у брата Миши[78]. Он не совсем здоров. Я его жалею, но что поделаешь, пособить нечем. Бог поможет дослужить еще год, а потом пусть отдохнет. Конечно, жалко его здоровья. Парень молодой и был здоровый, а теперь узнать можно плохо, так передает Раиса Д. (С) собой привезла брата из Риги, теперь у нас где-то, я не знаю еще, не видел.

Василий Лаврович, напрасно ты так думаешь, что мы стали к тебе не такие, каюк были. Нет, мы всегда были и будем такие же, какие были и прежде. Пусть будет посреди нас Божья благодать, мир между нами, согласие и одно сердце у всех братьев[79]. Этим мы будем гордиться, пока живы. Главное — любовь и согласие будет долгом нашим для каждого брата. Хотя и кто из нас есть и будет на чужой стороне[80], но мы будем знать то, что сердцем с нами. Да пусть гремит наша фирма «Братья Жернаковы» на славу и пользу народу, также и родителям на радость![81] Верно.

Теперь идем пароходом (с) тремя баржами, № 4, 5, 7й, в Пермь. Там грузят колчедан в две баржи, сто тысяч, которые будем спускать до Тихих Гор, Ушкову для химического завода[82]. Доставка взята по 2 коп. за пуд, грузка и выгрузка со счета Ушкова. Семейные, кажется, живы. Я, слава Богу, здоров, чего и Вам обеим желаю.

Брат твой, любящий Вас и уважающий, Иван Жернаков

Пароход «Братья Жернаковы» 1юля 14-го.

На ходу против Пьяного Бора[83] 1893 года (в) навигацию.

Публикация, предисловие и комментарии

Ольги Йокояма



[1] В конце XIX века в Паздерах насчитывалось более тысячи жителей. В 1978 году село было ликвидировано, а жители его переселены в соседнее село Перевозинское.

[2] В письме от 17 ноября отец просит живших в Тюмени на заработках двоих старших сыновей, Алексея и Василия, послать деньги к 5 декабря, чтоб избежать продажи единственной лошади. В ответ на эту просьбу Василий, по-видимому, обещал послать деньги к Рождеству (по ст. стилю 25 дек.).

[3] Продажа последней лошади — признак крайней бедности. В конце XIX века в этом регионе безлошадных хозяйств было 17%, хозяйств с одной лошадью 37%. В остальных хозяйствах было по две или более лошадей. См.: Лигенко Н. П. Крестьянская промышленность Удмуртии / АН СССР, Урал. отд., Удмурт. инст. истории, яз. и лит. Ижевск, 1991. С. 23.

[4] Эту личность установить не удалось; сиделец — продавец в лавке.

[5] Бочки были нужны для заключения контракта по доставке вина с хозяином винокуренного завода Семеном Гаврииловичем Тюниным, известным сарапульским купцом.

[6] Средняя площадь надела в южной части Вятской губернии была ниже минимума, считавшегося необходимым для существования в конце XIX века (Лигенко Н. П. Указ. соч. С. 22—24), к тому же этот край отличался тяжелыми климатическими условиями и низким плодородием почвы. Все это вынуждало крестьян заниматься побочным промыслом, в частности гужевыми и речными перевозками. Именно так обстояло дело и в семье Жернаковых.

[7] Автор письма Иван служил в лавке у Чугракова в Ижевске (ныне столица Удмуртии, в 60 км от Сарапула). В посемейном списке купцов г. Сарапула на 1883 год указано, что Матвей Федорович Чуграков, бывший сарапульским купцом в 1871—1880 годах, с 1881 года перешел в мещанство, судя по нашим материалам, из-за финансовых трудностей. В том же списке жена Чугракова записана как Александра Федоровна.

[8] Судя по тому, как Иван описывает положение дел в лавке Чугракова, можно предположить, что Василий достаточно хорошо знал всех действующих лиц; возможно, он сам служил в той же лавке перед тем, как туда поступил Иван.

[9] О том, что детей в этой семье заставляли писать и что они, по-видимому, и сами не упускали случая добавить пару слов к посланиям старших, говорят другие письма нашего собрания, написанные сыновьями-подростками за родителей, а также многочисленные приписки от младших. Сибиряк Н. М. Чукмалдин (1836—1901), принадлежавший к тому же поколению, что и отец братьев Жернаковых, вспоминает, как он подростком упражнялся в письме, используя для этого свободное от работы время. См.: Чукмалдин Н. М. Мои воспоминания. Тюмень: Софт Дизайн, 1997 (перепечатка изд. 1899 года). C. 92.

[10] В этом году Масленица приходилась на первую неделю февраля (по ст. стилю).

[11] В ноябрьском письме отец писал, что весь хлеб был съеден уже к ноябрю. (Ради сравнения отметим, что, согласно месяцеслову Даля, половина зимнего корма бывала съедена к 21 декабря.) Бедность не ушла из дома и на следующий год. Вот выдержка из письма Ивана Василию от 2 декабря 1882 года, в котором он просит брата прислать деньги на дорогу в Ирбит, где Иван надеется подработать на ярмарке: «Потому Что Василей Лавровичь дома Жить почти нечемъ было. ХлЪба неболее Трехъ овинов ржи, да Пшаницы овина Три Василей Лавровичь у насъ нынчЪ украли рожъ исътрехъ овиновъ оставили только одинъ овинъ такь вотъ хоть какъ Живи отъ Доставки пользы Мало. [...] Васильй Лавровичь прошу Васъ измилости послать Хотя руб. 15. Пожалуйста, потому что дома взять Негдь, Сами знаете какъ Живемъ дома».

[12] Сообщения о том, что отец перестал пить или опять запил, периодически встречаются на страницах этих писем.

[13] Примечательно здесь слово нового, по-видимому, не мешающее автору начать следующую страницу с «Новостей». Это далеко не единичный случай в данной коллекции. Приходится заключить, что во фразах типа Нового ничего нет под «новым» понималось что-то другое.

[14] В ближайшем уездном городе Сарапуле была в то время женская гимназия, при которой имелись курсы для подготовки учительниц. В с. Паздеры земская школа была открыта в 1868 году. Чарнолуский пишет, что привлечение женщин к учительству — заслуга земства (Чарнолуский Д. И. Начальное образование во второй половине XIX столетия // История России в XIX в. / Под ред. Е. В. Аничкова. СПб.: Изд. Братья Гарант, 1903. C. 109—169). В конце XIX века учительницы получали годовое жалование 250—270 руб., а помощницы 149—176 руб.; обе зарплаты были ниже, чем зарплата рабочих на заводе.

[15] В списке земских учителей Сарапульского уезда за 1881—1905 год имеется запись о том, что А. С. Щитова окончила Сарапульскую женскую прогимназию и стала помощницей учителя в 1875 году. В 1881 году она получила звание учительницы и ее назначили в Паздеры, где она преподавала до 1887 года. Именно тут мы и встречаем ее в письме Ивана, интерес которого к школьным новостям, возможно, объясняется тем, что он сам не так давно закончил эту самую школу.

[16] А. М. Зотина числилась в списке земских учителей Сарапульского уезда в период 1881—1905 годов.

[17] Пятый сын Гавриил (1872—1930).

[18] Мать, Елизавета Димитриевна (1839—1918), урожд. Бехтерева, из с. Шаркан, что близ Воткинского Завода, родила дочь Анну 15 февраля.

[19] Архивный поиск выявил, что речь здесь идет о приемных родителях отца, Андрее Якимовиче и Татьяне Григорьевне Жерноковых, проживавших в том же селе отдельным домом. (Фамилию стали писать через а лишь после их смерти.)

[20] Она же младшая сестра Василия и Ивана, род. в 1876 году.

[21] Это слово отличается от того же слова выше не одной только своей диалектной формой. Речь идет здесь о двух бабушках. Из архивных документов стало известно, что словом бабушка Иван назвал здесь приемную мать отца, а под более простым и близким баушка он имел в виду свою кровную бабушку по отцу, Прасковью Васильевну Стефанову.

[22] Четвертый сын Михаил (1869—1911), по-видимому, уже окончил школу. Из переписи 1897 года о нем известно, что он окончил одноклассное земское училище.

[23] Колебания в написании имени снохи, встречающемся в этом же письме еще и в другой форме (Роиза), объясняются тем, что по-настоящему сноху звали непривычным для русского уха именем Луиза.

[24] В метрических записях Тихвинско-Богородицкой церкви с. Паздеры восприемником записан брат младенца Иван. Восприемница в записи не указана. Такое относительно редкое явление скорее всего следует объяснить тем, что сноха была лютеранкой. Вполне вероятно, что в момент написания этого письма отец еще надеялся, что духовная консистория разрешит избрать в крестные матери лютеранку, но ожидаемое разрешение так и не пришло. Отчество при упоминании имени снохи, вхождением которой в семью отец был явно недоволен, говорит о том, что ей все же оказывалось должное уважение. Это же следует из того, что ее выбрали в крестные матери новорожденному брату ее мужа. Не исключено, что снохой-«немкой» родители в некоторых отношениях и гордились.

[25] Возможно, Алексей сослался на то, что в марте 1882 года ему исполнилось 20 лет, а это обязывало его осенью следующего года явиться на рекрутскую жеребьевку. Если бы Алексея забрали в армию, то ему нельзя было бы жениться до окончания воинской повинности, которая в это время длилась от трех до пяти лет. В крестьянских семьях сыновей, подлежащих призыву, обычно спешили женить до начала военной службы, чтобы обеспечить рождение потомства и заполучить в дом лишнюю пару рабочих рук. Несмотря на эти практические соображения, женился Алексей скорее всего по любви, так как невеста была, судя по этому письму, бесприданницей, не говоря уже о том, что брак между православными и лютеранами был делом далеко не обычным, особенно среди крестьян.

[26] Из этой фразы следует, что сын писал отцу про свое желание жениться на Луизе, но тот, по-видимому, согласия на брак не дал, что и побудило Алексея жениться самовольно.

[27] Речь идет о 1883 году. В декабре 1883 года отец писал Василию, что Алексея в солдаты не взяли и что он остался на зиму дома.

[28] Прощеное воскресенье (в 1884 году 19 февраля) было выбрано Алексеем намеренно: нельзя было в такой день не простить сына, павшего родителям в ноги и повинившегося перед ними в самовольной женитьбе.

[29] В 1884 году Пасха была 8 апреля. Алексей привез молодую жену домой, по-видимому, перед Страстной неделей, незадолго до окончания Великого поста.

[30] В с. Шаркан, откуда была мать Алексея, жили многочисленные родственники матери, с которыми поддерживались самые тесные отношения. Шаркан находился примерно в 45 километрах от Паздер, в стороне от пути на Пермь, до которой было по прямой около 180 км. По-видимому, молодая жена ждала мужа в Перми.

[31] Национальность Луизы/Раисы остается невыясненной; «немкой» в народе могли называть и немку, и шведку, и эстонку, и литовку, и латышку. В письме (л. 100—101) родиной ее названа Рига.

[32] Невозможность управлять выбором невест сыновей, ушедших из дому на заработки, начала в это время подрывать основы патриархального крестьянского общества. См.: Семенов-Тян-Шанский В. П. Россия: полное географическое описание нашего отечества. Т. 1. Московская промышленная область и Верхнее Поволжье. СПб.: Изд. А. Ф. Девриен, 1899. C. 108.

[33] Это первое в собрании упоминание хорошего урожая, который, несомненно, улучшил финансовое положение семьи.

[34] Речь идет о ржаном хлебе.

[35] Цена на хлеб достигала максимума весной перед уборкой озимых хлебов, затем падала и вновь начинала расти в середине зимы.

[36] Рожь в этом регионе озимая. В начале августа предыдущего года перед посевом озимых мать писала Василию: «пожалуйста Васинька сжалься надъ нами пришли на посьвъ денегъ хотя рублей съ 50 — а если мы не посьемъ нынЪ хлЪба то самъ долженъ зноть что должны Голодать въ будущш годъ и уже мы хочемъ послЪднюю лошадь продать но если продадимъ её то какъ же мы будемъ жить безъ лошади то ведь нужно на чемъ нибудь работать пожалуйста Вася не остовь насъ». По-видимому, Василий просьбу исполнил, и в 1884 году посев дал хороший урожай.

[37] Пшеница, овес и гречиха в этом регионе яровые, урожай которых еще не был снят ко времени написания этого письма. Из приведенных цифр явствует, что посевная площадь яровых весной 1884 года была у семьи 10 десятин, т. е. на 4 десятины больше, чем в 1881 году.

[38] Единственное неопределенное указание на площадь посева озимых ранее было дано в письме 1 (л. 18—19), приведенном выше («посеяно ржи мало»). Судя по явному удовлетворению, с каким приводится отчет, теперь площадь посева была несомненно больше.

[39] В 1881 году были доставлены 50 возов. Сено доставлялось лесничему арендаторами со взятых в аренду лугов.

[40] Напомним: в конце 1881 года отец вынужден был продать последнюю лошадь, а в 1883 году мать писала, что если Василий не пошлет денег, то вновь купленную единственную лошадь опять придется продать.

[41] В феврале 1882 года корова была одна, а в декабре 1883 года — уже три.

[42] В сентябре 1882 года мать писала, что лодка течет, а в марте 1883 года отец просил Василия послать денег «для поправки лодки». В декабре 1883 года, очевидно, починив лодку, отец выражал надежду, что она прослужит еще одно лето. Филипп Валаамович Созонов, которому лодка была продана раньше предполагаемого срока, был хозяином небольшого перевозного дела в Сарапуле.

[43] По Далю, барочная кокора, т. е. часть древесного ствола, переходящая в корень и употребляемая для соединения барки с лодкой.

[44] Через год отец сообщал, что лодка построена и, кроме того, куплена еще одна новая лодка.

[45] Речное сообщение прекращалось в этом регионе в октябре.

[46] Пристань в устье притока Камы Сарапулки находилась в десяти километрах к югу от Сарапула.

[47] В это время камские суда поднимали от нескольких сот до двух тысяч пудов груза (Лигенко Н. П., Никитина Г. А., Мельников С. А. Буржуазные реформы. Отмена крепостничества. Социально-экономическое развитие Удмуртии. Транспорт и торговля // История Удмуртии. Конец XV — начало XX века / РАН. Уральское отделение. Удмуртский институт истории, литературы и языка. Ижевск, 2004. С. 352). В бочках Лавр доставлял вино сарапульским купцам С. Г. Тюнину и И. И. Бодалеву.

[48] Юг Вятской губернии славился пчеловодством. См.: Григорьев А. Н.Промыслы и занятия населения // Россия. Полное географическое описание нашего отечества... Т. 5. Урал и Приуралье. СПб.: Изд. А. Ф. Девриен, 1914. С. 260.

[49] Дом был получен в наследство от приемного отца А. Я. Жернокова, умершего летом 1882 года.

[50] В переписи 1858 года с. Паздеры в семье Корнилы Филипповича Чернышова упоминается его сын Ананий, 16 лет, который и купил впоследствии дом А. Я. Жернокова. В метрических книгах паздеринской Тихвинско-Богородицкой церкви имя Анании Корниловича встречается только один раз, в качестве отца брачующейся девицы Юлиании, единоверческого вероисповедания. Отсутствие Чернышовых в метрических книгах паздеринской церкви скорее всего объясняется тем, что вся семья была единоверческой.

[51] При покупке Чернышов заплатил Лавру 150 руб., которые пошли на выплату Тюнину старого долга за тару. Речь идет о недоплаченных 250 рублях.

[52] Паздеры славились на всю губернию своими сочными маленькими огурцами (Иеромонах Зосима, Костылева И. Н. Чудотворные иконы. Свято-Успенский женский монастырь. Ижевск: Ижевская и Удмуртская Епархия, 2003. С. 11). О гибели урожая мать писала Василию в августе 1883 года такими словами: «надъ нами стряслась бьда отъ которой мы лишились даже чуть не всьхъ средствъ къ жизни на третий день Ильина дня былъ очень сильный Градъ которымъ выбило у насъ рьшительно весь хлЪбъ и огурцы даже не для чего и въ полё ходить только развь затьмъ чтобы погоревать».

[53] Паспорт был нужен в это время тем, кто более шести месяцев проживал дальше чем за 50 верст от места прописки; лица мужского пола 17 лет и младше имели право получить свой паспорт, если на него подавал за них отец или опекун (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, XXIIA, 923—925). Во время написания этого письма Мише было 15 лет. Судя по другим письмам, он служил в людях в Семипалатинске.

[54] Лавр с семьей жили в Паздерах, но были прописаны как «государственные крестьяне Шарканской волости и общества». Волостное правление находилось в Шаркане.

[55] По крайней мере один из упоминаемых здесь паспортов должен быть паспортом Василия, которому незадолго до этого письма исполнилось 20 лет, в связи с чем ему полагалось явиться на рекрутский набор. О каком втором паспорте идет речь, неясно, так как отец выше пишет, что паспорт Михаилу уже выслан. Кроме Василия и Михаила все сыновья жили в это время дома.

[56] Судя по вопросам о жаловании и «содержании» (см. след. абзац), встречающимся и в других письмах, отец хотел знать, на какую сумму денежной помощи он мог рассчитывать.

[57] В начале этого письма отец благодарит Василия за заказное письмо, здесь же просит ответить немедленно и тоже заказным, причем просит принять меры для того, чтоб письмо не было прочитано посторонними. Такие просьбы в нашем корпусе встречаются не часто и скорее всего объясняются особой важностью содержания писем. В июле 1885 года отец упоминает «особенные переговоры», для которых Василию с Михаилом велено приехать домой. После переговоров перевозное дело Жернаковых, по-видимому, перешло в ведение старшего сына Алексея и круто пошло в гору. Судя по позднейшим письмам, братья создали «торговый дом» — один из типов акционерных обществ в эпоху раннего капитализма в России. Вполне возможно, что «особенные переговоры» велись в письменном виде еще до написания этого письма.

[58] Пятому сыну Гане было в это время 12 лет.

[59] Мать, обычно ездившая вместе с мужем, кормила в это время грудного младенца и, скорее всего, не поехала с отцом в Сарапул, где он писал это письмо.

[60] Хотя здесь не указан точный маршрут, можно не сомневаться, что речь идет о перевозках вверх по Каме от Сарапула до Паздер.

[61] Бочарное ремесло было одним из наиболее развитых в Вятской губернии. Здесь речь идет о таком способе доставки бочек потребителю (скорее всего на винокуренные заводы), при котором перевозчик сам платит бочару за бочки при приеме товара, а затем получает с потребителя потраченные деньги с наценкой.

[62] Прибыли.

[63] То есть обходясь только бурлаками и лошадьми. В эпоху внедрения парового речного транспорта конкуренцию с ним стало невозможно выдерживать, особенно если товар нужно было доставить срочно.

[64] Скорее всего речь идет о селе в 50—60 км от Паздер вверх по Каме в юго-западном «углу» Пермской губернии. Этот район был житницей южных областей Пермской и Вятской губерний.

[65] Иван явно считает старшего брата Алексея главным лицом в деле и даже не упоминает об участии отца в принятии этого решения. К этому времени «смена руководства» в семье, по-видимому, состоялась.

[66] Первые паровые судна в России строились на Урале, в том числе в Перми и на Воткинском Заводе, в 30 км от Паздер. Алексей, однако, поехал не в Воткинск, а далеко вверх по Каме в Пожву (250 км по прямой), видимо, у него были основания предполагать, что покупка обязательно состоится. Напомним, что когда Алексей поехал за молодой «немкой» весной 1884 года, он поехал «в Пермь», что могло означать не только город, но и губернию. А девушка из Прибалтики не могла одна проживать так далеко от дома в то время. Значит, Луиза/Раиса там находилась с каким-то старшим родственником, скорей всего, лицом мужского пола. Внучка ее Серафима Руйбалид сообщила мне в телефонном разговоре 2005 года, что братья ее бабушки «имели дело с пароходами». (Судостроительный завод в Пожве в 1817 году выпустил на Каму два первых парохода, и весьма возможно, что в Пожве работали мастера из Прибалтики. См. статью Н. И. Сырнева в книге: Россия: полное географическое описание нашего отечества // Северо-Западное Приуралье. СПб.: Изд. А. Ф. Девриен, 1914. С. 348, 375.) Не исключено, что слух о продающемся пароходе дошел до Алексея через жену, а та узнала о нем от братьев.

[67] Согласно Н. П. Лигенко, Г. А. Никитиной, С. А. Мельникову (Указ. соч. С. 358), паровые суда, плававшие в бассейне Камы, почти без исключения были построены на уральских заводах. То, что пароход был построен в Финляндии, также можно рассматривать как косвенное подтверждение участия жены Алексея в этой покупке. Приобретение парохода, построенного в Або, может указывать и на то, что Алексей к этому времени «выбрал» свидетельство купца первой или второй гильдии, т. к. в это время только такие купцы имели право покупать суда иностранного производства (Мельников С. Л. Регулирование речных транспортных перевозок российским законодательством в 19 в. // Государство и общество. 1999. № 3—4. C. 151).

[68] Железный корпус к этому времени сменил деревянный, так что Алексей шел в ногу со временем. С другой стороны, мощность купленного парового судна 6 л. с. была крайне мала. Стоит заметить, что и углю в эти годы уже пришла на смену нефть (Лигенко Н. П., Никитина Г. А., Мельников С. А. Указ. соч. С. 359).

[69] Правый приток Камы, впадающий в нее около Паздер.

[70] Это первое указание на то, что Жернаковы стали нанимать рабочих на весь год. Нормой в то время было нанимать речных рабочих на несколько месяцев в году. Зарплата таких рабочих составляла от 8 до 17 руб. в месяц (Мельников С. Л. Судовые рабочие Вятской губернии во второй половине 19 в. // Государство и общество. 2002. № 3—4. C. 127 и далее).

[71] Об открытии лавки в Паздерах отец писал Василию в июле 1885 года.

[72] Первый ребенок Алексея и Раисы. Вера родилась в 1885 году.

[73] На всю процедуру, включая запись и медицинский осмотр, обычно уходило около месяца. Называя лишь один день, Иван скорее всего имел в виду первый день жеребьевки, самый волнующий для рекрутов. Процедура заканчивалась тем, что принятых приводили к присяге и отправляли в уездные управления для распределения.

[74] Производство и потребление хлеба в этом регионе распределялось неравномерно, и крупные промышленные поселки Воткинск и Ижевск постоянно нуждались в привозном хлебе. В Паздерах, из-за плохой почвы, хлеба тоже иногда не хватало.

[75] Речь идет об отъезде молодоженов после свадьбы на Ирбитскую ярмарку, где Василий обязан был присутствовать по службе.

[76] Второй пароход был куплен Алексеем в августе 1892 года на Сормовском заводе в Нижнем Новгороде за 8 500 руб. Только что построенный, он имел мощность 25 л. с. и уже в первый месяц принес Жернаковым более тысячи рублей.

[77] Первый шестисильный пароход Жернаковых, купленный в Пожве в 1886 году за 2 600 руб., был переименован из «Генриеты» в «Верочку», в честь первого ребенка Алексея и Раисы. Суда чаще назывались мужскими именами, и выбор именно этого ласкательного имени для первого парохода Жернаковых, возможно, также объясняется ролью Раисы в покупке «Генриеты».

[78] Четвертый сын Миша нес в это время воинскую повинность в Москве. Третий сын Иван избежал ее благодаря льготе, предоставленной ему как брату, следующему по порядку за Василием, еще служившим во время его призыва.

[79] Выражения мир и согласие и Божья благодать посреди нас встречаются в текстах многих молитв и поучений, в которых говорится, что Христос там, где мир и согласие. Этот лейтмотив продолжается и в следующих фразах.

[80] Имеется в виду прежде всего сам Василий, служивший управляющим в Семипалатинске и, видимо, в предыдущем письме упрекавший брата в перемене отношения к нему после его женитьбы.

[81] Слова этого пожелания перекликаются со словами в «Молитве пред учением»: «дабы... возросли мы Тебе, нашему Создателю, во славу, родителям же нашим на утешение, Церкви и отечеству на пользу».

[82] В Тихих Горах, на правом берегу Камы, примерно в 150 км ниже Сарапула, находились пристань и склады располагавшихся чуть севернее, в Елабуге, химических заводов, которые принадлежали крупнейшему предпринимателю и меценату Петру Капитоновичу Ушкову, другу Менделеева и одному из главных покровителей МХАТа. Колчедан (пирит) был нужен Ушкову для производства серной кислоты и мышьяка.

[83] Ныне Красный Бор (Республика Татарстан). Находится на левом берегу Камы около 100 км ниже Сарапула, у впадения р. Белой; одно из древнейших поселений в этом регионе (по-татарски Пеньджар).