Архипелаг ГМУУДП

Помните, с чего начинается «Архипелаг ГУЛАГ»? Автору случайно попалась напечатанная «мелкими буквами» журнальная заметка 1949 года: на Колыме рабочие обнаружили во льду древнего тритона и охотно его съели. Для разъяснения «истинного богатырского смысла неосторожной заметки» — что за люди готовы охотно съесть ископаемое и как они оказались на Колыме — Солженицыну понадобилось несколько томов.

Отцы и дети

Среди репортажей о безымянных утопленниках, погорельцах и получателях продуктовых наборов для многодетных (310 руб. в месяц) мелькнула знакомая фамилия. Заметка «Сын Брежнева попал в кремлевскую больницу» из раздела «Срочно в номер!» рядом с прочими новостями смотрелась островком оптимизма: лечение максимально эффективно, «эскулапы надеются побороть недуг сильнодействующими препаратами, с использованием новейших медицинских средств»^[1].

Я к этому сообщению отнесся с недоверием. «Кремлевская больница» — явный анахронизм, вроде путевки в Югославию или талона на мебельный гарнитур производства ГДР. Каждый читатель популярных изданий твердо знает: система кремлевской медицины ликвидирована много лет назад. Не кто иной, как Евгений Чазов, бывший начальник 4-го Главного управления Минздрава СССР, опубликовал еще в 1992 году реквием по этой системе^[2]. В течение двух последних лет горбачевского правления СМИ регулярно сообщали, что номенклатурные больницы, санатории и детские учреждения передаются в общенародное пользование. Эта информация принималась публикой на ура: из всех привилегий тогдашней элиты медицинские воспринимались наиболее болезненно. Существующие за счет бюджета, но недоступные налогоплательщикам больницы, детские сады и санатории чрезвычайно раздражали граждан. Распространив успокоительные сообщения (например, о преобразовании номенклатурной больницы на Мичуринском проспекте во Всесоюзный диагностический центр), власть поступила разумно и своевременно. 1990-й был годом массовой политической активности, с мнением улицы приходилось считаться. Демонстративно отказавшись от услуг номенклатурной медицины, Ельцин сразу приобрел огромную популярность.

Интересно, кому все эти блага принадлежат сейчас? Возможно, приватизированы без особого шума. Что ж, против экономической логики возражать не приходится: слишком разорительно содержать роскошные заведения за счет скудного бюджета. В Российской Федерации финансирование здравоохранения из государственного бюджета составляет всего 2,2 % ВВП, тогда как согласно рекомендации Всемирной организации здравоохранения оно должно быть не менее 5—6%. По расходам на медицину (рассчитанным по паритету покупательной способности на душу населения) Россия занимает 75-е место в мире, а по показателям здоровья населения — 127-е, уступая не только европейским странам, но и государствам Латинской Америки^[3]. Частные клиники для состоятельных людей, бюджетные — для малообеспеченных, так это принято в большинстве благополучных стран. Личные врачи для главы государства и ключевых министров — тоже нормально. Мало ли что может прийти в голову обладателям ядерной кнопки, пусть рядом с этими людьми постоянно дежурит бригада медиков.

А заметка про Брежнева и кремлевскую больницу — должно быть, просто продолжение ностальгического телесериала из жизни Леонида Ильича. ...Но к заметке прилепилась снизу крошечная подверстка. Персонаж — другой, место действия — то же самое:

«В кремлевской больнице поправляет здоровье и 91-летний отец бывшего министра иностранных дел Андрея Козырева... Больного поместили в комфортабельную палату со всеми удобствами. Несмотря на преклонный возраст, Владимир Федорович держится молодцом...»

Уж слишком все лучезарно, слишком похоже на рекламу. В медицинской рекламе знаменитостей эксплуатируют без спросу, живых и мертвых, а сюжеты по прихотливости переплюнут «мыльную оперу»^[4]. Близость к телу всякой власти — хорошая приманка для потребителя, любой предприимчивый коммерсант мог додуматься использовать кремлевский бренд. Ведь сбывают же все кому не лень чудодейственные «кремлевские таблетки». А как популярна в массах «Кремлевская диета»! Есть еще кремлевская простокваша, совсем недорогая, из ассортимента демократического магазина «Пятерочка».

Но если реликты кремлевской медицины все же существуют, сведения о ней должны быть строго засекречены. Чазов мог сколько угодно распространяться об интимных секретах своих пациентов, а вот информацию о системе выдавал крайне скупо. Впрочем, в любой секретной структуре случаются утечки. Вдруг что-нибудь да просочилось в Интернет?

Именем президента

Поисковая машина вывалила кучу ссылок, и не какой-нибудь сомнительный компромат — отборные официальные сайты, увенчанные титулами, гербами и прочими государственными регалиями.

«Центральная клиническая больница с поликлиникой Управления делами Президента Российской Федерации — ведущее лечебно-профилактическое учреждение России — целый город в необычайной красоты лесном массиве»^[5].

Величественная панорама грандиозного комплекса не оставляет места для сомнений. Лесные красоты и впрямь хороши необычайно, а одного взгляда на монументальное Учреждение достаточно, чтобы осознать: вот оно, ведущее. Но далеко не единственное. В президентском реестре таких медицинских учреждений числится множество: Федеральное государственное учреждение Поликлиника детская, ФГУ Поликлиника консультативно-диагностическая, ФГУ Центр клинико-диагностический, ФГУ Поликлиника № 1 (2, 3, 4, 5). Официальное название каждого из учреждений заканчивается одними и теми же словами: «...Управления делами Президента РФ». В старину монархи лечили подданных наложением рук. Сегодня именем президента выполняют исследование на спиральном компьютерном томографе 5-го поколения, ультразвуковую ангиографию почечных артерий, ультразвуковую доплерометрию сосудов внутренних органов, а также матки и плода. Проводят биолифтинг, пилинг, массаж и физиопроцедуры. Раздел «Стационары» выглядит еще внушительнее^[6]. Вот ФГУ Больница с поликлиникой (Романов пер., 2). Оно

«является преемником Первой больницы 4-го Главного управления. Лечебное учреждение знаменито не только элитарными пациентами, но и высочайшей квалификацией врачей, уровнем комфорта, тщательным санитарным контролем».

Под сенью двуглавого орла на фоне государственного флага «кремлевская клиника» предлагает элитарной публике

«все виды пластических операций: для устранения морщин на лице, вокруг глаз, "двойного" подбородка, удаление избытков жира, увеличение и подтяжка молочных желез, изменение формы носа, ушных раковин, моделирование формы ног. <...> Прогревание и микроволновый массаж, использование одноразовых материалов обеспечивают комфорт пациента»[7].

Будь это вульгарная коммерческая реклама, клиент имел бы повод усомниться: вдруг подсунут не одноразовое, а однажды использованное? Но информация под грифом «Управление делами Президента РФ» имеет принципиально иной статус. Слово президента, материалы здесь только одноразовые.

Легендарная кремлевская медицина оказалась непобедимой. Она держалась насмерть в смутные 90-е, когда безродные налогоплательщики чуть было не захватили элитные объекты. Она отстояла священные рубежи, сберегла от чужаков свои наделы, угодья и вотчины. К концу 90-х внутренний враг был отброшен, утраченные объекты возвращены.

«Медицинский центр Управления делами Президента РФ включает более 90 различных медицинских организаций, в которых работает около 40 тысяч человек», —

подытожил в 2001 году В. П. Золотов, главный врач Объединенной больницы с поликлиникой (той самой, что на Мичуринском). Все вернулось на круги своя:

«Основные задачи, стоящие перед Центром по комплексному медицинскому обслуживанию пациентов, совпадают с задачами Четвертого главного управления при Минздраве СССР».

Безвозвратно минуло смутное время 1990—1995 годов, когда Объединенная больница с поликлиникой пребывала в общегражданской системе здравоохранения, а значит и «в тисках тяжелых финансовых проблем»^[8]. Разжать «финансовые тиски» оказалось очень просто. И приватизация не потребовалась: больница по-прежнему содержится за счет налогоплательщиков. Просто бесплатно теперь обслуживают не всех, а только особый контингент. Прочие пусть платят или лечатся по месту жительства.

Созвездие нравственных

«ЦКБ предоставляет медицинскую помощь более 30 000 пациентам в год, сохраняя высочайшее качество обслуживания. Одиннадцать корпусов терапевтического, хирургического... и других профилей, а также уникальный бальнеологический комплекс (грязе-и водолечебница), аналогов которому нет в нашей стране, работают на достижение главного результата — выздоровление наших пациентов. Все медицинские службы больницы оснащены самым передовым оборудованием»^[9].

Голова любого обывателя забита разнообразными медицинскими мифами. Я, например, наивно полагал, что медицинская часть Управления делами Президента обслуживанием этого самого президента и занимается. Ну, опекает, вместе с ближайшим окружением президента, человек сто или двести. После знакомства с сайтом ЦКБ и другими материалами я понял, что катастрофически недооценивал мощь президентской медицины. Как выражаются герои рекламных роликов, я открыл для себя неведомый волшебный мир. Одних только «по-настоящему самобытных, преданных медицине людей с блестящим интеллектом и замечательными нравственными качествами» в Медицинском центре работает 30 тысяч. Преданных и блестящих — как звезд на небе, им посвящено несколько выпусков книжной серии «Созвездия Медицинского центра»^[10].

Объекты ГМУУДП, Главного медицинского управления при Управлении делами Президента разбросаны по всей стране. Это острова даруемого государством здоровья, комфорта, безопасности и благополучия, своеобразный анти-ГУЛАГ. Цели этих двух Главных управлений диаметрально противоположны: одно карало непокорных, другое поощряет лояльных, одно вгоняло в гроб, другое лечит по последнему слову науки и выхаживает в санаториях. Объединяет их то, что для основного контингента услуги обоих Управлений бесплатны. Да и самим своим как-бы-несуществованием они похожи настолько, что трудно не вспомнить классика: «Архипелаг этот чересполосицей иссек и испестрил другую, включающую, страну, он врезался в ее города, навис над ее улицами — и все ж иные совсем не догадывались, очень многие слышали что-то смутно, только побывавшие знали все. Но будто лишившись речи на островах Архипелага, они хранили молчание. Неожиданным поворотом нашей истории кое-что, ничтожно малое, об Архипелаге этом выступило на свет...» ГМУУДП — ровесник ГУЛАГа, его нынешнее наименование так же условно, как и прежние: Санупр Кремля, Лечсанупр, Четвертое главное управление, Лечебно-оздоровительное объединение, Медицинский центр. Формальная ведомственная принадлежность тоже никакой роли не играет: Управление делами СНК, Минздрав, правительство, снова Управление делами — на этот раз президента. Из каждой административной линьки система выползала окрепшей. Счастливый Архипелаг — корпоративная собственность правящего сословия страны. Вчера это сословие называло себя номенклатурой, сегодня — элитой.

Не моту глотать

В начале 1990-х Борис Ельцин и другие обличители коммунистического режима использовали слово «элита» в бранном смысле, для обозначения обладателей незаконных льгот и привилегий. Один из самых ненавистных для населения атрибутов элиты — спецснабжение продуктами и лекарствами:

«Тут самые отличные продукты, которые готовятся в спеццехах и проходят особую медицинскую проверку; лекарства, имеющие несколько упаковок и несколько подписей врачей, — только такое "проверенное" лекарство и может быть применено... Не могу глотать импортные суперлекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребенка. Потому что стыдно»^[11].

Публично защищать систему привилегий в начале 1990-х было не то что невыгодно — опасно. Оппонентам Ельцина оставалось молчать, они проигрывали раунд за раундом. Но стоило обличителям занять место обличаемых, как глотательные функции у непримиримых борцов с «циничной по своей сути Системой»^[12] мигом восстановились. Система, как это уже не раз случалось, благополучно переварила очередную генерацию вождей. Мало того: медицина для избранных отважилась публично выступить с аргументами в свою защиту. Книга «Кремлевская медицина» вышла двумя изданиями (1997 и 2000), тираж не был массовым, но от стороннего глаза ее не защищал никакой гриф секретности. Возьмем тот же вопрос о проверке качества лекарств — совсем иная интерпретация:

«О высоких требованиях, предъявляемых к качеству препаратов, говорит тот факт, что до 10—15 % лекарств, проходящих в сети городских аптек, не пропускаются в аптеки и лечебные учреждения Медицинского центра»[13].

Можно истолковать так: «городские» фармацевты нерадивы, более добросовестным «кремлевским» приходится исправлять их ошибки. О дифференцированных нормах качества для разных социальных групп говорить вслух не принято. Поэтому на политкорректном сайте ЦКБ мотив сравнения отсутствует, акцент делается на автономии президентской фармакологической службы:

«Используемые лекарственные препараты проходят проверку в специализированной лаборатории контроля качества лекарственных препаратов УДПРФ»^[14].

Ключевое слово в рекламе привилегированной медицины — конечно же, «элита»:

«Среди наших пациентов — политическая, деловая, культурная и научная элита России, представители дипломатического корпуса»^[15].

Превратившись в самоназвание российского правящего сословия, это слово фигурирует в официальных документах «Единой России», идеологических разработках государственных людей: Суркова, Медведева, Третьякова. Регистратура ЦКБ и других заведений кремлевской медицины — аналог Бархатной книги, свидетельство принадлежности к привилегированному сословию. Употребление термина «элита» в социально-медицинском контексте возвращает ему исконное селекционное значение. Используя механизм перераспределения бюджетных средств, государство создает особо благоприятные условия для развития и размножения наиболее ценной, с его точки зрения, популяции. Доступ к благам кремлевской медицины — не приложение к должности, не экстренная мера поддержания физической формы тех, кто горит на государственной работе. Здесь действует иной, семейно-наследственный принцип. Правом доступа обладают родственники по восходящей и нисходящей линии, примеры Брежнева-сына и Козырева-отца очень показательны. Система полностью отвечает по обязательствам СССР перед семьями советской номенклатуры — здесь вам не Сбербанк с его испарившимися вкладами. Кремлевская медицина принимает на свое попечение престарелых членов номенклатурно-элитных семейств, чем и объясняется «резкое увеличение больных геронтологического профиля» в президентских психиатрических стационарах^[16]. Мелкая заметка «МК» в несерьезной рубрике оказалась на удивление точной.

Неограниченный контингент

В кремлевско-медицинской литературе встречается звучащий по-военному термин: «детский контингент Управления». Представляются какие-то дети полка, спецподразделение пионеров-героев, всегда готовых жертвовать собой во имя Родины... На самом же деле «детям контингента» в будущем даже обычная солдатская служба не грозит, ведь речь идет о наследниках элиты, находящихся под патронажем особой отрасли медицины, «кремлевской педиатрии»^[17].

«Глубокое понимание зависимости уровня здоровья контингента от качества медицинской помощи детям определило решение руководства Управления о необходимости дальнейшего развития педиатрической службы. Созданием Детской поликлиники было завершено ее организационное становление в системе Четвертого главного управления при Министерстве здравоохранения СССР».

Слово «контингент», вроде бы нейтральное, в советском политическом языке часто служит эвфемизмом. «Ограниченный контингент» — оккупационная армия, «спецконтингент» — заключенные. Вполне логично, что люди на противоположном социальном полюсе, состоящие, подобно зэкам и солдатам, на полном государственном обеспечении, также именуются контингентом. А фраза о зависимости уровня здоровья взрослого контингента от качества обслуживания контингента детского несет в себе глубокий социальный смысл: речь идет о том, что дитя кремлевской педиатрии в рамках этой же системы и повзрослеет, и состарится. Вниз, в мир «финансовых тисков», районных поликлиник и прочих ужасов контингенту пути нет, это признанный медицинский факт. Принцип кремлевской медицины — семейный, твердят все источники. Контингент — это не профессиональная группа, а многотысячная самовоспроизводящаяся популяция, своего рода субэтнос.

«Я с удовольствием слежу за жизнью детей, которые родились у наших пациенток. Их судьба мне очень, очень интересна», — пишет заведующая акушерско-гинекологическим отделением спецполиклиники на Сивцевом Вражке, — «многие из них стали знаменитыми людьми: они яркие, талантливые. Иногда ко мне на консультацию приводят девочек, которые родились у наших пациенток, выросли и сами теперь беременны. И это тоже очень приятно»[18].

Кремлевские педиатры без лишних сантиментов констатируют:

«С первых дней своего существования поликлиника качественно отличается от аналогичных лечебно-профилактических учреждений (ЛПУ) общей медицинской сети»^[19].

Перечислять отличия клиники детских болезней ЦКБ от заведений общедоступной сети можно бесконечно: «внимательный уход за ребенком, бережное отношение к его психо-эмоциональной сфере», «врачи и медицинские сестры со специальной подготовкой», «воспитатели, преподаватели и другие работники, прошедшие специальную подготовку», «атмосфера заботы», «комфортабельные палаты», «номера со всеми удобствами», «окружающий здание Клиники лесопарк». А главное, «обязательное полное выздоровление». Возможности и ресурсы практически неограниченные: «вся мощь ЦКБ» привлекается «для борьбы за здоровье наших маленьких пациентов... В Клинике нет исследований, которые были бы невозможны...»^[20]

С чего начинается Родина

Лечиться в общей или в кремлевской системе здравоохранения — это вопрос не только комфорта и престижа. Это вопрос долголетия, а часто и жизни. Если что — за пациентом «кремлевки» приедет «скорая», оснащенная на порядок лучше, чем машина городской службы. Как известно, некоторые заболевания чрезвычайно важно выявить на ранней стадии. Сравним показатели за 1997 год: в среднем по России было выявлено 8,7 % злокачественных новообразований, а в Медицинском центре — 58,7 %; одногодичная летальность (т. е. в первый год после установления диагноза) от злокачественных образований составила по России 36,7 %, а среди пациентов Медицинского центра — 16,7 %. Продолжительность жизни постоянных пациентов Поликлиники № 1 на 20 лет больше, чем в среднем по России^[21].

«Важнейший показатель — смертность населения. При сравнении этого показателя в РФ и Поликлинике по пятилетним возрастным группам видно, что смертность в Поликлинике в 2—3раза меньше в возрастах 40—74 года»»[22].

Кремлевские авторы сравнивают «основные показатели здоровья населения РФ и контингента Поликлиники», как будто речь идет о разных нациях или государствах. В сущности, они правы.

Кремлевская медицина — это не только система лечебно-профилактических учреждений, но и «раскрученный» бренд. Его продвигает ЗАО с выразительным названием «Моя Родина»:

«Бренд "Кремлевской поликлиники" включает в себя такие понятия, как элитарность, стабильность, уникальность и комплексность в охране здоровья человека, долголетие постоянных пациентов, стилистическую устойчивость и традиции корпоративной культуры. Пациенты Поликлиники — представители политической, финансовой, научной и культурной элиты страны, которые обладают наивысшим авторитетом для граждан РФ. Они являются референтной группой любой целевой аудитории на российском рынке, а их мнение о любой продукции определяет предпочтения рядовых потребителей. Кремлевская медицина имеет устойчивый положительный имидж...»^[23]

Молодой орел

Кремлевский Архипелаг, как и всякая суверенная держава, имеет собственную государственную символику. Некоторые информационные источники ГМУУДПа (сайт Консультативно-диагностической поликлиники, журнал «Кремлевская медицина» и книга с таким же названием^[24]) мечены гербом особого образца. Орел на нем выглядит миролюбиво: лапы свободны, пузо перетянуто белым слюнявчиком, вместо грозного Георгия с драконом — красный крест. Насколько правомерно в этом случае использование эмблемы Международного общества Красного Креста? Этические принципы МОКК предусматривают оказание безвозмездной помощи всем страждущим, традиции кремлевской медицины совершенно иные.

Под сенью орла с красным крестом рекламируются, например, услуги по омоложению при помощи стволовых клеток. При этом

«самые современные методы оздоровления перенесены на Платиновое побережье Карибского моря и причудливо вписаны в элитный отдых на самой аристократической вилле Барбадоса»^[25].

К разнообразным процедурам омоложения наша элита-номенклатура пристрастилась еще в ту пору, когда о стволовых клетках не ведали, а за публичную демонстрацию двуглавого орла давали десять лет без права переписки. В остальном все необычайно схоже:

«Случай 3-й. Ответственный работник 33-х лет, довольно упитанный, с нервным подергиванием на лице... Память ослаблена. Повышенная раздражительность. Половая деятельность резко понижена... После пересадки яйца от крипторхиста (3 июня 1922 г.) на 3-й день наблюдалось бурное половое возбуждение, которое с неизменной силой сохранялось в последующие дни. <...> Случай 11-й. Ответственный работник 63-х лет. Крепкий еще старик с обильными седыми волосами на голове... Жалуется на быструю утомляемость вообще, особенно мозговую... потенция слабая. Операция 30 апреля 1923 г. На третий день после операции наблюдалось половое возбуждение; в последующие дни оно в такой степени не проявлялось»»^[26].

Уже тогда деликатные нужды ответработников встречали полное понимание советских ученых. Планировалось даже

«...Устройство госпиталей для лиц, нуждающихся в омоложении; в связи с этими госпиталями должны быть склады человеческих трупов, как источника материалов для имплантации. Рядом с этим почти неограниченный запас имплантантов можно добывать путем разведения человекообразных обезьян»[27].

В наше время легитимность создания номенклатурной медицины ретроспективно обосновывается потребностями научного эксперимента:

«Оставаясь долгие годы недоступной ни для кого, кроме строго определенной номенклатуры государственных чиновников, правительственная медицина для здравоохранения страны была и является до сих пор своего рода лабораторией новых лечебных и организационных методов»^[28].

А в те далекие годы еще не боялись прослыть неполиткорректными. Провозвестником новой медицинской идеологии был выдающийся генетик Николай Кольцов. Развивая идеи позитивной евгеники, он выдвинул концепцию приоритетного государственного обеспечения наиболее ценных членов общества:

«Культурное государство должно взять на себя важную роль естественного подбора и поставить сильных и особенно ценных людей в наиболее благоприятные условия. Неразумная благотворительность приходит на помощь слабым. Разумное, ставящее определенные цели евгеники государство должно прежде всего позаботиться о сильных и об обеспечении их семьи, их потомства»^[29].

Что касается издержек, то Кольцов призывал с ними не считаться, поскольку «для эволюции человека совсем не важно сокращение численности населения на несколько десятков миллионов». Критерий отбора — жизненная активность, желание доминировать. Наиболее ценны «люди с наследственным стремлением творить жизнь и проявлять свою индивидуальность, резко выделяясь среди массы инертных людей, остающихся в тени»^[30].

Опираясь ли на разработки Кольцова, придя ли к сходным выводам эмпирическим путем, руководители советского государства действовали именно в этом направлении. Задача «сокращения численности населения на несколько десятков миллионов» была успешно решена. Поддержка избранных семей путем перераспределения в их пользу бюджета здравоохранения тоже стала обычной практикой. Удастся ли путем применения таких форм искусственного отбора вывести воспетого Кольцовым сверхчеловека Homo sapientissimus — вопрос спорный. Эксперимент, судя по структуре российского бюджета, продолжается.

Храм здоровья и его прихожане

Политические лозунги — товар народного потребления, элита его всегда брезгливо игнорировала. Это относится и к благородному призыву «Все для фронта, все для победы!», и к послевоенной антизападной паранойе. В разгар войны, с колоссальными затратами на Арбате воздвигают нечто уникальное по роскоши. Стройматериалы отечественные, из стратегических запасов. Оборудование импортное, самых престижных западных марок. Поставки были налажены во времена борьбы с «низкопоклонством перед Западом» и продолжаются сегодня, в эпоху «суверенной демократии».

«В начале 1945 года возобновляют строительство здания поликлиники в пер. Сивцев Вражек. ...Решено строить пятиэтажное здание с широким использованием в отделке мрамора и гранита. Перед архитекторами и строителями поставлена задача построить дворец или храм здоровья. <...> В дворцовом стиле была выдержана мебель, великолепным был и паркет»^[31].

Храм — это не только метафора. Контингент всегда отличала почти религиозная вера в возможности медицины. Эликсир бессмертия и вечной молодости вот-вот найдут, нужно лишь добавить средств...

«Всю внутреннюю отделку, мебель, светильники, шторы из штофного шелка — делали в стиле классицизма, чтобы все соответствовало стилю дворцовой обстановки. Все бронзовые и медные предметы интерьера делались в Метрострое, ведь это все — оборонный металл... Вообще, Поликлинику строила вся страна», —

вспоминает Виктор Голубев, сын архитектора Александра Голубева^[32].

По-видимому, при выборе архитектурного стиля руководствовались указаниями самого Сталина. А однажды ночью 1951 года, после завершения стройки, вождь изволил лично осмотреть здание. Но Сталина в системе не чтят: истребление врачей не загладить никакими инвестициями в отрасль. У кремлевской медицины своя историография, свои герои. В любой книге на эту тему мы найдем один и тот же портрет. Лицо незапоминающееся, имя — Яков Левинсон — широкой публике неизвестно. Чем он славен? И что произошло 18 февраля 1919 года? Наверное, событие государственной важности, если спустя 75 лет, 18 февраля 1994 года, кремлевские медики получили от президента поздравление, а от Патриарха — благословение^[33].

Незабываемый 1919-й

В 1918-м, обосновавшись в Кремле, большевики первым делом провели антирелигиозную чистку тамошнего населения, изгнав монахов и монахинь Чудова и Вознесенского монастырей. Но наслаждаться наступившей классово-идеологической гармонией мешало катастрофическое санитарное состояние Кремля. Ленинская гвардия оказалась по уши в дерьме, и это отнюдь не фигуральное выражение. «Некоторые дворы были сплошь завалены утрамбованным на полтора аршина навозом. В некоторых дворах стояла такая ужасная вонь, что трудно было через них проходить... Здание, где помещалось Правительство, было до невозможности засорено», — вспоминал Владимир Бонч-Бруевич, управляющий делами Совета народных комиссаров^[34]. Наследство оставил квартировавший в Кремле в годы войны гарнизон. Канализация не работала, а убирать за собой никто не хотел.

Новоселы страдали от острых желудочно-кишечных заболеваний, их одолевала вошь. Известная дилемма «Или вши победят социализм, или социализм победит вшей» стала вещественно актуальной не только для рядовых строителей светлого будущего, но и для их вождей. Так и видится энергичное движение ленинской руки, преследующей и беспощадно карающей врага социализма. Остается только догадываться, как мучились от антисанитарии недавние жители чистенького Цюриха. Но самое страшное испытание ожидало их впереди. Зима 1919-го не принесла облегчения, в городе вспыхнула эпидемия сыпного тифа, были отмечены случаи оспы и холеры. Обслуживавшая Кремль амбулатория не справлялась. Казалось, еще немного, и обитатели Кремля пополнят собой статистику небоевых потерь Гражданской войны.

Восход «Гелиоса»

Утверждения об особой роли кремлевской медицины в истории нашей страны казались мне сначала обычной риторикой. Лишь вникнув в суть проблемы, я оценил правоту врачей-историографов. Возможно, большевистское правительство так бы и сгинуло, не вспомни нарком здравоохранения Семашко о Якове Левинсоне, видном гигиенисте и эпидемиологе, который в годы Первой мировой войны отвечал за санитарное состояние крупного участка фронта. Левинсон был спешно отозван с фронта и назначен руководителем Санитарного управления Кремля, созданного по указу Ленина от 18 февраля 1919 года. Доктор Левинсон с первого дня рьяно взялся за дело. Он организовал дезинфекционный отряд, разместившийся в Вознесенском монастыре. Здесь же были установлены дезкамеры «Гелиос». В Чудовом монастыре устроили бани и разместили чудо техники — механическую прачечную, сюда же завезли японские дезинфекционные камеры. Во дворе смонтировали «деструктор» — гордость доктора Левинсона. Так называлась английской конструкции мусоросжигательная печь, усовершенствованная им самим. Технические средства вызывали живейший интерес у вождя: «Владимир Ильич не однажды самолично осматривал все эти учреждения и особенно заинтересовался мусоросжигательницей, которая, разведя огромное, в несколько тысяч градусов тепло, сжигала не только сухой мусор и навоз, но даже совершенно сырые и мокрые пласты и мелкие трупы животных, которые нередко попадали в навоз»^[35]. Под руководством Левинсона Кремль в кратчайшие сроки был оснащен необходимым числом бань, дезинфекционных и дезинсекционных пунктов (вошебоек). Среди непролазной грязи стали появляться благодатные островки чистоты. Вождя обслуживали индивидуально: «В квартире В. И. Ленина дезинфекция проводилась ежедневно в течение всего периода эпидемии сыпного тифа. Для дезинсекции использовались японские дезкамеры и камеры типа "Гелиос"»^[36]. Но весь благотворный эффект способна была свести к нулю несознательность отдельных товарищей. Одежда при прохождении через вошебойку утрачивала товарный вид, и хитрецы наловчились ее утаивать. Нужны были строгие меры против нарушителей режима. Ленин наделяет Левинсона чрезвычайными полномочиями, напутствовав медиков словами «будьте немилосердны». На время в Кремле устанавливается своеобразная военно-медицинская диктатура. Все обитатели Кремля, невзирая на должности и заслуги, подчиняются указаниям Санитарного управления. За соблюдением режима надзирают особые санитарные тройки (фельдшер, комиссар и боец-исполнитель). Территория делится на чистые и вшивые сектора с изоляторами и санпропускниками между ними, контроль внешних КПП Кремля также переходит в руки Санитарного управления. «Санитарный надзор устроить таким образом, чтобы ни одно лицо, вновь прибывающее сюда, не могло бы избежать дезинфекции и дезинсекции». В развитие этого ленинского указания Санупр издает подробные инструкции:

«Больной, ради безопасности окружающих должен быть очищен от насекомых и гнид... Больной (больная) подвергается обязательной стрижке волос машинкой, после чего во все волосистые части на голове и туловище (подмышки, лобок, грудь и спина) тщательно и обильно втирается насекомояд...»^[37]

В городских аптеках реквизируются лекарства, затем налаживается собственное фармацевтическое производство. Для заболевших «товарищей» выделяются особые больницы за пределами Кремля, куда прочую публику не допускают. Ведь

«людей такого масштаба было немного, и потеря каждого из них могла нанести непоправимый ущерб делу революции»^[38].

Принятые меры блестяще оправдались — социализм одержал верх над своими многочисленными соперниками, «товарищи» вышли из испытания с минимальными потерями. А оказавшаяся чрезвычайно удобной система привилегий прочно укоренилась. Перед ней встают все новые задачи:

«Необходимость введения диетического и усиленного питания для товарищей... Необходимость разнообразить питание с учетом максимального увеличения в меню фруктов, овощей и мясо-молочных продуктов. Причем все продукты должны быть доброкачественными...»^[39]

Аппетиты растут и система быстро прогрессирует — сначала за счет захватов и реквизиций, затем открывается бюджетное финансирование строительства новых объектов. Наконец, формулируется стратегическая задача, выходящая далеко за пределы медицины:

«Создание максимальных условий для полного исключения влияния отрицательных факторов внешней среды на человека»^[40].

В этой формуле, лишенной каких-либо признаков марксистско-ленинской классовой демагогии, и заключается сущность мировоззрения новой элиты. Кризис «незабываемого 1919-го», совпавший с моментом кристаллизации советской элиты, оставил неизгладимый след в ее сознании. Закрепилось восприятие народа как заразной биомассы, от которой следует, по мере возможности, дистанцироваться. Использование автономных систем жизнеобеспечения (питания, водоснабжения, бытового обслуживания, лечения и отдыха), продиктованное сначала логикой санитарно-эпидемиологических мероприятий, быстро превратилось в символ высокого социального статуса. Эффективное сочетание санитарных и военно-полицейских методов работы с населением послужило прообразом политических технологий, которые успешно применялись впоследствии. Утвердившийся режим следовало бы называть не «советской властью», а «санитарным управлением»: мифические Советы не играли никакой роли в управлении, со временем исчезла и КПСС, а деление учреждений здравоохранения на общедоступные и привилегированные существует до сих пор. Многие ли знают, что эта система сегрегации возникла как временная санитарная мера во время эпидемии брюшного тифа в феврале 1919 года? Общесоветская историография замалчивала неаппетитные подробности кремлевского сидения 1919-го, но медики Четвертого управления пытались, как могли, восстановить историческую справедливость. Они-то знали, что не крейсер «Аврора», а вошебойка «Гелиос» возвестила наступление новой эры. Предисловие к книге «Санитарный надзор Кремля в первые годы советской власти» написал сам начальник Четвертого управления Евгений Чазов, указав, что она «с интересом будет прочитана специалистами и каждым интересующимся историей нашего социалистического строительства». Это было вторжением на территорию агитпропа, смелой заявкой ведомства кремлевской медицины на собственную историческую версию, в которой большевистское руководство выглядело жалким и беспомощным, как щедринские генералы на необитаемом острове. Мучимые кишечными расстройствами, тонущие в экскрементах, одолеваемые вшами, ленинцы были обречены на гибель. Яков Левинсон, родоначальник кремлевской медицины и прямой предшественник Чазова, представал их спасителем. Напомнить в юбилейном 1967 году о том, из какого сора выросла советская власть, было большой дерзостью, но могущественному Чазову все сошло с рук.

Особый путь на Багамы

В 1983 году под редакцией того же Чазова выходит еще одно неординарное издание — энциклопедический словарь «Курорты». Там живописались достоинства пляжей Багам и Коста-Брава, каннского променада, лыжных трасс Санкт-Морица и бискайских устриц. Сегодня иллюстрированным путеводителем по мировым курортам никого не удивишь, но в разгар холодной войны, на пике военной истерии это было откровением. Через год Чазов публикует другое важное послание, книгу «Ядерная война: медико-биологические последствия». Мы не найдем в ней ничего общего с фальшивой «борьбой за мир». У книги конкретный адресат: те, кому в случае войны было обеспечено место в убежищах высшей категории защиты. Обращаясь к элите, Чазов предупреждает: «не должно быть никаких иллюзий». Выжившие не смогут нормально существовать: производительное население исчезнет, обслуживать их из-за «отсутствия рабочих рук»^[41] будет некому, начнется голод. Чазов рисует душераздирающую картину неизбежной гибели взрослого и детского контингента суперубежищ от антисанитарии, эпидемий и радиации. Медицина, предупреждает он, будет бессильна.

Наращивание конфронтации или возвращение в мировое сообщество? Мучительная смерть в бетонных мешках или приращение блаженного Архипелага новыми островами? Багамы и Барбадос — не Прага, танки туда не доедут, пора переходить к более спокойным способам приобретения недвижимости. Главный кремлевский медик наглядно показал элите оба варианта развития событий.

Через три года Горбачев обнародовал свою знаменитую книгу «Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира».