Исторія французской революціи 1789—1799

Лудвига Гейссера, переводъ съ нѣмецкаго подъредакціей А. Трачевскаго. Москва. 1870.

Первая французская революція, между прочимъ, замѣчательна тѣмъ, что она создала всѣ партіи, какія только встрѣчаются въ разныхъ странахъ Европы, и борьба которыхъ составляетъ сущность европейской исторіи до сего дня. Создавши всѣ эти партіи, революція въ своемъ теченіи предоставила каждой изъ нихъ по очереди временное господство, начавши съ неограниченнаго абсолютизма старой монархіи въ періодъ Тюрго и Неккера, затѣмъ перейдя къ конституционализму — 1789 года, потомъ давши мѣсто буржуазной республикѣ жирондистовъ, демократическому господству массъ въ эпоху террора и, наконецъ, закончившись военнымъ деспотизмомъ имперіи. Такъ-какъ всѣ эти фазы революціи до нашего времени повторяются и мѣняются, какъ во Франціи, такъ и въ другихъ странахъ Европы, то понятно, что до сихъ поръ невозможна вполнѣ безпристрастная и объективная исторія первой французской революціи. Большинство лучшихъ историковъ этой эпохи соглашается въ томъ, что революція принесла обильные плоды, освободивши Францію, а за нею и всю Европу отъ многихъ феодальныхъ формъ и преданій, отжившихъ и тяготѣвшихъ надъ народами; но за тѣмъ предстоитъ вопросъ, которому же изъ всѣхъ періодовъ революціи болѣе всего обязана Европа этими заслугами, и здѣсь слѣдуетъ вопіющее разногласіе: каждый историкъ, принадлежа къ той или другой партіи, и естественно предполагая въ своей партіи единственный залогъ прогресса и благоденствія, останавливается обыкновенно съ особенною любовію на той фазѣ революціи, которая представляла господство его партіи, въ этомъ періодѣ обыкновенно видитъ средоточіе революціи, ему приписываетъ все, что только сдѣлала революція полезнаго, отрицая за тѣмъ все, что было до и послѣ этого періода.

Лудвигъ Гейссеръ представляется намъ умѣреннымъ конституціоналистомъ съ особеннымъ духомъ, свойственнымъ нѣмецкимъ зажиточнымъ бюргерамъ. Рядомъ съ свободой общественной жизни, парламентскими преніями, адресами, митингами, въ головѣ нѣмецкаго бюргера обыкновенно мирно уживается военная выправка ландвериста, неизмѣримое уваженіе къ строгой дисциплинѣ стройно марширующихъ армій и готовность до обоготворенія восторгаться какимъ-нибудь военнымъ геніемъ, готовымъ при случаѣ пустить градъ картечи въ толпу, мирно гуляющую по площади. Рядомъ съ громкими фразами о свободѣ разума, мысли, слова, — бюргеръ непремѣнно будетъ доказывать вамъ необходимость держать въ крѣпкой уздѣ безнравственныхъ писакъ, неуважающихъ ничего святаго. Вполнѣ преданный идеямъ равенства передъ закономъ, возставая на отжившихъ феодаловъ, которые, живя насчетъ народа, третируютъ его en canaille, бюргеръ въ то же время твердо помнитъ и свято хранитъ табель о рангахъ, передъ каретой барона готовъ посторониться въ грязь, къ богатствамъ банкира исполненъ неописаннаго благоговѣнія, а все, что не баронъ и не банкиръ, — все это у него сволочь, вѣчно ропщущая, ничего не смыслящая и для которой существуетъ единственная возможность убѣдить ее въ чемъ нибудь, — это выставить передъ нею рядъ пушекъ.

«Отечественныя записки», 1871, № 1 январь, с. 215—216