Зеленые изгороди российских регионов

Российское административно-территориальное деление (АТД) обладает многими интересными свойствами, к числу которых относится его экологический потенциал — способность служить продуктивным каркасом для некоторых природоохранных мероприятий. В пограничных трещинах между регионами скопилась плодотворная почва для выращивания такого природного ландшафта, который не смог бы уцелеть в окрестностях больших городов.

Для сохранения биосферы считается необходимым, чтобы «естественные» ландшафты (леса, луга, тундры) занимали не менее одной трети или четверти суши и присутствовали в каждом большом и малом регионе, пронизывая и окружая более «культурные» земли (населенные места, сельскохозяйственные поля, промышленные и складские территории). Массив сохраняемого природного ландшафта должен быть по возможности сплошным: нужны не острова лесопарков среди плотной застройки, а островки урбанизированной среды в окружении менее окультуренной природы. Для густонаселенных регионов и стран это означает формирование сплошной сети особо охраняемых природных территорий (ООПТ), состоящих из природных заповедников (резерватов), окружающих их охранных зон, соединяющих их «зеленых коридоров» и ответвляющихся от них «зеленых клиньев», которые вторгаются в городской массив, увеличивая его контакт с природой. Такая сплошная сеть ООПТ называется эконет.

Национальные особенности экологической сети

Россия обладает ландшафтно-экологическими ресурсами мирового значения и может стать для других стран экологическим донором, если ослабит или не будет увеличивать индустриальное давление на свои пока еще обширные природные угодья. Элементами эконета в нашей стране могут быть лесные массивы (в том числе восстанавливаемые после рубок), поймы рек (сохранившие пойменный режим), а в малолесных, лесостепных районах — естественные галерейные и байрачные леса (вдоль рек, оврагов, балок) и не менее важные искусственные лесополосы — придорожные (особенно вдоль железных дорог) и полезащитные. Последние хотя и плохо выполняли свою прямую сельскохозяйственную функцию (уменьшать действие засух, повышать урожайность) из-за произвольно-геометрической формы и гигантских размеров полей, тем не менее, очень обогатили культурный ландшафт, сделали его более красивым и привлекательным для людей и дикой фауны.

Но есть еще один важный линейный (полосчатый) элемент будущего эконета, о котором не догадываются зарубежные географы и экологи, да и отечественные ученые знают мало, поскольку ориентированы на «мировые стандарты» и «передовые образцы», а пресловутые особенности России считают пережитками и признаками отсталости. Между тем географическая специфика нашей страны может стать важным ресурсом социально-экономического развития — не на «особом пути» (в изоляции от остального человечества), но как основа для мощного вклада в глобальную культуру и цивилизацию. Новый элемент эконета, о котором я намерен рассказать, — это административные границы между областями, краями и республиками; в несколько меньшей степени это границы между внутриобластными административными районами.

Централизованное российское пространство

Пространство культурного ландшафта России устроено не так, как в Западной Европе, и даже не так, как в странах Балтии, — оно у нас чрезвычайно централизовано и вследствие этого анизотропно^[1]: «вертикальные» связи (на территории — радиальные) между начальником и подчиненными, между господствующим центром и зависимой периферией усилены, а «горизонтальные» связи (на территории — тангенциальные) между равными по рангу партнерами — ослаблены. «Революция» 1991 года эту ситуацию, в конечном счете, не изменила. В нашей стране не удалось создать ни «гражданского общества», основанного на «горизонтальных» связях, ни солидарного сообщества регионов, оппонирующих Центру и умеряющих его колониальные аппетиты. После 2000 года все быстро возвращается «на круги своя».

За тысячелетие деспотизма и рабства в России сформировалось анизотропное общество. Иерархичными — с преобладанием властной вертикали над подавленной горизонталью — являются не только бюрократическая система и отмирающая государственная сфера обслуживания населения, но и, в значительной мере, новая экономика, новый бизнес, изоморфный и бюрократии, и тюремным обычаям, и средневековому феодализму, и животному миру (вспомним субординацию крыс в стае)^[2]. Вместо конкуренции — иерархический, как правило, территориальный раздел сфер влияния; вместо солидарности, кооперации, ответственности, доверия — покорность и страх перед вышестоящим, доминирующим; полнейшая ненадежность государства, которое у нас не служит обществу, а господствует над ним. И такому государству вольно или невольно подражают регионы и негосударственные структуры.

Адекватным отражением анизотропного общества и централизованного государства является российский культурный ландшафт и, прежде всего, его главные взаимодополняющие и формирующие друг друга компоненты — АТД и транспортная сеть. Пожалуй, нигде в мире нет такой взаимообусловленности этих компонентов, как у нас. В нашей стране только те дороги находятся в хорошем состоянии (или не напрасно ожидают улучшения, реконструкции), которые ведут в Москву или в центр региона, а также в коттеджные поселки горожан. Иными словами, это дороги, которыми пользуется чиновное начальство или замещающая его новая, не менее хищная бизнес-элита, функциональная наследница советской партхозноменклатуры. Это дороги, радиальные в топологическом пространстве межличностных связей и отношений. А прочие пути сообщения, т. е. тангенциальные и диагональные (в радиально-концентрической модели), склонны к деградации вместе с привязанными к ним поселениями.

Границы регионов похожи на торные хребты

На границах регионов — «субъектов Федерации» сформировались экономически депрессивные зоны ускоренной депопуляции (обезлюдения), где скорость исчезновения сельских поселений на порядок выше, чем вблизи больших городов. И произошло это по причине бездорожья, поскольку к приграничным селам низшего ранга, не являвшимся центрами колхозов и совхозов и/или объявленным в свое время «неперспективными», дороги с твердым покрытием не проводились, и автобус туда не ходил. Каждый сколько-нибудь опытный путешественник по России знает, что проезжать из одной области в другую удобнее всего по дороге, ведущей в Москву. Если же такая дорога через начальный пункт вашего маршрута не проходит, то лучше, не считаясь с расстоянием, выехать на магистраль и потом съехать с нее, т. е. пробираться кружным путем, а не напрямик, через старые проселки, заросшие не только травой, но и деревьями. Рейсовые автобусы районного значения (с двузначными номерами маршрутов — те, которые бесплатно возят льготников) границы областей, как правило, не пересекают. Чтобы пересечь границу, надо идти пешком, по старым тропам, давно изуродованным следами тракторов и вездеходов, которыми пользуются разве что грибники, а то и через лесную чащу по азимуту. Пересечение межобластных границ в российской глубинке подобно преодолению горного перевала — и по затрачиваемым усилиям, и по профилю кривой на графике передвижения.

Но нет худа без добра! Социально депрессивные полосы вдоль административных границ можно превратить в зоны процветающего природного ландшафта, в резерваты для восстановления всего природного комплекса, включающего и дикую фауну.

Зеленые изгороди растут сами

Экологическое воздействие административных границ на природный ландшафт зависит от их ранга и конфигурации. Вдоль областных границ безлюдная полоса шире, чем вдоль районных, а в узлах областных границ, т. е. на стыке трех областей, образуются настоящие «медвежьи углы», буквально подходящие для жизни медведей (они в Нечерноземье здесь и водятся). И в этих же узлах должны располагаться ядра экологической сети — природные заповедники. Остальные, более линейные (полосчатые) элементы эконета должны иметь статус национальных парков и природных заказников. Такую территориальную схему сохранения природного ландшафта я предложил в 1970 году^[3], и ее приняли на вооружение разработчики российского эконета^[4].

Национальный парк, привязанный к межобластной границе, должен располагаться по обе ее стороны и быть независимым от областных администраций, т. е. находиться в федеральном подчинении. Но в нашей стране такими привилегиями экстерриториальности пользуются только военные полигоны (тоже, кстати говоря, ценный резерв для устройства будущих природных заповедников^[5]), гражданские же объекты, даже федеральные, находятся де-факто под пятой у губернаторов. Во многих «субъектах Федерации» недавно созданные национальные парки размещены на окраинах, но зачастую в соседней области за той же границей национального парка не имеется, что в значительной мере сводит на нет программу охраны ландшафта. Так, например, по одну сторону межобластной границы находится национальный парк «Орловское Полесье», опекаемый лично губернатором Е. С. Строевым, а по другую, в Калужской области, совершенно такие же леса нещадно вырубаются, поскольку национальный парк расположен в другом месте. ООПТ по обе стороны границы должна быть единой, а если это невозможно, то оба внутриобластных парка по своему расположению должны быть согласованы и составлять один контур.

Природоохранные режимы, установленные для национальных парков, в нашей стране фактически не работают, а местные жители часто даже не знают, что живут на ООПТ. Никакие надписи и шлагбаумы не предотвратят выжигания и вытаптывания леса, если он доступен для автомобилей и моторных лодок, а вот в «медвежьих углах», куда и внедорожник не доберется, сторожа и шлагбаумы не нужны.

Формирование эконета на административных границах — это тот замечательный случай, когда для достижения благой цели необходимо не действие, а бездействие — воздержание от мероприятий, мешающих самовосстановлению природы. Не надо лишний раз пересекать местность транзитными автодорогами, не нужно внедрять какие-то программы «подъема» депрессивных районов. Если приграничная деревня исчезает после смерти последних пенсионеров, она не превращается в дачный поселок по причине крайне неудобного сообщения с внешним миром, поскольку строительство дороги сюда никакому начальнику не нужно и ниоткуда не финансируется. Заброшенные поля давно зарастают лесом, а в южных регионах восстанавливается и степная растительность. Возникает причудливый коктейль из деревьев и лугов, который мы назвали русской саванной (наблюдалась в Смоленской, Калужской, Тверской областях и на западе Московской)^[6]. Природный ландшафт все равно ведь должен где-то сохраняться, так не будем ему мешать в местах, подходящих по транспортно-географическому положению.

В Западной Европе эконет предстоит создавать искусственно, в том числе путем отчуждения, покупки разного рода земель. В России на административных границах происходит стихийная эконетизация ландшафта — явление, немыслимое в «развитых» странах, но такова экологическая специфика нашей страны.

В Советском Союзе административно-территориальные единицы (прежде всего, области, края, республики) превратились в универсальные ячейки жизни общества, которые благодаря устойчивости границ (наше АТД почти не изменилось после 1944 года) окостенели и в постсоветское время стали в каком-то отношении вотчинами губернаторов, их гигантскими имениями. А в русской усадьбе ухоженные места располагаются вблизи главного дома — на окраине же может расти бурьян, и парк плавно переходит в дикий лес. Будет совсем неплохо, если регионы-усадьбы обзаведутся зелеными изгородями, которые и так уже стихийно формируются. Существовать такие изгороди должны на всех уровнях: и вокруг сельских административных районов, и вокруг крупных хозяйств — наследников совхозов и колхозов, и между отдельными, даже малыми, полями в виде лесополос, как это было предусмотрено в отчасти осуществленном и незаслуженно забытом «Великом Сталинском плане преобразования природы». Не виноваты В. В. Докучаев и другие российские ученые в том, что их грандиозный проект удачно заработал под именем «вождя народов», которому тогда приписывались любые достижения. Ландшафт лесостепной и степной зоны в середине XX века действительно изменился в лучшую сторону, в отличие от более поздних «мелиораций» брежневской эпохи.

Медведям нужна стабильность административного деления

Чтобы служить опорой для эконета, АТД должно быть устойчиво, консервативно. Не противоречит ли это идее развития (даже «устойчивого»)? Ведомственно-отраслевая и административно-территориальная структуры суть два взаимно перпендикулярных разреза, два измерения одного и того же общественно-государственного тела. Так можно ли развивать одно, не затрагивая другого? Мне кажется, что можно. Природа и культура изменяются с различными скоростями. Мобильные элементы цивилизации должны развиваться на фоне стабильного природного субстрата, отчасти подчиниться ритмам природы — хотелось бы таким образом толковать мечту об «устойчивом развитии». Поскольку АТД потенциально привязано к эконету, оно должно быть достаточно консервативным (каковым пока и является).

В истории России периоды застоя АТД чередовались с периодами его быстрой перестройки^[7]. Доводы в пользу изменений накапливались постепенно и, в конце концов, приводили к бурному прорыву. Так, может быть, и мы находимся на пороге очередной перестройки? Как знать, не придет ли нашему руководству в голову в одночасье покончить со всеми областями, краями, республиками и заменить их какими-то дистриктами, нарезанными по меридианам и параллелям, подобно многим штатам США?

Сложившиеся области и края (не говорю о республиках, чтобы не затрагивать этническую тему) — это не только сеть на карте, но и мощные узлы инфраструктуры. Переделать их сразу — все равно что разрушить и без того хромающее коммунальное хозяйство, сломать существующие транспортные сети, оборвать многие связи^[8]. Мне кажется, что на такую авантюру не решится даже самый отчаянный тиран. Правитель страны имеет возможность проявить себя на более легком поприще. Для имитации реформ, чрезвычайных мер и крутого подъема чего-либо есть много других, проверенных способов. Новые федеральные округа, новые, более крупные «субъекты Федерации» если и будут возникать, то не путем произвольного расчерчивания географической карты, а путем группировки уже имеющихся областей, краев, районов. Измениться может ранг региона и (что, по сути, то же самое) ранг его границы, но сама эта граница, пусть даже пониженная в чине, все равно останется на месте. А волку и медведю безразлично, является ли данная граница рубежом федерального округа или только областей, входящих в один округ. Зверям важно, что граница, так или иначе, отталкивает от себя людей. Да, в Западной Европе и в США границы штатов, земель, департаментов, графств таким причудливым экологическим потенциалом не обладают, а у нас в России они таковы. Потому и надо изучать нашу страну непредвзято, без оглядки на зарубежные образцы.

Не все административно-территориальные границы пригодны для построения эконета. Невозможно создать вокруг города или поселка сплошной лесопарковый пояс: поселение будет расти, леса — застраиваться. Зато такой пояс можно вырастить на границах регионов — субъектов Федерации.

Как показал горький российский опыт, мы в деле охраны природы не можем надеяться ни на законы, ни на экологическую культуру и сознательность граждан. Нашим объективным помощником было и пока еще остается приграничное бездорожье, сформированное и поддерживаемое особенностями отечественного АТД. Для сохранения природного ландшафта важна относительная труднодоступность. При редкой сети высокоскоростных дорог пространство как бы выворачивается наизнанку: труднодоступные места оказываются не где-то на окраинах страны, а в глубине, в ячейках сети магистралей. Таким образом, сохранение относительной труднодоступности охраняемых природных территорий не требует разрушения существующих дорог и не противоречит техническому прогрессу в сфере коммуникаций.