Прямая демократия в древней Греции: поучительный пример или исторический артефакт?

Самое тривиальное определение демократии: демократия — это политическая система, в которой власть — прямо или косвенно — находится в руках народа. Собственно, это определение вытекает из этимологии самого греческого слова «демократия», составленного из двух основ: «демос» — народ и «кратос» — власть. Гораздо менее известно, что греческое «демос» обозначало также и территориальную единицу (сельское поселение, городской квартал), которое было низовой основой древней демократии. Чтобы не путать с демосом-народом, по-русски это значение греческого слова «демос» обозначается как дем.

Само слово «демократия» может обозначать как демократию прямого действия (которая и существовала в Древней Греции), так и представительную демократию, которая абсолютно преобладает в современном мире. В знаменитой Геттисбергской речи 1863 года президент Линкольн охарактеризовал демократию (хотя и не назвал ее прямо) как «правление народа, осуществляемое народом и для народа». Конечно, эта характеристика относилась к представительной американской демократии. Но не меньше (если не больше) так можно охарактеризовать прямую демократию (будем называть ее демократия, с ударением на предпоследнем слоге, как в греческом языке). Так в чем же различие между демократией и демократией?

Первое различие очевидно: прямая демократия как политический институт уже не существует и остается кое-где лишь на периферии (а может быть, в самой основе) представительной демократии — местном самоуправлении. Примерно с 300 года до н. э. до 1800 года н. э. (т. е. более двух тысячелетий!) демократии во всем мире были большой редкостью; те же, которые существовали, были недолговечны и слабы. Отношение к прямой демократии как исключительно к архаическому рудименту, как к некой «недоразвитой» демократии существовало в течение большей части XIX и XX веков, и только с 70-х годов ХХ века начало постепенно меняться. В настоящее время большее распространение имеет мнение о том, что прямая демократия — более демократическая форма правления, нежели представительная, однако пригодна она исключительно для маленьких государств или муниципальных образований.

Для осуществления прямой демократии размер (т. е. численность гражданского коллектива) имеет первостепенное значение. Аристотель в трактате «Политика» считал идеальной численностью гражданского населения полиса одну тысячу граждан. Это как раз тот случай, о котором социологи и социальные психологи любят говорить как о face-to-face society^[1]. Конечно, с женщинами, детьми, негражданами и рабами численность населения подобного полиса могла возрасти до пяти-семи тысяч, что вполне соответствует принципам российского законодательства (при численности населения менее пяти тысяч человек в муниципальном образовании не избираются советники, а только глава администрации, причем на сходе).

Пример современного бытования прямой демократии — «лесные кантоны» Швейцарии. Например, кантон Гларус (самый большой из них) с территорией около 700 кв. км и населением около 40 тыс. человек. Или: полукантон Аусерроден (самый маленький) с площадью 175 кв. км и населением 13 тыс. человек. В Гларусе на народное собрание приходит пять-восемь тысяч граждан. Регулярное собрание происходит раз в год (повестка дня для него готовится заранее), а экстраординарные — крайне редки^[2].

Николай Иванович Кареев, теоретик представительной демократии и депутат I Российской государственной думы (созыва 1906 года), рассматривал прямую демократию в Афинах как «полное развитие демократии» и считал, что при Перикле «верховная власть в Афинах находилась непосредственно в руках народа»^[3]. На пример Афин обычно ссылаются многие историки, специалисты по демократии и историки государственных институтов. Пример Афин — яркий, но и достаточно уникальный. Не стоит забывать, что гражданское население Афин в эпоху расцвета в V-IV веках до н. э. колебалось между 20 и 40 тыс., а общее население доходило до 300 тыс. человек. Афины были огромным — по древнегреческим — и не самым маленьким по нынешним меркам городом. Следует добавить, что об Афинах мы знаем достаточно много: сохранилось множество сочинений историков, философов, поэтов, драматургов, относящихся к этой эпохе. Кроме того, археологические раскопки пополняют и уточняют наши сведения о древних Афинах. В одном из диалогов Платона упоминается сандальщик Симон, к которому заходил знаменитый Сократ. Предполагалось, что этот афинский обыватель — не более чем вымышленный персонаж, однако недавно американские археологи при раскопках окрестностей агоры (рыночной площади) обнаружили дом этого самого Симона^[4].

Что мы знаем об афинской демократии

В 508 году до н. э. в результате восстания демоса спартанский ставленник Исагор был свергнут, и спартанский гарнизон был вынужден покинуть Афины. Возглавил эту «демократическую революцию» аристократ Клисфен из рода Алкмеонидов. Алкмеониды выделялись из аттической знати источниками своего богатства (торговые операции, добыча полезных ископаемых, чем аристократы занимались редко), связями с демосом. Клисфен привлек на свою сторону демос обещанием реформ. И демос и «новая», не связанная исключительно с земельной собственностью аристократия были заинтересованы в таком административном делении Аттики, которое исключало бы возможность сохранения зависимости сельского населения от влиятельных аристократов.

Клисфеновские преобразования продолжались с 508 по 500 год до н. э. и затронули самые разные стороны государственного устройства Афин. В результате клисфеновских реформ самой мелкой административной единицей стал дем (селение либо городской квартал). Дем был территориальной единицей: его членами были все граждане, проживавшие на его территории, вне зависимости от принадлежности к тому или иному геносу (роду). Жители дема избирали демарха, в деме велись списки граждан и т. п.

Демы группировались в филы — своеобразные избирательные округа, призванные объединить граждан Афин, проживавших в разных районах Аттики. Ближайшая аналогия — если бы избирательный округ по выборам в Государственную думу состоял из района Москвы, уральского промышленного города и сельской глубинки из Центральной России. Вместо старых фил были образованы 10 новых, каждая из которых включала в себя три части (триттии) — одну городскую, одну из приморских районов, одну из внутренних районов Аттики. Новый Совет пятисот формировался на основе новых фил (по 50 булевтов, членов Совета, от каждой) и имел право предварительного рассмотрения решений, выносившихся затем на народное собрание. Клисфену удалось «перемешать» граждан; этим он буквально выбивал почву из-под ног своих противников из числа знати и уничтожал саму возможность существования политических группировок на локально-родовой основе.

Считается, что при Клисфене был введен остракизм, который стал применяться двумя десятилетиями позже, в середине 80-х годов V вега до н. э. Остракизм — это голосование черепками (остраками) за изгнание из Афин кого-либо из политических деятелей, заподозренных в стремлении к тиранической власти. То есть политика изгоняли из города на 10 лет (правда, не лишая при этом имущественных и гражданских прав) только на основании мнений и подозрений, не предъявляя ему никакого обвинения. Этот институт может показаться нам странным и несправедливым. Однако не стоит забывать, что именно в Афинах методы политической борьбы впервые таким образом были ограничены рамками закона; до этого политических противников попросту убивали... Остракизм часто использовался впоследствии в борьбе политических группировок в Афинах. Практика остракизма вполне соответствовала самому духу прямой демократии: неугодный политический лидер, претендующий на единоличную власть, должен быть устранен прямым волеизъявлением граждан. В результате клисфеновских реформ руководство армией было передано коллегии из десяти выборных стратегов.

Итогом клисфеновских реформ стало введение в Афинах демократии. Но это была еще весьма несовершенная демократия. Активную роль в политической жизни могли играть только богатые граждане, поскольку государственные должности не оплачивались. Было достигнуто единство между частью аристократии и демосом по вопросу о направлении политического развития Афин. Это не исключало в дальнейшем острой политической борьбы, но она уже перешла в другое русло, велась вокруг степени развития демократии, в то время как общее направление развития было заложено реформами Клисфена.

Продолжатель реформ Клисфена Перикл стремился к тому, чтобы все граждане могли реально, а не формально занимать ответственные государственные должности. Перикл ввел плату за исполнение общественных должностей. Больше всего получали те, кто защищал родной город: гоплит (тяжеловооруженный пехотинец) или матрос — по 1 драхме (= 6 оболам) в день. Член Совета (булевт) получил 5 оболов, другие должностные лица — архонты — 4 обола, заседатели в суде — по 1 (а затем 2) обола в день. Перикл заботился и о культурном досуге сограждан: в праздник Дионисий, когда устраивались театральные представления, бедным гражданам выдавался «феорикон» (по 2 обола), чтобы они могли посетить театр.

Низовой основой афинской демократии стал дем — вся Аттика подразделялась примерно на 170 демов. Они различались по величине, но и в самых крупных было не больше двух тысяч граждан, а в мелких — по нескольку сотен. В де- мах «сельский писарь» (демограмматей) вел список граждан, жители дема знали друг друга лично, и собрания граждан дема были своеобразной стартовой площадкой для многих политиков.

Однако демократическая система всего Афинского государства, будучи демократией прямой, заключала в себе и некоторые черты демократии представительной. Так, Совет пятисот имел право пробулевсиса, т. е. предварительно готовил повестку дня для народного собрания. Само народное собрание только теоретически включало в себя всех граждан. Кворум для решения важнейших дел (к примеру, голосование по вопросу об остракизме) составлял шесть тысяч граждан — 20—25% гражданского коллектива. Даже площадки для собраний граждан на холме Пникс строились исходя из этой относительно низкой явки; не предполагалось даже теоретически, что на народное собрание могли прийти более восьми тысяч граждан. Понятно, что жителям самих Афин или прилегающего к ним порта Пирей было гораздо удобнее и проще посещать народные собрания, нежели крестьянам из удаленных уголков Аттики, которым приходилось для этого проделывать путь длиной 30—50 км.

Нет точных сведений о времени проведения народных собраний. Для них были установлены определенные дни месяца, но в какое именно время они начинались — неизвестно. У древних не было понятия о «точном» времени. Но, во всяком случае, не с рассветом: у граждан, живших далеко, должна была быть хотя бы теоретическая возможность прийти на народное собрание. По аналогии с судебными присутствиями можно предположить, что граждан пересчитывали при входе, раздавая специальные жетоны. В конце классического периода (в Афинах — с начала IV века до н. э.) посещение народного собрания оплачивалось, поэтому потом эти жетоны можно было обменять на небольшую плату (1—3 обола). Когда народное собрание заполнялось гражданами, служители устанавливали специальные загородки, чтобы пришедшие не разбежались раньше времени.

На народном собрании решались важнейшие для города-государства вопросы: войны и мира, распределения доходов, изменения в законодательстве и т. п. К важнейшим вопросам относились выборы должностных лиц (магистратов, на один год) и их отчеты по истечении срока полномочий. В Афинах Совет пятисот готовил повестку дня для каждого заседания, но в принципе (и так случалось) каждый гражданин мог выступить со своим собственным предложением на народном собрании. Это право называлось правом исегории (которое часто неточно переводят как свободу слова). Три основы древнегреческой демократии суть: исономия (равенство перед законом), исополития (равенство в осуществлении гражданских, в первую очередь — избирательных, прав), исегория (равные возможности выступления на народном собрании).

Решение народного собрания считалось окончательным и обжалованию не подлежало, даже трагическую ошибку исправить было невозможно. Так, например, афинское народное собрание, несмотря на протесты Сократа, осудило на смерть стратегов-победителей в битве при Аргинусских островах (406 год до н. э.). Потом граждане раскаялись в своем решении, но было поздно: стратегов казнили. Меньшинство должно было безусловно подчиниться большинству. Сдерживающим фактором для большинства могла служить разве что апелляция к «отеческим законам» — установлениям «отцов-основателей» Афинского демократического государства: Солона и (реже) Клисфена.

Народные собрания в Афинах происходили 40 раз в год, 4 раза в месяц (гражданский год в Афинах делился на 10 месяцев). Афиняне понимали, что обеспечить посещение всех народных собраний невозможно, и поэтому на одном собрании в месяц, «руководящем» (экклесиа кюриа), решались наиболее важные вопросы (выборы и отчеты должностных лиц). И все равно противники демократии (например, Платон) критиковали существовавший в Афинах режим за засилье городских низов («морской черни») и за непропорционально малое представительство интересов крестьянства.

Тем самым даже в античных Афинах «чистая», «неразбавленная» прямая демократия существовала лишь в рамках дема, мелкой территориальной единицы. В рамках всего города-государства институты «прямой» демократии сосуществовали с элементами (пусть и зачаточными) демократии представительной.

Закрытая корпорация «граждан»

Древнегреческий полис был прежде всего сообществом граждан. Даже находясь вдали от родного города, греческие воины (в том числе и наемники) организовывались и воспринимали себя как полис. Древнегреческие историки в принципе не могли написать о том, что, например, Афины воевали со Спартой, но только о том, что афиняне воевали со спартанцами. Во время судебного процесса истец или ответчик мог запросто сказать: «Мы приняли такой-то закон», — имея в виду закон, принятый народным собранием за 100—200 лет до этого. Таким образом, перефразируя известное изречение, для граждан античного полиса «государство — это мы». Такому мироощущению способствовала система замещения выборных должностей. Не менее двух третей (практически все, кто пожелал) афинских граждан за время своей жизни хоть раз занимали ту или иную магистратуру либо были членами Совета пятисот. Большинство должностей замещалось посредством жеребьевки, срок ограничивался годом, и повторно их занимать не полагалось. Исключением были наиболее ответственные должности, от которых зависела судьба государства. Стратегами, как правило, граждане избирали подготовленных и в военном деле, и в ораторском искусстве людей. Знаменитый Перикл занимал должность стратега (впрочем, одного из десяти!) 14 лет подряд: в конце каждого годичного срока он давал гражданам отчет о своей деятельности и переизбирался вновь. На должность финансовых контролеров могли претендовать только богатые граждане: афиняне не без оснований считали, что только человек, хорошо управлявший своим имуществом, может управлять имуществом государственным.

Существовало соответствие прав и обязанностей. Главная обязанность гражданина — защищать свой город. Юноши-эфебы проходили срочную службу с 18 до 20 лет и после этого получали гражданские права. Все граждане, кроме немощных стариков, должны были при необходимости (а в Древней Греции мирные периоды были редкостью) принимать участие в военных действиях. Наиболее близкие аналогии в современном мире — ЦАХАЛ (Армия обороны

Израиля), вооруженные силы Абхазии и т. п. Кстати, вопрос о политических правах женщин вовсе не мог быть поставлен в Древней Греции, поскольку женщины не воевали.

Конечно, существовали специальные механизмы наказания и поощрения. Гражданин мог быть приговорен за особо тяжкие преступления к смертной казни, изгнан из города с лишением гражданских прав, подвергнут денежному штрафу (отмечу, что существовало лишь предварительное тюремное заключение). Но моральный фактор имел, пожалуй, еще большее значение. Исполнение государственных должностей было почетной обязанностью. Богатые граждане исполняли специальные повинности в пользу всего гражданского коллектива — литургии (строительство военных кораблей, устройство театральных представлений и т. п.).

Таким образом, для античных полисов была характерна солидарность граждан, которая, впрочем, основывалась на эксплуатации рабов и использовании экономического потенциала свободных неграждан (метеков). Гражданство было закрытой корпорацией; гораздо проще было рабу получить свободу, чем негражданину получить гражданские права в древнегреческом полисе.

Греческие колонии были колониями переселенческими. На новом месте возникал новый полис, который сохранял какие-то связи с метрополией, но изначально был независимым государственным образованием со своим народным собранием, своими магистратами и т. п. Это естественно: прямая демократия не может распространять свое влияние слишком далеко. Взаимодействовали же полисы друг с другом путем создания союзов: Пелопоннесского во главе со Спартой, Афинского морского союза.

До греко-персидских войн греки не ощущали себя единым народом; когда у грека спрашивали «кто ты?», ему бы в голову не пришло ответить «я — эллин (грек)», но «я — афинянин», «я — фиванец» и т. п. Вопреки общераспространенному мнению, греки не выступили против персов единым фронтом: примерно треть греческих полисов поддерживала персов, треть оставалась нейтральной и только треть решила бороться против персов до конца. Правда, в числе последней трети была Спарта с самым сильным сухопутным войском и Афины с самым мощным флотом. После победы над персами греки почувствовали свое единство и стали считать себя выше негреков («варваров»).

Эффективна ли прямая демократия во время войны? Здесь нет однозначного ответа. Пример первый: битва при Марафоне (сентябрь 490 года до н. э.). Афинское войско стоит на марафонской равнине против персов. Его возглавляют десять стратегов, которые по закону должны командовать по одному дню, а затем передавать бразды правления коллеге. Однако они решают передать всю полноту власти одному из них, Мильтиаду, который имел опыт боевых столкновений с персами. Результат: афиняне выиграли сражение и вместе с ним первый этап греко-персидских войн.

Пример второй: конец тяжелой Пелопоннесжой войны против Спарты. Афины ослаблены, но последним усилием афиняне смогли построить и оснастить флот в 110 триер, который в 406 году до н. э. разбил пелопоннесский флот в кровопролитной битве у Аргинусских островов. Потери среди граждан были велики. Стратеги-победители, и среди них младший сын Перикла, были осуждены на смерть из-за того, что якобы не позаботились о помощи утопавшим и погребении павших. Несмотря на предостережения философа Сократа, взвинченное народное собрание приняло это решение. После этого афинские стратеги, естественно, не стремились проявлять инициативу. В 405 году до н. э. спартанский флот разгромил афинский в решительной битве у устья р. Эгоспотамы, Афины были осаждены, начался голод, и в 404 году до н. э. Афины капитулировали. Очевидно, при длительном ведении военных действий проявлялись недостатки прямой демократии, народное собрание принимало необдуманные решения, металось из крайности в крайность.

Классическая традиция и ее уроки

Очевидно, что российская традиция народного самоуправления никак не связана с древнегреческой, которая если и проникала в Россию, то верхушечно, как часть «западничества». Конечно, еще в 1870-х годах были попытки сопоставлять города-государства Древнего мира и «торговые республики» Древней Руси (Новгород, Псков)^[5], но эти идеи широкого распространения не получили.

Да и вообще особо обольщаться насчет образцовости древнегреческой демократии не стоит: даже для Европы и Северной Америки она не явилась источником демократических институтов, корни которых — в средневековом представительстве сословий^[6].

Однако некоторые неожиданные уроки древнегреческая прямая демократия преподать может. Один из них — это отсутствие в источниках каких-либо следов активности древнегреческой толпы^[7]. Позвольте, могут мне возразить, ведь и слово «охлос» (толпа, чернь), и слово «охлократия» (власть толпы) — древнегреческого происхождения. Действительно, слово «охлос» появляется сразу после реформ Клисфена, но у греков не было понятия толпы как неорганизованного массового сборища отдельно от черни, т. е. низших слоев населения. В классической греческой литературе охлос (чернь) и демос (народ) почти неразличимы. Афинский демос — слегка организованная толпа. Греческая демократия была в какой-то мере демократией толпы. Демократия по многим понятиям была охлократией; поэтому «охлократия» как бранное слово появилась значительно позже, в период эллинизма. Философ Платон не был совсем уж неправ, рассматривая все многолюдные сборища как одинаковые по своей природе.

В силу самого характера афинской «демократии прямого действия» «человек из толпы» быстро и неизбежно превращался в «гражданина в народном собрании». Что касается негражданского населения (метеков — свободных неграждан, рабов), то оно было слишком подавлено и разобщено, чтобы принимать участие в политической борьбе в любой форме — организованной либо неорганизованной. Полисные институты были предназначены для слегка организованных толп граждан. Только опасность для независимости полиса могла подвигнуть граждан на некое подобие массовых спонтанных действий. Это в какой-то мере подтверждает и восстание афинян против Исагора и спартанцев в 508 году до н. э. Спонтанные действия толпы не оказывали заметного влияния на принятие политических решений в Афинах классической эпохи. Другое дело, что происходит некое перераспределение власти внутри полисных институтов: в IV веке большее значение приобретают суды. Конечно, в самом народном собрании появляются признаки спонтанности, неорганизованности (процесс стратегов-победителей), исчезает остракизм — формализованное и даже ритуализованное устранение политических противников, но влияние толпы проявляется только в отдельные критические моменты (например, антидемократический переворот 411 года), да и то весьма незначительно.