От редакции

Реформа школы в нашей стране происходит непрерывно вот уже двадцать лет. Граждане России как будто бы уже поняли, что школа финансируется из их налогов, и соответственно желают за свои деньги получать качественный продукт. Тем более что ныне школа не учит и воспитывает, а предоставляет «образова­тельную услугу». Дело, однако, за малым — определить, какими должны быть содержание и стоимость этой услуги, огласить критерии качества и правила контроля и очертить круг ее реальных заказчиков и исполнителей.

Судя по данным социологов, в понимании большинства сограж­дан советская школа предоставляла вполне качественную образо­вательную услугу. Профессионалы же, определяющие содержание реформы, придерживаются иного мнения: будущее нельзя искать в прошлом (тем более тоталитарном), и в новой постиндустри­альной эпохе качественным следует считать такое образование, которое не только и не столько вооружает знаниями, сколько прививает умение постоянно их углублять и творчески приме­нять. «Компетентностный подход» — мировой тренд.

В обществе нет согласия ни по одному из ключевых моментов школьной реформы. Была советская школа прекрасной или чудо­вищной? Образование — право или обязанность? Необходимость или роскошь? Может оно быть бесплатным или должно быть платным? Кто и за что платит? Кто и что производит и приоб­ретает? Кто судит? Консенсуса нет. Но, как справедливо заме­тил один высокопоставленный чиновник, никакая реформа не может происходить в условиях консенсуса, такова уж анти­энтропийная природа реформ.

Впрочем, абсолютно все участники реформы согласны с одним: как ни реформируй любую школу, как ни алгоритмизируй и ни оптимизируй производство образовательной услуги, в конечном счете все зависит от учителя. Настоящему учителю не могут помешать ни тоталитарная советская система, ни абсолютизи­рованный рыночный подход, ни нищенская зарплата, ни родители в роли «клиентов». Хороший учитель всегда найдет возможность хорошо делать свое дело. Суть которого — творчество, сколько ни утверждай набор прокрустовых стандартов.

Кстати, знаменитый «финский опыт» образовательных реформ, который во всем мире признан наиболее успешным и которому посвящены две публикуемые ОЗ статьи, основан, по свидетельству специалистов, именно на том, что не только материальный, но и социальный статус учителя в Финляндии — высочайший. И в школу попадают лучшие из лучших.

Россия в этом смысле пока бесконечно далека от своего север­ного соседа. У нас остро стоит вопрос подготовки педагогов, которым, как и всем нам, еще предстоит осознать, что в совре­менном мире образование, похоже, никогда не может считаться завершенным и должно продолжаться непрерывно. Что требует невиданной для постсоветского человека интеллектуальной гиб­кости и социальной подвижности, а от государственных инсти­тутов — способности соответствовать новым задачам.

Собственно, и сами эти задачи пока еще не сформулированы. Не только в отношении школы, которая, безусловно, не является изолированным полигоном для культурных и социальных экспери­ментов, но и в отношении стратегии развития страны в целом. Мы не знаем, кого хотим получить «на выходе» из школы, каким должен быть ее идеальный выпускник, к решению каких задач он должен быть подготовлен. Должен ли он любыми силами стре­миться попасть в вуз, или такое стремление — лишь эхо некой культурной традиции, устаревающей с каждым днем по мере того, как ценность высшего образования девальвируется ввиду его тотальности? Какие вузы будут в ближайшем будущем выпу­скать молодых специалистов, хоть сколько-нибудь востребован­ных на рынке? Какие отрасли производства будут (если будут) развиваться в России, когда нынешние старшеклассники, кото­рые сегодня выбирают свои университеты, их окончат? Можно лирассчитывать на то, что у кого-то в принципе есть ответы на эти вопросы?

Есть конкретные практические задачи, которые даже в ситуации неопределенности тем не менее пытаются решать реформаторы образования. Постепенно, хоть и медленно, реша­ется проблема совместимости стандартов и конвертации дипло­мов, выполняются обязательства по международным соглашени­ям (у нас их ласково зовут «Пиза» и «Болонья»). Критикуемый ЕГЭ, суть которого в конечном счете — в обеспечении независи­мого контроля над качеством знаний, уже необратимо стал частью нашей жизни.

В общем, глаза боятся — руки делают. Даже если нет четко­го понимания, что именно должно стать творением рук.

В этом томе мы публикуем статьи и интервью непосред­ственных авторов и участников реформы образования, зарубеж­ных экспертов, социологов, историков, экономистов. В них мы не получаем сколько-нибудь исчерпывающих ответов на мучающие нас вопросы. Но, как нам представляется, более точно формули­руем сами вопросы — что уже почти полдела.