ЕГЭ по-китайски

Каждый год порядка восьми миллионов китайских юношей и девушек подают заявления о поступлении в высшие учебные заведения, но мест в университетах хватает примерно половине из них. В стране с более чем миллиардным населе­нием идет настоящая «война без крови и пуль» — молодые люди сражаются друг с другом за право получить лучшее образование. Поле битвы — школьные классы, оружие — память и железная воля, решающее сражение — «гао-као», или «вы­пускной экзамен», аналог нашего ЕГЭ.

Вот ты знаешь хоть одного великого китайского математика? Я нет. У нас почти все занимаются математикой. Кто выигрывает всемирные олимпиады, кон­курсы? Китайцы. Но занимаются не потому, что интересно — потому что это нуж­но, это средство продвинуться. Если у тебя хорошие результаты по математике, то ты сможешь поступить в хорошую школу, в престижный университет. А как посту­пают в университет — «все, не могу больше, надоело, тошнит от этой математи­ки!» Даже если был интерес вначале — потом его уже нет. Поэтому все занимаются математикой, но нет настоящих ученых.

Аспирант Гнесинки, 27-летний Ли Аньци, — представитель многочисленной когорты молодых, талантливых и амбициозных китайцев, у которых нынешняя си­стема отбора в высшие учебные заведения вызывает горечь, гнев и разочарование.

С тех пор как в 1981—1982 годах китайское правительство перешло к полити­ке жесткого ограничения рождаемости, единственный ребенок в семье стал сре­доточием всех сил и стремлений старших поколений. По вековой традиции он должен обеспечить родителей в старости, а потому получение им хорошего об­разования — залог выживания и благополучия всей семьи. В стране с населением более миллиарда человек борьба за места в университетах напоминает жесточай­шую гонку на выживание.

Принимают в университеты на основе экзамена, аналогичного нашему ЕГЭ. Китайские школьники сдают три обязательных предмета — математику, китайский и английский плюс комплексный экзамен из трех предметов на выбор (это поли­тология, география, история для гуманитариев и физика, химия, биология для тех­нарей). Подготовка к «китайскому ЕГЭ» полностью занимает последний год стар­шей школы — в нашей системе обучения он примерно соответствует 12-му классу. В этот год ученики не получают никаких новых знаний. Он уходит исключительно на то, чтобы вызубрить и отшлифовать уже пройденное.

— Давление в этот последний год школы очень сильное, — рассказывает У Жуй-чэн, будущий архитектор, студент инженерного факультета РУДН. — Все на тебя смотрят — и учителя, и родители. Все знают, что этот год — самый важный в тво­ей жизни, и очень серьезно к этому относятся. Учителя, которых школа выбирает для выпускных классов, — самые способные и знающие, возятся с детьми не хуже ро­дителей. Помогают думать, решать разные проблемы, за каждым учеником ходят, сообщают, сколько баллов ты получил за последнюю работу, расспрашивают, что и как. Это только кажется, что целый год готовиться к одному-единственному экзамену — слишком долго. Я тогда так много учился — ни до, ни после, никогда больше так не учился. Где-то 70 процентов знаний, которыми я владею сейчас, я получил за тот год, что готовился к экзамену.

— Каждую неделю у нас были экзамены по одному-двум предметам, а раз в ме­сяц — официальный пробный экзамен по всем сразу. Итого большой пробный экзамен мы сдавали шесть раз, — вспоминает 19-летняя Чэнь Цэнь, приехавшая в Россию на стажировку по русскому языку. — После пробного экзамена наша классная руко­водительница писала каждому из нас записку, что и как надо повторить к следующе­му разу. Нас в классе было 60 человек, и поэтому она сильно уставала, — улыбается Цэнь. — Хотя это было трудное время, но все равно жили интересно и счастливо. У нас был очень сплоченный и дружный класс, мы помогали друг другу в учебе. А перед выпускным экзаменом наша классная руководительница подарила каждому из нас красивую открытку с ободряющими словами. Свою открытку я берегу до сих пор...

— Это как тюрьма, — безапелляционно заявляет музыкант Ли Аньци. — У нас есть такие школы, где последние три года — минимум по 12 уроков в день. И все ради того, чтобы поступить в самый лучший университет. У людей нет свободы, нет ин­тересов, ничего нет. Ни в футбол играть, ни музыку слушать, ни с девушками об­щаться — ничего нельзя, потому что нет времени. Конкуренция. Сидят и занимают­ся все время.

«Тюрьма», через которую приходится пройти подросткам 17—19 лет для того, чтобы стать успешными и уважаемыми членами общества, вызывает много кри­тики и недовольства у взрослых китайцев. Так, в 2006 году режиссер Чжоу Хао снял документальный фильм «Выпускной класс», ставший широко известным в стране. Фильм сделан в форме хроники — оператор с камерой просто ходит за учениками и преподавателями одной из школ южной провинции Фуцзянь и сни­мает их обычную повседневную жизнь.

«Не обращаю внимания на то, как одежда на мне становится все свободнее, и даже теряя все силы ради господина, я не жалею ни о чем», — такой цитатой подбадривает своих подопечных в фильме классный руководитель, он же учитель литературы. «Выложите здесь половину своей жизни. Вся ваша жизнь целиком мне не нужна. Насколько я знаю, никто еще не умер от напряженной учебы. И вы не исключение. Вы должны пройти этот этап. И я надеюсь, что, когда нужно бу­дет вкалывать, мои ученики будут вкалывать. Когда я буду строг с вами, держите в голове, что я делаю это для вас. Говоря современным языком, когда тебя любят, с тобой не торгуются», — говорит учитель своему классу на первом собрании но­вого, последнего для его учеников школьного учебного года.

Сдача «китайского ЕГЭ» обычно происходит за два дня. Например, в первый день утром — математика, вечером — китайский, второй день: утром — англий­ский, а вечером — комплексный экзамен по научному или гуманитарному про­филю. Максимальный балл, который можно набрать, — 750 (по 150 баллов за каж­дый из обязательных предметов и 300 баллов за «комплекс»).

Задачи вступительного экзамена не во всех провинциях одинаковы. Менее раз­витые, например Тибет или Цинхай, используют более простой вариант, богатые восточные — вариант посложнее. Помимо этого избыток интеллектуальной массы с востока отсеивают жестким отбором — чтобы поступить в университет первого уровня, жителю северо-восточного Шаньдуна надо набрать где-то 630 баллов, пред­ставителю Синьцзян-Уйгурского автономного района — 530, а школьнику из Тибе­та — порядка 400. К результату экзамена добавляются баллы за реальные достиже­ния (например, победа в олимпиаде «стоит» около 20 баллов) и политически ценные качества вроде происхождения или национальности. В Китае официально насчи­тывается 56 национальностей, причем ханьцы составляют примерно 92 процента населения, а остальные народы считаются национальными меньшинствами. Чем меньше численность нацменьшинства, тем большими привилегиями при поступле­нии в университеты пользуются его представители. Так, уйгурам к результату экза­мена добавляют 60—80 баллов. Маньчжурам — только 10, потому что они мало чем отличаются от ханьцев, дунганам — тоже 10, потому что дунган много. А вот школь­нику из народа численностью 10—20 тыс. человек могут и 100 баллов добавить.

Помимо несправедливой системы начисления баллов возмущение молодых китайцев вызывает и непредсказуемость самого процесса отбора в вузы. Прихо­дится «делать ставки» практически вслепую, толком не зная своего результата. Спустя два дня после экзамена в школу приходят ответы на часть заданий. Эта часть довольно незначительная, потому что длительной проверки требует не толь­ко сочинение по китайскому языку, но и некоторые задачи по математике (в ки­тайской системе образования принято оценивать не только результат, но и весь ход решения), а также практически все задания комплексного экзамена. На осно­вании этих куцых данных нужно примерно прикинуть свой балл и подать заявле­ние о поступлении в четыре университета.

В Китае все университеты делятся на четыре уровня, и в заявлении надо указать по одному университету каждого. Самый высший уровень — нулевой. Это закрытые университеты, они готовят специалистов для армии и правительства. О них нигде нет никакой информации, кроме названия, — даже проходные баллы за прошлые годы не узнаешь. Поступить туда сложнее всего, помимо отличных результатов на экзаме­не нужно соответствовать разным другим требованиям, но тем не менее любой ки­тайский абитуриент в своей анкете указывает один университет этого типа.

Университеты первого уровня — это главные университеты страны, и прави­тельство денег для них не жалеет. Например, те, что входят в так называемый «Про­ект 985», получают от государства порядка 200 млн юаней (примерно 960 млн руб.) в год. В названии проекта закодирована дата празднования 100-й годовщины осно­вания Пекинского университета — 4 мая 1998 года. В этот день тогдашний глава КНР Цзян Цземин предложил вывести несколько лучших университетов Китая на мировой уровень. Поначалу таких университетов было девять, сейчас — уже 39.

Помимо элитного «Проекта 985» в Китае действует «Проект 211» («211» — это сложенные вместе «XXI век» и «первая сотня университетов»), принятый Ми­нистерством образования КНР чуть раньше — в 1995 году. Целью было при­ведение 100 вузов страны к международным стандартам в области подготов­ки специалистов и проведения научных исследований. Сейчас в списке «211» уже 112 вузов — это всего 6 процентов университетов КНР, но на них тратит­ся 70 процентов целевых ассигнований из бюджета страны.

Чем ниже класс университета, тем меньше денег он получает от государства, и, соответственно, тем большую долю его доходов составляет плата за обучение. Если, учась в университете первого уровня, студент получает очень приличную стипендию, то, поступая в менее престижный вуз, он уже вынужден сам оплачи­вать обучение. Государственное участие оказывается естественным маркером ка­чества образования — окончившие университет первого уровня могут рассчиты­вать на самые лучшие рабочие места.

— Частный вуз — это плохое решение. Их дипломам никто не доверяет, потому что все знают, что их можно просто купить, — говорит У Жуйчэн. — Допустим, у тебя очень богатая семья, тогда ты можешь окончить такой вуз и получить рабо­ту от папы или мамы. А если ты хочешь на работу в компанию — не возьмут.

Правильно выбрать по одному университету каждого уровня — задача нетри­виальная. Проходной балл в китайские университеты никогда не бывает извест­ным заранее. Допустим, университет планирует набрать 800 человек первокурс­ников — тогда результат последнего принятого и окажется проходным баллом.

— Тут как с акциями — в этом году спрос на университет большой, и его «акции» растут в цене, а на следующий год все испугались, спрос упал — и проходной балл стал ниже, — рассказывает У Жуйчэн. — Родители читали специальные журналы для поступающих, где публикуются сведения обо всех университетах страны, включая проходные баллы за предыдущие годы, — есть у нас такое издание. Я сдавал экзамены в 2004 году, так родители просмотрели все до 1998 года, строили графики, высчиты­вали средние...

Анкеты абитуриентов поступают в единую систему, и первыми доступ к базе данных получают университеты нулевого уровня. В течение недели они «снимают сливки», и те, на кого пал выбор, становятся «невидимками» — их данные изыма­ют из системы. Далее приходит очередь университетов первого уровня — им также дается неделя на выбор студентов. Затем по неделе получают университеты второ­го и третьего уровней. Таким образом, если ошибешься с выбором университета первого уровня, то даже с очень высокими баллами вылетаешь во второй.

— Когда я примерно прикинул свой балл, вышло где-то 460 максимум, потому что в одном из заданий сделал ошибку, — рассказывает У Жуйчэн. — Поэтому уни­верситет первого уровня выбирал как-то несерьезно, думал, поступлю на второй. Указал Северо-Западный сельскохозяйственный университет в Сиане, просто пото­му что маме реклама по телевизору понравилась. Вот университет второго уровня уже очень аккуратно выбирал — Архитектурный университет в Чунцине, на самом деле туда хотел попасть. Когда узнал свой точный результат, оказалось, что у меня 536 баллов! По сочинению максимальную оценку получил — такое редко, но бывает. Поэтому меня забрали в Сиань, но не на «градостроительство», как я в анкете напи­сал, а на «ветеринарию». Как раз в том году вышел приказ сверху — взять 60 студен­тов из Синьцзяна учиться на ветеринаров. Отказаться нельзя было — тогда не попал бы вообще никуда. Я уехал в Сиань, начал учиться. Там университет очень большой, красивый — территория в три раза больше, чем у МГУ. Мои однокурсники почти все были из деревни, и для них это бьла очень важная и нужная специальность. А я — из города. Надо было животных резать, а я не мог... Решил менять специальность. Это непросто — надо заново сдавать ЕГЭ. Просто перейти на другой факультет, в дру­гой университет нельзя. Что делать тем студентам, которые в этом году окончат школу — я же займу их место! У нас ведь очень много людей.

У Жуйчэн все-таки выучился на архитектора, но в России. Оказалось, что про­ще уехать в чужую страну, чем пытаться снова поступить на родине — в те годы серьезные университеты Китая принципиально не принимали «второгодников». Правда, последние пару лет приток выпускников школ несколько уменьшился — это связывают с демографическим провалом, вызванным «культурной революци­ей», — и правила игры начали понемногу смягчаться. По всей стране сейчас рабо­тает широкая сеть школ по подготовке к повторной сдаче ЕГЭ, причем поступить туда может любой человек — возрастной ценз отсутствует. По словам Чэнь Цэнь, поступившей в университет в 2010 году, примерно 20 из 60 ее одноклассников ре­шили сдавать ЕГЭ повторно — в той же школе для них организовали специальный класс.

— Эта система — трагедия нашего образования, — говорит Ли Аньци. — Конечно, кому-то она дает шанс. Но в итоге получается, что у нас нет настоящих специалистов. Люди, которые оканчивают школу, — знают все и не знают ничего. Потому что им вну­шили, что правильный ответ на любой вопрос — один-единственный, тот, который ты должен дать на экзамене. Правильное мнение — единственное, то, что высказал пре­подаватель. Никаких дискуссий на уроке политики. Даже по математике, если задача имеет не одно правильное решение — верно только то, что указал учитель.

Несмотря на разницу в численности населения России и Китая, более чем 30-летний опыт использования системы единого государственного экзаме­на, накопленный нашим восточным соседом, можно и нужно изучать. Китай, в силу разных причин, представляет собой идеальную лабораторию, в которой отчетливо выявляются как плюсы, так и минусы системы, которая с недавних пор определяет перспективы и нашей молодежи.