От редакции

Повышенный, если не болезненный, интерес к Китаю, наблюдающийся сегодня во всем мире, можно легко объяснить. Китай — самая населенная, самая динамично развивающаяся, самая богатая, самая загадочная страна на свете. Единственная живущая древнейшая цивилизация, которая в течение последних пяти тысяч лет сохранила этническую целостность. Страна, давшая миру даосизм и конфуцианство, которые на несколько порядков дальше и непостижимей для иу- деохристианского мира, нежели, скажем, ислам для православия. Страна, которой приписывается изобретение буквопечатания, шелка, компаса, румпеля, многоярусных мачт, пороха, бумаги, сейсмографа, чугуна, стали, висячих мостов, карданового подвеса, цепного насоса, тачки, дифференциала, волшебных зеркал, арбалета, упряжи, стремени, железного плуга с отвалом, посева злаков рядами, арочного моста, десятичной системы счисления, фарфора, спичек, механических часов, бумажных денег, склонения магнитного поля Земли, иммунологии, открытие пятен на Солнце и еще многого и многого другого, легшего впоследствии (иногда через восемнадцать, например, веков) в основу научно-технологических революций в Европе и Новом Свете.

При этом Китайская Народная Республика являет нам уникальный пример развития большого коммунистического эксперимента. При этом китайцы лидируют в мире по тратам на инновационные исследования. При этом практически все в мире «сделано в Китае». При этом китайские музыканты покоряют мир, китайские абитуриенты заполняют аудитории престижных университетов Старого и Нового Света, вытесняя туземных конкурентов. При этом разница во времени между событиями на площади Тяньаньмэнь и грядущими Олимпийскими играми в Пекине составляет всего — или целых — 19лет.

При этом Китая боятся. Боятся необъяснимо и упорно, невзирая на убедительные доводы в пользу геополитической мудрости и прагматизма КНР, вопреки демонстрируемой миру неожиданной гибкости политической системы Китая, игнорируя сухие цифры, ясно показывающие, что китайцы вовсе не стремятся заполонить Дальний Восток, не обращая внимания на отсутствие предпосылок к тому, чтобы опасаться китайской военной экспансии. Боятся просто.

«Желтая угроза» — самый распространенный на сегодня политический и культурный штамп.

Номер «Отечественных записок», посвященный Китаю, вносит посильный вклад в разоблачение этого штампа и в деконструкцию «китайского мифа». По той простой причине, что «03» не удалось найти практически ни одного состоятельного аргумента в пользу наличия «желтой угрозы». Мы, как всегда, старались подойти к освещению предмета максимально взвешенно. Однако весов фактически не получилось: чаша, на которой должны были лежать доводы алармистов, оказалась пустой.

И это понятно. Потому что природа страха перед «желтой угрозой», поеме ем предположить, вполне иррациональна. Что, однако, не означает необоснованности феномена.

Пытаясь объяснить его, по-видимому, следует обратиться к «проблеме черного лебедя», сформулированной еще Карлом Поппером и поставившей на уши всю науку. До открытия в XVII веке Австралии, где мирно жили черные лебеди, само словосочетание «черный лебедь» символизировало в науке нечто, принципиально несуществующее. Однако черные лебеди в конце концов были обнаружены, а Поппер сформулировал идеи, из которых вытекало, что любая теория может быть принята лишь временно, а теория, которая не представляет набор условий, при которых она считалась бы неправильной, должна быть названа шарлатанством. Математический анализ и статистика никогда не оправились от этого удара: стало ясно, что познание не всегда может быть расширено с возрастанием количества информации (что является основой статистического умозаключения), однако ясно и то, что нельзя установить, где именно познания перестают расширяться с ростом объема информации.

«Теория черного лебедя» обретает сегодня все большую популярность на Западе: жертвы набирающей обороты рецессии отчаянно ищут достоверных объяснений происходящему в мировой экономике. Американский ученый Нассим Талеб современный финансовый гуру — применил «теорию черного лебедя» к экономическим процессам. И предложил миру объяснение, хоть и неутешительное. «Черный лебедь», по Талебу, — это чрезвычайно масштабное, практически непредсказуемое и существенное по своим последствиям событие. Одним из основных признаков «лебедя» является то, что его «неизбежность» обычно обосновывается постфактум, в то время как непредсказуемость на самом деле стопроцентна. Одним из ярких примеров «черного лебедя» Талеб считает теракт 11 сентября 2001 года. Он утверждает, что практически все события, имевшие для мира историческое значение, происходили в результате столкновения с неожиданным и непредсказуемым «черным лебедем». Применительно к фондовому рынку Талеб настоятельно рекомендует его участникам помнить о принципиальной непредсказуемости мира и, принимая любое рискованное решение, как можно чаще применять логику, которая обозначается непереводимым на русский язык словом «counterf,actual». То есть думать примерно так: а что, если события станут развиваться не по тому сценарию, который мы используем при оценке рисков?

Отступление про «черного лебедя» понадобилось нам для того, чтобы сформулировать нашу собственную гипотезу относительно места и будущей роли Китая в мире. Китай — это желтый лебедь планеты. Все признаки его старшего черного брата налицо: Китай беспрецедентен, Китай супермасштабен, от Китая нет

причин, ждать подвоха.

Эшо означает, что, скорей всего, когда-нибудь Китай станет настоящим «черным лебедем» — в силу политических ли, социальных, этнических, демографических, экологических, природных ли причин.

А, может быть, и не станет. И нам с этим жить.