Под маской войны

[*]

Ни за ни против. Совсем наоборот — в точном соответствии с названием фильма
Седрика Клапиша. Ни за ни против войны. «Совсем наоборот» в этом случае
означает, что между войной и ее отсутствием нет никакой разницы. Ведь прежде
чем высказывать какие бы то ни было суждения о событии, следует понять, произошло оно или нет. Что же касается данной войны, она вовсе не принадлежит
к числу событий, а высказывать суждения о том, что событием не является, совершенно бессмысленно. Гораздо полезнее попытаться понять, чтo эта война
скрывает, чтo замещает, чтo пытается вытеснить. Долго искать не придется: событие, которому противопоставлена нынешняя война, событием не являющаяся, —
это террористический акт 11 сентября.

Итак, прежде всего нам следует осмыслить лежащее в основе этой войны стремление аннулировать, стереть, затушевать то событие, которое дало толчок всему последующему. Стремление это придает нынешней войне призрачный, можно сказать, фантастический характер; ведь у этой войны нет цели, она не вызвана
какой-либо необходимостью и не направлена против настоящего противника
(Саддам — не более чем фантом); война эта только формально напоминает сплоченное выступление союзников для борьбы с общим врагом, она лишь притворяется событием, которое невозможно забыть. И именно по этой причине с самого первого дня, больше того, еще не начавшись, она была уже обречена сделаться
бесконечной. В сущности, она уже шла еще до своего начала; отсрочка военных
действий — всего лишь уловка, обман. С одной стороны, нынешняя война не будет
иметь конца, с другой — она не будет иметь места. В дальнейшем нам все время придется сталкиваться с этой отсрочкой, с этим «саспенсом» — смесью шантажа и запугивания, прикрываемой лозунгами о предотвращении неминуемой опасности.

Действие этого механизма хорошо показано в недавнем фильме Стивена
Спилберга «Особое мнение». Полицейские вычисляют возможного преступника
и задерживают его еще до того, как он успеет совершить свое черное дело. Это тот
же самый сценарий, по которому разворачиваются военные действия в Ираке: их
объявленная цель — уничтожить в зародыше источник возможных преступлений
(орудие массового поражения, к которому мог бы прибегнуть Саддам). Неминуемо возникает вопрос: насколько вероятно, что предполагаемое преступление
в самом деле было бы совершено? Ответа на этот вопрос мы не узнаем никогда:
ведь потенциального преступника обезвредили прежде, чем он успел причинить
вред. Дело тут не в Саддаме. Дело — в автоматическом противодействии всему,
что еще не случилось, но могло бы случиться, в своего рода всемирной
профилактике не только любого преступления, но вообще любого события, которое могло бы нарушить мировой порядок, предлагаемый человечеству в качестве господствующего.

Отмена «Зла» в любых формах, отмена противника, которого в сущности
больше не существует (ведь его просто стирают с лица земли), отмена смерти:
«Нулевые потери» — вот главный лозунг всемирной службы безопасности. Поистине, в мире торжествует принцип предохранения, принцип устрашения, которое осуществляется в отсутствие какого бы то ни было террористического акта.
Это устрашение в отсутствие холодной войны, это запугивание в отсутствие
встречной угрозы, т. е. террор особого рода, эти жесткие превентивные меры,
принимаемые якобы во имя нашей безопасности, — вот стратегия, которая ожидает в ближайшем будущем всю нашу планету.

«Зло» — это то, что обрушивается на людей без предупреждения, и, следовательно, предупредить его приход невозможно. Именно таково было 11 сентября,
и именно потому мы можем назвать то, что случилось 11 сентября, событием —
в отличие от нынешней войны, событием не являющейся. То, что произошло 11 сентября, принадлежит к числу событий невозможных, невообразимых.
Это событие произошло прежде, чем стало возможно поверить в его реальность
(нельзя даже сказать, что оно было предугадано в фильмах катастроф; напротив,
эти фильмы так истощили наше воображение, что поверить в реальность подобных событий стало еще труднее). 11 сентября было абсолютно непредсказуемо
(лишнее подтверждение парадокса, согласно которому нечто становится возможным лишь после того, как оно произошло).

С войной дело обстоит решительно противоположным образом: она была до такой степени предсказуема, запрограммирована, придумана заранее, что нет никакой
необходимости вести ее на самом деле. Пусть даже она происходит «в реальности» —
прежде-то она уже состоялась виртуально, а значит к числу событий ее не отнесешь.
Реальность в данном случае располагается на горизонте виртуальности. Это ощущение тотальной виртуальности усиливается тем фактом, что объявленная война представляет собой не что иное, как дубль, клон войны в Заливе (точно так же, как Бушмладший представляет собой клон своего отца, Буша-старшего). Таким образом,
основное, ключевое событие обрамлено с двух сторон событиями-клонами.

Сознавая все это, легче отдать себе отчет в том, что вся эта война — ghost
event, псевдособытие, событие-фантом (в том же смысле, в каком Саддам — фантомный противник). Нынешняя война — колоссальная мистификация, жертвой
которой стали сами американцы; дело в том, что после 11 сентября помимо переживания траура у американцев было еще одно важнейшее занятие — они старались ретроспективно предупредить 11 сентября, превратить это событие в небывшее, несостоявшееся. Предприятие бесконечное и безнадежное.

Какова же в таком случае конечная цель всего этого превентивного шантажа
или, по крайней мере, каков объективный результат, которого хотят добиться с его
помощью? Речь идет не о том, чтобы предупредить преступление, установить царство Добра, вернуть мир на стезю разума. Речь идет даже не о ценах на нефть и не
о геостратегических соображениях. Конечная цель состоит в том, чтобы установить
на земле абсолютно безопасный порядок, а для этого раз и навсегда обезоружить все
народы и окончательно отменить любые события. В каком-то смысле можно сказать, что речь идет о конце истории, однако это вовсе не тот ознаменованный полной победой либерализма и демократии конец истории, о котором писал Фукуяма.

Всепроникающий террор, система, которая во имя безопасности принимается терроризировать саму себя, — вот что нас ждет, и в этом смысле можно сказать,
что победу одержал терроризм. Если в материальном плане виртуальную войну выиграл новый мировой порядок, в символическом плане победа осталась за терроризмом, погрузившим планету в состояние всеобщего беспорядка. Кстати,
нельзя ли сказать, что террористический акт 11 сентября завершил процесс глобализации — не глобализации рынка и капиталов, но глобализации символической (гораздо более важной)? Ведь именно после 11 сентября сплотились все силы — демократические и либеральные, фашистские и тоталитарные; люди самых
разных убеждений внезапно сделались соратниками и союзниками в деле защиты мирового порядка. Все власти мира против одной. Все формы рационализации против Зла. Между тем сам мир восстает именно против этого мирового порядка, именно против него направлена сила терроризма, символизирующая
беспорядок. Получается, что терроризм вынудил силу, правящую миром, действовать нагло и безоглядно, и сила эта поставила мир перед угрозой неминуемой
и непонятной войны.

Превентивный террор, основанный на абсолютном презрении тех, кто к нему прибегает, к их же собственным принципам (гуманистическим и демократическим), предельно драматично обнаружил себя в эпизоде с захваченным московским театром; здесь власти поступили точно так же, как санитарные службы
во время борьбы с коровьим бешенством, когда из-за одной больной коровы на
всякий случай убивали целое стадо. Здесь также убивали всех подряд: Господь-де
отличит правых от виноватых. Погибли и террористы, и заложники; значит,
в виртуальном смысле те и другие оказались сообщниками. Террористы вообще
стремятся к солидарности с населением, однако обычно без всякого успеха.
В данном же случае сама власть своим грубым вмешательством невольно создала
эту близость между террористами и их жертвами.

В виртуальном смысле все мы — заложники власти; на наших глазах создается коалиция властей всех стран против населения этих стран; сегодня это совершенно очевидно, ибо война, о которой нас постоянно предупреждают, произойдет вопреки мнению мирового сообщества.

Выходит, что Вирилио, рассуждающий о гражданской войне планетарного
масштаба, совершенно прав. Самый драматичный политический результат последних событий заключается в крушении такого понятия, как мировое сообщество, и, шире, всей системы представительства и легитимности. Многие сочли
недавние антивоенные демонстрации, прошедшие во всем мире, проявлением
бунта против властей; не справедливее ли будет, однако, увидеть в них симптом
еще более тревожный — свидетельство слома, краха всей системы политического представительства? Ведь ситуация складывается следующим образом: никто
не хочет войны, и тем не менее она состоится — состоится с более или менее явного согласия правительств всех стран мира.

В данном случае мы имеем дело с властью в чистом виде, с властью, лишенной легитимности. До тех пор, пока власть основана на народном представительстве, она легитимна и существование ее политически оправдано; в этом случае
она может быть чем-то уравновешена — во всяком случае, рядом с ней могут возникнуть противники, оппоненты. Однако власть, подобной легитимностью не
обладающая, превращается во власть необузданную, абсолютную, дикую (причем дикость эта уже опирается не на грубую природную силу, а на передовые технологии). Такая власть не может считаться легитимной; она не может даже иметь
настоящих врагов (ибо превращает их в некие преступные призраки) и без всякого стеснения обрушивает свою мощь на собственное население.

Впрочем, становясь абсолютной, власть подписывает себе приговор. Абсолютная власть, которая зиждется исключительно на предвидении, на превентивном уничтожении противника, на тотальной безопасности и тотальном контроле, — такая власть символически уязвима: ей не остается ничего, кроме как
обратиться против самой себя. Быть может, точно так же, как задуманный, но не
совершенный поступок выдает внутреннюю тревогу, терроризм заставляет новый
мировой порядок обнаружить свою слабость, свое внутреннее бессилие? Именно
в этом и заключается «ад власти». С точки зрения нового мирового порядка 11 сентября было не чем иным, как чудовищным вызовом, брошенным этому
порядку и лишившим его уверенности в себе. Что же касается новой войны, то
адекватным ответом на этот вызов ее считать нельзя, — за то унижение, какое испытала власть во время катастрофы 11 сентября, эта война отомстить не сможет.
Есть что-то пугающее в той легкости, с которой виртуальный мировой порядок
вторгся в «реальность».

То, что совершили террористы, было событием странным, невыносимо
странным. Нынешняя «псевдовойна», к числу событий не принадлежащая, наоборот, придает террору пугающую обыденность.

---

[*] Baudrillard Jean, “Le masque de la guerre.” Liberation.fr. Lundi 10 mars 2003.
http://www.liberation.fr/page.php?Article=94394.
© Liberation.
Перевод с французского Веры Мильчиной.