Плюсы и минусы коммерциализации

[*]

Обычно коммерциализация университета начинается с того, что кто-то из
его сотрудников находит возможность заработать деньги. Речь может идти
о щедром финансировании исследований в обмен на исключительное право коммерческого использования их результатов, о получении прибыли от
заочного обучения или о заключении выгодного контракта с фирмой —
производителем одежды, предлагающей наличные деньги и бесплатную
спортивную форму для университетской команды в обмен на размещение
на этой форме своей корпоративной эмблемы. Руководство университета,
естественно, приветствует подобные инициативы, помогающие ему финансировать перспективные программы или покрывать бюджетный дефицит, который принимает порой угрожающие размеры. Оно охотно изучает
предложения такого рода и подсчитывает возможные прибыли. Лишь
затем, уже имея их в виду, университетские администраторы начинают всерьез размышлять, не могут ли эти предложения повредить основной деятельности университета. Именно в этот момент они пытаются сообразить, как организовать коммерческое предприятие таким образом, чтобы
оно могло развиваться и, несмотря на сопряженный с ним риск, приносить
деньги.

С той давней поры, когда колледжи научились зарабатывать на футболе,
и до современной эпохи прибыльного интернет-бизнеса коммерческая активность неоднократно ставила университеты в затруднительное положение. Администрация оказывалась то связанной по рукам и ногам непомерными запросами своих спортивных команд, то вовлеченной во всевозможные
скандалы, вызванные разногласиями по поводу экспериментов на людях. Чаще всего при этом университеты были вынуждены несколько опускать установленную планку требований к абитуриентам, снижали качество образования за счет его удешевления или разрешали своим лабораториям перейти на
более закрытый режим работы. Перечень негативных последствий коммерциализации служит достаточным основанием для того, чтобы попытаться понять, какие преимущества получают университеты от своего бизнеса, насколько они представляются значительными, с какими рисками связана
коммерческая деятельность и какую пользу можно извлечь, если тщательно
учитывать все ее теневые стороны.

Преимущества коммерциализации

Доходы

Очевидная привлекательность коммерческих предприятий для университетских спонсоров объясняется расчетом на получение университетом существенных дополнительных доходов. Попадая в руки университетской администрации, эти средства не служат обогащению частных инвесторов, а расходуются
на такие благородные цели, как стипендии, покупка книг для библиотек, приобретение нового лабораторного оборудования или решение какой-либо заслуживающей внимания образовательной задачи. Особая ценность коммерческой прибыли заключается также в том, что в отличие от многих
пожертвований, грантов и бюджетных ассигнований, получаемых университетами, она может быть использована для реализации любых программ, составленных их руководством.

Все же, как ни привлекательна коммерческая деятельность, она далеко не
всегда оправдывает ожидания. Слишком часто извлекаемые доходы оставляют
желать лучшего. История университетского спорта знает много случаев, когда
исходные сметы превышались настолько, что учебное заведение получало лишь
минимальную прибыль, а то и вовсе несло убытки, хотя на строительство стадионов и другие нужды спортсменов тратились миллионы долларов, которые можно было с большей пользой вложить в образование или научные исследования.
К подобным результатам не раз приводили и другие виды коммерческой активности. Только немногие из более чем двухсот патентных служб, созданных американскими университетами, могут похвастаться тем, что в 2000 году принесли
по 10 миллионов долларов, большинству же не удалось заработать практически
ничего[1]. Попытки отдельных профессоров извлечь прибыль из инвестиций в частные компании часто также приводили к плачевному результату. Хотя коммерческое использование Интернета университетами началось не так давно, чтобы
можно было делать окончательные заключения о прибыльности этого бизнеса,
неудачи, которые оно потерпело в стенах Нью-Йоркского и Темплского университетов (не говоря уже о неприятностях, пережитых такими фирмами, как
«Fathom» и «Pensare») свидетельствуют, что и в этой новой отрасли будут долго
сохраняться высокие риски.

Даже если университетам действительно удается заработать деньги, они не
всегда могут сохранить заработанное, в особенности если речь идет о государственных учреждениях. Часто само известие о получении ими значительной прибыли приводит к сокращению бюджетных ассигнований и сводит на нет достигнутый положительный эффект. Кроме того, доход, реально остающийся
в распоряжении университетов, может быть использован на сомнительные цели.
Например, доходы от футбола и баскетбола часто уходят на выплату стипендий
другим спортсменам, которые не могут сами себя обеспечивать (легкоатлетам,
теннисистам, пловцам и т. п.). Таким образом, доходы от спорта не только не способствуют решению образовательных и научных задач, но и создают дополнительную проблему, способствуя зачислению в университет таких студентов, которые не смогли бы в него поступить, если бы приемные комиссии руководствовались нормальными академическими критериями.

Стимулы

Возможно, некоторые читатели уже успели осудить меня за слишком пессимистический тон и нежелание говорить о многих важных преимуществах коммерциализации. В конце концов, крупные спортивные состязания университетских команд доставляют удовольствие многим миллионам американцев. Продажа
лицензий и сотрудничество с корпорациями значительно ускорили процесс превращения научных открытий в полезные товары и технологии (откровенно говоря, именно по этой причине американские налогоплательщики разрешают Вашингтону тратить миллиарды перечисленных ими долларов на финансирование
университетских лабораторий). Если же обратиться к таким областям, как Интернет и заочное обучение, где наблюдается явный рост заинтересованности частных инвесторов, то разве не следует признать, что конкурентная борьба и желание извлечь прибыль оказались единственными силами, способными
преодолеть инертность значительной части профессорско-преподавательского
состава и совершить настоящий прорыв в университетском преподавании?

Все эти соображения справедливы. Несомненно, коммерция не только принесла университетам деньги, но и создала новые стимулы, побуждающие их учитывать в своей деятельности интересы общества. Однако, перечисляя эти стимулы, следует опять-таки проявлять осторожность. Они действительно существуют,
но зачастую имеют далеко не однозначные следствия. В частности, много говорили о преимуществах, которые якобы приносит университетский спорт, — дорогих подарках от бывших выпускников, качественном улучшении состава студентов, заметном расширении образовательных возможностей для меньшинств и
проч. и проч. На практике все это нередко выглядит иначе. И даже когда речь
идет не о спорте, а о научных исследованиях, находятся критики, которые высказывают сомнения в том, что патентные службы университетов содействуют ускорению научного прогресса и росту производительности труда[2].

Но и в тех случаях, когда общество несомненно выигрывает от предпринимательской деятельности университетов, возникает законный вопрос, является ли
она действительно необходимым условием прогресса. Например, соперничество
между различными учебными заведениями, в том числе между коммерческими
университетами и другими поставщиками образовательных услуг, само по себе
могло бы стать достаточным стимулом для разработки университетами новых сетевых учебных курсов и улучшения их качества, однако университетская администрация непременно стремится еще и к извлечению дополнительной прибыли.
Еще один пример: в небольших колледжах, не имеющих возможности устраивать
на своих стадионах ложи «повышенной комфортности», платить сильным спортсменам стипендии и вкладывать в спорт такие средства, без которых сегодня немыслимы большой футбол и баскетбол, межуниверситетские соревнования все
равно вызывают совершенно излишний энтузиазм и среди простых болельщиков
из числа студентов, и у самих членов команд. Как известно, в других странах потребность населения в развлечениях такого рода полностью удовлетворяют обычные спортклубы и профессиональные команды. Непонятно, почему именно
Америка должна быть единственной страной, где университеты используют своих студентов для организации спортивных зрелищ, которые при всей своей прибыльности мешают нормальному учебному процессу.

Стоит еще раз заметить, что действие стимулов коммерческой конкуренции,
определяющихся только требованиями рынка, не всегда бывает благотворным.
Поскольку работодателей заботит лишь то, чтобы служащие в определенное время представили формальное свидетельство об окончании курсов повышения квалификации, эти курсы все чаще предлагаются по бросовым ценам — со всеми вытекающими отсюда последствиями для уровня образования[3]. Заочное обучение
через Интернет при своей несомненной доходности приносит желаемые учебные
результаты только тогда, когда исходный уровень подготовки студентов достаточно высок и они способны самостоятельно выбрать качественные учебные
программы. Но поскольку спрос на них сам собой не возникает, здесь, как
и в случае с коммерческим телевидением, по-настоящему хорошие программы
появляются редко.

Конкурентная борьба иногда приводит к поистине плачевным результатам,
до такой степени поглощая соперников, что они начинают прибегать к отталкивающим и даже незаконным методам. Об этом свидетельствуют неприглядные
факты мошенничества, ставшего постоянным атрибутом университетского большого спорта. Другой пример этого же рода — сокрытие отрицательных результатов экспериментов, поставленных в Гарварде Шеффером Ченгом.

Все эти замечания могут вызвать резкую отповедь со стороны предприимчивых ректоров, которые всеми силами стремятся продвинуть свои университеты
на высшие этажи академической иерархии. «Столь возвышенные соображения, — скажут они, — к лицу разве лишь бывшему ректору знаменитого университета, навсегда обеспечившего себе место под солнцем и застрахованного от
всех бед частными пожертвованиями, составляющими без малого 20 миллиардов
долларов. Но как могут развиваться другие учреждения, не имеющие таких
средств, если не будут использовать малейшую возможность заработать деньги,
необходимые для достижения высокого уровня?»

Это вполне законный вопрос. В системе высшего образования любой вуз, не
имеющий прочной репутации и значительных средств, находится в крайне невыгодной ситуации. Лучшие молодые исследователи и ученые обычно стремятся
поступить на работу туда, где уже собран сильный преподавательский состав. Частные фонды и правительственные учреждения также предоставляют львиную
долю своих субсидий тем университетам, где работают наиболее известные профессора. Самые способные студенты в свою очередь предпочитают университеты, пользующиеся устойчивой репутацией. После завершения университетского
образования они весьма часто достигают финансового успеха и осыпают свою
alma mater дарами, размеры которых обычно превышают аналогичные пожертвования выпускников других университетов.

Все это способствует закреплению превосходства сильнейших университетов, которое воспроизводится почти автоматически. Успех приводит к еще большему успеху — именно поэтому список лучших университетов страны в 2000 году выглядит примерно так же, как он выглядел пятьдесят или даже сто лет назад.
Неудивительно, что этот процесс удручает тех ректоров, которые в духе лучшей
американской традиции стараются поднять свои заведения на новую высоту, но
с грустью видят, что так называемые ведущие университеты продолжают богатеть даже тогда, когда их лидерство оказывается дутым.

Находясь в изначально невыгодном положении, ректоры, имеющие коммерческую жилку, могут прийти к выводу, что именно деловая активность дает изобретательному руководителю лучшую возможность преодолеть традиционные
барьеры и обойти более авторитетных соперников. Конечно, участие в крупных
спортивных соревнованиях еще не гарантирует победы, но разве есть другой способ, позволяющий малоизвестным университетам привлечь к себе внимание общественности, новых спонсоров и талантливых студентов, которые иначе просто
не узнaют об их существовании? Наверно, только немногие университеты могут
извлечь существенную прибыль из открытий своих сотрудников, но разве существует лучший способ единовременного получения больших дополнительных
средств, необходимых для модернизации лабораторий и привлечения выдающихся профессоров? Интернет вовсе не обязательно станет «золотым дном»,
и университеты с более прочной репутацией, видимо, все-таки сохранят за собой
преимущества, которые предоставляет им прославленный бренд, — но чем черт
не шутит? Надо использовать даже небольшую возможность обогнать не слишком поворотливого соперника за счет быстрого старта, а затем попытаться увеличить начальный отрыв.

С этими доводами трудно спорить. Хотя положительные следствия коммерциализации не так очевидны, как полагают многие ее сторонники, существует
возможность сделать ее более привлекательной, тем более что реальных альтернатив все равно не существует. Проблема состоит лишь в том, что вопрос этот еще
не изучен всесторонне. Для полноты аргументации необходимо сопоставить
с потенциальными выгодами коммерциализации ее теневые стороны.

Негативные стороны коммерциализации

Как ни расценивать минусы коммерциализации, они носят еще более отвлеченный и неопределенный характер, чем плюсы, поскольку чрезвычайно редко могут быть выражены в денежных категориях. В большинстве случаев они имеют
отношение к миру абстрактных ценностей, не имеющих грубого материального
эквивалента, — прежде всего, к тем принципам, которым следует подчинять деятельность академических учреждений, чтобы она была осмысленной и соответствовала высоким стандартам качества. Коммерциализация ставит эти ценности
под угрозу. Проанализируем наиболее серьезные из связанных с нею опасностей.

Подрыв академических стандартов

Как правило, лицом университета является его профессорско-преподавательский
состав. Если университет собирается развивать науку и образование, он обязан установить честный порядок назначения профессоров и их продвижения по службе.
Администраторы, несущие ответственность за принятие таких решений, должны
руководствоваться исключительно сведениями о педагогических и научных способностях кандидата и других его талантах, соответствующих академическим задачам университета. Умение кандидата привлекать значительные корпоративные
инвестиции или его участие в проекте, не представляющем научной ценности, но
сулящем солидную коммерческую прибыль, не может служить основанием для
его назначения на профессорскую должность. Пренебрежение этим принципом
неизбежно наносит ущерб академической деятельности университетов, и настоящие ученые все неохотнее идут работать в такие учреждения. Одних слухов о том,
что университет принимает на работу профессоров по коммерческим мотивам,
вполне достаточно, чтобы снизить моральный дух преподавателей и повредить его
репутации в глазах других ученых, начинающих подозревать, что в нем не придают особого значения качеству научно-педагогической работы.

Другой важный принцип деятельности университетов, практикующих
конкурсный набор, состоит в том, что прием студентов должен осуществляться
только на основе соответствия их подготовки академическим задачам, иначе говоря — их способности учиться самим, помогать учиться другим и служить интересам общества. Если абитуриенты могут попасть в университет благодаря дружеским связям с представителями его администрации или по другим причинам, не
имеющим ничего общего с его предназначением, можно утверждать, что этот университет не сумеет внести достойный вклад в образовательный процесс. Все баллы, выставляемые в ходе учебы поступившим в университет студентам, также
должны основываться на объективной оценке их успехов в освоении учебного материала. Если же отметки становятся предметом купли-продажи или зависят от
каких-то иных факторов, то, естественно, зачетки теряют всякое значение в глазах окружающих, одни студенты получают несправедливые преимущества перед
другими, и доверие к учебному заведению падает.

Наиболее серьезно угрожает академическим принципам университетский
спорт. Колледжи ежегодно принимают значительное число студентов, в которых видят будущих игроков студенческих команд. Часто их приглашают тренеры, руководствующиеся исключительно спортивными данными абитуриентов,
хотя эти таланты не имеют никакого отношения к подлинным учебно-воспитательным задачам университета. Такие студенты приходят в колледж не учиться,
а заниматься спортом. Скажем, известный футболист Брайан Сен-Пьер прямо
заявил, что предпочел Бостонский колледж Сиракузскому университету не потому, что высоко ценил репутацию преподавателей этого колледжа, а из-за наступательного стиля тренера его футбольной команды, который пришелся ему
по душе.

Стоит только опустить планку при зачислении, приспосабливаясь к сравнительно невысокому уровню способностей и интересов потенциальных спортсменов, как возникают новые опасности. Университеты, желающие сохранить своих
лучших игроков, оказываются перед соблазном ввести упрощенные учебные курсы и смягчить академические требования. Когда успеваемость особо одаренных
спортсменов начинает хромать, администрация делает все, чтобы не допустить их
исключения, и при этом порой доходит до того, что фальсифицирует их отметки
или принимает экзаменационные работы, написанные за них другими. Подобная
практика не ускользает от внимания студентов, которые начинают относиться
к учебе с еще большим цинизмом, и преподавателей, все меньше уважающих
свой университет.

Университеты должны не только неукоснительно соблюдать все правила поступления, но и в своих дальнейших решениях, регулирующих учебный процесс,
руководствоваться прежде всего интересами студентов и общества, а не желанием угодить влиятельному попечителю, дать заработать преподавателям или решить какие-то посторонние задачи. Это отнюдь не означает, что преподаватели
должны перекраивать свои учебные программы в соответствии с запросами студентов и взглядами местных властей. Студенты часто переоценивают значение
специальных курсов, представители администрации придают слишком большое
значение политической конъюнктуре; и тем, и другим не хватает опыта, чтобы
судить о том, что именно и как нужно преподавать. Поэтому перечень предметов
и содержание учебных программ должны определяться самими профессорами
университета. Разумеется, они должны учитывать законные интересы студентов
и потребности общества, не преследуя посторонних целей.

Коммерциализация ставит этот принцип под угрозу, поскольку желание заработать деньги принципиально меняет ценностные ориентиры: вместо того чтобы
использовать все наличные ресурсы для обеспечения максимально высокого
уровня образования, администрация начинает заботиться о том, чтобы, сохраняя
свою клиентуру, максимально поднять цену за предоставляемые им образовательные услуги и снизить расходы. Поскольку большинство студентов молоды
и не в состоянии быстро разобраться, какой из существующих вузов им больше
подходит, знаменитые университеты могут использовать свою репутацию
и, предлагая более низкую плату за обучение, извлекать максимальный доход.
Такая практика нарушает обязательства, которые должны быть у любого образовательного учреждения по отношению к своим студентам.

Погоня за деньгами может также побудить университеты к чрезмерной экономии ресурсов, которая позволяет им извлекать дополнительный доход и тратить его на удовлетворение своих нужд. Например, курсы повышения квалификации часто рассматриваются университетами исключительно как источник
прибыли, и тем, кто их посещает, стипендии обычно не выплачиваются. Как
следствие, эти курсы становятся недоступными для вполне достойных, но малоимущих потенциальных слушателей. Точно так же школы бизнеса порой устанавливают столь высокую плату за курсы подготовки управляющих, что менеджеры
небольших компаний просто не могут себе позволить их посещать.

Нужно подумать и о том нравственном примере, который подают студентам
и другим членам академического сообщества излишне алчные администраторы.
Со времен Платона и Аристотеля целью педагога было воспитание добродетели
и формирование характера питомцев. Университеты годами пренебрегали этой
целью, но теперь повсеместно вновь столкнулись с необходимостью готовить
студентов к решению тех моральных проблем, с которыми они могут столкнуться в своей личной и профессиональной жизни. Занятия по практической этике
ныне входят в учебные программы всех колледжей и специализированных высших учебных заведений.

Как бы ни были полезны эти занятия, студенты, конечно же, не станут относиться к ним серьезно, если заметят, что организующее их учебное заведение готово пожертвовать собственными моральными принципами, чтобы выиграть футбольный матч, подписать выгодный исследовательский контракт или заработать
деньги на обучении через Интернет. Задумываясь о том, как жить дальше, учащиеся в большей степени ориентируются на пример авторитетных лиц, чем на лекции,
читаемые в аудиториях. И для них не будет примера убедительней, чем готовность
этих лиц при необходимости пожертвовать грубыми материальными интересами
ради некоего высшего принципа. Верно и обратное: те учебные заведения, где гонятся только за прибылью, подают худший из возможных примеров, какие бы высокопарные речи при этом ни произносились преподавателями на занятиях.

Существуют и иные формы отрицательного воздействия коммерциализации
на жизнь студентов. В 2001году нашумела история двух первокурсников, которые впервые убедили одну корпорацию оплатить все расходы по их образованию,
взяв на себя обязательство распространять ее рекламу среди студентов своего
колледжа. Не сомневаюсь, что найдутся желающие последовать их примеру,
и университетам придется иметь дело со все большим количеством учащихся, готовых рекламировать своих корпоративных спонсоров. Кроме того, появились
студенты, продающие свои конспекты лекций частным компаниям, которые беззастенчиво скупают материалы такого рода, чтобы готовить на их основе «учебные пособия» по тем или иным предметам и продавать их другим студентам. Надо полагать, что администрация колледжей пожелает ограничить подобную
деятельность. Однако сможет ли она убедить студентов в своей правоте, если сама принимает от компаний деньги и разрешает им использовать свое учебное заведение в коммерческих целях?

Постоянная борьба за финансовые ресурсы может также помешать решению
главной задачи настоящего гуманитарного образования, которое призвано доказывать людям, что в жизни есть нечто более важное, чем деньги. Конкуренция
уже заставила многие колледжи расширить преподавание специальных дисциплин за счет сокращения традиционных общих курсов; при этом поступающим
постоянно твердят, что их будущие дипломы будут пользоваться спросом на рынке труда. Материальные блага могут приобрести еще большее значение в глазах
студентов, если университеты будут все время показывать собственным примером, что готовы пренебречь основными академическими принципами ради дополнительного финансирования.

Наконец, существует такая важнейшая академическая ценность, как соблюдение базовых принципов научно-исследовательской деятельности. Для
получения оптимальных результатов ученые должны иметь возможность разрабатывать избранную ими тему и свободно сообщать о своих выводах, не опасаясь преследования за убеждения. В то же время они сами обязаны проводить
исследования открыто, информируя коллег о своих методах и результатах, способствуя тому, чтобы работа всех, кто пытается решить ту же проблему, была
максимально эффективной. Они также должны излагать свои взгляды честно
и объективно. Разумеется, люди не могут избавиться от всех своих пристрастий. В любом научном учреждении есть преподаватели, которые — возможно,
не отдавая себе в этом отчета, — движимы жаждой славы, желанием сделать
карьеру в стенах университета или за его пределами. И все же члены научного
сообщества, занятого поиском истины и знания, должны стремиться к максимальной точности и объективности, а университет — делать все возможное,
чтобы оградить их от влияния посторонних факторов, способных так или иначе исказить их выводы.

Коммерциализация создает несколько важных рычагов, действие которых
может привести к нарушению этих канонов научной работы. Возможность частного приработка может помешать некоторым ученым исследовать более важные
и интересные проблемы. Этот риск был бы существенно ниже, если бы рынок
был действительно заинтересован в поддержке самых перспективных исследований. Вообще говоря, коммерческие мотивы могут играть положительную роль,
отвлекая лучшие умы от решения схоластических головоломок, не имеющих отношения к реальной жизни (вспомним «Игру в бисер» Германа Гессе). Однако
в сфере фундаментальных исследований фактор прибыли не играет существенной роли. С научной точки зрения большинство коммерчески прибыльных разработок тривиальны; однако на доказательство того факта, что какой-то новый
медикамент слегка отличается от уже существующих аналогов, тратятся громадные суммы. И наоборот, наиболее важные научные исследования часто ставят
проблемы, решение которых не будет финансировать ни одна компания, поскольку полученные результаты выражаются в форме общих законов природы,
не сулящих никакой прибыли.

Мы уже говорили, что университеты, назначая непомерно высокую плату за
курсы повышения квалификации, делают их недоступными для многих потенциальных слушателей. То же желание получить как можно больший доход подчас вынуждает их искусственно замедлять научный прогресс. Это обычно происходит в тех случаях, когда они не торопятся делиться результатами своих
исследований с компаниями, пытаясь выторговать максимальную долю прибыли от внедрения научных разработок. Таким же образом ретивые представители
университетской администрации могут тормозить практическое применение
научных достижений и способствовать росту цен на полезные товары, предоставляя на них лишь эксклюзивные патентные лицензии, в то время как можно
было бы ограничиться и обычными лицензиями. Они поступают так только потому, что эксклюзивная лицензия обеспечивает университету участие во всех
монопольных прибылях.

Кроме того, субсидирование исследований корпорациями заставляет университет соглашаться с тем, чтобы эти исследования были окружены известной секретностью, — ведь спонсоры, разумеется, не хотят, чтобы сделанные открытия
попали в руки конкурентов. Однако с точки зрения университета и самой науки
секретность чревата многими негативными последствиями. Она приводит к тому,
что профессора уже не могут свободно общаться со своими коллегами и отношения между ними портятся. Она разрушает доверие, поскольку одни участники
научных конференций задаются вопросом, не скрывают ли другие какую-либо
информацию по коммерческим причинам. Она приводит к напрасной трате времени и сил, поскольку одни ученые вынуждены без всякой надобности делать ту
же работу, которую под покровом тайны уже провели другие. Но хуже всего то,
что секретность тормозит развитие науки, которое прямо зависит от того, может
ли каждый исследователь опираться в своей работе на результаты, полученные
его коллегами.

Негативное воздействие на исследования может оказать не только секретность, но и финансовые интересы академических ученых, вовлеченных в коммерческую деятельность. Большинство ученых убеждены, что материальные
соображения не могут повлиять на их суждения, но множество примеров свидетельствует об обратном. Даже у самых добросовестных исследователей материальная заинтересованность порой вступает в конфликт с собственно научными интересами. Если университет не вмешается, эти противоречия могут
усилиться и подвергнуть серьезному риску объективность научного поиска.

Наконец, крупномасштабное коммерческое финансирование порой способно поставить под угрозу чистоту эксперимента, ибо ставки в этом случае весьма
высоки. Если результаты исследований могут подорвать доверие к дорогому лекарству, посеять сомнение в каких-то товарах или технологиях, лежащих в основе целых отраслей производства, соблазн фальсификации резко возрастает.
Компании, которым грозит подобная неприятность, могут обратиться к «своим»
щедро оплачиваемым экспертам или даже попытаться запугать ученых, готовых
предать гласности опасные для них данные (вспомним историю Бетти Донг
и Нэнси Оливьери).

Нанесение ущерба академическому сообществу

Коммерциализация способна подорвать дух корпоративной солидарности и доверия, царящий в научном сообществе, и породить такие столкновения и споры,
которых прежде не существовало. Профессоров, тратящих много сил на традиционную академическую деятельность, возмутят высокие доходы тех коллег, которые начинают новый бизнес или уходят с головой в частное консультирование.
Гуманитарии сочтут себя обделенными. Между преподавателями и администрацией разгорится конфликт по поводу распределения прибыли от продажи патента или доходов предприятия, основанного тем или иным профессором, но частично финансируемого университетом. Аспиранты могут обвинить своего
научного руководителя в том, что он воспользовался их идеями и поставил их на
службу компании, акциями которой владеет. Представителям естественно-научных дисциплин может прийтись не по вкусу завеса секретности вокруг исследований какого-нибудь из сотрудников кафедры, финансируемых той или иной
корпорацией.

Равнодушие университетов, активно занимающихся бизнесом, к академическим ценностям непременно скажется и на отношении профессоров к их университетским обязанностям. У ректоров и деканов не так уж много возможностей
принуждения: они не вправе приказать профессорам лучше читать лекции, уделять больше внимания студентам или посвящать больше времени научной работе. Они могут действовать только убеждением, но возможности такого убеждения
прямо зависят от их способности снискать симпатию и уважение коллег. А уважение внушают не столько слова, сколько дела. Администрации трудно удержать
профессоров от постоянных поисков заработка на стороне, если она вкладывает
деньги в компании, основанные сотрудниками университета, и пытается извлечь
таким образом доход. Ей также не стоит ожидать, что профессора откажутся продавать свои образовательные услуги интернет-компаниям, если она сама вместе
с другими частными инвесторами хочет нажиться на заочном обучении.

Деньги — не единственная причина своекорыстного поведения преподавателей. Профессора эксплуатировали аспирантов, уклонялись от исполнения своих
преподавательских обязанностей и отказывались даже говорить о необходимости
вести научную работу задолго до того, как появилась возможность извлекать прибыль из такого образа действий. Однако деньги стали новым — и весьма действенным! — фактором, который побуждает их ставить свои эгоистические интересы выше долга по отношению к студентам и коллегам.

Подобная меркантильность наносит университетам сугубый вред, поскольку
профессора пользуются большой свободой и сами планируют многие из своих
важнейших дел. В этих условиях академическое сообщество нормально функционирует только тогда, когда они добровольно и щедро тратят свое время, помогая
университету, коллегам и студентам. Именно это бескорыстное желание сделать
для других нечто большее, чем предписывают формальные служебные обязанности, вполне может исчезнуть в нашу эпоху, когда перед способным ученым открывается так много возможностей искать славы и богатства во внеуниверситетской среде.

Если университеты в своей деятельности будут все более и более походить на
корпорации, основывать коммерческие предприятия и гнаться за прибылью, поведение профессоров может соответствующим образом измениться. Уже сейчас
они «не только меньше преподают, но и все реже соглашаются входить в состав
различных комиссий и защищать университет от внутренних политических свар, все меньше заботятся о том, чтобы не допустить использования названия университета или его помещений в коммерческих целях»[4]. Со временем деканы и ректоры могут оказаться в ситуации, когда им придется обсуждать условия труда не
напрямую со своими именитыми профессорами, а с их профессиональными
агентами, которые, ссылаясь на репутацию своих клиентов, будут требовать для
них снижения преподавательской нагрузки, экстраординарных зарплат и гораздо
большей свободы, позволяющей заниматься посторонней коммерческой деятельностью. В свою очередь аспиранты и младшие преподаватели, каждый из
которых по отдельности не имеет особого веса, могут объединиться в союзы для
защиты своих интересов и приступить к коллективным переговорам с администрацией[5].

Угроза для репутации учебного заведения

Коммерческая деятельность может также повредить общественной репутации
университета. На протяжении последних сорока лет наблюдается резкое падение доверия американцев ко всем социальным институтам, причем не только
к правительству, но и к другим учреждениям, включая университеты. Примечательно, что максимальным доверием неизменно пользуются лишь такие институты, как Верховный суд или армия, деятельность которых представляется в наименьшей степени связанной с коммерческими целями. Университеты
традиционно относились к этой же категории, ибо их миссия заключалась в поиске истины и знаний, а профессора обычно зарабатывали гораздо меньше, чем
люди такого же интеллектуального уровня и образованности, занятые в частном
секторе. Коммерциализация университетов может нанести ущерб этой репутации, поскольку о ее растущем влиянии заходит речь уже не только в специальных журналах, но и на слушаниях в конгрессе, на страницах книг, посвященных
проблемам образования, и даже в таких романах-бестселлерах, как «Верный садовник» Ле Карре.

Критическое внимание общественности к университетам возросло вместе
с их влиянием. Когда обучение в колледже или профильном вузе становится
непременным условием вожделенной карьеры, абитуриенты и студенты (и их
родители) особенно болезненно реагируют на отказ в зачислении или неудовлетворительные отметки. Университеты богатеют и поэтому начинают внушать
скорее зависть, чем симпатию. Расширение кампусов и их распространение
на прилегающую территорию возбуждает растущую неприязнь в жителях окружающего района. В этих условиях агрессивная коммерциализация, скандалы
и тягостные ситуации, которые она нередко порождает, лишь усиливают критическое отношение к университетам, легко перерастающее в глубокое недоверие
и осуждение.

Падение доверия ставит под угрозу университетскую автономию. Газетные
статьи о конфликтах интересов среди ученых, занимающихся экспериментами
на людях, о деньгах, которые университеты зарабатывают на спорте благодаря ложам «повышенной комфортности», телевизионным контрактам и рекламным сделкам с производителями спортивной одежды, создают многочисленные
поводы для вмешательства государственных чиновников. Пока конгресс обсуждает, следует ли ему принимать свои меры, университеты, явно хватившие
через край в своих коммерческих начинаниях, могут обнаружить, что атмосфера общественного доверия, некогда ограждавшая их от поспешных и необдуманных попыток государственного регулирования, исчезла и уже не может их
защитить.

Конечно, вмешательство государства необходимо, если не существует реальной альтернативы. Однако следует помнить, что меры, принимаемые должностными лицами, могут диктоваться чисто политическими расчетами и далеко не всегда оказываются разумными, порождая бессмысленную волокиту,
неоправданные задержки в решении важных вопросов и бюрократические
ошибки. Уже сейчас чиновники вмешиваются в дела университета гораздо чаще, чем прежде, настаивая на улучшении представляемых ими отчетов и приведении их деятельности в соответствие с требованиями различных групп избирателей. Если доверие общества к университетам и далее будет падать,
а чиновники станут еще менее считаться с университетской автономией, государственное регулирование может затронуть и такие деликатные процедуры,
как зачисление студентов, назначение профессоров, составление учебных планов, а также другие сферы, которые следует оставлять на усмотрение самих
университетов.

Еще более серьезный изъян коммерциализации — то, что люди перестают верить в объективный и бескорыстный характер образовательной и научной работы, ведущейся в стенах университета. Поскольку медицинские факультеты все
реже пытаются помешать фармацевтическим компаниям манипулировать результатами клинических тестов, преподаватели все чаще публикуют спорные статьи, скрывая при этом свои контакты с заинтересованными компаниями, а деканы разрешают сопровождать учебные материалы рекламными объявлениями,
у общества могут возникнуть сомнения в независимости и беспристрастности
высших учебных заведений и их преподавателей.

Хуже всего то, что от коммерциализации может пострадать научная репутация университета. Демократическое общество нуждается в достаточно объективной и беспристрастной информации. Университеты всегда были одним из
основных источников экспертного знания; они информировали общественность по самому широкому кругу вопросов, начиная с науки, техники и медицины и кончая экономической политикой, решениями Верховного суда и охраной окружающей среды. Значение этой функции сейчас заметно возросло,
потому что многие проблемы, затрагивающие интересы общества (биологическое оружие, глобальное потепление, питание, генная инженерия и т. п.), недоступны для понимания обычных граждан, не имеющих специальных знаний.
Утрата общественного доверия к ученым влечет за собой последствия, выходящие далеко за университетские рамки. В наше время, когда цинизм столь
силен, а потребность в достоверной информации столь велика, любой урон, который терпит репутация университета, любое сомнение в честности и объективности его профессоров вредят не только им, но и самому функционированию нашего демократического, самоуправляющегося общества. Именно эту
дорогую цену приходится платить за ту ограниченную, часто преувеличиваемую
выгоду, которую приносит даже самым известным университетам пресловутая
коммерциализация.

Какая чаша весов перетянет?

Как кажется, минусы коммерциализации в целом намного существеннее, чем ее
плюсы. Однако в каких-то отдельных случаях это соотношение может быть
иным. Здесь едва ли можно взвесить все с аптекарской точностью. Мы скорее вынуждены решать задачу, в которой предлагается решить, что стoит больше — неопределенное количество маслин, инжира и винограда или столь же неизвестное
число яблок, груш и слив. Слишком уж расплывчаты исходные условия, а потому решение неизбежно будет зависеть от личных склонностей тех, кто производит вычисления.

Убедиться в этом совсем не трудно. История коммерциализации свидетельствует, что люди постоянно преувеличивали выгоды и пренебрегали опасностями — или, во всяком случае, их недооценивали. Подобной тенденции не
приходится удивляться, учитывая сам характер преимуществ и недостатков
коммерческой деятельности. Главное, чем она привлекательна для университета, — это возможность получить деньги, ибо в них администрация обычно
видит прямое, осязаемое и крайне эффективное средство удовлетворения насущных потребностей. Напротив, те угрозы, которыми чревата коммерциализация, — моральное разложение профессоров, ухудшение нравственного воспитания студентов или падение общественного доверия к университету, —
выглядят абстрактными и отдаленными. Негативных последствий может вообще не быть или же они обнаружатся не скоро — так стоит ли принимать их
в расчет?

В сопоставлении с непосредственной выгодой, которую приносит коммерческая деятельность, многие ее минусы кажутся не столь уж важными, поскольку
они причиняют вред не отдельно взятому университету, а тем ценностям, которые он разделяет со всеми высшими учебными заведениями, — такими как доверие общества к объективности научной экспертизы или свободный обмен мнениями между учеными. Обычно эти недостатки не связаны с какой-то конкретной деловой инициативой, но проявляются только как совокупный результат
разнообразной коммерческой деятельности. А коли так, почему бы администрации университета не воспользоваться очередной возможностью извлечения прибыли? Она это и делает, игнорируя накапливающийся отрицательный эффект.
Таким людям невдомек, что принимаемые ими решения медленно, но верно разрушают общественное доверие к университету, побуждают преподавателей отлынивать от их профессиональных обязанностей, давать как можно больше платных лекций, заниматься консультированием или основывать новые компании.
Администраторы знают, что отказ от потенциально выгодного коммерческого
предложения поставят в вину им самим, тогда как вред, который может причинить это предприятие, едва ли будет можно напрямую связать с принятым ими
решением.

Обычный метод оценки коммерческих предложений, как правило, ведет к их
принятию, причем эта тенденция действует не только на уровне университетской
администрации, принимающей решения, но и в рамках системы высшего образования
в целом. Как только университеты узнают о существовании новых возможностей
зарабатывать деньги (скажем, на рекламе, сопровождающей интернет-курсы,
или на инвестициях в компании, основанные их же профессорами), по меньшей
мере некоторые из них тут же хотят ими воспользоваться. Они подают пример,
которому в условиях конкуренции неизбежно следуют другие. Для многих независимых вузов, желающих улучшить свое положение, такой пример меньшинства обычно оказывается более заразительным, чем обратный. Все новые и новые
университеты втягиваются в коммерцию, и представления о том, что является
приемлемым для учебного заведения, постепенно меняются. То, что прежде всем
казалось предосудительным, сегодня начинает представляться допустимым. Такова неумолимая логика коммерциализации.

Сказанное можно иллюстрировать множеством примеров. Особенно изобилует ими долгая история университетского спорта. В поисках сильных игроков
для студенческих спортивных команд, приносящих немалый доход, руководители приемных комиссий колледжей со сложными учебными программами постепенно снижали требования к подготовке и знаниям абитуриентов. В дальнейшем
те еще более отставали от своих однокурсников. Несмотря на это, смягчались
правила назначения стипендий спортсменам, в ущерб занятиям составлялись
графики соревнований, отменялись сезонные ограничения и запреты на участие
первокурсников в состязаниях, — словом, делалось все для комплектации мощных команд и получения максимального дохода от университетского спорта.

Те же процессы, похоже, протекают и в научной сфере. Прежние нормы, которые предписывали университетам ограничивать выдачу эксклюзивных патентных лицензий, информировать коллег о результатах исследований, не вкладывать деньги в коммерческую деятельность профессоров и избегать секретности,
были преданы забвению. Фармацевтические компании стали в большей степени
определять содержание курсов повышения квалификации при медицинских факультетах, поскольку усилили свое влияние на врачей, постоянно работающих
в университетских клиниках. Обучение через Интернет — сравнительно новая
форма деятельности, но и здесь уже наблюдаются сходные тенденции. Как только Колумбийский университет согласился подписать контракт с компанией
«U.Next», специализирующейся на этом бизнесе, другие ведущие университеты
поспешили последовать его примеру.

Существующие методы оценки перспективности коммерческих предприятий
трудно признать объективными. Университеты должны быть более осмотрительны и дальновидны, если они хотят сохранить традиционные ценности. Обычный
способ анализа коммерческих предложений ad hoc неизбежно приведет к разрушению основ академической жизни. Нужно отказаться от него и взглянуть на
процесс коммерциализации во всей его полноте, оценить не только приносимую
им пользу, но и сопряженные с ним опасности, а затем попытаться выработать
четкие правила, которые одобрит и будет неукоснительно выполнять большинство. Без таких правил университетские администраторы вряд ли смогут устоять
перед соблазном наживы — вовсе не потому, что лучшего пути не существует,
а потому, что это путь наименьшего сопротивления.

---

[*] “The Benefits and Costs of Commercialization”, из книги: Derek Bok, Universities in the
Marketplace: The Commercialization of Higher Education (Princeton & Oxford: Princeton University
Press, 2003), 99–121.
Copyright © 2003 by Princeton University Press.
Перевод с английского Сергея Карпа.

[1] 2000 год был особенно удачным для патентного лицензирования. По сообщениям
университетов, они заработали на патентах более одного миллиарда долларов. Девятнадцать
из них получили свыше 10 миллионов, но лишь около пятидесяти рапортовали о том, что
их прибыль составила более двух миллионов. См.: Goldie Blumenstyk, “Value of University
Licences on Patents Exceeded $1 Billion in 2000 Survey Finds,” The Chronicle of Higher Education
(March 5, 2000).

[2] См., например, Gary W. Matkin, Technology Transfer and the University (1990); Linda Marsa,
Prescritpion for Profits: How the Pharmaceutical Industry Bankrolled the Unholy Marriage between
Science and Business (1997).

[3] Сара Тернер показывает, как институты усовершенствования учителей организовывают
посредственные занятия за небольшую плату, поскольку в большинстве случаев директора
школ заботятся только о получении учителями свидетельств об их окончании, но не
о качестве получаемых там знаний. См.: Sarah E. Turner, “The Evolving Production Functions
of Schools of Education,” William G. Tierney, ed., Faculty Work in Schools of Education: Rethinking
Roles and Rewards for the Twenty-First century ed. William G. Tierney, (2001), 103.

[4] Ami Zusman, “Issues Facing Higher Education in the Twenty-First Century,” Philip G. Altbach,
Robert O. Berdahl, Patricia J. Gumport, eds., American Higher Education in the Twenty-First Century
(1999), 109, 142. Об этом же см.: Clark Kerr, Higher Education Cannot Escape History: Issues for the
Twenty-First Century (1995).

[5] Директора двух институтов, занимающихся изучением трудовых отношений, заявляют, что
это уже произошло. См.: Kate Brofenbrenner, Ted Jurawitch, “Universities Should Cease Hostilities
with Unions,” The Chronicle of Higher Education (Jan. 19, 2001)ы