Проржавевшее правосудие

Для данной статьи из множества определений коррупции достаточно выбрать
одно, в некоторым смысле напоминающее среднее арифметическое: будем
называть коррупцией неправомочные действия должностных лиц, направленные
на получение собственной выгоды и опирающиеся на предоставленные ему
должностью ресурсы и полномочия. Ясно, что это определение неполно,
поскольку оно трактует коррупцию как разновидность индивидуальных действий.
Не рассматриваются действия другой стороны, когда таковая имеется, —
взяткодателя. Не рассматриваются коррупционные взаимодействия и отношения,
коррупционные отношения и стратегии поведения, коррумпированность как
свойство институтов, общностей и обществ. Однако при измерении коррупции
с помощью социологических опросов и при необходимости находить по этому
поводу общий язык с респондентами приходится использовать наиболее распространенные
определения, заведомо ограниченные здравым смыслом и общеупотребимым
толкованием. Именно такое толкование использовано выше.

С позиций данного определения рассмотрим коррупцию в российских судах.
Анализ будет основан на данных двух исследований, проведенных Фондом
ИНДЕМ. Первое — «Диагностика российской коррупции: социологический анализ»[1]
— было осуществлено в 2000–2001 годы. Оно включало глубинные интервью
с экспертами, фрагменты из которых будут использоваться ниже, и два
социологических опроса на выборке граждан (2 017 респондентов) и предпринимателей
(709 респондентов). Второе — «Региональные индексы коррупции» — было
проведено совместно с Центром антикоррупционных инициатив TI-Россия
в 2002 году[2] и охватывало 40
российских регионов, в каждом из которых строились две выборки граждан
и предпринимателей, достаточных для статистически корректного сравнения
регионов друг с другом по уровню и структуре коррупции; всего этим исследованием
было охвачено 5 666 граждан и 1 838 предпринимателей. Помимо этого для
анализа будут привлечены данные исследования Мирового банка «Business
Environment and Enterprise Performance Survey» (BEEPS)[3].

Выбор темы обусловлен важностью института судебной власти при реализации
реформ и его уязвимостью. Важность судебной власти в переходной период
определяется тем, что она призвана выполнять в переходном обществе две
фундаментальные функции. Первая, традиционная, связана с позицией судебной
власти на вершине правовой пирамиды. А вторая порождается наследием
периода авторитарного правления, основанного не на праве, а на мифе
о монопольной справедливости, олицетворяемой монархом, диктатором или
«партией». Разрушение старого режима сопряжено с разрушением институциональных
основ привычной гражданам справедливости. Единственный институт, способный
взять на себя эту функцию, — суд.

Но в авторитарных и тоталитарных режимах суд является подчиненной,
зависимой структурой, с которой граждане не связывают ни понятия права,
ни понятия справедливости. Неслучайно, к примеру, понятие права отождествлялась
в СССР с прокуратурой, а понятие справедливости — с партийными организациями.
Это приводило к тому, что практика судебной защиты своих прав была минимальна.
Поэтому в переходный период судебной системе трудно найти свое место
в системе правовой защиты. Но если суд к тому же коррумпирован, то граждане
одновременно лишаются и нарождающейся системы правовой защиты, и отмирающей
системы справедливости.

Отдельного упоминания заслуживает роль суда в функционировании рыночной
экономики. Именно суд призван выполнять от имени государства две фундаментальные
функции — защиту частной собственности и обеспечение контрактов. Коррумпированный
суд не в состоянии надлежащим образом защищать частную собственность.
В результате нарождающаяся рыночная экономика лишается институционального
фундамента, без которого ее развитие обречено.

Таким образом, суд оказывается той критической зоной реформ, от функционирования
которой зависят базовые функции общества: обеспечение материальными
благами, что должно выполняться экономикой, и обеспечение правового
социального порядка. Однако одновременно суд становится объектом коррупционной
атаки.

В данной статье мы рассмотрим коррупцию в судах с трех сторон. Первая
— коррупция в судах как разновидность бытовой коррупции; вторая — коррупция
в судах как часть деловой коррупции; третья — коррупция в судах как
фактор транзита.

Коррупция в судах как часть бытовой коррупции

В соответствии со стратегиями, реализованными в упомянутых выше двух
социологических исследованиях, мы будем характеризовать коррупцию в
судах исходя из практики граждан и их оценок. Причем в случае практики
бытовой коррупции у нас будет возможность оценить динамику. Именно эти
данные по различным характеристикам практики коррупции отражены в табл.
1 (приведены значения характеристики и соответствующий им ранг в
виде доли бытовых ситуаций, в которых коррупция выше, чем в судах).

Таблица 1

Характеристики практики бытовой коррупции в российских
судах

в 2001* и 2002** годах

* По данным исследования «Диагностика российской коррупции».

** По данным исследования «Региональные индексы коррупции».

Мы видим, что бытовая коррупция в судах устойчиво характеризуется весьма
высоким уровнем взяток (примерно в десять раз больше, чем в ГАИ) и самой
низкой интенсивностью, что неудивительно при таких больших взятках.
Роскошь прибегнуть к российскому правосудию могут позволить себе только
обеспеченные граждане. Что касается динамики этого вида коррупции, то
отчетливо видно, что она реализуется за счет увеличения риска коррупции
и взаимосвязанной с этим увеличивающейся интенсивности, а также за счет
усиливавшейся готовности давать взятки. Кроме того, несколько возросла
доля граждан, вовлеченных в коррупцию в целом. В результате мы видим,
что за год коррупция в судах, выражаемая в годовом объеме коррупционного
рынка, выросла на 87 процентов.

Выявленная в характеристиках коррупционной практики ситуация в российских
судах находит свое отражение в оценках этой ситуации респондентами.
В табл. 2 приведены частоты ответов респондентов-граждан на вопрос
анкеты исследования «Диагностика российской коррупции».

Таблица 2

Вопрос: «Существуют различные суждения о нашей судебной
системе,

наших судьях. Как бы Вы оценили в этой связи следующие высказывания?»

Полученные данные — это приговор российскому правосудию: почти 80 процентов
респондентов не рассчитывают найти там справедливости. Дополнительный
анализ (с помощью таблиц сопряженностей[4])
показывает, что это убеждение базируется, главным образом, на представлениях,
выраженных двумя вариантами того же вопроса: «У нас в судах часто выигрывает
дело тот, кто больше заплатит» (коэффициент сопряженности j равен 0,860)
и «Многие не хотят обращаться в суд, поскольку слишком дороги неофициальные
затраты» (коэффициент сопряженности j равен 0,902); т. е. безнадежность
поиска справедливости в суде определяется почти полностью коррумпированностью
судов в представлениях граждан. В течение года в суды обращается около
15 процентов респондентов. И более 27 процентов говорят, что за последние
два года сталкивались с потребностью обратиться в суд, но не сделали
этого. То есть можно сказать, что из тех, кто сталкивается с необходимостью
обращаться в суд, только половина переходит к практическим действиям.
Несмотря на солидную сумму взяток, оказывается, что не доход респондентов
влияет на отказ от обращения к правосудию. Более весомый вклад в такое
решение вносят негативные установки по отношению к судебной системе.
Неслучайно, что по результатам сравнительной оценки респондентами коррумпированности
различных бытовых ситуаций суды занимают почетное второе место, уступая
лидерство только дорожной автоинспекции. Таким образом, коррумпированность
правосудия в России ущемляет предусмотренное конституцией право граждан
на судебную защиту их прав.

Коррупция в судах

как часть деловой коррупции

Таблица 3

Вопрос: «Существуют различные суждения о нашей судебной
системе,

наших судьях. Как бы Вы оценили в этой связи следующие высказывания?»

Начнем наш анализ с сопоставления оценок судебной системы гражданами
и предпринимателями, которые также отвечали на вопрос, представленный
втабл. 2. Результаты этого сопоставления приведены в табл.
3 (частоты ответов респондентов-граждан и респондентов-предпринимателей
на вопрос анкеты исследования «Диагностика российской коррупции»; приведены
проценты ответов «Согласен»).

Сравнение ответов граждан и предпринимателей показывает как поразительное
сходство, так и различия. Остановимся на последних. Самое существенное
различие во мнениях находим в ответе 8 о величине взятки в суде как
причине отказа от обращения в суд. Неудивительно, что предприниматели
не находят величину взятки препятствием, поскольку сталкиваются с судом
в качестве представителей своих фирм, и потому взятки для них просто
вид транзакционных издержек, которые потом закладываются в цену товаров
или услуг. Тем самым бремя коррупционного налога переносится на потребителей,
по большей части— простых граждан. Другое существенное различие — невысокая
оценка предпринимателями неприкосновенности судей как источника дисфункциональности
судебной системы. Если учесть, что и граждане не считают это обстоятельство
существенным и что наших предпринимателей вполне допустимо рассматривать
как экспертов по порокам судебной системы, то суета российских властей
вокруг ограничения независимости судей предстает в новом свете. Если
говорить о существенном сходстве, то самое главное — в дружной оценке
гражданами и предпринимателями безнадежности попыток найти в судах справедливость.

В опросах исследований «Диагностика российской коррупции: социологический
анализ» и «Региональные индексы коррупции» предпринимателям задавался
один и тот же вопрос о проблемах, создаваемых властью и препятствующих
развитию их бизнеса. По сопоставимым методикам строились индексы обременительности
этих проблем. В приведенной ниже табл. 4 приведены ранги этих
индексов, что позволяет сопоставить их и друг с другом, и в динамике.
Чем меньше ранг, тем обременительнее для развития бизнеса соответствующая
проблема.

Таблица 4

Ранги индексов проблем, создаваемых властью бизнесу,
определенные

по опросам, проводившимся в 2001 и 2002 годах

Самое поразительное, что позволяет выявить данная таблица применительно
к исследуемой нами проблеме, заключено в строках под номерами 8, 9 и
10. С одной стороны, мы видим, что «Плохая защита прав частной собственности»
устойчиво относится предпринимателями к числу самых болезненных проблем.
С другой стороны, «Плохая работа судов» в гораздо меньшей степени тяготит
российских бизнесменов. А между тем именно суды в нормально функционирующем
государстве должны обеспечивать эффективную защиту частной собственности.
Этот парадокс может иметь несколько объяснений. Вот некоторые из них.

Первое. Проблемы с частной собственностью связываются не с защитой,
а с нападением на эту собственность со стороны криминальных конкурентов
или чиновников, посягающих на внеправовой контроль за успешным бизнесом.
Последняя стратегия бюрократии образует самостоятельную разновидность
коррупции, называемую «захватом бизнеса»[5].
Эта тенденция, зародившаяся в эпоху Ельцина, усиливалась в последние
годы. Она красочно описывалась нашими экспертами, у которых мы брали
интервью в исследовании «Диагностика российской коррупции: социологический
анализ». Вот только один из фрагментов:

Сейчас с бизнесом можно сделать все что угодно, потому что есть
решение суда. Есть даже десяток решений судов, которые говорят, что
группа «Гамма» неправа, скушав этот комбинат. Есть десяток решений других
судов, которые говорят о том, что группа «Гамма» неправа, поскольку,
к сожалению, решение судов стоит недорого. На региональный арбитражный
суд, который, за редчайшими исключениями, подчиняется решениям губернатора,
всегда существует окружной арбитражный суд, подчиняющийся тому, кто
больше платит. Над окружным арбитражным судом стоит Высший арбитражный
суд. А в Высшем арбитражном суде есть ужасное количество заместителей,
у которых даже до решения Высшего арбитражного суда можно за деньги
купить то или иное постановление, допустим приостанавливающее решение
другого суда. Причем надо подчеркнуть, что когда ты покупаешь за деньги,
ты не обязательно покупаешь неправедное решение, ты можешь покупать
постановление, которое останавливает действие неправедного решения.

Более того, помимо арбитражных судов распространилась, к сожалению,
практика гражданских судов. В какой-нибудь Верх-Исетский суд или суд
Нижнего Волочка приходит иск акционера Пупкина, или Тютькина, или Васькина,
который говорит: «Вы знаете, ребята, дополнительная эмиссия Нижнемахальского
металлургического комбината или дополнительная эмиссия, проведенная
группой компаний ФОКУС, проведенная “Фиганскнефтегазом”, нарушила мои
права как акционера». И суд запрещает эту дополнительную эмиссию или
запрещает то или иное решение совета директоров на основании иска акционера
Тютькина, которому принадлежит одна акция. Этот прием открывает широчайший
простор для злоупотреблений, совершенно не сравнимый с прежним.

Второе. Суд не рассматривается предпринимателями в качестве властной
инстанции, способной существенно влиять на ситуацию в стране, в том
числе как-то способствовать защите частной собственности. Данное объяснение
косвенным образом подтверждается тем, что, по проведенным нами расчетам,
львиная доля выплачиваемых в стране взяток приходится на исполнительную
власть. Суды получают меньше одной сотой того, что в виде взяток несут
исполнительной власти. А ведь взятки платят тем, от кого зависит судьба
бизнеса. Значит, от исполнительной власти зависит почти все, а от судебной
— почти ничего. Это объяснение представляется весьма правдоподобным.
Следовательно, коррумпированность судебной системы снижает не только
ее эффективность, но и ее влиятельность.

Суды как мишень захвата государства

В начале статьи указывалось, что суды уязвимы для коррупционной атаки
со стороны бизнеса. В научной литературе рассматривается такая разновидность
коррупции, как «захват государства» (state capture). Этим термином обозначают
корпоративные и индивидуальные стратегии поведения бизнеса, направленные
на установление теневого контроля за принятием властных решений, имеются
в виду и разные ветви власти, и разные уровни власти (центральный, региональный
и т. п.)[6]. Поэтому мы можем говорить, что суды становятся
мишенями захвата государства со стороны бизнеса. В упомянутом выше исследовании
Всемирного банка BEEPS строились индексы захвата различных органов власти
на основании ответов респондентов-предпринимателей, а по этим индексам
строился обобщенный индекс захвата государства для различных транзитных
стран.

В исследовании Фонда ИНДЕМ «Разнообразие стран и разнообразие коррупции»[7] построена переменная «Индекс транзита» на
основании данных следующих исследований: «Index of Economic Freedom»,
Heritage Foundation[8]; «Aggregate Governance Indicators», World
Bank[9]; «Nations in Transit», Freedom House[10]. В результате была получена агрегированная
переменная, которая учитывала уровень формирования в 22 транзитных странах
демократических политических институтов и рыночной экономики. Ниже приведена
диаграмма, характеризующая зависимость между степенью транзита и захватом
государства.

Это диаграмма рассеяния индекса транзита (горизонтальная ось; чем больше
значение индекса, тем дальше прошла страна по пути транзита) и индекса
захвата государства (вертикальная ось; чем больше значение индекса,
тем больше коррупция). Точки-страны помечены стандартными трехбуквенными
кодами.

Диаграмма отчетливо демонстрирует нелинейную статистическую зависимость
между степенью транзита и уровнем захвата государства. Объяснение достаточно
прозрачно, если вдуматься в динамику роста захвата государства и ее
составляющие. Главное необходимое условие возникновения «захвата государства»
как одной из стратегий поведения бизнеса состоит в существовании этого
бизнеса, причем бизнеса независимого, отделенного от государства. Это
значит, что захвата государства не может быть в режимах с централизованной
экономикой и государственной собственностью на средства производства
из-за отсутствия субъекта захвата государства. Из этого следует, что
в исследуемых нами транзитных странах до начала транзита уровень захвата
государства равнялся нулю. На первых стадиях транзита несовершенство
правовых и демократических институтов, которые должны строиться по ходу
транзита, создают для бизнеса стимулы искать решение своих проблем вне
правовых рамок. Таким образом, походу транзита захват государства может
увеличиваться на первых этапах. Захват государства зависит от политики
самого государства. Слабость государства, медленные и слабые институциональные
реформы создают условия для роста захвата государства по мере усиления
бизнеса. Захват государства может уменьшаться по мере увеличения силы
и эффективности власти и проведения институциональных реформ, а также
если государство начинает контролировать крупный бизнес, ограничивая
его или просто не давая ему создаваться (об этом подробнее ниже).

Следовательно, захват государства мал в двух ситуациях: на старте транзита,
когда некому захватывать государство, и на поздней стадии транзита,
если бизнес не имеет стимулов для такой стратегии, а государство помогает
ему легально решать проблемы и не создает таких проблем попусту. Это
мы видим на диаграмме в части, помеченной кривой 1. Вторая часть диаграммы,
помеченная кривой 2, указывает на действие другой стратегии, принадлежащей
коррумпированной бюрократии — «захват бизнеса», о которой уже говорилось
выше.

На диаграмме рассеяния Россия находится в центре конфигурации, в зоне
неопределенности, из которой возможны четыре траектории — в левый нижний
угол диаграммы, что соответствует левому реваншу; в левый верхний угол
диаграммы, что соответствует полной победе либо захвата государства,
либо захвата бизнеса; либо в правый нижний угол диаграммы, что будет
означать успешное завершение транзита. Измерение, отраженное на диаграмме,
относится к периоду1999–2000 годов. Наблюдение за динамикой развития
ситуации показывает, что последние годы сопровождались усилением захвата
бизнеса (о чем говорилось выше) и изменением форм захвата государства.

Теперь рассмотрим, какой вклад вносит захват государства в судах в
общий индекс захвата государства. Для этого рассчитаем коэффициенты
линейной корреляции между частными характеристиками захвата государства
и общими. Чем больше коэффициент корреляции, тем больше вклад частного
вида захвата государства в общее явление. Результаты таких расчетов
приведены в табл. 5.

Таблица 5

Коэффициенты линейной корреляции между индексом

«захвата государства» и отдельными институциональными компонентами

этой характеристики по данным исследования

Из таблицы следует, что наибольший вклад в «захват государства» вносят
именно суды, причем коммерческие суды лидируют с большим отрывом. Интересно,
что если вместо индекса «захвата государства» использовать индекс «Восприятие
коррупции TI», то снова максимум корреляции будет достигаться в случае
коммерческих судов. Тем самым получает подтверждение сформулированный
выше тезис о повышенной уязвимости судов. Проведенный выше анализ показывает,
что по мере роста бизнеса в процессе транзита возрастает уровень «захвата
государства», а внутри него специфическую роль играют суды, оказывающиеся
главной мишенью. Можно предположить, что важность судов и их повышенная
уязвимость в процессе транзита взаимосвязаны: если суды не выполнят
ту важнейшую роль, которая отводится им при строительстве рыночной экономики,
то бизнесмены начинают в частном порядке покупать правосудие, которое
обязано предоставлять им государство.

Рассмотрим еще один набор характеристик, которые определялись в исследовании
BEEPS. Это индексы, которые по ответам респондентов строились с целью
определить различные препятствия для развития бизнеса, порождаемые дисфункциями
властных институтов. На диаграмме сопоставлен индекс, характеризующий
дисфункции судов как препятствие развитию бизнеса и уровень захвата
государства в коммерческих судах.

Это диаграмма рассеяния индекса дисфункции судов как развития бизнеса
(горизонтальная ось) и индекса захвата государства в коммерческих судах
(вертикальная ось); чем больше значение индекса, тем больше препятствие
или коррупция. Точки-страны помечены стандартными трехбуквенными кодами.

Диаграмма имеет отчетливый треугольный вид, что указывает на наличие
статистической зависимости вида «Общее — частное» или «Причина — следствие»:
плохое функционирование судов может сопровождаться захватом государства
в судах, а может и не сопровождаться. Если же захват государства в коммерческих
судах высок, то это заведомо является высоким препятствием развитию
бизнеса. Иначе говоря, чем больше захват государства в судах, тем большим
препятствием для развития бизнеса являются суды. В результате запускается
цикл, имеющий характер генератора с положительной обратной связью. Развитие
бизнеса в условиях неэффективно функционирующего государства с коррумпированной
бюрократией стимулирует рост захвата государства, существенная часть
которого концентрируется в судах. Рост захвата государства в судах увеличивает
уровень властной дисфункции, что, в свою очередь, приводит к росту захвата
государства. Описанный цикл иллюстрирует общеизвестный факт: коррупция,
предоставленная сама себе, может только увеличиваться. Это же касается
любой ее частной разновидности.

Рост частных видов коррупции может ограничиваться либо политикой государства,
направленной на ограничение коррупции вообще, либо конкуренцией между
различными видами коррупции. В настоящее время именно суд в России является
ареной схватки между двумя коррупционными стратегиями: захватом государства
и захватом бизнеса. Внимательное наблюдение за битвой позволяет сделать
вывод: пока что перевес на стороне бюрократии, которая после прихода
в Кремль В. Путина старается взять реванш на всех фронтах. И в первую
очередь ее усилия сконцентрированы на получении главного приза — контроля
над коррупционными рынками. Полная победа бюрократии на этом фронте
превратит Россию в обычную клептократию.

Заключение

Как показывают социологические исследования, коррупция в судах — один
из самых мощных коррупционных рынков в России, обладающий к тому же
энергичной отрицательной динамикой. Коррупция в судах встроена в различные
коррупционные сети, действующие на разных уровнях власти. Можно выделить,
например, сети по развалу уголовных дел и сети по перехвату чужого бизнеса
(«недружественному поглощению»). Коррупция в судах есть следствие общего
роста коррупции, порожденного переходным периодом, и одновременно фактор,
способствующий росту коррупции в стране.

Коррупция в судах влечет ряд негативных последствий. Из них следует
выделить два главных. Во-первых, рост общественного недоверия к власти,
отчуждение граждан от власти, утрата веры в демократические принципы.
И, во-вторых, отсутствие защищенности частной собственности и обеспечения
контрактного права, которые должны предоставляться судебной системой,
разрушает механизмы нормальной рыночной конкуренции и крайне негативно
сказывается на экономике России. Сокращение инвестиций в экономику в
условиях политической стабильности — прямое следствие коррумпированности
бюрократии и особенно судебной системы. Нет сомнения, ограничение коррупции
в судах — одна из важнейших компонент антикоррупционной политики государства,
буде таковая когда-либо появится, и непременное условие выхода страны
из коррупционного тупика, который ведет к вульгарной клептократии и
в который Россия неуклонно втягивается в настоящий момент.