Россия и ВТО

Фредрик Эриксон, Брайан Хиндли*

Согласно широко распространенному в Европе мнению, к России необходимо относиться как к дружественному партнеру: принять в ВТО, предложить заключить с Евросоюзом Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС), оказывать помощь и поддержку.

Президент Франции Никола Саркози выразил эту точку зрения в своей речи на заседании Европарламента 26 октября прошлого года. Он сказал, что не расценивает Россию как соперника ЕС и что европейские политики должны стараться подталкивать Москву к признанию «общеевропейских ценностей», заложив тем самым основу для создания «общего экономического пространства между Россией и Евросоюзом». Г-н Саркози также обсудил вопрос о возобновлении переговоров с Россией относительно Соглашения о партнерстве и сотрудничестве, ненадолго приостановленных Евросоюзом после российско-грузинского конфликта. Его высказывания, впрочем, относились и к членству России в ВТО, которое европейские политики, похоже, рассматривают как дополнение к новому СПС между Россией и Евросоюзом, всячески его поддерживая.

Мысль о том, что Россию необходимо побуждать к принятию «общеевропейских ценностей», увязывая это с заключением СПС, вступлением в ВТО или созданием «общего экономического пространства между Россией и Евросоюзом», довольно популярна среди европейцев, поскольку им кажется, что такая стратегия может минимизировать вероятность возникновения напряженности в отношениях с Россией. Возможно, так и будет. Но это отнюдь не очевидная и непреложная истина, а значит, небесполезно представить себе ситуацию, когда Запад будет действовать так, как предлагал Саркози, а российские ценности – оставаться прежними.

Один из возможных вариантов развития событий предполагает, что под угрозой окажутся организации, основывающиеся как раз на западных ценностях. Особого рассмотрения заслуживает будущее ВТО – организации со вполне определенной ролью и значением в мире.

Россия подала заявку на вступление в ВТО в 1993 году. И хотя до сих пор не стала полноправным членом, с того времени продвинулась далеко в желательном направлении. Конечно, остаются серьезные препятствия: необходимость добиться согласия Грузии, действительного члена ВТО с правом вето, на вступление России; российские экспортные пошлины, в особенности на лесоматериалы; разногласия относительно объемов субсидирования сельского хозяйства в России (Россия хочет сохранить более высокий уровень субсидирования, чем допускает ВТО); а также непоследовательная политика в отношении импорта мяса и птицы, когда запрет на ввоз продукции из некоторых стран, например Польши, сменился запретом для определенных компаний-поставщиков, как европейских, так и американских.

И все-таки главное препятствие не имеет отношения к перечисленным выше проблемам. Речь идет скорее о том, что в мире неохотно доверяют российским обязательствам и обещаниям.

Вряд ли стоит еще раз перечислять здесь все случаи, когда с инвесторами обошлись в России не лучшим образом. Важно то, что между ними было общего.

Прежде всего – это успокаивающие заверения. В качестве примера можно привести отрывок из статьи в Financial Times от 25 июня 2008 года.

Официальные представители ЕС заявили, что обсудили с г-ном Медведевым конфликт акционеров англо-российского холдинга ТНК-BP. Г-н Медведев сказал, что не стоит драматизировать ситуацию, что отношения партнеров будут урегулированы, а государство сохранит свой нейтралитет. «Могу лишь приветствовать это, – заявил комиссар Евросоюза по торговле Питер Мендельсон. – Он [Медведев] подчеркнул, что задача государства – оказать правовую помощь и поддержку, но во всем остальном – держаться в стороне».

Эти слова действительно встретили одобрение. Однако с делами они разошлись. Российское государство все-таки вмешалось в конфликт – в частности, отказав во въездных визах основным игрокам, представлявшим BP. Откуда такой разрыв между словом и делом?

Трудно поверить, что г-н Медведев попросту говорил неправду. Но в таком случае напрашивается вывод: российское правительство далеко не полностью контролирует свои многочисленные министерства. А если так, можно ли полагаться на обязательства, принятые Россией в рамках ВТО?

Беда в том, что правительство не в силах контролировать не только министерства. В других случаях права инвесторов ущемляли региональные и местные власти, а также региональные и местные суды, действовавшие, возможно, независимо от московских властей.

В последнее время ВТО тщательно следила за тем, чтобы правительства стран-кандидатов, давая те или иные обещания, были в состоянии обеспечить их выполнение. Было бы странно отступиться от этого принципа в случае с Россией. Неукоснительное следование ему, однако, поставит вступление России в ВТО под вопрос.

И все же для мирного сосуществования Запада с Россией необходимо расширять контакты. Согласно Саркози, это означает, что русских следует рассматривать как равных партнеров в любой области, где только позволяет ситуация.

Но должна ли и ВТО быть такой областью? У этой организации есть собственная значимая роль в мировом сообществе. И поэтому необходимо задаться вопросом: не повредит ли российское членство самой ВТО? К сожалению, такой исход вполне вероятен.

Распространено мнение, что Россия больше заинтересована в политических выгодах, которые дает членство в ВТО, нежели в выгодах экономических. Например, Financial Times (27 августа 2008 года) приводит мнение «дипломата из Женевы»: «Россию, судя по всему, вдохновляют не перспективы экономических реформ или снижение таможенных пошлин, а возможность стать членом клуба, к которому принадлежит большинство стран мира, – сказал один дипломат. – Они рассматривают это как еще один политический процесс».

Работа ВТО, однако, основана на консенсусе. Вновь принятая огромная и мощная страна, больше заинтересованная в демонстрации своей разрушительной силы, чем в мероприятиях и целях ВТО, может серьезно повредить организации.

С особой очевидностью это может проявиться в рамках принятой в ВТО системы урегулирования споров. Торговые партнеры России сочли бы большим – возможно, самым большим – преимуществом вступления России в ВТО тот факт, что она подпадет под юрисдикцию указанной системы. Разумеется, объектом урегулирования являются лишь явные нарушения обязательств по соглашениям в рамках ВТО, а действия России, которые оспаривают ее торговые партнеры, не обязательно являются нарушениями именно этих обязательств.

Но даже в случае явных нарушений урегулирование происходит отнюдь не быстро: от подачи жалобы до завершения ее рассмотрения проходит обычно больше года. Да и меры пресечения никак нельзя назвать драконовскими. Они предполагают компенсацию вреда, нанесенного пострадавшей стороне, а не санкции за нарушение обязательств. Работа этой системы подразумевает взаимное сотрудничество стран-участниц.

Склонна ли Россия к такому сотрудничеству? Примеры ее агрессивного поведения дают пищу для сомнений. А ведь при урегулировании споров подобная агрессивность может нанести ущерб самой системе – возможно, непоправимый. Это было бы серьезным поражением ВТО. Вопрос о приеме России в эту организацию далеко не прост. Он требует серьезного осмысления.