Ж. Соколофф. Бедная держава: История России с 1815 года до наших дней. М., ГУ ВШЭ, 2008.

 

Жорж Соколофф имеет две докторские степени: по экономической географии и политическим наукам. Он почетный профессор Национального института восточных языков и культур, научный консультант Института прогнозирования и международной информации, при Шарле де Голле автор «Бедной державы» входил в правительственный центр перспективных международных исследований (CEPII). Родился Соколофф в семье русских эмигрантов первой волны, отсюда его интерес к России и русской истории.

Книга «Бедная держава» – это попытка ответить на вопрос: как России, в экономическом отношении значительно уступавшей странам – лидерам западного мира, удавалось на протяжении столетий оставаться важнейшим игроком на международной арене?

Временной отрезок, который автор включает в свой анализ, ограничен Венским конгрессом, с которого, как принято считать, началась эпоха модерна, и рубежом 1980-х и 1990-х, то есть пиком «глобального кризиса, разразившегося на обломках СССР»[1]. Анализируя этот двухсотлетний период российской истории, Соколофф показывает, что при всех режимах – и царском, и советском – львиная доля ресурсов страны шла на укрепление предельно милитаризированного государства. По известному выражению В. Ключевского, которого автор часто цитирует: «государство пухло, а народ хирел».

Соколофф по-французски ироничен и старается избегать жестких оценок, однако это ему не всегда удается. «Самодержавие и мракобесие», «подмена естественных сил экономики и общества государственным диктатом», так историк характеризует систему государственной власти в России. И именно эта система, «неестественное отношение внешней политики государства к внутреннему росту народа» (В. Ключевский) обеспечивала могущество империи на международной арене; но то было могущество «колосса на глиняных ногах». По мысли автора экономическая отсталость страны парадоксальным образом лишь подпитывала ее державные амбиции: Россия постоянно стремилась доказать себе и Западу, что у нее «особый путь», что она носитель неких высших ценностей. Вместо развития общественных институтов, на фундаменте плохо усвоенных западных ценностей строились доморощенные «новые миры»: Третий Рим, государство рабочих и крестьян и т. п. Система стремилась «компенсировать сознание отсталости чувством величия, но не открывала никакой возможности избавиться от отсталости».

Строго говоря, сам феномен «бедной державы» для Соколоффа так и остается загадкой. Вскрыть причины живучести и могущества системы, которая в книге названа «русской аномалией», историку, на наш взгляд, не удалось. Этот симбиоз «отсталости и гордости» он скорее не объясняет, а описывает, перечисляя его родовые черты: 1) ничем не ограниченная центральная власть, определяющая цели и средства внешней и внутренней политики; 2) «принудительная разверстка государственных повинностей, государственных заданий между членами общества, между всеми классами общества»; 3) «строгий политический контроль над обществом, над его членами»; 4) всепроникающая «официальная идеология, которая напоминает всем, что политика власти отвечает имманентным законам, т. е. то ли небесным, то ли историческим»; 5) страх, как психологическая основа существования «бедной державы».

Автор выделяет три главных инструмента, с помощью которых «царям и генеральным секретарям удалось постепенно искоренить в народе прибавочную стоимость силы»:

Мобилизация – так Соколофф называет государственное принуждение. «Будучи изначально нищей страной с примитивными технологиями, Россия смогла осуществить <…> экспансию силой оружия за счет чудовищной системы эксплуатации. Русские историки весьма убедительно назвали ее «мобилизацией всех классов общества» на обязательную государственную службу». Освоение Сибири осуществлялось силами насильственно переселяемых туда крестьян, фискальные проблемы решались путем закрепощения крестьян, «европеизацию» Петр проводил насильственно, «насаждая цивилизованные нравы с помощью варварских средств», даже дворянство долгое время несло службу в принудительном порядке.

Идеологическая обработка – «Новообращенные в (социализм) простодушные люди должны были оставаться благочестивыми («героическими»), то есть готовыми отказаться от своей доли благополучия, подобно тому, как мусульманин отрекается от спиртного». Добиться этого можно путем массированной идеологической обработки населения и с помощью насилия. Причем последнее, считает автор, в каком-то отношении работает как первое, поскольку, когда террор «пускают в ход с должной настойчивостью, он также сводит на нет эгоистические побуждения и порождает формы истерии, способные сойти за воодушевление».

Стимулирование – Василий Жуковский писал: «подлинная сила монарха заключается не в количестве солдат, а в благоденствии его подданных». До российской власти эта истина доходила лишь в моменты, когда экономическая и техническая отсталость начинали сказываться на международном положении страны или когда общество оказывалось на грани социального взрыва – т. е. под давлением «будоражащих вызовов» (А. Тойнби). Насилие тогда ослабевало, вместо него включались политические и экономические стимулы (отмена крепостного права, НЭП и т. п.). «Нищета и беззаконие, цензура и техническая отсталость, полицейские репрессии и международная напряженность – все эти факторы, одновременно накапливаясь и разлагая общество, в конце концов, создают благоприятную почву для перемен».

Если говорить о внешних стимулирующих воздействиях на Россию, то здесь основную роль играл Западный мир. Соколофф подчеркивает, что отношения России и Запада «были сотканы из настороженности, подражания, согласия, раздоров, сотрудничества или конфронтации» и «неизменно способствовали моделированию российского будущего».

«Бедная держава» написана для французского читателя, в массе своей имеющего о российской истории весьма смутные представления. Поэтому Соколофф многое из того, что для нас очевидно, вынужден буквально разжевывать. По той же причине цитировать он предпочитает французских авторов, в разное время посещавших Россию и/или писавших о ней: маркиза де Кюстина, Жана Жака Пиренна, дипломата Буазанже, прожившего в Москве почти весь 1925 год, и других. Такой несколько франкоцентричный подход, отчасти мешает восприятию, но с другой стороны позволяет российскому читателю получить представление о том, как формируется образ России на Западе.

А вот что, безусловно, снижает ценность не самой книги, а ее русского варианта, это перевод. Его скорее следовало бы назвать подстрочником, притом не слишком высокого качества. Характерный пример: Юрьев день в книге назван «днем Святого Георгия».

В западной науке господствуют два подхода к изучению российской истории. Сторонники первого стремятся «понять» Россию, т. е. связать ее исторический путь с ее же культурными особенностями. Одна из значимых работ этого направления – «Россия: народ и империя» Дж. Хоскинга. Другой подход, наиболее часто встречающийся, – это «объяснение» России, то есть механическое прикладывание к ней мерок, хорошо работающих при описании западных обществ. Как правило, его сторонники исходят из того, что русский народ хорош, а плохо государство и в культурном плане ничто не мешает России сделаться нормальной европейской страной.

Автор рецензируемой книги – сторонник второго подхода. Он «объясняет» Россию, сосредоточившись, в основном, на анализе и критике действий тех, кто стоит у руля государства, и очень мало уделяя внимания вопросам культуры и менталитета (не считая отдельных замечаний вроде того, что «выкорчевывать свои корни» очень трудно). Поэтому вывод, к которому приходит исследователь, вполне ожидаем: смените государство – уйдет проблема.

По его мнению, такая смена в России произошла. Усилиями Горбачева и Ельцина разрушен просуществовавший многие столетия государственный строй, представлявший собой сплав экспансионизма и милитаризма; в стране властвует рынок, который вполне устраивает «циничное, склонное к потреблению население», так что «на этот раз феникс из пепла не возродится». Сегодняшний откат, державные лозунги и размахивание кулаками, по Соколоффу – «реакция, но не реставрация».

Можно спорить о том, произошла ли замена прежнего государства новым, но события последнего десятилетия показывают, что в любом случае одной этой формальной замены недостаточно. Иными словами, предпринятую Соколоффом попытку «объяснения» современной российской истории в отрыве от «понимания», то есть глубокого погружения в культурный контекст, нельзя назвать особенно успешной, поскольку именно культура, как считает тот же Хоскинг, обуславливает неизменное скатывание страны после очередной относительной оттепели в наезженную колею державности.

Кроме того, этатист Соколофф вовсе не является сторонником идеи: «чем меньше государства, тем лучше». Отсюда его оптимистический взгляд на путинскую Россию: милитаристско-экспансионистская система разрушена, пришедшей ей на смену ельцинской анархии положен конец – наступила эра нормального государственного строительства, чему, считает автор, излишний либерализм лишь мешает. «Но следует хорошо уяснить одну вещь: подобно тому, как стране придется еще долго сохранять – и оберегать свое устаревшее производство, подобно тому, как было бы глупо закрывать московский метрополитен под предлогом сталинского оформления, Россия, определенно не нуждается в новомодном капитализме». В последние годы российская власть строго следует рекомендациям Соколоффа и «новомодному капитализму» голову поднять не дает. Каков же результат – страна с гигантской скоростью наращивает военные расходы и в международных отношениях проявляет все большую агрессивность. Призрак «бедной державы» в какой уже раз постепенно обретает зримые черты.

Несмотря на спорность многих положений автора «Бедной державы», и, как нам представляется, ошибочность некоторых его выводов, книга эта полезна и актуальна. Прежде всего, потому, что представленный в ней анализ экспансионистско-милитаристской системы избавляет читателя от великодержавных иллюзий, столь ныне распространенных в российском обществе.



[1] Последнему десятилетию ХХ века Соколофф посвятил отдельную книгу: «Метаморфозы России».