В обыденной жизни человеку с сомнительной репутацией бывает непросто доказать свою правоту, даже если она бесспорна. Точно так же обстоит дело с исторической репутацией стран и регионов. Звучит парадоксом, но сменить устоявшийся образ сложнее, чем изменить политическую реальность. Балканы традиционно воспринимают как «пороховую бочку Европы». Жестокие этнические распри, сопровождавшие распад Югославии, подтверждают такой имидж. И когда в этом неспокойном углу европейского континента происходит что-то значительное, общественное мнение привычно ожидает острых кризисов и кровавых конфликтов. Не случайно государства региона предпочитают причислять себя к Юго-Восточной Европе, лишь бы избавиться от ставшей одиозной «балканской» принадлежности.

Поэтому, когда в конце 2007 – начале 2008 года США и ведущие государства ЕС готовились предоставить Косову независимость, естественно было ждать взрывоопасного обострения обстановки в регионе. Список возможных угроз был известен заранее[1]. Впрочем, непосредственной опасности войны не просматривалось: руководители Сербии в борьбе за право на свою бывшую автономию заранее исключили какие-либо силовые действия, для которых у страны просто не хватило бы сил. Да и воинственных настроений в сербском обществе не было, хотя людей возмущала перспектива отчленения Косова -- национальной исторической и религиозной святыни. Опрос общественного мнения, проведенный среди сербского населения в октябре 2007 года, показал: тех, кто считает, что защищать Косово надо всеми средствами, в стране всего 13,41%, и в основном это пенсионеры и домохозяйки. К февралю 2008 года число тех, кто разделял эту точку зрения, выросло до 19,01%[2], а стихийный выплеск массовых страстей вполне мог дестабилизировать ситуацию.

Без решения СБ ООН, который только и мог на законных основаниях изменить статус края, определенный его резолюцией № 1244 от 10 июня 1999 года, и новоиспеченная косовская государственность, и всякое международное присутствие в крае лишались бы легитимности. В северной части Косова, сопредельной с Сербией (за рекой Ибар), где компактно проживает немалое число еще оставшихся в крае сербов, не собирались мириться с властью Приштины. Нельзя было исключить того, что косовские албанцы попытаются силой установить там свою власть, а на остальной территории Косова начнутся антисербские погромы, как это было в 2004 году. Натовские «миротворцы» окажутся перед крайне неприятным выбором: либо, не имея на то международного мандата и рискуя нарушить единство своих рядов, самим попытаться подавить сопротивление сербов в северных регионах, либо предстать перед всем миром пассивными пособниками насилия, либо все же применить силу против головорезов, тем самым признав несвоевременность затеи с независимостью. В Сербию снова хлынет поток беженцев. В этих условиях белградским властям будет трудно сохранять спокойствие. Можно было ожидать, что «утрата Косова» приведет к политическому кризису в Сербии, распаду правящей демократической коалиции и приходу к власти радикальных националистов.

Существовала вероятность того, что Республика Сербская в составе Боснии и Герцеговины захочет воспользоваться прецедентом и потребовать осуществления своего права на самоопределение и отделение – об этом предупреждали ее руководители. Затем испытанию на прочность могли подвергнуться соседние государства, Македония и Черногория, где сопредельные с Косовом районы также населены албанцами; Македония в 2001 году уже пережила вооруженное выступление албанских сепаратистов, которое лишь под сильным нажимом ЕС и НАТО завершилось политическим компромиссом.

Предотвратить опасные варианты развития событий была призвана «бархатная ампутация» Косова под сильным общим наркозом, проведенная в максимально возможной степени бессобытийно. Для этого вашингтонским и брюссельским сценаристам необходимо было решить несколько задач. С одной стороны, удержать под контролем лидеров косовских албанцев и не допустить их неуместной самодеятельности. С другой – минимизировать практическую реакцию Сербии и Республики Сербской в Боснии и Герцеговине на провозглашение независимости Косова, а также позаботиться, чтобы власть в Белграде оказалась в руках более податливых политических лидеров, склонных уступить влиянию Брюсселя. Наконец, требовалось укрепить хрупкую стабильность в Македонии.

Косовских албанцев регулярно предостерегали от «неверных шагов». Бывшие полевые командиры, прежде считавшие угрозу повторения антисербских погромов самым сильным аргументом в пользу независимости, вняв наставлениям «спонсоров», стали охотно разглагольствовать о многонациональном демократическом государстве. Довольно робкие попытки Белграда подтвердить свою юрисдикцию над теми регионами края, где преобладало сербское население, встретили сдержанную реакцию Миссии ООН по делам временной администрации в Косове (МООНК).

В отношении Сербии западные державы дозированно чередовали «кнут и пряник», активно используя популярность идеи вступления в Европейский союз среди ее граждан: согласно опросам, в октябре 2007 года за вступление Сербии в ЕС высказалось 71,55% респондентов, в декабре – 66,96%, в феврале 2008-го – 67,23%, в апреле – 63,89%. Однако тех, кто считал возможным ради вступления в ЕС признать независимость Косова, в октябре 2007 года было всего 18,11%, в декабре – 14,82%, в феврале 2008-го – 15,76%, а в апреле – 18,23%. Против подобного «обмена» в октябре 2007-го – апреле 2008 года высказалось соответственно 70,21, 75,17, 73,92 и 71,31% опрошенных, т. е. подавляющее большинство[3]. Однако другого варианта для Сербии в Брюсселе не припасли. Не случайно первые встречи сербских и косовских представителей для определения статуса края, состоявшиеся в Вене при посредничестве Мартти Ахтисаари, были совмещены с началом переговоров с Сербией по Соглашению о стабилизации и ассоциации с ЕС. Оно было парафировано 7 ноября 2007 года, а его подписание намечалось на 28 января 2008 года, между двумя турами президентских выборов: дата была выбрана с очевидной целью – повлиять на их исход. Однако подписание заблокировали Нидерланды, потребовав выдать Гаагскому трибуналу скрывавшегося от правосудия на территории Сербии бывшего главу Республики Сербской Радована Караджича и командовавшего ее армией во время войны генерала Ратко Младича (Караджича выследили и выдали в Гаагу позднее, в июле 2008 года, после смены власти в Белграде, а Младичу до сих пор удается избегать ареста). Чтобы подсластить пилюлю, в Брюсселе срочно изобрели новое средство: Сербии предложили политическое соглашение об усилении всестороннего сотрудничества с ЕС и посулили вскоре начать переговоры об отмене визового режима.

Аналогичное Соглашение о стабилизации и ассоциации между ЕС и Боснией и Герцеговиной было парафировано 4 декабря 2007 года и подписано 16 июня 2008 года. Оно явилось довольно эффективным средством умиротворения Республики Сербской. Былые угрозы отделиться от Боснии и Герцеговины по примеру Косова остались нереализованными. Когда 17 февраля 2008 года Косово провозгласило независимость, парламент Республики Сербской ограничился резолюцией от 21 февраля 2008 года, в которой осудил этот односторонний акт, подчеркнув, что считает его нелигитимным. Однако в резолюции отмечалось, что вопрос о выходе из состава конфедеративного государства все же будет поставлен – в случае, если руководство Боснии и Герцеговины вознамерится признать независимость Косова, или же при попытках изменить против воли Республики Сербской ее статус в составе конфедерации.

Рецидивы напряженности время от времени возникают вновь. Отчасти они вызваны усиленным нажимом Вашингтона и Брюсселя на Республику Сербскую с целью сужения ее прерогатив и дальнейшей централизации власти на общегосударственном уровне. Свою лепту вносит и провокационная перепалка босняцко-мусульманских и сербских лидеров. 15 октября 2008 года парламент Республики Сербской счел необходимым еще раз подтвердить ее право на выход из конфедерации, после чего и Высокий представитель международного сообщества в Боснии и Герцеговине Мирослав Лайчак, и генсек НАТО Яап де Хооп Схефер, и Хавьер Солана выразили обеспокоенность развитием ситуации. Но 8 ноября 2008 года, вскоре после завершения муниципальных выборов, Милорад Додик, премьер-министр Республики Сербской и лидер победившей на них партии – Союза независимых социал-демократов, неожиданно для всех подписал с лидерами ведущих политических сил босняков-мусульман (Партии демократического действия) и хорватов (Хорватского демократического содружества) соглашение об урегулировании большинства спорных вопросов – в соответствии с требованиями ЕС[4]. Обмен риторическими выпадами и угрозами оказался всего лишь средством укрепления электоральных позиций и инструментом взаимного давления элит трех национальных общин на боснийской политической сцене. Это и понятно: без поддержки Белграда, на которую при нынешнем руководстве Сербии боснийским сербам рассчитывать не приходится, отделение Республики Сербской выглядит бессмысленным. Опасность лишь в том, что уже ставшие привычными словесные баталии разворачиваются у самой «красной черты», так что всегда есть риск, что одна из сторон непроизвольно ее пересечет.

Другим подходом к решению «косовской головоломки» стала поддержка Вашингтоном и Брюсселем прозападных сил в Белграде. Так, президентские выборы в Сербии необходимо было провести до провозглашения независимости Косова, дабы не позволить радикальным националистам набрать в ходе кампании дополнительные очки. Чтобы повысить шансы действовавшего президента, «западника» Бориса Тадича, эти выборы проводились досрочно и без согласования с партнерами по правительственной коалиции. Первый тур (20 января 2008 года) Тадич проиграл своему сопернику – заместителю председателя националистической Сербской радикальной партии Томиславу Николичу (35,39% голосов против 39,99%), однако во втором (3 февраля) ему удалось победить, правда, с незначительным преимуществом[5]. Следующим шагом стало отстранение от власти недостаточно восприимчивого к сигналам из Брюсселя премьера Воислава Коштуницы. Был спровоцирован раскол коалиционного «демократического» правительства, затем последовал роспуск парламента и внеочередные выборы (11 мая 2008 года).

В ходе предвыборной кампании недавние члены правящей коалиции выступали как соперники. Демократическая партия Бориса Тадича возглавила коалицию «За европейскую Сербию», ей противостоял «народнический» блок, объединявший Демократическую партию Сербии, основанную Коштуницей, и малую партию «Новая Сербия». Радикалы тоже шли на выборы самостоятельно, хотя они считались потенциальными союзниками «народников». Главными темами кампании стал европейский выбор страны и косовская проблема.

«Европеисты» обещали продолжить интеграцию страны в ЕС и одновременно бороться за сохранение территориальной целостности Сербии. «Народники» и «радикалы» в принципе не выступали против интеграции страны в Европу, но заявляли, что не пойдут в ЕС ценой отказа от Косова. И те и другие по меньшей мере лукавили: понятно, что признание независимости Косова будет непременным условием вступления Сербии в ЕС. Наивно ожидать, что ЕС или США пойдут на попятную. Поэтому линия «европеистов» (если только речь не идет о простой мимикрии) сводится к тому, чтобы в обмен на признание независимости Косова получить пропуск в ЕС, ускорив интеграцию страны в Европу – однако, как будет показано ниже, Сербия могла бы добиться большего успеха. Меньшей уступчивости ожидает и общественное мнение страны. Парадоксально, но даже для успеха «минималистского» курса «европеистам» крайне необходимо, чтобы на внутриполитической сцене им постоянно «дышали в затылок» их соперники из противоположного лагеря, пугая Брюссель и побуждая его идти на уступки во избежание прихода к власти умеренных и крайних националистов. Таким образом, последние оказываются основным внешнеполитическим ресурсом «европеистов», хотя ни те, ни другие не способны это признать.

С другой стороны, демонстрируемая «националистами» готовность к долговременному противостоянию США и ЕС была бы понятна, если бы речь шла о борьбе за реальную целостность страны. Но нынешние баталии ведутся за сохранение лишь формального суверенитета над краем, фактическую власть над которым Сербия потеряла еще в 1999 году. Заявленные цели вполне объяснимы борьбой за электорат, но в конкретной внешнеполитической ситуации они заведомо нереалистичны. В таких условиях конфронтация с Западом оказывается легкомысленным и бесцельным позерством. Оправдать упорство «националистов» можно, лишь приняв допущение, что их неявной задачей является раздел края.

Все предвыборные прогнозы обещали некоторый перевес «националистов». Однако преобладание в СМИ «европеистов», запугивавших избирателя «возвратом к изоляции страны, как во времена Милошевича», сделали свое дело. Помог и Брюссель, прибегнувший к испытанному средству: 29 апреля 2008 года Европейский союз, преодолев сопротивление Нидерландов и Бельгии, подписал с Сербией Соглашение о стабилизации и ассоциации. За несколько дней до выборов большинство стран Евросоюза отменили плату за визы для сербских граждан и выразили готовность начать переговоры об отмене визового режима. Подписание соглашения благословил президент Тадич, Коштуница же и радикалы объявили этот шаг изменой.

В итоге коалиция «За европейскую Сербию» лидировала, завоевав 102 мандата из 250. Однако большинством обладали радикалы, «народники» и блок во главе с Социалистической партией Сербии (творение покойного Слободана Милошевича) в совокупности. При такой расстановке сил «золотая акция» оказалась у социалистов. Социалистическую партию, которую «европеисты» еще вчера честили как «охвостье диктаторского режима» и требовали ее запрета, в одночасье пришлось переквалифицировать в идейно родственную левую силу. Ее вхождение в «проевропейский» кабинет был готов приветствовать и Брюссель. За «примерное поведение» СПС даже обещали принять в Социалистический интернационал. Социалисты и их союзники начали набивать цену и активно торговаться с «националистами», одновременно делая обнадеживающие жесты «европеистам». В формирование правительства активно включились послы Великобритании и США, проводя «консультации» со всеми заинтересованными участниками. Посулы возымели действие: лидер социалистов Ивица Дачич отважился сделать поворот на 180 градусов и выбрал коалицию с «европеистами». Правда, и после этого необходимое большинство голосов пришлось добирать «поштучно». 7 июля 2008 года парламент 127 голосами из 250 утвердил кабинет, в который вошли «европеисты» и партии социалистического блока.

Можно только догадываться, в какой мере внутриполитический кризис в стране, случившийся в самое неподходящее время, был продиктован властными амбициями сербского «политического класса», а в какой – инспирирован зарубежными «доброжелателями». Очевидно одно: он оказал чрезвычайно ценную услугу Евросоюзу. Несколько месяцев, в решающий момент потраченные Сербией на внутренние распри, позволили свести ее реакцию на провозглашение независимости Косова к сугубо символическому действию – временному отзыву послов. Вашингтону и Брюсселю удалось достичь своей заветной цели: они не только получили податливое правительство в Белграде, но и добились раскола среди «националистов». Ратификация соглашения с ЕС сербским парламентом (сентябрь 2008 года) внесла сумятицу в ряды «радикалов», после чего их фактический лидер Томислав Николич, поддержавший соглашение, подал в отставку и с группой депутатов-сторонников сформировал новую Сербскую прогрессивную партию. Мощное и активное воздействие США и ЕС на внутриполитическое развитие Сербии, глубокий раскол сербского общества, слабость сербского политического класса, непродуктивная позиция официального Белграда позволили западным державам минимизировать ожидаемые риски и уверенно реализовать свой сценарий.

На «бархатную ампутацию» Косова Сербия ответила заведомо неэффективными «бархатными» акциями, что полностью устраивало Запад. Белград предпочел действовать лишь на политико-дипломатическом поле, но и здесь сербские власти оказались в проигрышной позиции, поскольку обозначили практически недостижимые цели, явно неадекватные избранным для их реализации средствам.

Сербии не под силу удержать край, который с 1999 года фактически отрезан от нее. Восстановить свою реальную власть в Косове вопреки желанию его албанских жителей (примерно 90% населения) она не способна. Да Сербии и не нужен «бумажный» суверенитет над всей территорией края – он принес бы ей лишь нерешаемые демографические, социально-зкономические и политические проблемы. При экстремально высоком уровне рождаемости среди косовских албанцев, намного превышающем аналогичные показатели у сербов, Косово в составе сербского государства будет постоянным очагом демографической экспансии, грозящей в недалеком будущем серьезно изменить этническую структуру страны. В СФРЮ край всегда был самым экономически отсталым дотационным регионом. Возобновление дотирования даже на прежнем уровне стало бы непосильной и совершенно ненужной ношей для сербской экономики. Наконец, Косово, бывшее постоянным источником нестабильности и вечных этнополитических конфликтов как в «королевской», так и в «титовской» и «милошевичской» Югославии, таковым и останется. При обилии собственных проблем тратить ограниченные ресурсы на Косово у Сербии нет ни возможности, ни необходимости, ни стимула.

Понятно, почему для сербского национального самосознания и сербской политической элиты жизненно важно поддержание иллюзии того, что Косово – все еще часть Сербии. Этот край – «сербский Иерусалим», колыбель сербской государственности и православия, памятники которого – средневековые монастыри и храмы, многие, правда, в полуразрушенном состоянии, сохраняются там и поныне. Здесь место воспетой народным эпосом Косовской битвы (1389), сердцевины национального мифа. Поэтому многими сербами утрата Косова воспринимается как покушение на национальную идентичность. Не может согласиться с отделением края и влиятельная Сербская Православная Церковь, твердо заявившая об этом. «Отдать» Косово для сербского политика – значит совершить политическое самоубийство; мало того, он рискует войти в историю страны как Иуда.

Единственно возможным решением, которое позволило бы Сербии избежать национального унижения и при этом избавиться от обузы, мог стать раздел Косова. Подобные предложения неоднократно выдвигались людьми, которых не упрекнешь в недостатке патриотизма, в частности, известным писателем Добрицей Чосичем – а ведь он еще во времена Тито[6] подвергался гонениям за «сербский национализм» именно из-за своей позиции по косовскому вопросу. Впрочем, и такого компромиссного соглашения добиться было бы весьма непросто.

Сербские лидеры выбрали иную линию: защиту территориальной целостности и суверенитета, хотя и то и другое в условиях международного протектората над Косовом – очевидная фикция. На первых порах такая политика была тактически оправдана: она обозначила исходную запросную позицию. «Руководящие принципы» по урегулированию статуса Косова, сформулированные в ноябре 2005 года контактной группой (США, Россия, Великобритания, Франция, ФРГ и Италия), первоначально исключали возможность раздела края. Но в последнем, дополнительном туре переговорного процесса осенью 2007 года контактная группа была готова согласиться и на этот вариант. Сербские власти не воспользовались такой возможностью. Ныне Сербия вынуждена с гораздо более слабых позиций бороться за то, чтобы только вернуться к переговорам.

Борьба не совсем безнадежна, если будет преследовать реально достижимые цели. Вопреки усилиям Вашингтона круг государств, поспешивших признать независимость Косова, оказался много уже, чем там рассчитывали. К середине ноября 2008 года их было чуть более пятидесяти. Даже среди мусульманских стран не обнаружилось солидарной поддержки, так как многие из них страшатся сепаратизма. Полного единства не удалось добиться и в ЕС: Кипр, Греция, Испания, Словакия и Румыния, опасаясь, что косовский прецедент может иметь серьезные последствия для них самих, отказались признавать новоиспеченное государство. И Белград, и поддерживающая его Москва, с которой солидаризировались Пекин и Дели, сохранили определенные активы: без их согласия невозможно добиться приема нового государства в ООН и ОБСЕ. Однако эту дипломатическую кампанию нельзя выиграть, пассивно ожидая отмены независимости края. Между тем, когда президент Сербии Борис Тадич 29 сентября 2008 года в интервью сербскому телевидению рискнул упомянуть раздел Косова как одно из крайних решений, он столкнулся с жесткой критикой в стране и за рубежом и поспешил всяческими оговорками преуменьшить политическое значение сказанного[7].

Нестабильность правящей коалиции и заранее выстроенные конституционные барьеры еще долго не позволят сербским «европеистам» признать независимость Косова. Но и сколь-нибудь решительно перечить Брюсселю они не смеют. Новое правительство поспешило вернуть ранее отозванных послов и приняло решение в одностороннем порядке ввести в действие Переходное торговое соглашение с Евросоюзом, хотя последний вовсе не торопится сделать ответный шаг. Наконец, Белград согласился узаконить правоохранительно-полицейскую миссию ЕС, к которой переходила большая часть полномочий Миссии ООН в Косове, удовлетворившись косметическими поправками, внесенными в план генсека ООН Пан Ги Муна в соответствии с пожеланиями сербской стороны. Эти поправки позволяли сербским властям «сохранить лицо» и продолжать делать вид, что вопрос о статусе Косова остается открытым (именно поэтому Приштина их не приняла). Другой успех сербской дипломатии – одобренное Генеральной Ассамблеей ООН предложение Сербии о том, чтобы запросить Международный суд в Гааге относительно легитимности одностороннего провозглашения независимости Косова[8] – выглядит столь же неоднозначно. Не случайно большинство членов ЕС, уже признавших Республику Косово, сочли возможным не голосовать против сербского предложения и воздержались. Решение суда носит не обязывающий, а консультативный характер и, по оценкам специалистов, вряд ли будет вынесено ранее чем через два года. Так что этот выигрыш белградские власти могут реализовать скорее не во внешней, а во внутренней политике: у них появилось законное основание воздерживаться от каких-либо действий и на время снять косовскую проблему с повестки дня в политической жизни страны. Надежды на то, что решение ГА ООН позволит приостановить процесс международного признания косовской независимости, не вполне оправдались: вскоре после этого Черногория и Македония, под давлением изнутри, со стороны собственных албанских партий, и извне, со стороны США и ЕС, признали Косово.

Положение в Македонии также удалось стабилизировать за счет уступок албанским радикалам. После выборов 2006 года на смену социал-демократам к власти в стране пришло коалиционное правительство во главе с национал-консервативной Внутренней македонской революционной организацией – Демократической партией македонского национального единства (ВМРО-ДПМНЕ). По традиции в коалиционный кабинет была включена и одна из албанских политических сил – Демократическая партия албанцев. В результате не у дел оказалась более влиятельная албанская партия, прежний союзник социал-демократов – Демократическая уния за интеграцию (ДУИ), который вовсе не собирался довольствоваться ролью оппозиции. ДУИ, опиравшаяся на поддержку бывших боевиков – участников вооруженного конфликта 2001 года и возглавляемая их политическим лидером Али Ахмети, домогаясь власти, начала шумную кампанию уличных протестов, а затем перешла к бойкоту парламента и угрозам дестабилизировать обстановку. В этих условиях лидер ВМРО-ДПМНЕ, премьер Никола Груевский, следуя настоятельным рекомендациям западных послов, почел за благо сменить своих албанских партнеров. Был спровоцирован правительственный кризис. 1 июня 2008 года прошли досрочные парламентские выборы и в новом кабинете Груевского место ДПА занял ДУИ, что позволило на время разрядить внутреннюю напряженность. Признание Косова Македонией стало дополнительной платой за спокойствие в стране.

Что касается самого Косова, то предоставление ему независимости не предвещает появления на карте экономически самодостаточного демократического государства. «Европеизация» края слабо совместима с «африканским» уровнем рождаемости (коэффициент детности – 7,8; более половины населения моложе 25 лет). Оценки безработицы варьируют от 45 до 60% и более, причем основная доля работающих занята в обслуживании международных миссий и в новоиспеченных государственных институтах.

Край по-прежнему остается дотационным. Экспорт составляет 3% от импорта, а таможенные пошлины обеспечивают 70% доходов бюджета[9]. 60% населения проживает на селе. Но несмотря на плодородные земли и благоприятный климат, в сельском хозяйстве преобладает натуральное производство. Лишь 10% сельских хозяйств можно отнести к категории товарных производителей, да еще 15#20% могут квалифицироваться как полукоммерческие[10]. Край страдает от аграрного перенаселения и трудоизбыточности. Не случайно по последним опросам почти половина молодежи мечтает об эмиграции, а 17% косоваров уже покинули край[11].

Явно преувеличены упования косовских лидеров на приток внешних инвестиций. Потенциальных инвесторов вряд ли привлечет репутация Косова как европейского центра транзита наркотиков, контрабанды и торговли «живым товаром». Очень низкий уровень образования и квалификации рабочей силы, крайняя неразвитость инфраструктуры не могут усилить их интерес. К тому же наиболее перспективные объекты инвестиций относятся к энергетике и добыче полезных ископаемых – отраслям капиталоемким, но не обеспечивающим высокой занятости.

Так что независимое Косово обещает превратиться в постоянно действующий генератор нестабильности в регионе. С усилением внутреннего социального давления будет расти соблазн «выпустить пар» испытанным способом – путем внешней экспансии. Европейцы, уступив угрозе насилия (а это почти не скрываемый мотив ускоренного предоставления независимости Косову), сами провоцируют своих подопечных на продолжение столь высокорентабельной политики. И сами же станут ее объектом.

Этот прогноз начал сбываться быстрее, чем можно было ожидать. После того как были обнародованы поправки Пан Ги Муна к документу о полномочиях миссии ЕС в крае, 14 ноября 2008 года в помещении бюро спецпредставителя ЕС в Косово раздался взрыв. На следующий день трое сотрудников германской внешней разведки (БНД), обследовавших место происшествия, были арестованы косовской полицией по заведомо абсурдному обвинению в подготовке этого взрыва. Стоит напомнить, что ФРГ является вторым после США донором новоиспеченного государства. С учетом этого обстоятельства незадачливых агентов через две недели были вынуждены отпустить на родину. Трудно сказать, являлось ли все это предостережением западным державам против уступок Сербии или же местью германским разведчикам, которые слишком дотошно принялись раскапывать связи нынешних правителей Косова с криминальными кланами (информация об этом просачивалась в прессу). Однако сам инцидент весьма примечателен: он сигнализирует о непростых отношениях, которые ожидают западных покровителей косовской независимости со своими буйными подопечными, привычно готовыми к силовому шантажу даже там, где это выглядит нерасчетливой дерзостью.

Возможно, косовских лидеров удастся удержать от крайностей. Но в любом случае будет продолжаться неуправляемая внешняя миграция, ведущая к албанизации сопредельных территорий соседних Македонии и Черногории. В этих государствах интеграция албанцев сугубо формальна. В их среде практически нет смешанных браков. Их партии имеют строго этнический характер и даже между собой сводят счеты обычно при помощи силы. Выборы в районах расселения албанцев неизменно сопровождаются вооруженными инцидентами, и из-за массовых нарушений их зачастую приходится повторять по три-четыре раза. Архаичная социальная организация, предполагающая непререкаемую верность патриархальной семье и клану, следование традиционным нормам «обычного права» и не вполне изжитый институт кровной мести – все это эффективно служит целям этнической мобилизации и является идеальной матрицей для любого криминального сообщества. Внутренне сплоченная и герметично замкнутая, скрытая от «чужаков» структура обеспечивает повышенную степень защиты и взаимопомощи своим членам. Противостоять этой структуре в повседневной жизни практически нет шансов. Постоянное безнаказанное силовое давление создает невыносимые условия существования «инородным» соседям, побуждая их покидать враждебную среду. Все это означает, что после кратковременного затишья «албанский вопрос» может вновь дать о себе знать со всей остротой.

Первую фазу «косовской операции» Вашингтону и Брюсселю удалось провести в соответствии со своими замыслами. Перспектива допуска в ЕС и его финансово-экономическая помощь оказались сильным инструментом воздействия на поведение местных элит, тем более в отсутствие какой-либо рациональной альтернативы. Да и для измученного нищетой и безработицей населения прием в ЕС все еще видится панацеей. Примечательно, что и в Сербии, и в Хорватии, и в Боснии и Герцеговине даже те партии, которые заслуженно считаются националистическими, не устояли перед европейским соблазном. Характерен и другой симптом перемены климата. После удачного дебюта Сербии с иском в Международный суд склонность к сутяжничеству овладела и ее соседями: Хорватия вчинила иск Сербии по поводу последствий минувшей войны, а Македония начала тяжбу с Грецией, с которой она давно, с 1991 года, ведет нескончаемый спор, отстаивая право на собственное имя.

Надежды на будущее в единой Европе остаются главным залогом стабильности Балкан, несмотря на их скверную репутацию, сохраняющееся недоверие между народами и государствами Юго-Восточной Европы и довольно беспринципную и пристрастную политику «европеизаторов». Правда, в условиях мирового экономического кризиса цена этой стабильности резко возрастет и неизвестно, готов ли будет ЕС платить за нее. Тем не менее можно надеяться, что даже в «пороховой бочке» Европы, вопреки известной поговорке, дело обойдется дымом без огня.



[1] Мы не рассматриваем здесь международно-правовые последствия этого прецедента вне Юго-Восточной Европы (как известно, он уже «сработал» в Южной Осетии и Абхазии).

[2] Ispitivanje: Kosovo i strateške spoljnopolitičke integracije (februar 2008) // http://www.nspm.rs/starisajt/MBI/politikum7_kosovo1.htm.

[3] Ispitivanje: Kosovo i strateške spoljnopolitičke integracije (februar 2008) // www.nspm.org.yu/MBI/politikum7_kosovo1.htm, http://www.nspm.rs/starisajt/MBI/politikum7_kosovo1.htm.

[5] Izbori za predsednika Republike održani 20. Januara 2008. godine ( Prvi krug. Drugi krug) //www.rik.parlament.sr.gov.yu/latinica/propisi_frames.htm.

[6] Ćosić D. Istrpeti poraz, preporoditi Srbiju // www.nspm.org.yu/debate 2007/2008_cosic1.htm.

[10] Основные тенденции развития экономики Косово // Бюллетень иностранной коммерческой информации. 18.01.2005. № 5. С.16.