Вглядываясь друг в друга*

Россия и русские в украинском массовом сознании

Постсоветское развитие Украины происходит в условиях глубокого социокультурного кризиса, вызванного разрушением прежней, советской идентичности и сопряженного с поисками новых ценностных ориентиров и норм социальной регуляции. Наиболее значимые среди этих ориентиров, определившие напряженное поле конфликтующих идентификационных моделей, — это Запад, собственная национальная традиция (во многом прозападная, зачастую мифологизированная и/или заново конструируемая) и сохраняющиеся пророссийские (или, скорее, просоветские) настроения.

Следует отметить, что распад Советского Союза, открывший перед Украиной путь к независимости и способствовавший поискам собственной национальной и культурной идентичности, отличной от России-СССР, создал для ее граждан гораздо более «комфортные» — в сравнении с российскими — условия восприятия и усвоения западных норм и ценностей. Так, по данным сравнительного международного исследования «Укрепление демократии в Центральной и Восточной Европе» (1999—2000 годы), на вопрос, должна ли их страна идти тем же путем, что и западные страны, отвечали утвердительно в Украине 44,8% опрошенных, в России — всего лишь 24,7%, а отрицательно — 22,9% и 48,0% соответственно[1]. Приверженность некоему особому, незападному пути развития, эта наиболее характерная черта российского массового сознания, отчасти присутствует и в сознании украинцев, но очевидно не играет в нем столь существенной роли.

И все же спустя годы, прошедшие после обретения Украиной независимости, формирование собственной национальной идентичности не завершено. Проблема национального самоопределения, геополитического позиционирования украинского государства так и не получила конструктивного решения. Более того, к началу 2000-х годов вместо вожделенного «патриотического консенсуса» (термин, введенный украинским исследователем А. К. Толпыго[2]) в Украине сформировался фундаментальный (хотя и латентный) раскол, принуждающий украинцев выбирать между западной и российской ориентацией и серьезно дестабилизирующий политическую ситуацию в стране. Правда, для Украины этот выбор не осложнен «имперской миссией», как в случае с Россией, но для его осуществления необходимо распутать (или разрубить) тугой узел проблем и противоречий, накопившихся в условиях глубочайшего экономического и социального кризиса.

Конфликтное поле, формируемое объективно присутствующим в украинской жизни «фактором России», с одной стороны, и тяготением украинского общества к наново конструируемой «национальной идентичности» — с другой, определяет ряд особенностей украинского массового сознания. В период президентства Л. Кучмы киевская элита пыталась консолидировать общество в рамках сложившегося политического режима, выдвигая принцип консенсуса относительно предложенной властью конструкции национального государства. При этом на ряд принципиальных проблем политической жизни Украины фактически было наложено табу, соблюдение которого было навязано всем потенциальным акторам в качестве условия легитимации их участия в политическом процессе. К числу запретных относились в первую очередь проблемы, связанные с государственным статусом русского языка, а также с потенциальной автономией русскоязычных территорий украинской Новороссии, особенно Крыма и Донбасса. Эти проблемы, представляющие, по существу, нерв украинской общественной дискуссии, на протяжении более чем десятилетия упорно исключались из политической повестки дня, а политические силы, осмеливавшиеся обращаться к ним, «выдавливались» из сферы официальной политики. Вынужденное отступление В. Януковича от принципов этого теневого консенсуса в ходе президентской кампании 2004 года радикально дестабилизировало прежнюю политическую систему и предопределило декабрьский политический кризис и уход Л. Кучмы в политическое небытие.

Обретение национальной идентичности остается одной из краеугольных проблем национально-государственного становления Украины. Специфику этого процесса можно проиллюстрировать данными, характеризующими представления украинских респондентов о том, как должны складываться отношения России с Украиной.

Таблица 1

Предпочтительные для жителей Украины отношения между Украиной и Россией
(данные в %)

Источник: http://www.analitik.org.ua.

Как нетрудно заметить, украинское население в большинстве своем склоняется к компромиссу, позволяющему сочетать ценности суверенной государственности с максимально открытым взаимодействием с Россией. При этом последовательную стратегию выстраивания национально-государственного суверенитета готов был поддержать всего лишь один из девяти жителей Украины, тогда как на прямой отказ от обретенной независимости и возврат к единому государству был готов каждый четвертый ее житель.

Проблема самоопределения украинского общества дополнительно осложняется всякий раз, когда ключевые ориентиры национально-государственного позиционирования Украины — Россия и Запад — выступают как взаимоисключающие. Напротив, появление политической альтернативы, предполагающей

гарантированное сохранение тесного взаимодействия Украины и с Западом и с Россией, существенно облегчает задачу выбора (см. табл. 2, 3).

Как показывают данные, приведенные в табл. 2 и 3, в 2001 году союз с Россией и Белоруссией в целом выглядел для жителей Украины более привлекательным, чем союз с Европой, однако самой популярной политической стратегией была та, что предполагала одновременное сближение и с Россией, и с Западом. Компромиссный вариант и тогда, и в настоящее время имеет во много раз больше сторонников, чем политические крайности (см. табл. 3). Компромисс тем более предпочтителен, чем более отчетлива и понятна респонденту олицетворяемая им позиция.

Таблица 2

Внешнеполитические ориентиры украинского общества
(в % от числа ответивших)

«В каком союзе государств было бы лучше жить народу Украины — в Европейском союзе или в союзе с Россией и Белоруссией?»

Источник: Украина. Поле мнений // Социологические сообщения Фонда «Общественное мнение». 2001. № 003. С. 52-53.

Таблица 3

Динамика геополитических ориентаций украинских граждан в 2001-2006 годах (в %)

Источники: Украина. Поле мнений // Социологические сообщения Фонда «Общественное мнение». 2001. № 003. С. 52; 2002, № 06 (15), 11 (20); 2004, № 01, 20, 25; http://bd.fom.ru/report/cat/frontier/international_relations/russia_ukraine/du06031007.

Динамика первой («...исключительно с Россией») и третьей («...в равной мере и с Россией и с Западом») позиций табл. 3 ясно демонстрирует определенные «волны» общественных настроений. С приближением сроков голосования (парламентские выборы марта 2002-го и марта 2006 годов, а также президентские выборы ноября — начала декабря 2004 года) в обществе усиливалась поддержка радикально пророссийского курса («.исключительно с Россией»), но само решающее голосование и его результаты разворачивали наметившуюся тенденцию вспять. Пророссийские настроения в украинском обществе ослабевали, а осторожно-компромиссная позиция («.в равной мере и с Россией, и с Западом») получала дополнительную поддержку. При этом число приверженцев крайностей иного рода («.исключительно с Западом» или «.ни с Россией, ни с Западом») практически не менялось. Иными словами, и накануне парламентских, и накануне президентских выборов в украинском обществе в целом усиливались надежды на то, что в результате этих выборов к руководству страны придут силы, более определенно ориентированные на сближение с Россией. Однако заключительный этап обеих избирательных кампаний производил на пророссийски настроенную часть общества действие своего рода холодного душа, способствуя переходу многих из них на более осторожные и неоднозначные позиции. В целом настроенный на сотрудничество с Россией украинский избиратель оказывался разочарован действиями своих лидеров, их политическими неудачами или непоследовательностью. Отсутствие соответствующих данных за последний год не позволяет, к сожалению, проследить динамику пророссийских настроений в ситуации распада «оранжевой» и формирования правительственной «антикризисной» коалиции летом 2006 года.

Вместе с тем при переходе на макрорегиональный уровень рассмотрения возникает один весьма неожиданный эффект. Революционные (судя по телекартинке и общему настрою тогдашних СМИ) события декабря 2004 года («майдан» и пр.), вызванные неэффективностью политических институтов Украины в ситуации общенационального кризиса, резко усилили компромиссные настроения в обществе. Причем это имело место не только на «востоке» и «юге» Украины, но даже в большей степени на «западе» (где число сторонников компромиссной позиции «...в равной мере и с Россией, и с Западом» выросло с октября по декабрь 2004 года более чем в два раза — с 25% до 53%!). Иными словами, украинское общество не приняло политическую тактику площадных революционеров, поддержав стратегию компромисса, т. е. сделав выбор в пользу более гибкой политики. Впрочем, об устойчивости этой тенденции говорить пока преждевременно.

Динамика рейтинга доверия российскому президенту В. Путину в период украинской президентской кампании 2004 года позволяет оценить имиджевые потери России в результате непрофессионального вмешательства российских политиков в электоральный процесс в Украине.

Таблица 4

Динамика доверия президенту РФ В. Путину в Украине (в %)

Источники: Украина. Поле мнений // Социологические сообщения Фонда «Общественное мнение». 2001. № 003. С. 52; 2002, № 06 (15), 11 (20); 2004, № 01, 20, 25; http://bd.fom.ru/report/cat/frontier/international_relations/russia_ukraine/du06031007.

Уровень доверия Владимиру Путину в Украине может служить достаточно хорошим показателем отношения украинских граждан к российской политике в целом и к политическим перспективам сотрудничества Украины с Россией в частности. Отмечу, что общеукраинский рейтинг доверия российскому президенту в период с 2001-го по осень 2004 года не уступал, а в большинстве случаев и превосходил соответствующие рейтинги основных украинских политиков. Но с декабря 2004 года наблюдается снижение этого показателя и, что хуже, одновременный рост недоверия. Причем если в западных и центральных регионах Украины этот эффект наблюдался уже непосредственно в ходе декабрьского политического кризиса, то в южных и восточных регионах негативные для России последствия проявились лишь спустя полгода. В целом негативный эффект участия России в президентской кампании декабря 2004 года оказался весьма долговременным: «релаксации» массового сознания не произошло и к весне 2006 года, к прежнему уровню доверия В. Путину (и стало быть, российскому государству) украинское общество не вернулось.

Отмечу ярко выраженную склонность украинского населения вообще не разделять русский и украинский народы. «Это безусловно один народ», — полагали (по данным исследований ФОМ 2001—2002 годов) до 40% украинских респондентов при некоторой социально-демографической дифференциации по этому вопросу. Наиболее заметные различия позиций определялись возрастом опрашиваемых (от 34% для молодежи до 45% для пожилых людей), предпочтительным для них языком общения (от 46% для тех, кому легче говорить по-русски, до 31% для тех, кому легче говорить по-украински) и местом проживания (от 61% на северо-востоке до 14% на западе Украины). Из остальных 60% в целом по Украине 31% опрошенных предпочитали более осторожную позицию: «русские и украинцы, скорее, один народ»; еще 14% полагали, что это «скорее, разные народы»; наконец, лишь 12% украинского населения определенно считали русских и украинцев разными народами. При этом лишь на западе Украины общий баланс оценок по данному вопросу склоняется в пользу различий (54%), а не общности (41%) украинского и русского народов. На востоке Украины это соотношение составляло 14% к 81%, на юге — 18% к 81%.

Интенсивные телекоммуникационные, миграционные, экономические связи Украины с Россией и по сей день остаются ключевым фактором украинской общественной жизни. Российские СМИ ежедневно смотрит, слушает или читает значительная часть ее жителей, традиционно сохраняя высокое доверие к ним. Большинство украинских граждан имеют родственников, друзей, хороших знакомых в России (на востоке и юге — свыше 75%!). Существенное влияние России на развитие Украины признается широкими слоями украинского общества, а оценки этого влияния (неявно констатирующие сознание значительного экономического превосходства восточного соседа Украины) мало подвержены конъюнктуре политических и геостратегических предпочтений респондентов.

Вместе с тем сопоставление ответов о личном отношении опрашиваемых к России и о том, как они оценивают отношение окружающих людей к России, обнаруживает, что украинское общество относится к России существенно более положительно, нежели само полагает. Иными словами, опрашиваемые сохраняют предубеждение, что окружающие их сограждане относятся к России существенно хуже, чем это имеет место в действительности (приведу лишь пару цифр из опроса осени 2001 года: 61% населения Украины относились к России определенно положительно, тогда как согласиться с тем, что большинство в Украине относится к России определенно положительно, сочли возможным лишь 38% опрошенных). Фактически мы имеем дело с проявлением инерции демонстративного отторжения всякого рода российского влияния, при том что в отношении самого себя житель Украины не находит достаточных мотивов для такого отторжения и неприятия России. Этот синдром сказывается и в существенно заниженной оценке украинскими гражданами отношения россиян к Украине. В целом им свойственно снижать такого рода оценки при переходе с «личного уровня» на уровень «общенациональный».

При этом интегральный рейтинг отношения к России сохраняется на весьма высоком уровне и в последнее время даже возрастает (табл. 5). Его очевидный спад накануне парламентских выборов марта 2006 года обусловлен уже упоминавшимися опасениями бесцеремонного вмешательства российских властей в суверенные вопросы внутренней политики Украины. На сей раз Россия проявила завидный такт и дипломатическую осторожность, что вскоре привело не только к благоприятным для нее переменам в украинском политическом раскладе, но и к явному улучшению ее имиджа в глазах украинских граждан. Сегодня (по данным ноябрьского 2006 года опроса ФОМ) отношение к России позитивно не только на востоке и юге Украины (соответственно 91% и 85% жителей этих регионов относятся к ней положительно), но и в центре Украины (68%) и даже на западе (39% — при 31% относящихся к ней отрицательно).

Таблица 5

Динамика отношения украинских граждан к России (опросы ФОМ, в %)

Вместе с тем сохраняющееся у украинских граждан чувство тесной близости с Россией и русскими серьезно осложняет процессы национально-государственного становления Украины, формирования ее национальной идентичности. Наглядным свидетельством этому может служить отношение к вопросу о государственном статусе русского языка в Украине. В течение длительного времени в украинском обществе сохраняется и постоянно воспроизводится в повседневной социально-политической практике размежевание между теми, кто требует полного и последовательного устранения русского языка из официального общения на территории суверенной Украины, и теми, кто, напротив, считает, что русский должен получить статус второго государственного. Первые, как показывают социологические опросы (табл. 6), усматривают в перспективе обретения русским языком статуса второго государственного явную и недвусмысленную угрозу национальному суверенитету Украины, вторые, напротив, расценивают отсутствие такой перспективы как прямое ущемление своих социальных и политических прав, дискриминацию по признаку этнокультурной принадлежности, несовместимую с принципами демократии. При этом специфика современного украинского общества заключается в том, что подобного рода полярные позиции имеют четкое пространственное распределение: в одних регионах подавляющее большинство придерживается одной из них, тогда как в других не менее внушительное большинство разделяет противоположную (табл. 7).

Таблица 6

Динамика отношения к вопросу о статусе русского языка в Украине (в %)

Источники: Украина. Поле мнений // Социологические сообщения Фонда «Общественное мнение». 2001. № 003; 2002, № 06 (15), 11 (20); 2004, № 01, 20, 25.

Таблица 7

Позиции населения регионов Украины по вопросу о статусе русского языка в Украине (опрос ФОМ 29.10—07.11 2006, в %)

Приведенные в табл. 7 данные общеукраинского опроса ФОМ (конец октября — начало ноября 2006 года) свидетельствуют о том, что подавляющее большинство украинских граждан считают необходимым придать государственный статус русскому языку в Украине (на общегосударственном либо региональном уровне). Сделать это на всей территории Украины считали необходимым 36% украинского населения, и еще 34% украинских граждан полагали, что русский язык должен стать вторым государственным только в тех местностях, большинство населения которых того желает. Предпочтение такого варианта можно интерпретировать по-разному. Либо как своего рода компромисс, вполне оправданный прагматическими соображениями привычной практики двуязычия и межэтнической толерантности, свойственной областям Левобережной Украины и Нижнего Поднепровья. Либо как дань рациональным демократических установкам, признающим право этнических меньшинств на участие в процессе формирования нации (мотив, объясняющий популярность этого варианта на западе Украины и в ее центре). Либо, наконец, как проявление латентной установки на последовательное дистанцирование от Киева и украинской национальной государственности как таковой (мотив, который имеет распространение в первую очередь в регионах юга и востока Украины), как осознание неизбежности социокультурного и национально-политического отчуждения жителей южных и восточных областей и необходимости для них ориентироваться на последовательную региональную автономизацию. Наконец, 23% опрошенных выбрали бескомпромиссный вариант, предполагающий повсеместное устранение русского языка из официального общения (на западе Украины их число возрастало до 58%).

Между тем, судя по предпочтительному для украинских граждан языку ответов на вопросы интервью (43% опрашиваемых отвечали на украинском, 40% — на русском, для 16% это была та или иная смесь обоих языков), русский язык в Украине, по крайней мере, на бытовом, повседневном уровне, распространен и востребован практически в той же мере, что и украинский. В этой ситуации несообразность требований государственной дискриминации русского языка кажется просто очевидной. Вместе с тем у официального Киева и украинской элиты есть веские политические причины, по которым они не желают соблюдать общепринятые на Западе демократические нормы и права особых этнокультурных групп в многонациональном государстве: существует опасение, что уступки в этом вопросе приведут к окончательному размыванию основ украинской национальной идентичности, превращению Украины в страну по преимуществу русскоязычную.

Общеукраинская динамика отношения к вопросу о статусе русского языка за последние годы в целом незначительна. Относительные подвижки можно обнаружить, как это ни парадоксально, лишь в последние месяцы, после формирования правительства В. Януковича. Именно теперь, когда люди освободились от опасений, связанных с радикально-националистическим проектом «оранжевых» и увидели перспективу реальной политической и социокультурной интеграции украинского «запада» и «востока», они стали более рационально и вдумчиво относиться к нуждам формирования целостной украинской национальной государственности. Так, на региональном уровне основные изменения претерпели позиции жителей юга и востока Украины, отчасти — центра, в меньшей степени — запада (в целом за последние пять лет доля тех, кто хотел бы «сделать русский язык вторым государственным языком Украины», уменьшилась на востоке на 16%, на юге — на 12%, а на западе увеличилась на 2%). Иными словами, значительная часть населения запада и востока Украины тем самым демонстрирует стремление к политической консолидации украинского национального государства на основе компромисса и взаимного уважения.

Проблемы политической консолидации Украины тесно связаны с определением приоритетного для нее направления стратегического партнерства. В этом отношении массовая ориентация украинских граждан демонстрирует известную устойчивость и последовательность и вместе с тем — прагматизм и терпение по отношению к «зигзагам» украинской внешней политики и метаниям ее политической элиты между Россией и Западом.

К настоящему времени все внешнеполитические альтернативы, существовавшие в 2001 году (ср. табл. 2), практически отпали. Прежние многочисленные проекты вроде СНГ, Союза России, Белоруссии и Украины или ЕЭП сегодня выглядят явно неадекватными. Это, в частности, подтверждается и новой официальной позицией России, которая в последнее время все более стремится выстраивать двусторонние отношения со странами «ближнего зарубежья» на общепринятых основаниях. В этой ситуации сближение с ЕС оказывается для украинских граждан вполне естественным выбором, причем не только для жителей ее западных регионов (см. табл. 8). Вместе с тем отношение к вступлению Украины в НАТО по-прежнему остается в основном отрицательным, лишь на западе мнения делятся приблизительно поровну (табл. 8). Можно сказать, что общественное мнение Украины склоняется к компромиссному внешнеполитическому курсу: сближению и партнерству с Европейским сообществом и другими странами Запада и одновременно — сохранению тесного экономического сотрудничества с Россией. Непременным условием последнего является невхождение Украины в структуры НАТО, и потому трудный поиск соответствующей внешнеполитической стратегии — сближение с ЕС при сохранении дистанции с НАТО — становится для нынешнего украинского кабинета приоритетной внешнеполитической задачей.

Таблица 8

Позиции населения регионов Украины но вопросу о вступлении Украины в ЕС и НАТО (опрос ФОМ 29.10-07.11 2006, в %)

Украина и украинцы в российском массовом сознании

Трансформации, связанные с разложением прежней, советской, идентичности и поисками новых ценностных ориентиров и норм социальной регуляции, происходят в России принципиально иначе, чем в Украине. Для российского массового сознания не характерно столь острое стремление к поиску основ национальной идентичности. Вместе с тем имперское прошлое, даже если оно отторгается, то как собственная ошибка, но не как нечто навязанное и чужое. Для граждан России прежнее союзное государство определялось очевидным российским доминированием, в их глазах это положение «естественно» и потому исключает возможность какой-либо иной структуры союзных взаимоотношений между Россией и странами «ближнего зарубежья». Это безотчетное высокомерие окрашивает сознание россиян, обуславливая существенную асимметрию взаимных оценок граждан России и Украины.

Столь же различны позиции граждан России и Украины в отношении Запада и его политических конструктов (таких, как ЕС и НАТО). Если для Украины вопросы сближения и интеграции с ЕС и НАТО имеют ключевое значение для внутренней политики, непосредственно определяют стратегию национальной консолидации и динамику этого процесса, то для России, исключившей возможность интеграции с ЕС и НАТО в обозримом будущем и по-прежнему претендующей на роль самостоятельного политического и экономического силового центра, именно сдерживание Запада становится мощным фактором национальной консолидации в рамках сформировавшегося централизованного патерналистского режима.

Особое место Украины в российском массовом сознании обусловлено и тем, что на протяжении всего постсоветского периода Украина оставалась полем напряженного противостояния России и Запада с неочевидным и непредсказуемым исходом. Теснейшим образом связанная с Россией всевозможными нитями межчеловеческого общения (помимо прочего 24% российских граждан в опросах указывают на наличие у них близких родственников в Украине), Украина более чем любая другая республика бывшего СССР подсознательно рассматривается россиянами как своя, родная земля. И только сознательное дисциплинирующее усилие позволяет вернуться к рассмотрению взаимоотношений России и Украины как двух независимых суверенных государств. Собственно, эта ситуация и отражена в тех альтернативах, которые предлагают социологи опрашиваемым, интересуясь тем, какими те хотели бы видеть отношения России и Украины (табл. 9). Отвечая на этот вопрос, российские граждане (в отличие от граждан Украины, см. табл. 1) по-прежнему наиболее часто выбирают позицию «Россия и Украина должны объединиться в одно государство», однако другая, парадоксальная альтернатива, предполагающая удивительную комбинацию «независимых государств, но с открытой границей, без виз и таможен», почти столь же частотна. Прагматическая позиция, игнорирующая исторически тесную связь двух наших стран, постепенно усиливается; сегодня ее разделяет каждый пятый житель России. Напротив, установка на полноценную реинтеграцию двух государств постепенно ослабевает. И тем не менее очевидно, что инерция прежнего мироощущения превалирует в вопросе о желательных отношениях между Россией и Украиной.

Таблица 9

Предпочтительные для жителей России отношения между Россией и Украиной
(данные в %)

Источник: http://bd.fom.ru/report/cat/frontier/international_relations/russia_ukraine/d063615.

В течение всего постсоветского периода россияне неизменно демонстрируют не только установку на российско-украинскую интеграцию, но и стремление к улучшению отношений с братским украинским народом. Большинство наших сограждан (58%) полагают, что украинцы в целом ничем не отличаются от россиян. Однако оценки характера российско-украинских межгосударственных отношений постоянно ухудшаются: в январе 2005 года плохими эти отношения считали 21% россиян, в июне 2006 — 64% (см. http://bd.fom.ru/report/cat/fron-tier/intemational_relations/mssia_ukraine/tb062310). В последнем случае очевидно негативное влияние «оранжевой революции».

Россияне не склонны возлагать ответственность за ухудшение отношений с Украиной на российские власти. По мнению 56% опрошенных, последние стремятся к сближению с Украиной. Что же касается желания Украины поддерживать добрые отношения с нашей страной, то оно все больше подвергается сомнению. Сейчас лишь восьмая часть опрошенных (13%) полагают, что Украина стремится к сближению с Россией больше, чем к сближению с Западом, тогда как в январе 2005 года таких было более четверти (27%). Противоположной точки зрения — что Украина стремится к сближению с Западом больше, чем с Россией, — россияне придерживаются в пять раз чаще (69%; в январе 2005 года — 49%) (там же).

В сознании российского общества складывается не вполне адекватный образ настроений, преобладающих в Украине. Лишь 10% россиян правильно или слегка завышенно оценивают и без того довольно высокий уровень положительного отношения жителей Украины к России, тогда как 68% его существенно занижают, т. е. фактически стремятся убедить себя, вопреки реальному положению дел, в русофобии украинского общества (см. http://bd.fom.ru/report/cat/frontier/international_rela-tions/russia_ukraine/d063617). При этом россияне достаточно адекватно оценивают позицию украинского населения в отношении вступления Украины в ЕС и НАТО.

После «оранжевой революции» проблемы российско-украинских отношений стали предметом особого внимания и озабоченности общественного мнения России. Сегодня людей интересуют не только абстрактные оценки этих отношений («плохи» они или «хороши»), но и конкретный уровень цен на поставляемые в Украину энергоресурсы России, проблемы гарантий российской собственности в Украине и т. п. Тем не менее независимо от того, как они оценивают нынешнее состояние отношений наших двух стран, каким видят и каким желают видеть будущее этих отношений, российские граждане в подавляющем большинстве (81%) признают, что в прошлом относились к Украине хорошо (и лишь 9% утверждают, что плохо), при этом 48% и сейчас относятся к ней хорошо, а 33% отмечают, что их отношение к Украине в последнее время стало хуже (см. http://bd.fom.ru/report/cat/frontier/inter-national_relations/russia_ukraine/tb062310).

Вместе с тем российское общественное мнение по-прежнему плохо различает настроения в украинском обществе (особенно учитывая колоссальные региональные различия этих настроений и неодинаковую остроту тех или иных проблем в разных регионах Украины) и позиции украинских элит, как открыто предъявляемые публике, так и скрытые. Постоянно возникающие острые проблемы российско-украинских межгосударственных отношений («газовые войны», проблемы с российским черноморским флотом, неурегулированность ряда пограничных вопросов и т. п.) постепенно разлагают прежде устойчивые иллюзии массового сознания относительно «обратимости» государственного разъединения России и Украины, способствуют медленному, но неуклонному распространению прагматических подходов и оценок. В результате между народами наших стран, сохранившими память о прежнем единстве и целостности обеих стран, сегодня нарастает отчуждение.

Выводы

В современной Украине (как, впрочем, и в России) институциональные новации, связанные с попытками демократизации публичной политики в постсоветский период, носят во многом поверхностный, формальный характер, поскольку массовое сознание еще не освоило открываемые этими институтами возможности, не оценило их практические преимущества. За годы реформ постсоветскому человеку не удалось вполне преодолеть глубинное недоверие к Западу, к его политической культуре и ментальности.

Вместе с тем и России, и Украине приходится непрерывно адаптироваться к быстро протекающим глобальным процессам, к изменению международной ситуации, постоянно искать себе новое место в мире. Принципиальное различие между двумя странами заключается в том, что Россия стремится выстроить вокруг себя особое центрированное на ней самой социально-политическое и экономическое пространство, вступая при этом в жесткую конкуренцию с другими мировыми державами. Украина же озабочена прежде всего созданием единой нации-государства, близкой по своему характеру к европейским, но при этом испытывает поляризующее и дестабилизирующее воздействие со стороны сразу двух мировых центров — Европейского союза и России. Именно эти различия наиболее ярко проявляются в особенностях массового сознания двух стран, в том, как жители этих стран формируют взаимные представления, как они выстраивают отношения друг с другом.