Граница по судьбе. История русско-украинского села Успенка

История русско-украинского села Успенка[1]

Успенка в нашем районе — знаменитое село. Это вторая по величине станция после Матвеева Кургана. Но особенно прославилась Успенка в последние годы. Именно по этому селу прошла государственная граница России с Украиной, разделив его на две части.

Мы слышали, что лицо каждого государства — его граница. Именно с нее начинается знакомство всех приезжающих со страной, создается первое впечатление о государстве. Мы думаем, что Успенка — как раз такое лицо. Но о нем не помнят высокие власти ни Украины, ни России, они попросту забыли о мытарствах и бедах его жителей.

Заведующая районным архивом Татьяна Викторовна Мазнева дала нам ксерокопии некоторых документов об Успенке. В районной библиотеке мы нашли небольшую подборку публикаций районной газеты и удивились, как мало информации, как скупы официальные сведения. И тогда мы решили поехать в Успенку и опросить людей. Эта часть работы оказалась самой интересной, живое общение дало очень большой материал. Мы разговаривали с железнодорожными рабочими и служащими, библиотекарем, продавцом магазина райпо, учениками Авило-Успенской средней школы и, конечно, с нашими родственниками (у Тани там живет дядя Сережа с семьей, а Лилина мама когда-то работала в Успенке). Сфотографировали виды села, а вот снять саму границу нам не разрешили.

Летопись села

На карте района есть две Успенки. Одна из них — станция, которая называется Успенская. На административной карте и в официальных документах село носит двойное название — Авило-Успенка. Рядом есть еще Авило-Федоровка.

Расположена Успенка на одном из отрогов Донецкого кряжа. В трех километрах восточнее села течет река Крынка. По берегам ее растут тополь, вербы, ивы, по балкам — дуб, ясень, бирючина и боярышник. Встречается ежевика и дикая земляника. К западу есть обмелевшая речушка Сухая Крынка. Она летом по колено детям, но вода очень холодная, прозрачная. Кругом поросшие густой травой холмы, некоторые распаханы.

Из статьи «Летопись родного села»^[2] мы узнали, что село было названо по имени помещика Успенского, который купил своему сыну эту землю и 40 душ крестьян. Если верить «Списку населенных пунктов по Ново-Николаевскому сельскому совету»^[3], село Авило-Успенка основано в 1870 году, а Авило-Федоровка — в 1882-м. Но как могла произойти покупка крестьян в количестве 40 душ после реформы 1861 года, отменившей крепостное право? По-видимому, Успенка имеет более древнюю историю. Подтверждение этому мы нашли в статье «Откуда пошел этот корень»^[4]: «Известно и подтверждено архивными материалами, что Авило-Успенку основал в 1850 году А. А. Мартынов. Известно и то, что первым поселенцем здесь был пан Успенский». В администрации Матвеево-Курганского района считают, что селу 225 лет, но откуда эти сведения, нам не известно^[5]. Версия о появлении села в 1850 году представляется наиболее вероятной. По мнению старожилов, составная часть «Авило-» в названия села появилась, когда Успенский женился на дочери помещиков Авиловых, которым принадлежала Федоровка.

Само село небольшое, рядом много хуторов. До Великой Отечественной войны здесь были немецкие поселения, а еще раньше появились экономии, где проживали немцы и голландцы, приехавшие сюда по приглашению Екатерины II. Жили здесь и украинцы, которых называли малороссами, и русские. Казаков не было, только некоторые земли принадлежали атаманам Иловайским. Люди разных национальностей ходили в одну церковь, в том числе и немцы с голландцами. Жили мирно, торговали друг с другом.

В статье Н. И. Бусленко читаем: «Лишь в Таганрогском округе к декабрю 1914 года было 73 колонии и поселения с немецкими названиями, в которых проживало 6 839 мужчин и 6 585 женщин, а владели они 78 868 дес. земли. <...> В колониях открывались пивоваренные заводы, ставились паровые мельницы, ветряки, открывались бакалейные лавки, поощрялись ремесла, промыслы»^[6].

Амалия Андреевна Шваб, прабабушка Тани Авдеенко, родилась в 1928 году в селе Петрополье (или колонии Фрейгель, как она называлась до Первой мировой войны), недалеко от Успенки. До 1939 года их семья жила в этом селе, а потом они переехали в Краснодарский край к родственникам. Амалия Андреевна рассказывает, что в их селе была начальная школа, где учили на немецком языке. Она успела закончить два класса, а в третьем их перевели на русский язык обучения. Затем семья переехала, Амалия осталась почти неграмотной, не освоила как следует немецкий, по-русски тоже читать почти не умела. По-настоящему она научилась читать вместе со своими детьми — на русском. Так что колонии существовали и при советской власти, причем люди разных национальностей жили довольно мирно. Дети долгое время даже могли учиться на родном языке, начальные школы с немецким языком сохранялись до 1938 года.

Земля и воля

По сравнению со всем Войском Донским, в Таганрогском округе были самые маленькие земельные наделы. Земли не хватало, крестьянам приходилось брать ее в аренду у помещиков по высокой цене. Сотрудник Таганрогского краеведческого музея А. Присекин пишет[7]: «Волнение жителей слободы Успенской начались 6 августа 1905 года. Толчком этому послужил незначительный случай. Объездчики-черкесы помещика Бишлера задержали крестьянских лошадей на выпасе экономии. За лошадьми в имение пришли молодые крестьяне Иосиф Деревянко, Ефим и Афанасий Савельевы, Гавриил Чернянский и другие. Они взяли задержанных лошадей. В это время к экономии подъехали четыре конных черкеса, вызванных помещиком Бишлером из хутора Калинового».

Завязалась драка с черкесами, крестьяне изгнали объездчиков, ворвались во двор экономии, разгромили контору, изорвали свои векселя и закладные на землю. Они также разгромили дома помещика Бишлера и его управляющего, подожгли сараи и хозяйственные постройки. Вечером того же дня они разгромили экономию Точиловского, находившуюся в нескольких верстах от Успенки. Эти действия не могли остаться безнаказанными. Утром 8 августа в Успенскую прибыл карательный отряд донских казаков. Были арестованы крестьяне, участвовавшие в разгроме имения. Остальные жители собрали сход. Около тысячи крестьян подошли к экономии, где находились казаки, и потребовали отпустить арестованных. Власти были вынуждены выполнить требование.

В тот же день участковый судебный следователь возбудил дело против 40 человек, разгромивших экономию Бишлера, но на его вызовы никто не явился. Сход решил никого из крестьян не выдавать и оказать сопротивление при аресте. Напуганные власти обратились в вышестоящие органы. Округ был наводнен войсками. 24 августа в слободу Успенскую прибыли две с половиной роты пехоты и две сотни казаков.

Младший помощник наказного атамана Добрикин приказал собрать сход 25 августа. На площадь слободы к волостному правлению были стянуты войска. На этой же площади собрали сход жителей Успенки. Вызвали крестьян, подлежащих допросу. Но никто не хотел выходить. Раздавались возгласы: «Мы никого не выдадим, арестовывайте всех!» Солдаты по команде выстроились цепью и разъединили крестьян на четыре группы. Из этих групп по списку власти арестовали 40 человек. Все они под охраной казаков были доставлены на станцию Успенка, а оттуда в Таганрогскую тюрьму. Волнения в окрестных селах не прекращались. О дальнейшей судьбе арестованных ничего не известно.

Проблема малоземелья частично была решена столыпинской реформой. В наших местах она была очень продуктивной. Земля распределялась успенским волземотделом по специально утвержденным для Таганрогского округа нормам — в зависимости от общего количества земли в волости. На одного члена семьи до 15 лет без различия пола полагалась одна единица, от 15 до 60 лет — две, от 60 лет и старше — одна[8]. На одну семью в Успенке приходилось около трех гектаров земли.

Гражданская война осталась в памяти людей, в основном, как постоянная смена власти: сегодня белые, завтра красные, потом опять белые и снова красные. Больших боев не было. «К апрелю 1920 года было завершено освобождение Донской области от белых. 19 апреля 1920 года заведующему отделом управления Донисполкома была подана докладная записка о деятельности отдела управления города Таганрога и его Округа.

Там сказано, что за короткое время было создано 76 волостных ревкомов»^[9]. Один из волревкомов — Успенский.

Начались преобразования. Помещиков прогнали, землю поделили между крестьянами. Не обходилось без споров между соседями. В «Обязательном постановлении Донецкого губисполкома по Земельному отделу» наше внимание привлекли строки: «Каждый земледелец должен ясно усвоить свои права на землю и убедиться в устойчивости своих прав, только тогда он будет побужден вкладывать в землю свой труд и средства в виде улучшения земельных участков путем орошения, осушки, раскорчевки, расчистки, интенсивной и правильной разработки и пр. и тем самым способствовать поднятию сельского хозяйства. <...> Между тем переделы общинных земель производятся без соблюдения правил... в результате чего в списки попадают лица, не имеющие права на землю, и нежелательные элементы, как, например, бывшие помещики. <...> Благодаря вышеизложенным упущениям — земельная тяжба, ссоры, жалобы в настоящее время достигли в сельских обществах огромных размеров. <...> Губисполком предупреждает в дальнейшем, что всякое нарушение земельной политики и порядка производства землеустроительных работ будет пресекаться решительными мерами включительно до предания суду Ревтрибунала. Землеустроители же будут увольняться без права производства работ во всей Украине особым постановлением Наркомзема по Управлению землеустройства. При этом незнание земельных законов не будет считаться уважительной причиной»^[10]. Ревтрибунал в годы Гражданской войны мог означать и расстрел.

В 1920 году в Успенке была организована комсомольская ячейка. Комсомольцы организовывали ликбезы, обучали грамоте всех жителей села. Посещение занятий ликбеза было обязательным для всех колхозников. В 1923 году был организован первый пионерский отряд из 24 пятиклассников.

В 30-х годах в селе разрушили церковь Успения Пресвятой Богородицы. Говорят, она была очень красивой.

Война

В годы Великой Отечественной войны через станцию шли эшелоны с техникой на восток — эвакуировались заводы, на запад шли эшелоны с солдатами и оружием. В августе 1941 года выселили всех немцев. Их сажали в товарные вагоны, не разрешали брать с собой почти ничего — только то, что можно унести в руках. Бывшие экономии опустели.

По приказу правительства был взорван успенский элеватор^[11]. В начале октября 1941-го фронт подошел совсем близко. 16 октября станция Успенка была оккупирована. Мы поставили дату предположительно, так как 17 октября был занят Матвеев Курган, наступление немецких войск было стремительным, а Успенка находится западнее Матвеева Кургана. Нигде в книгах точной даты мы не нашли. Немцы устроили на станции комендатуру, железную дорогу усиленно охраняли. Почти каждую ночь прилетали наши «кукурузники» и бомбили ее. Восстанавливать полотно железной дороги пригоняли людей с окрестных сел, гоняли на бесплатные работы и жителей Успенки.

В районном архиве хранятся объяснительные записки жителей сел Александровки и Алексеевки и хутора Подгорный уполномоченному обкома ВКП(б) за 1943 год. Это пожелтевшие листки из тетрадей в клетку, написаны нечетко, очень ветхие.

Тимошенко Степан Устинович: «В апреле 1942 г. был отправлен на работу на 5 суток. Проработав 3 суток, силы истощились и работа валилась из рук. Патруль, который был с нами, решил прибавить нам сил, и бросил в нашу сторону ручную гранату. От взрыва гранаты было ранено 2 человека — Тимошенко Дмитрий Данилович и я»[12].

Ефросинья Тимофеевна Борисенко: «Мой муж Борисенко Тимофей Фомич и его брат Григорий все время работали на железной дороге, и когда пришли немцы-палачи, их тоже заставили работать. Они работали до тех пор, что дальше у них не было сил и не было еды. В ноябре 1941 года они пришли домой, чтобы взять хлеба и еды. Но не успел он еще зайти в хату, как за ним пришли, чтобы он шел к церкви на собрание. Не дойдя до церкви, их с братом схватили и в 50 метрах от собрания расстреляли как партизан. После этого немецкие палачи разорили все мое хозяйство»[13].

Ирина Андреевна Борисенко: «14 ноября моего мужа Григория Фомича и его брата Тимофея расстреляли в с. Александровка возле церкви и только на 13 декабря я получила разрешение их закопать. Меня с малыми детьми выгнали из хаты в марте 1942 года по холоду и грязи и с помощью предателя родины Костенко Ф. И. подгоняли палками и погнали в Новосолнцево, поместили в хату без окон и дверей и полную снега»[14].

Немцы постоянно производили реквизиции, отнимали у жителей продовольствие. Жили только своими огородами, и те обрабатывать было небезопасно, потому что до июля 1942 года фронт был совсем близко. Ночью бомбили, во время боев были видны вспышки от разрывов снарядов и взрыва бомб. Летом 1942 года фронт отодвинулся далеко на восток. Жить стало немного спокойнее, хоть и по-прежнему небезопасно. Немцы возобновили движение по железной дороге. Жителей стали угонять в Германию.

В феврале 1943 года наши войска, наступающие от Сталинграда, совершили прорыв фронта, и 4-й мехкорпус сумел дойти до Анастасиевки. В книге Г. К. Пужаева читаем: «Секретарь Анастасиевского райкома ВКП(б) А. Сарычев в донесении обкому партии указывал, что население сел Анастасиевки и Марфинки проявило массовый патриотизм в боях с немецкими оккупантами 18—20 февраля 1943 года при прорыве 4-го гвардейского Сталинградского мехкорпуса. В отрядах ополчения в Анастасиевке участвовало 450 человек и 125 в Марфинке. Особенно отличились за эти дни в боях Иван Андреевич Авдеенко и Владимир Иванович Коваленко. В селе Анастасиевке они взорвали автомашину со снарядами, а другую вывели из строя, а также убили шестерых солдат и одного офицера»[15].

Мы обратили внимание на фамилию Авдеенко. Оказалось, что это двоюродный дед Тани. Ему тогда было 14 лет. В семье о его биографии знают мало, он плохо слышал, стеснялся этого и в последние годы жизни мало с кем общался. Он был человеком скромным, трудолюбивым, умер в 2003 году, так что и для родных Тани его подвиг во время Великой Отечественной войны стал открытием. Наград у него не было. Видимо, донесение секретаря Анастасиевского райкома ВКП(б) Сарычева оказалось безрезультатным. Иван Андреевич не пользовался никакими льготами. Жалко, что Таня уже не сможет поговорить с ним, узнать о его жизни побольше.

Наступление советских войск завершилось в феврале 1943 года на правом берегу реки Миус. Прорыв 4-го мехкорпуса окончился его окружением под Анастасиевкой. Корпус с боями прорывался к своим. По рассказам очевидцев, вскоре после окончания февральских боев 1943 года со станции Успенская был отправлен эшелон наших военнопленных на оккупированную немцами территорию[16]. Освобождение пришло только в августе 1943 года. 24 августа наши войска прорвали рубеж обороны и освободили Успенку с прилегающими селами. Но бои недалеко от села продолжались еще около месяца, а затем Ростовская область была освобождена, началось наступление на Донбасс.

Потеря статуса

После войны начали восстанавливать хлебоприемный пункт. Практически его построили заново, так как от довоенных построек ничего не осталось. Постепенно он и железнодорожная станция превратились в основные предприятия Успенки. Здесь работало большинство местных жителей. Был построен магазин от сельпо. Строили его сами жители — всех заставляли вступать в потребительскую кооперацию, приобретать членские книжки и вносить взносы. На эти средства и строили магазины, а члены потребкооперации могли получить некоторые товары без очереди и в кредит.

Большинство домов в Успенке появилось в первые послевоенные годы и в 60—70-е. Жилье люди обеспечивали себе сами. В селе никто не ждал помощи от государства — собирались улицей и вместе строили дома. Замесы делали большие, с помощью лошадей. Камень добывали недалеко, в карьере, что сегодня около границы с Украиной, пилили специальными пилами. Единственной платой за помощь была еда. Самым любимым блюдом считался соус с картофелем и мясом. Также выставлялась самогонка и домашние вина. Вспоминают, что водка была очень дорогой, пили ее очень редко. Вообще спиртного было мало, наливали всем только один раз. Так что никто не напивался пьяным.

В июне 1954 года в Успенке был упразднен сельсовет[17]. Наверное, с точки зрения управления эти преобразования имели смысл — экономились деньги, может быть, что-то улучшалось. Но Успенка потеряла свой статус, стала менее значительной в глазах власти, а потому меньше было сделано для ее благоустройства, чем для тех сел, в которых оставался собственный поселковый или сельский совет. Жителям по любому поводу приходилось ехать за 20 километров — в Ново-Николаевку.

Местный паровоз назывался «колхозником». По его гудку определяли время, так как часов у местных жителей было мало. В 1957 году началась электрификация железной дороги. Паровозов не стало, но «колхозник» еще некоторое время ходил. Затем появились электрички. Они ходили на Украину —в Иловайск, Харцизск, Таганрог, а одна —в Ростов. Мир стал более доступным, но число рабочих мест сократилось, и успенская молодежь стала уезжать из села в города.

Памятным событием для жителей стало посещение Никитой Хрущевым Успенки проездом на отдых в Сочи летом 1958 года. Он был в селе недолго, прошелся по вокзалу, ни с кем из местных не разговаривал, однако люди узнали, что сам Хрущев здесь, прибежали смотреть. И теперь многие хвастаются, что видели самого Хрущева очень близко. Особенно запомнилась его украинская вышиванка, которые тогда многие здесь носили.

Хлебоприемное предприятие развивалось достаточно активно. В последние годы здесь сменилось несколько хозяев, сейчас владеет предприятием компания «Альтаир». Возле проходной мы видели несколько большегрузных грузовиков, ожидавших своей очереди на проверку в лаборатории. Это предприятие по-прежнему остается основным для Успенки, но попасть туда на работу очень трудно.

Вот, пожалуй, и все благополучие, которое мы увидели в Успенке. В маленьком магазине «Товары повседневного спроса» рядом лежат калоши и пластиковые чашки, лампочки, мыло и порошок. Около вокзала есть промтоварный магазин, но когда мы приехали, на нем висела табличка «Закрыто». Рядом еще одно здание бывшего магазина зияет пустыми проемами окон. Здание крепкое, кирпичное, но производит впечатление заброшенного. Жители говорят, что покупать там вообще нечего, приходится ездить в Матвеев Курган или в Таганрог.

А в 70—80-е годы, как рассказал нам дядя Тани Сергей Иванович Скляров, ездили на Украину:

Если человеку были нужны продукты, то можно бьло поехать в Амвросиевку. От Успенки это меньше получаса на электричке. Поезд шел уже набитый, люди стояли в проходах и в тамбурах. Когда приезжали в Амвросиевку, то нужно было побыстрее добраться до магазина, и поэтому те, кто стоял в тамбуре, имели преимущество. С высокого места, где расположен вокзал, можно бьло видеть, как народ бежит к магазинам, как черные муравьи, сплошным потоком. В магазинах немедленно получалась большая очередь, и продавцы ворчали и обзывали русских «саранчой». У них там все было: и масло сливочное, и колбаса-ветчина, очень вкусная, и сыр «Российский». У нас, в России, такое на прилавках забыли, когда видели. Масло, колбасу и сыр там давали по килограмму в одни руки. Куры у них были хорошие, один человек рассказывал, что это с Матвеево-Курганского мясокомбината, он по штемпелю чернильному опознал. У нас куры были по великому блату или синие, смотреть жалко. Где только брали таких! Всегда в Амвросиевке были конфеты всякие, даже шоколадные. Конфеты одному человеку продавали тоже по килограмму, хоть каких бери. Перед Новым годом были всегда мандарины и апельсины. Были и вещи, трикотаж всякий, обувь импортная, ткани разнообразные. Но за вещами в выходной лучше было не ездить, прятали там все от нас.

Закупившись, люди быстро бежали обратно на вокзал и садились в электричку. Она шла через два с половиной часа. До обеда можно было успеть съездить за продуктами и вернуться обратно. Если же кому нужны были вещи получше, то ездили дальше — в Макеевку, в Донецк. У них и ковры продавались, и хрусталь, тогда модно было. Посуда всякая. Там все было, снабжались по первой категории, а мы неизвестно по какой. Они говорили, что лучше их живет только Москва и ЦК.

В ФАПе (фельдшерско-акушерском пункте) очень неприглядная обстановка, старая мебель, все как-то грязно, неприятные запахи, но тепло — печь топится вовсю. Работники ФАПа отказались рассказать нам, как им живется, но убогая обстановка говорит сама за себя. В этом же здании расположена библиотека. В первый раз попасть туда нам не удалось — библиотекарь оказалась еще и артисткой местной самодеятельности, в это время они давали концерт в Авило-Федоровке. Позже мы смогли познакомиться с библиотекарем Любовью Геннадьевной Петруниной. Она дала нам вырезки из газет и рассказала о своем селе.

Материал по истории библиотеки собрали члены читательской женской группы старшего возраста «Бабье лето»:

В1949 году после войны и разрухи жители села Авило-Успенки решили создать сельскую библиотеку. Выделили небольшую комнату в белокаменном шаповаловском доме, под одной крышей с сельским советом, медпунктом и роддомом. И поручили работать библиотекарем сельской девушке Анне Карловой. Работала Аня с десятью книгами, которые были подарены жителями села. Это были А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Л. Н. Толстой и другие классики. В 1953 году Аня перешла на комсомольскую работу, а библиотеку приняла учительница начальных классов Антонина Андреевна Ткач. К этому времени библиотека имела уже фонд 500—600 книг. В одной комнате уже стало тесно, и библиотеку перевели в отдельное помещение — Дом железнодорожника возле вокзала. Уже в 70-е годы появилось это помещение. Большой фонд был собран библиотекарем Зинченко в 80-е годы. Сейчас в библиотеке работает детский клуб юных читателей и читательская женская группа старшего возраста «Бабье лето», проводятся читательские конференции, концерты и поэтические вечера. Для детей члены детской группы устраивают постановки по литературным сказкам.

В местный клуб мы попасть не смогли, на дверях висел большой замок. Мы слышали, что проходят какие-то заседания в помещении клуба, по крайней мере, в период местных выборов. Бывают здесь концерты, дискотеки для молодежи. Билет стоит столько же, как в Матвеевом Кургане — 20 рублей. Киноустановки давно нет, правда, и в нашем Матвеевом Кургане кинотеатра тоже нет. У всех есть телевизоры, у многих видеомагнитофоны и DVD, поэтому, мы думаем, это оказалось экономически невыгодно в маленьких городах и селах.

Киоска «Союзпечать» на вокзале больше нет, нет и магазина «Обувь».

Детский сад по-прежнему работает, хотя детей в нем гораздо меньше, чем положенные 75 человек.

Авило-Успенская средняя школа — не самая маленькая школа нашего района. В 2004 году здесь было восемь выпускников, а в других школах, например в Новониколаевской, — шесть. Всего, по данным газеты «Земля заботы нашей»[18], в школе в 2004 году училось 143 ученика. Учителя говорят, что российское образование ценится в Украине, поэтому каждый год школа выдает несколько аттестатов гражданам Украины, которые приезжают к родственникам, живущим на украинской стороне села, специально, чтобы получить наш аттестат. У них возникают проблемы со сдачей ЕГЭ, так как нужен российский паспорт, но, преодолевая все трудности, украинские дети учатся в Авило-Успенке.

У каждого ученика своя кружка для воды, так как дети пьют из бачка. Воду еженедельно привозит машина Матвеево-Курганского водоканала. В Авило-Успенке только недавно провели водопровод. На все село — две колонки. Но жители им рады, ведь в колодцах вода непитьевая, соленая.

Из местной газеты:

На вопрос, как здесь живется, местные жители отвечают однозначно:
— Плохо. Работать негде, газопровода в селе нет. Живем как в пустыне, питьевую
воду покупаем. За два ведра — 1,80руб., да и ту возят из Матвеева Кургана нерегулярно.
Две недели вообще не возили. Приходилось покупать в магазине за 1,5литра по 10рублей
или по 24рубля за 5литров[19].

По селу по-прежнему едут машины водоканала, так как на большей части улиц Успенки колонок нет. Газа в селе тоже нет. Жители пользуются газовыми баллонами, которые стоят дороже, чем сетевой газ. Отопление домов печное — дрова, уголь. Это очень дорого и хлопотно. Так что жизнь в Успенке достаточно дорогая.

Берлинская стена

Ах, любимая Успенка!
Знаменита тем она,
Что таможенными постами
С трех сторон окружена.
С каждым днем Успенка краше.
И не может быть иначе:
Ведь она — лицо России,
И другой быть не должна.
На границе с Украиной
Расположена она!

А. Ф. Руденко, член читательской группы «Бабье лето» при успенской библиотеке

На протяжении всей истории ХХ века Авило-Успенка существовала на административной границе с Украинской ССР, одно время даже входила в состав Донецкого округа Украины. В 70—80-е годы жители села воспринимали свою принадлежность к России даже как какую-то ущербность. Украина снабжалась лучше, ее жители считали, что россияне их «объедают», слишком много «их» товаров увозят в Ростовскую область. В октябре 1991 года, когда Украинская ССР проводила референдум о независимости, авило-успенцев никто не спросил. Считалось, что село относится к Ростовской области, а значит, оно российское. Да и сами жители думали тогда, что они россияне.

Самым большим событием в истории этого тихого полуукраинского-полуроссийского села стало установление государственной границы Украины с Россией. В 1995 году оказалось, что не все село российское и не все жители — граждане России. Граница прошла по его улицам и даже огородам.

Однажды утром люди проснулись и обнаружили железобетонный забор вдоль всей железной дороги, по обе ее стороны — высотой два метра, длиной полтора километра. Как пишет газета «Родник», «чтобы при досмотре таможни злоумышленники не дали деру из поездов. Так и оказались улицы Железнодорожная, Колхозная, Победы и Новая по левую сторону от "берлинской стены", а остальные дома, включая аптеку, школу, магазины, почту, фельдшерский пункт — на правой»[20].

В той же газете опубликовано мнение заместителя председателя Комитета Государственной думы по делам СНГ и связям с соотечественниками Андрея Савельева: «Подобная ситуация стала возможной только потому, что Государственная дума ратифицировала договор о границе с Украиной вслепую, не вникнув в реальное положение дел. Когда документ обсуждался, представителей пограничных территорий даже не выслушали ни в Государственной думе, ни в МИДе России. В то же время работники внешнеполитического ведомства клятвенно заверяли: все пограничные вопросы решены, в том числе и вопросы жизнеобеспечения приграничных территорий. В подтверждение этого был представлен документ, который самым подробным образом описывал все точки границы. Насколько добросовестно он составлен, видим по ситуации в селе Авило-Успенское. И таких населенных пунктов, которые нынче разрезаны по живому из-за равнодушия к человеческим судьбам, немало. Передвинуть пограничные столбы уже нельзя»[21].

Есть еще одно такое место в Ростовской области — поселок Меловой Чертковского района.

Мы спрашивали жителей: «Как вам живется здесь, на границе?»

Особенно запомнилась встреча с супругами Гайкаловыми. Николай Васильевич родился в 1932 году, его жена Раиса Николаевна в 1937-м, они прожили вместе 50 лет. Николай Васильевич был электриком, почти всю жизнь проработал на железной дороге, обслуживал контактную сеть. Он высокий и крепкий, каждый день занимается бегом, в любую погоду обливается на улице холодной водой. Раиса Николаевна добрая и приветливая. Она работала в амвросиевской товарной конторе, тоже на железной дороге, а теперь является активным членом группы «Бабье лето». Позже мы прочитали в газете, что Николай Васильевич к 50-летию Победы посадил в селе фруктовую аллею[22]. Их дочь живет на Украине, в Лисичево, куда ее распределили после окончания техникума. Там она вышла замуж, там родились дети. Чтобы привезти на каникулы внуков к бабушке и дедушке, надо идти в контору и оформлять пропуск. Граница разъединила не только село, но и их семью, создала массу неудобств.

Всюду надо носить с собой паспорт — мало ли, на какого ретивого пограничника или таможенника наткнешься. В гости к себе позвать друзей из других сел или с украинской стороны Авило-Успенки можно, но хлопотно. Навестить родственников по ту сторону дороги тоже тяжеловато. Сначала люди с левой стороны не хотели мириться с таким отделением от благ цивилизации — прорубили шесть калиток по обе стороны полотна, но пограничники их заварили и построили переходной мост через железную дорогу высотой шесть метров. Но жители этим недовольны. Пенсионер Вячеслав Самохвалов рассказал корреспонденту:

На такой не только старик, не каждый молодой заберется. Мы на этой стороне от всего мира отрезаны. Когда нам первый раз калитки заварили, ребята молодые их сорвали. Так нет же — снова заклепали. Вы представляете, как на этот мост влезать? Мне через два года 70 стукнет! А как быть девчонке молодой с дитем да коляской? Мыслимое ли это дело? У нас здесь половина пенсионеров. Сидим без хлеба, газа, угля. А как их сюда доставишь, детонька? Не взвалю же я на себя газовый баллон да не попру через мост этот проклятый? Питьевая вода у нас привозная. А чтобы постирать, ждем дождя, вода в местных колодцах очень жесткая^[23].

Не может сюда добраться и «скорая помощь». Через Украину не пускают пограничники, да и сами медработники не рискуют ехать через таможню, а проселочная дорога до трассы с российской стороны в очень плохом состоянии — не всякий трактор проедет в распутицу. Молодые успенцы прыгают прямо через стену. Из той же статьи Ольги Чепурной: «Чтобы отправить детишек в школу, родители с утра приставляют к стенке лестницу».

Мы читали эти материалы и думали: нехорошо поступают родители, приставляя к стене лестницы для своих малолетних детей. Все же там железная дорога, идут поезда. И рискуешь, наверное, не только, когда прыгаешь через высокую стену, но и когда переходишь через железную дорогу в неположенном месте. В нашей школе тоже учатся дети, которым приходится пересекать железную дорогу по пути в школу, поэтому у нас часто бывают работники железнодорожной милиции и рассказывают, как вести себя в таком опасном месте. В нашем поселке Матвеев Курган под железной дорогой есть подземный переход. Там темно и страшно, всегда разбиты лампочки, нет приспособлений для того, чтобы везти малыша в коляске. Об этом, наверное, не думают никакие власти, хоть и провозглашают демографическую проблему национальным проектом.

«От зробыли, дак зробыли стенку, — плачет 66-летняя Анна Тушенкова. — Голову закружит на нее глядеть, не то что взбираться — ноги-то негожие. Загородылы нас, вроде тут не люди живут. Дай Бог этим чиновникам, кто приказал такое безобразие сделать, дожить до наших лет да впрыгнуть на ентот мост!»^[24]

Александр Криворотов, глава администрации Матвеево-Курганского района, говорит:

Я четыре года назад возглавил район и ужаснулся, в каких условиях люди живут. Проложили мы дорогу до ж/д вокзала и школы, начали благоустраивать село. Вдруг раз — стену эту возвели. «Зачем людям жизнь губите?» А у пограничников ответ один: «Москва приказала^[25].

Когда мы стали спрашивать, прыгают ли сегодня местные через стену, многие жители улыбались, говорили, что время прыжков прошло. Привыкли, приспособились, хотя, конечно, старикам тяжело через мост ходить.

Дети с украинской части села ходят в школу беспрепятственно. Пограничники уже знают их в лицо и пропускают. Тем детям, которые хотят навестить родственников на российской стороне села, или россиянам, идущим на украинскую сторону, надо брать с собой свидетельство о рождении. Взрослым нужно заполнять специальные документы на пропускном пункте.

Но самое абсурдное: в Успенке на одной улице часовая разница во времени, и соседям приходится звонить друг другу по международной связи.

По данным газеты «Земля заботы нашей»[26], на станции Авило-Успенская начато строительство нового тоннельного железнодорожного перехода. Это событие — почти знаковое для жителей приграничного села, так как с появлением российско-украинской границы старый переезд остался на Украине. Тоннель будет проходить под железнодорожным полотном. Объект должен быть построен за полгода, но строители обещают закончить работы в марте 2007 года. Будем надеяться, что после этого жизнь в селе станет легче.

Жители единодушны: «Украина развалила все». Они имеют в виду жизнь украинской части своего села. Те, кто оказался сейчас на украинской стороне (а их около 30 человек в 14 домах[27]), очень завидуют тем, кто избежал этой участи. Они даже завидуют семье Доброноговых, чья усадьба оказалась местом прохождения государственной границы. Российские газеты пишут, что у деда Доброногова на украинской стороне оказались туалет, кухня и огород, а дом на российской; украинские — наоборот, что туалет и усадьба оказались в России, а дом на Украине[28]. Но все сходятся в одном: члены семьи Доброноговых, а также их хозяйство (куры да утки) оказались злостными государственными нарушителями. Переходят границу по 20 раз на дню! Доброноговы добились российских паспортов, пенсий в рублях, однако не все их проблемы решены. Им обещали, что дом их припишут к России, но воз и ныне там — документы до сих пор не оформлены.

Доброноговым хотя бы обещают, а остальные украинские успенцы уже ни на что не надеются. Пенсию им выдают в гривнах, а все магазины — на российской стороне. Цены в рублях выше, а пенсии в гривнах ниже. Менять деньги можно только в Амвросиевке, за 20 километров. Автобусы туда ходят, но брать их нужно штурмом — очень много людей, приехавших на электричке до конечной станции, хотят попасть на Украину. (Украинские электрички идут как раз из Амвросиевки, поэтому туда и устремляются все приезжие.) Можно еще поехать на такси за 200—250 рублей в один конец. В гривнах — та же сумма. Расстояние — 17 километров по железной дороге и 20 километров по автомобильной.

Если время где-то и замерло, то здесь, на краешке украинской земли... Зато Россия — в нескольких шагах, и там кипит жизнь. По вечерам из-за границы доносится музыка — молодежь веселится в клубе.
— А мой сын туда не ходок, — вздыхает почтальон Светлана Д., — на наши гривны ни билета не купишь, ни девушку не угостишь.
По ее словам, на той стороне и зарплаты больше, и дома дороже, и снабжение получше"[29].

Да, все относительно. По сравнению с Матвеевым Курганом, жизнь в Успенке могла бы быть и лучше. А жителям украинской части села хотелось бы жить хотя бы так, как живет ее российская часть. «Самая верная примета границы — это дорога. Там, где ямы и грязь, — Украина, где начинается асфальт, — Россия. Обиженные украинцы поговаривают, что и дорогу, и водопровод россияне провели специально, чтобы хохлам нос утереть»^[30].

Украина для своих успенцев не делает даже того малого, что делают местные российские власти. 30 жителей просто оторваны от жизни своей Украины.

Жители украинской части села все подписали письмо к президенту Путину о присоединении их к России. Пока эта просьба осталась без ответа. Думают об этом и местные власти. Это было бы самым простым решением многих вопросов.

Александр Криворотов, глава администрации Матвеево-Курганского района, говорит:

Сколько раз я выходил на Кучму: «Отдайте мне эти 14 дворов, а я вам — 10 гектаров пашни взамен». Вроде бы и Верховная рада все документы на обмен подписала, но тут грянула «оранжевая революция». Теперь придется все заново начинать — с Ющенко согласовывать^[31].

Андрей Савельев, заместитель председателя Комитета Государственной думы по делам СНГ и связям с соотечественниками, считает, что «исправить ситуацию могут только перемены во внешней политике России, которая будет направлена на воссоединение братских народов, вообще на ликвидацию границ между ними. Однако нынешнее правительство этого пока не делает».

Может, и хорошо, что не делает. Мы не знаем, что Савельев понимает под словами «воссоединение братских народов» и «ликвидация границ». Если это те методы, какими в конце 80-х власти пытались помешать отделению Прибалтики, подавить выступления в Тбилиси, то лучше не надо.

Люди рассказывают, что в селе очень много пустующих домов. Их скупают украинцы, которые либо надеются приобрести российское гражданство как владельцы российской собственности, либо хотят выгодно вложить деньги.

Ситуация разделенного села возмущает всех, кто с ней сталкивается. Вот некоторые цитаты из газет: «Из-за таможенной стены жители Успенского не видят родственников по полгода»; «Помнится, в Германии в начале 90-х убрали берлинскую стену, чтобы соединить родных. А мы, жители одного села, своих братьев и сестер месяцами не видим»; «Местному Лене каждый день приходится сигать через забор»; «Чтобы перейти из одного края села в другой, надо заполнить миграционную карточку».

Но порядки на границе становятся только строже. Жители особенно страшатся того времени, когда введут визовый режим. Тогда уж родне совсем трудно будет приехать, а ведь почти у всех есть родственники на Украине и в других областях России, которые не считаются пограничными регионами.

Новый порядок пребывания в пограничной зоне определен «Правилами пограничного режима», вступившими в силу 2 декабря 2006 года. Теперь иностранцам и лицам, не имеющим российского гражданства, для пребывания в пограничной зоне Ростовской области, помимо удостоверений личности, потребуются еще и пропуска. Потребуются они и гражданам России, прибывшим в пограничную зону из других регионов... В пресс-службе пояснили, что индивидуальные и коллективные пропуска будут выдаваться Погрануправлением ФСБ РФ по Ростовской области. Их можно заказать по почте или факсу, а получить в любом пограничном подразделении. Сообщается, что нарушители порядка пребывания в пограничной зоне будут привлекаться к административной ответственности[32].

Но труднее всего в Авило-Успенке умирать. Здесь, на границе, люди не имеют возможности скорбеть по своим мертвым, отдаваясь горю целиком, они просто не могут себе этого позволить. Чтобы похоронить умершего, нужно оформить множество документов, а чтобы перенести его через таможенные пункты — еще больше. Причем на покойника их нужно гораздо больше, чем на живого человека. Единственное кладбище села расположено с российской стороны, за железной дорогой, а единственный автомобильный переезд — на украинской стороне. Если покойник умер в левой части села, то ничего. А если на правой, то, чтобы провезти его через переезд, нужно либо миновать две таможни — нашу и украинскую, — либо машина довозит гроб с телом покойного до пешеходного моста, через который его приходится нести на руках. Машина, которая ждет на другой стороне моста, может подъехать только со стороны хутора Самарский, а это примерно 15 километров в объезд. И даже в небольшой дождь там не проехать. Жители рассказывают, что таможенники переворачивают тела покойников в поисках наркотиков и других запрещенных вещей. Тут уж не до скорбных чувств. Поэтому по автотрассе уже года три никто на кладбище не ездит.

Мы спрашивали, почему бы в селе не завести новое кладбище на правой стороне? Но жители считают, что родственники должны быть похоронены рядом.

В отсутствие церкви кладбище является местом церковных служб. Сюда по особо чтимым церковным праздникам из Ново-Николаевки приезжает батюшка. Одним словом, это еще один рубеж обороны новым порядкам, которым никто из местных не хочет уступать.

Но еще труднее украинским успенцам. Чтобы похоронить украинца на российском кладбище, требуется заполнить кучу бумаг. О похоронах местного пьяницы Мити в селе рассказывают анекдоты:

Когда поддатые кореша усопшего, решив действовать по закону, доставили свой скорбный груз на таможенный пропускной пункт, служивые заартачились: дескать, здесь и миграционные карты не помогут, ведь украинец едет в Россию на вечное поселение! Пришлось процессии возвращаться назад и в сумерках пробираться на кладбище нелегально, через море подсолнухов[33].

Многие считают, что таможенники просто вымогают деньги. Но дядя Тани Плахотниченко, Александр Геннадьевич, работает на таможне и говорит, что есть специальное распоряжение о лояльном отношении таможни и пограничников к местным жителям, чтобы создавать им как можно меньше неудобств. Большинство его товарищей стараются эти распоряжения выполнять, хотя за всех ручаться, конечно, нельзя.

Таможни, наша и украинская, дали работу небольшому числу успенцев. В основном здесь работают жители Матвеева Кургана, Таганрога и Ростова, с украинской стороны — Амвросиевки и Иловайска. Однако пищи для рассказов и анекдотов много. Так, «Российская газета» пишет:

По данным Южного таможенного управления, в 2003 году на станции Успенская было «дело 19 попугаев», незаконно пересекавших границу, в апреле 2004 года в поезде «Донецк — Ростов» пытались тайно провезти шесть павлинов, в июне 2005-го в автобусе, в тайнике, таможенники обнаружили четырех белых питонов и двух молодых крокодилов. Видно, принципиальность таможни вкупе с прессой сыграли свою положительную роль. Замученных игрунков или рептилий возить перестали (по крайней мере, по официальным каналам). В этом году, по словам начальника пресс-службы Южного таможенного управления Евгения Некрасова, не бьло ни одного случая задержания на таможне экзотического груза[34].

Жизнь на границе часто похожа на приключение, если не думать о бытовых неудобствах. Масса проезжающих, новые люди, всегда что-то происходит. Юрий Тихонов пишет:

Ныне здесь начинается пограничная полоса. Идти беспрепятственно можно только в одну сторону — российскую. Томятся на путях десятки составов и поездов. Много проезжего люда. Стараются сбыть свой товар местные жители. И нет уже чистоты и покоя. На станции нет. Но село по-прежнему осталось добродушно-провинциальным[35].

Сбытчиков «своего товара» мы не видели, хотя, как рассказывают местные жители, в минуты особо острой нужды в деньгах многие из них варили картошку и с солеными огурцами домашнего приготовления продавали пассажирам скорых поездов, томящимся в ожидании таможенного и пограничного контроля.

Среди жителей района стали очень популярны анекдоты про таможню. В них нет злой насмешки, хотя основными героями являются, конечно, хохол и пограничник.

Пограничник спрашивает в поезде:

Пограничник спрашивает в поезде:
— Наркотики, оружие есть? Один хохол отвечает:
— Умэне наркотики е.
— Где?
— Ось дэ (показывает на чемодан).
— А ну, бери его и пошли! Приходят на таможенный пункт.
— Ну, где наркотики?
Хохол открывает чемодан, набитый салом.
— Разве это наркотики?
— А шо, если я от його балдю!

Такие же анекдоты, только о россиянах-«кацапах», рассказывают и на Украине. Мы знаем об этом и не обижаемся. Надеемся, что не обижаются и украинцы. И уже трудно вернуться обратно, в жизнь без границ, как это было когда-то в Советском Союзе.

Послесловие

Когда мы собирали материал о селе и станции Успенской, то думали о том, как много, наверное, есть в России таких вот милых и скромных сел с такими приветливыми жителями. Все они живут своей жизнью, растят детей, трудятся. Мы опасались, будет ли то, что мы делаем, интересно кому-нибудь, кроме нас? Когда мы поехали в Успенку, оказалось, что жители не меньше нас интересуются историей своего села. И мы договорились, что собранный материал передадим в библиотеку Успенки.

Работа над этой темой раскрыла для нас важную проблему, которую надо решать на межгосударственном уровне: никакие границы не могут быть помехой для осуществления прав человека. И оправдания государствам, которые «ратифицировали договор о границе с Украиной вслепую, не вникнув в реальное положение дел», не кажутся нам существенными. Какая же это власть, которая не вникает в положение дел? Мы считаем, что конституционные права как россиян, так и украинцев не должны нарушаться нигде, в том числе и в пограничной зоне.

Многое зависит от самих жителей. Когда мы разговаривали с людьми, нас поразили пессимистичные ноты: «плохо живем», «будет еще хуже», «о нас вспоминают только перед выборами». Нам кажется, что люди должны напоминать о себе властям более активно, постоянно тревожить тех депутатов, за которых они отдавали голоса на выборах, добиваться решения своих проблем.

Люди многое могут. В этом нас убедила история Успенки. Мы считаем, что здесь есть многое для процветания, требуется только активность жителей и внимание власти.