Третий кит свободы

Свобода слова считается чуть ли не самодостаточным институтом, обеспечивающим работу механизма социальной обратной связи. Стоящая за этим логика предельно проста. Если есть свобода слова — есть возможность донести до общества
информацию о его болезнях и проблемах, а это — первый и необходимый шаг на
пути к их лечению. И напротив, общество, не гарантирующее свободу слова, неизбежно скатывается к диктату (личности ли, системы ли — не важно). Без всяких сомнений, свобода слова важна. Но, безусловно, наиболее мощным механизмом общественного самоконтроля является свобода средств массовой
информации — т. е. не просто свобода слова, а ее сочетание с профессиональной
аналитикой и средствами распространения этого самого слова. Мало иметь право
сообщать о проблемах общества — нужно иметь способ донести свое сообщение до
существенной части этого общества. По крайней мере — до релевантной его части. Так заводская многотиражка, уступающая по числу читателей самой убогой
«районке», тем не менее вполне способна решать стоящие перед ней задачи.

Однако и этого недостаточно — требуется еще и доступ к исходной информации. В самом деле — много ли пользы от журналиста, стоящего перед тысячей закрытых дверей? Можно ли вскрывать пороки окружающей действительности, не
имея возможности хоть сколько-нибудь в них разобраться? Формальная свобода
слова, не подкрепленная гарантированным доступом к общественно значимой
информации, оказывается фарсом, пустышкой в красивой обертке. Какая польза от права говорить при отсутствии права видеть? Совершенно очевидно, что система общественной саморегуляции, основным элементом которой являются
СМИ, опирается не только на свободу слова — нужны все три составляющие.
На практике именно свобода слова сама по себе технически является не такой уж
принципиальной составляющей процесса. По сути, свобода слова всего лишь
ограничивает государство в возможности давить на журналиста законным образом. Однако, с одной стороны, государство не всегда действует в рамках закона,
т. е. гарантия свободы слова не так уж много и гарантирует, а с другой — практика показывает, что наличие технических возможностей зачастую вполне компенсирует отсутствие формальных прав. Так, появление Интернета практически
уничтожило зависимость журналиста от воли государства. В современном технически развитом обществе декларация свободы слова превратилась в знак доброй
воли, в символ, обозначающий желание государства выглядеть добропорядочно.

Практически возможность СМИ влиять на происходящее в стране определяется другими факторами. Декларируемая российской властью свобода слова отнюдь не гарантирует нам осведомленности обо всем, что происходит в обществе.
В сегодняшней России мы имеем право сказать — и мы имеем средства сделать
так, чтобы сказанное было услышано. Осталось обеспечить доступ к информации.
А с этим дело обстоит неблагополучно.

Во многом прессу называют четвертой властью благодаря журналистским
расследованиям. Бюрократия, как правило, стремится абсолютизировать свою власть, снизив (в идеале — до нуля) подотчетность обществу или, что то же самое,
информированность общества о своих действиях. Журналистское расследование
представляется механизмом, обеспечивающим эту самую подотчетность. И, естественно, в цивилизованной стране должны существовать правила, обеспечивающие журналиста необходимыми для проведения таких расследований средствами. Доступ к информации, открытость решений, информационная прозрачность
государства вообще — собственно, мало кто ставит под сомнение уместность подобных требований. Государство обязано быть прозрачным. Оспаривать этот тезис — лить воду на мельницу сторонников диктатуры того или иного вида.

Но в современном мире крупные холдинги, олигархические кланы в состоянии влиять на жизнь страны едва ли не в большей степени, чем госаппарат. А значит — их жизнь тоже может стать объектом журналистского расследования.
В связи с этим, очевидно, возникает все тот же вопрос — а средства? Каким путем может журналист получить доступ к внутренней информации крупной корпорации? Должна ли она быть не менее прозрачна, чем государство? Вроде бы —
должна: коль скоро общество подвержено ее влиянию, оно имеет право быть
в курсе событий. А значит — журналисты должны иметь доступ к внутренним информационным потокам крупных корпораций!

Сколько возражений против этого вы, читатель, можете с ходу привести из
числа только самых общеизвестных? Сколько говорено о незыблемости пресловутого privacy, права на частную жизнь, защите интересов акционеров (хотя, вообще-то, акционеры обычно предпочитают вкладывать деньги в прозрачные
компании), коммерческой тайны. Сегодня бизнес защищен от постороннего
взгляда несравнимо лучше, чем государство. Речь не о технологических секретах.
Рецепт сплава для обшивки «Шаттла» и формулу кока-колы журналисту знать
действительно не обязательно. Однако вопросов остается много. Очень много.
Проведение журналистского расследования вполне может упереться в необходимость подтверждения такого факта, как взятие компанией А кредита в банке Б.
Было бы удачно, если бы журналист имел право получить такое подтверждение
по закону. Может ли оглашение этой информации повредить нашей компании?
Конечно — кредит ведь берется, как правило, для расширения деятельности,
а вдумчивый конкурент вполне в состоянии вычислить, на каком фронте намечается активность. И среагировать сообразно. Опубликование сведений о кредите
может вызвать потерю прибыли, а то и убытки.

Однако далеко не всякая компания может рассматриваться как игрок на государственном уровне. Влияние бизнеса на общество зависит от масштабов бизнеса. Вряд ли влияние магазина «Овощи» в соседнем переулке на жизнь страны
так уж важна, чтобы обеспечивать СМИ правом на доступ к его документации.

Любой современный социум вырабатывает те или иные механизмы, сдерживающие рост корпораций. Антимонопольные законы призваны противостоять
положительной обратной связи, возникающей в обществе при превышении бизнесом определенного размера. Как коллапсирующая звезда, такой бизнес стремится поглотить всю отрасль, к которой он относится. Монополизации рынка
невыгодна обществу экономически, поскольку вызывает рост цен и снижение
темпов развития. Плоха она и тем, что приводит к нестабильности — имеющая
практически гарантированный доход монополия лишается необходимости вкладываться в развитие, что обычно приводит к распаду разленившейся и непомерно большой структуры. В отрасли наступает упадок. С точки зрения социума
в целом эти потрясения излишни, отсюда — защитный механизм в виде антимонопольного законодательства.

Однако слежение за исполнением компаниями предписаний антимонопольного законодательства для подлежащих государственных ведомств — тяжкое и не
очень желанное бремя, отчего и исполняется ими без большого рвения.

Может быть, здесь открывается возможность разом убить двух зайцев? Мы
нуждаемся в информационной открытости крупных компаний. Проблема в том,
что такая открытость явно сдерживает их рост, причем рост не отрасли в целом,
а именно компаний — утечка информации нивелирует различия между конкурентами, подтягивая слабых к сильным. С другой стороны, в рамках антимонопольной деятельности государства нам как раз пригодился бы инструмент, который делает ровно это — нивелирует отрасль, сдерживая рост крупнейших и хирение
мелких. Так давайте установим размер компании (в доле национального рынка,
например), при достижении которого она считается компанией национального
масштаба. Пусть такая компания будет обязана отчитываться перед журналистами, публикуя существенную, определенную законодательно часть своих внутренних данных. С одной стороны, это обеспечит нормальное функционирование четвертой власти и защиту общества от произвола крупной корпорации, с другой —
заменит частные и сложные антимонопольные механизмы единым и простым.
Причем для его работы не потребуется государственный орган — ее эффективность обеспечат журналисты. В рамках своей основной деятельности.

Утечка торжествует

Есть и другая, более прозаическая причина для упорядочения доступа журналистов, да и не только журналистов, к информации, традиционно считавшейся
закрытой, приватной. Природа, как известно, не терпит пустоты: отсутствие
официальных информационных каналов всегда компенсируется каналами неофициальными!

Рынок «серой» информации велик и разнообразен. Данные государственных
архивов, рабочая информация МВД и ГАИ — Митинский рынок снабдит любого
желающего невероятным количеством данных, которые лицемерно считаются закрытыми. Декларируемая информационная защищенность личности и бизнеса на
практике оборачивается полным информационным «беспределом». Причем заполучить «закрытую» информацию можно за вполне умеренные деньги — посильные
даже для покупателя из числа тех, что получают пресловутую среднюю зарплату.
Отметим, впрочем, что низкая цена в данном случае вполне оправданна: качество
ворованного информационного продукта оставляет желать лучшего. Однако, за
неимением лучшего, и на такую информацию имеется огромный спрос.

Утечка информации из государственных и частных баз — явление широко
распространенное. Оценить масштаб бедствия несложно — набрав в Яндексе запрос «база ГИБДД», получим более 6 500 ссылок. И значительная часть найденных страниц — это предложения продажи соответственной базы данных. С другими «закрытыми» данными дело обстоит ничуть не хуже — при желании можно
добраться даже до банковских документов, вплоть до проводок!

Потребность в информации существует, и значит находится способ ее удовлетворить. Если не срабатывает законный путь — возникает незаконный. Справедливо будет спросить — а, раз он незаконен, не будет ли правильно подавить каналы распространения краденой информации? Пусть же государство обеспечит
исполнение законов и прекратит утечку информации. Такой путь весьма опасен.
Государство, способное обеспечить тотальный информационный контроль, согласитесь, страшнее всякой утечки во много раз.

Кроме того, прямая борьба с неправомерными действиями чиновников
обычно приводит к тому, что цена на эти действия повышается. То есть если за берущими взятки гибэдэдэшниками начинается охота — сумма взятки возрастает.
И, следовательно, платежеспособного спроса становится меньше, а услуга предоставляется пропорционально реже. И, следовательно, охота за взяточниками
приводит к ожидаемому эффекту — взятки начинают брать реже.

С информацией этот фокус не проходит. Она чрезвычайно легко копируется, и достаточно ей единожды утечь из государственных закромов — пусть даже за очень большую сумму,— последующее копирование уже ничем не остановить. Мы живем в эпоху компьютеров. И скоро изначально разрозненные компьютеры отдельных
государственных контор будут связаны между собой сетью. Настанет день, когда тетушка за окошком вместо «Принесите мне справку из…» сама запросит базу данных этого самого «иза» и получит ответ сей секунд. Сложные информационные системы
с множеством действующих лиц и большим числом источников информации можно,
в принципе, делать незащищенными. Кто захотел — тот информацию и запросил.
Основная часть Интернета так и устроена. Очевидно, что если мы не хотим утечек информации, так быть не должно. Значит, должна быть какая-никакая система авторизации доступа к информации, пароли, права доступа… Но — существует эмпирическое правило из области защиты информации. Гласит оно, что чем лучше информация
защищена, тем труднее не только украсть ее, но и работать с ней законному пользователю. Если учесть свойственное чиновникам нежелание вообще делать что-либо, можно смело предположить, что качественно защищенная информационная система будет им не по зубам. Просто-напросто не найдется достаточно мотивации. Можно
повысить мотивацию, но, как правило, это делается через повышение зарплаты.
Во что не верится. А можно — и совершенно бесплатно — понизить сложность работы с информационной системой! Что, конечно, и будет сделано. Так что нет никаких
причин сомневаться в дырявости госхранилища приватной информации.

Задачи негосударственной важности

И здесь мы попадаем в сферу, отличную от взаимоотношений бизнес — государство — СМИ. Утечки из госсектора касаются не только бизнеса, но и частных
лиц. Большинство высказанных соображений применимы и здесь — кроме разве
что антимонопольных мер. А в остальном, прекрасная маркиза… Потребность
в доступе к информации о частных лицах есть, официальных, законных путей
нет, утечка торжествует. Между тем именно эта, персональная информация представляется многим самой священной из коров. Хотя, если присмотреться… Давайте присмотримся. Разделим информацию о персоне на три неравные части.

Первая — информация о местоположении и примкнувшая к ней. Адрес, телефон, собственность. Вторая — о взаимодействии с государством. Участие
в учреждении юридических лиц, политическая деятельность и т. п. Третья —
«след от жизни»: правонарушения и награды.

Начнем с конца. Представьте, что вы покупаете у некоторого гражданина
квартиру. Скажите честно — какое право вам милее в данной ситуации: его право сохранить в тайне судимость по статье о финансовых махинациях или ваше
право знать, с кем вы имеете дело?

Вторая часть представляется вообще бесспорной — даже и представить трудно, для чего может быть нужно скрыть факт участия в учреждении компании,
кроме как для совершения правонарушения.

Первая традиционно вызывает вопросы. Должны ли все на свете знать, где
я живу и каков номер моего телефона? Ответ «нет» просится на язык сам. Не
будем с ним спорить, воспользуемся методом дихотомии. Разделим всех людей
на так называемых публичных и иных. К первым отнесем всех, кто может когда-нибудь заинтересовать хоть самого захудалого журналиста. Ко вторым —
как уже сказано, иных. При таком делении открывается интересная мелочь:
у первых, вообще говоря, нет шансов скрыться от любопытства. Их координаты в конце концов будут получены желающими всеми правдами и неправдами.
Это не так и сложно, даже безо всяких компьютеров и баз данных. А вторые…
нужен ли кому их адрес и телефон? Ну, наверное — тете из Бердянска, неожиданно свалившейся на голову. Можно, наверное, обсудить вопрос защиты
гражданина от тети из Бердянска, но проще оставить их наедине — пусть сами
разбираются.

В свете вышесказанного необходимость прятать ото всех информацию
о гражданине представляется сомнительной. А упорное стремление к этому —
даже антиобщественным. В открытости той информации, которая нынче считается приватной, больше пользы, чем вреда. Вывод представляется очевидным — то,
что нельзя предотвратить, нужно регламентировать. Государство уже осознало,
что деньги нужно выводить из теневой экономики, даже ценой снижения налогов. Ситуация с информацией очень похожа: секретить все — неразумно. Нужны
адекватные правила доступа — достаточно либеральные, чтобы черный рынок
информации потерял смысл.

Трудно быть Бондом?

Всякий разговор о свободе доступа к информации всегда натыкается на ставший
классическим постулат: тайна личности должна быть сохранена и распространение приватной информации должно быть предотвращено. Прекрасно в нем уже
то, что никто всерьез не предполагает возможности избежать собственно сбора этой информации. На западе, впрочем, кое-кто из радикально настроенных политиков этим вопросом озабочен. Увы, я полагаю, что — тщетно. Как я уже говорил, защита информации усложняет работу с ней. Обратное верно в неменьшей
степени! Облегчение работы с информацией эту самую информацию обнажает,
и тем сильнее, чем больше удобство. Путь наличных денег (а ведь это — одно из
овеществлений информации; наличие у вас купюры — всего лишь справка о том,
что вы наработали на столько-то условных единиц) отследить довольно трудно.
Чтобы проследить факт оплаты таким-то человеком такой-то покупки, нужно,
во-первых, соотнести с ним номера некоторых купюр (слазить к нему в кошелек), а во-вторых, физически инспектировать все места возможных покупок перед каждой инкассацией. Кредитная карта куда удобнее наличных денег (и уже
совершенно очевидно является инструментом для работы с информацией),
но отследить платеж по ней гораздо проще, чем отнять леденец у младенца. Тот
хотя бы заорет в знак протеста, а вы даже и не заметите, что ваша покупка зафиксирована кем-либо. Не обязательно пресловутыми «компетентными» органами,
вообще говоря. И — заметим, вместе с покупкой зафиксированы место и время
(мы знаем, где вы были), сумма (мы знаем, сколько у вас денег), род товара (мы
знаем, что вы собираетесь сегодня делать) и статистическая информация (мы
знаем, как часто вы бываете в этом районе). Но много ли людей отказывается от
кредиток исключительно из желания удержать всю эту информацию в тайне?

Да что там кредитки! Полноте! Мобильный телефон — вот настоящий клад
для шпиона. Параноикам читать не рекомендую, остальным напомню: по факту
привязки вашего телефона к той или иной базовой станции ваше местонахождение можно вычислить с точностью до нескольких километров. А если применить
более тонкие методы — с точностью до сотен метров. Причем в сетях с частотами 1 800 и 1 900 МГц точность еще выше. Карта перемещений по городу строится легко. Грубая, но детали при желании можно добавить обычной наружкой,
и обойдется это куда дешевле, чем при полной слежке. Много ли пользователей
выкинут свои мобильные телефоны, прочтя это?

Нынче в большую моду вошла противоугонная система на базе мобильного
телефона в сочетании с GPS (Global positioning system). Угнать машину она мешает мало (угонщики просто ставят ее в экранированный гараж, и там уже находят
местоположение передатчика), а вот о передвижениях владельца может сообщать
исправно. Полезная вещь в умелых руках…

Даже обычный телефон — и тот таит в себе кучу опасностей. Причем не обязательно ваш собственный. Дело в том, что каждому человеку на планете соответствует специфический набор телефонных номеров, на которые он звонит. В сочетании
с другими деталями (частота звонков, время, продолжительность звонков) вычислить нахождение человека в известное время вблизи определенного телефонного аппарата совсем не сложно, причем процесс полностью формализуем и, соответственно, может выполняться автоматически. Впрочем — почему «может»?

Другая любопытная методика отслеживания поведения человека — дисконтные карты. Использование их в одних и тех же магазинах говорит о человеке многое. Почти то же, что и кредитная карта. Заглядывая в свои карманы и кошелек,
с ходу нахожу и еще несколько мелких способов за собой последить. Электронный ключ от подъезда расскажет интересующемуся, когда я обычно возвращаюсь
домой. Бесконтактная карта для входа в офис отмечает каждый мой приход на работу — между прочим, для считывания этой карты даже и не нужно влезать в электронный замок офиса — достаточно поставить в дверях лифта еще один считыватель такой карты, и он расскажет, когда я проходил через двери лифта. Карточка
пользователя автотехцентра отмечает мои поездки, связанные с ремонтом автомобиля. Электронная карта, которой я расплачиваюсь за бизнес-ланч, позволяет зафиксировать все мои обеды. Это все — реальные способы отследить добрые 90 процентов моей жизни здесь и сейчас, в не слишком продвинутой
технологически России. Что будет возможно отследить лет через десять в более
развитой стране — страшно и представить.

Одно понятно — остановить прогресс нельзя, а развивается он таким образом, что следить за личностью становится все проще и проще. Отсюда простая
мысль: остановить сбор информации о себе нельзя. Остановить распространение
этой информации, коли есть на нее спрос, тоже едва ли реально. А то, что нельзя
прекратить, — нужно возглавить.