«Нахаловки» Улан-Удэ: гражданское общество на взлетной полосе

[1]

«Нахаловки» — незаконные поселения, возникшие на окраинах столицы Бурятии в 90-х годах. Именно тогда, в условиях тяжелого социально-экономического кризиса, поразившего прежде всего деревню, сюда в поисках работы и лучшей жизни хлынули сельские мигранты. Особенно много среди них было бурятов. Они и составляют большинство теперешних жителей «нахаловок». Очень часто приезжие перевозят на новое место свои деревенские дома и ставят их без разрешения городских властей, сохраняя при этом верность сельскому укладу жизни (налаживают подсобное хозяйство, держат домашний скот и т. п.). Мигранты стремятся селиться рядом с родственниками, земляками. В результате складываются своеобразные «земляческие кварталы».

Порой эти поселения возникают в самых неожиданных местах. Например, на Левом берегу они строятся в «шумовой зоне» (зона подлета самолетов), а одна «нахаловка» появилась даже на месте будущей взлетной полосы проектируемого международного аэропорта. В поселке Мелькомбинат была захвачена для строительства часть санитарной зоны рядом с кладбищем[2]. Есть «нахаловка» и на территории военной части (поселок Дивизионный). Список можно продолжить. По данным мэрии, в июне 2005 года в Улан-Удэ насчитывалось около 6 400 незаконно построенных домов[3]. Для этого времени существуют также неофициальные оценки численности проживавших в таких поселках: от 15 до 20 тыс. (всего в городе, согласно переписи 2002 года, живут 359,4 тыс. чел.)[4].

Если в 90-е годы городские власти закрывали на происходящее глаза, то с началом путинской эпохи администрация города неожиданно обнаружила нарушителей закона и активно включилась в борьбу с «самовольщиками». Попытаемся проследить по местным газетам, как эта борьба развивалась. Первый тревожный звонок для жителей «нахаловок» прозвенел в 2000 году, когда был снесен так называемый «поселок имени Ельцина» — землянки бомжей на городской свалке. Если с бомжами власти разделались без особого труда, то «нахаловки» оказались более крепким орешком.

В январе 2000 года по иску Госкомзема суд принял решение о сносе самовольно поставленных построек. Но жители «нахаловок» игнорировали эти угрозы. До лета 2001 года администрация пыталась решить проблему самостроя «по-хорошему», выписывая штрафы, предупреждения и т. д., а в августе 2001 года перешла от угроз к делу. Была проведена одна из первых акций по сносу «нахаловки». Представитель администрации Улан-Удэ прокомментировал события так: «...В прошлую среду в поселок Солдатский прибыли судебные исполнители с вооруженной охраной, представители районной администрации и сотрудники управления оперативного контроля... Успели только снести забор и начали разбирать соседний дом, но не закончили, так как возникли проблемы с техникой. Жители ближайших домов, увидев, как начали разбирать соседний дом, пообещали разобрать свои дома сами»[5].

Эта акция стала для жителей «нахаловки» полной неожиданностью и была воспринята ими крайне болезненно. Они окружили сносимый дом живым кольцом, помешав судебным исполнителям довести дело до конца. «Мы говорили им, что же вы делаете? — рассказывает Татьяна Норбоева. — Нам же некуда пойти! Как можно ломать дома живых людей? Рабочие отказались сносить дома. Но “представители” сказали, что в следующий раз приедут с бульдозером, а вместо рабочих возьмут зэков и ОМОН с собаками. Что у нас за страна? Власть пугает своих граждан, что заключенных на нас напустит!»[6]

Обещания жителей «нахаловки» собственноручно снести дома до 15 сентября 2001 года остались невыполненными[7]. Администрация Улан-Удэ 17 января 2002 года издала постановление о возможности отведения гражданам земельных участков, занятых самовольными постройками. Казалось бы, компромисс был достигнут. Однако при внимательном чтении это постановление можно было скорее назвать еще одним инструментом борьбы с «самовольщиками». Дело в том, что к нему прилагался «перечень зон, где предоставление земельных участков, занятых самовольными постройками», исключалось[8]. В этот перечень попали почти все крупные «нахаловки» Улан-Удэ.

«Вроде бы нас в последнее время больше не тревожили, — говорит Галина Тубчинова, жительница поселка Солдатского. — Доживем до весны, а там видно будет. Если бы нам только разрешили дом наш узаконить, мы бы так были рады! Ведь его перевозить, это какие же средства надо! Мы и так за этот сруб все сбережения отдали, даже не знали, что он незаконный... Про постановление мы слышали, но толком никто ничего не объясняет. Знаем, что мы в “черном списке”. Мне вообще кажется, что это постановление — попытка с нами справиться. Но может быть, все-таки что-то решится»[9].

В течение 2003–2004 годов карательные акции продолжались, но они в большей степени сводились к сносу ограждений, недостроенных домов и отключений электричества. Август 2004 года: «Жители поселка Солдатский собираются лечь под бульдозеры. На прошлой неделе на улицы Агинская и Санагинская, что расположены в поселке Солдатском на Левом берегу, приехала бригада электриков и обрезала все провода у тех, кто незаконно подключился к чужим электростолбам... “К зиме никакого электричества не будет, и дай бог, чтобы вообще не снес ли ваши дома”, — поделился информацией один из бригады монтеров, обесточивающих самовольщиков, добавив, что душить “нахаловку” им теперь приказано со всей силой. Самовольщики недоумевают: почему десять лет жили и имели какую-то надежду, а теперь вот так резко всех собираются выселять»[10].

В 2005 году городские власти еще больше усилили давление. На пресс-конференции, которая состоялась 23 июня, начальник управления архитектуры города Владислав Итыгилов заявил: «…Те граждане, которые у нас самовольно захватили участки и самовольно возвели дома, пусть не надеются, что будет узаконение, это однозначно, это позиция администрации. И мы будем с этим явлением вести борьбу до конца. Непозволительно эти вещи делать... Вот Гражданский кодекс РФ, статья 222 — в ней говорится о том, что самовольно возведенные дома подлежат сносу»[11]. Желающим построить жилье власти предложили действовать легально: покупать землю на торгах или брать ее в аренду (участок в восемь соток обойдется минимум в 40 тыс. руб., аренда — от 600 руб. в год).

Возникает вопрос: почему, несмотря на столь жесткую позицию администрации города и активную борьбу против «самовольщиков» на протяжении последних пяти лет, «нахаловки» до сих пор существуют? Конечно, можно объяснять это слабостью, непоследовательностью городских властей, но главную роль здесь, видимо, все же сыграло сопротивление жителей. Причем это сопротивление было бы невозможно без низовой самоорганизации, без совместной коллективной борьбы граждан за свои права.

Как мы уже сказали, сельские мигранты переносят в «нахаловки» многие привычки деревенского общежития. Здесь складываются сообщества, более характерные для сельской местности, чем для города: все друг друга знают, поддер живают в повседневных делах, вместе справляют праздники и т. д. Когда в «нахаловке» появляется новый житель, старожилы ему всячески помогают: и в строительстве дома, и в устройстве детей в школу. Еще больше это сообщество скрепляется благодаря родственным и земляческим связям: «Здесь живет моя сестра, там другая сестра, а там братан… живем дружно…»[12]. При этом нельзя сказать, что консолидация происходит исключительно на этнической основе: хотя буряты составляют большинство, немногочисленные русские семьи из сообщества не исключаются. Родственно-земляческий принцип тоже не главенствует абсолютно, в одной «нахаловке» могут проживать представители разных землячеств. Пожалуй, главную роль играет гражданский принцип. Об этом свидетельствует такой стихийно сложившийся институт местного самоуправления, как собрания жителей. Именно этот институт в первую очередь отличает «нахаловки» от деревни — неофициальные собрания жителей в сельской местности, по крайней мере в Бурятии, не проводятся.

Собрания в «нахаловках» стали созываться еще в 90-е годы. Тогда они решали бытовые проблемы: как подключить электричество, наладить водоснабжение и т. п. В последние годы, когда власти перешли в наступление на самовольщиков, значение собраний заметно возросло. Обычно на них присутствуют представители всех семей, проживающих в «нахаловке», т. е. от 40 до 150 домохозяйств. Здесь избирают старосту, на которого возлагается важная роль посредника в отношениях с администрацией города. Чаще всего старостами на общественных началах становятся самовольщики с долгим стажем проживания в «нахаловке», имеющие относительно высокий социальный статус (скажем, сотрудник МВД или школьный учитель), а иногда и просто активные люди. Кое-где избирается также казначей (часто эти обязанности берет на себя сам староста) и помощники старосты. Собрания созываются довольно регулярно: от одного раза в неделю до одного раза в месяц. В конце каждого собрания принимается решение о времени и месте проведения следующего собрания; если же возникает необходимость проведения внеочередного собрания, то жителей специально оповещают об этом староста и его помощники. Обычно собрания проходят под открытым небом или в доме одного из жителей. Все важные решения, включая и утверждение старосты, принимаются открытым голосованием. Те, кто не согласен с решениями собрания, вправе их не соблюдать. Если, например, собрание решило собирать деньги на установку столбов ЛЭП, то несогласные могут деньги не сдавать, да и вообще не участвовать в собрании. Однако, по моим наблюдениям, для «нахаловок» характерна коллективная солидарность: почти все соглашаются с решением большинства. Собрания созываются также в случае экстремальных ситуаций — например, после очередного рейда электриков, обрезающих провода. «Электричество у нас до первых электриков, а как они уедут, мы собираемся на собрание... и снова подсоединяемся... много раз просили власти, чтобы провели провода, поставили счетчики... мы рады платить, но они против узаконивания»[13].

Вообще, подключение электричества — важнейшая проблема для жителей «нахаловок» (следующая по важности за узакониванием самовольных поселений). Решают ее по-разному: например, на Новой Комушке жители подключились к электросетям компании «Роксан», предварительно договорившись с представителями компании об оплате. Но таких домов оказалось довольно много, и предохранители стало выбивать. Поэтому на собрании было принято решение о покупке и перевозке трансформатора из дальнего села. В поселке Солдатский собрание жителей улицы Агинской из собственных средств оплатило установку столбов ЛЭП, но энергетики отказываются вести к этой улице провода, ссылаясь на незаконность поселения. Сейчас здесь можно наблюдать интересную картину: вдоль улицы стоят столбы ЛЭП без проводов, а дома самовольщиков — разумеется, незаконно — снабжаются электричеством по проводам, лежащим на земле. Кстати, улицу Агинскую вы не найдете ни на одной карте города, де-юре ее не существует. Появилась она благодаря решению собрания, как, собственно, и другие улицы в «нахаловках». «Решение о названии улицы приняли на собрании, раздали номера домов... а так легче узакониться!»[14] И если жители этой «нахаловки» пытаются наладить жизнь собственными силами, то их соседи по поселку Солдатскому, проживающие в его «законной» части, ждут помощи властей. Так, в поселке уже много лет не работает водокачка, но они и не думают ремонтировать ее самостоятельно.

Коллективная солидарность самовольщиков особенно заметно проявилась, когда власти попытались снести «нахаловки». «Пригнали бульдозер, чтобы сносить дом, мы со всей улицы собрали детей и поместили их в дом, который первым хотели сносить, и сказали: “сносите!”»[15] «Возбужденная толпа людей защищала одинокий бревенчатый сруб. Собрались все жители окраины поселка Солдатского. Никого не смущало отсутствие хозяина участка. Люди знали: завтра трактора могут подойти и к их домам»[16].

На собраниях формируются делегации, которым удается передать прошения об узаконении высшим городским и республиканским чиновникам. Вот образец такого документа: «Уважаемый Геннадий Архипович! (мэр Улан-Удэ. — Н. К.) Просим Вашего разрешения на отвод земельных участков под построенные индивидуальные жилые дома в районе поселков Комушка и Новая Комушка и дальнейшую процедуру по узаконению индивидуальной застройки»[17]. В большинстве случаев власти отвечают отказом. Но бывают и случаи, когда отдельным жителям «нахаловки» все-таки удается добиться своего: «Учитель тут живет... у него ребенок-инвалид, и он дошел чуть ли не до самого Потапова... (президент Бурятии. — Н. К.) его оформили, прописку дали»[18].

Жители «нахаловки» объединяют свои усилия и для защиты членов сообщества в суде. Например, на Новой Комушке четырем жителям пришли повестки в суд по делу о самовольном захвате земли. Общее собрание приняло решение: всем миром нанимать адвоката. «Поодиночке нас сомнут... бульдозерами разрушат наши дома... а если мы будем держаться вместе — они нам ничего не сделают!»[19]

Еще одна важная форма сопротивления властям — обращение в местные газеты, на телевидение. На этой площадке поселенцы явно переигрывают администрацию. Почти все публикации в местных газетах, посвященные проблеме «нахаловок», исполнены сочувствия к жителям самовольных поселений: «Этих людей неоднократно таскали по всевозможным инстанциям, предупреждая, что дома их возведены незаконно. С них взимали штрафы и пеню. А сегодня на их улицу приехали вооруженные люди, чтобы в прямом смысле разобрать жилища по бревнышкам. У Александра Базарова и его жены, обратившихся 8 августа к нам в редакцию, дрожат руки: — Да мы не против! Мы согласны выкупить эту землю и оформить документы как полагается! Почему нам не разрешают?»[20]

Говоря о сопротивлении поселенцев властям, нельзя не упомянуть и такой ресурс, как родственно-земляческие связи. Очень важно, что понятие «родственник» у бурят шире, чем у русских. Например, если для русского троюродный брат — дальний родственник, то для бурята — очень близкий. У каждого мигранта есть родственники в Улан-Удэ, которые «должны помогать». Они это и делают, оказывая поддержку, например, при строительстве дома, устройстве на работу и т. д. В силу широкого понимания родства у многих поселенцев обнаруживаются родственники или земляки во властных структурах, которые если и не всегда открыто поддерживают «своих», то, по крайней мере, могут надолго затянуть принятие решения о сносе.

Стоит заметить, что среди жителей «нахаловок» не так мало людей с высшим образованием — бывшей сельской интеллигенции, студентов улан-удэнских вузов, работников бюджетной сферы. «Соседи у нас работают учителями, медиками, в милиции... все в принципе работают на государство... в бюджетных организациях»[21]. Этим отчасти объясняется высокая социальная активность, которую самовольщики проявляют, отстаивая свое право на жилье.

Самое главное: жители «нахаловок» не считают себя нарушителями закона и выражают готовность бороться до конца: «Люди с таким трудом строятся, столько денег вкладывают... Если будут сносить, начнется чеченская война с начальством… начальство потеряет уважение… народ трогать нельзя… Сносить не будут… и на Новой Комушке тоже сносить не будут… Почему они не могли раньше написать объявление, что нельзя здесь строиться? а сейчас поздно, люди построились»[22].

То, что сейчас мы наблюдаем в Улан-Удэ, как кажется, — это лишь начало долгой борьбы самовольщиков за свои права. Причем до сих пор эта борьба ведется только на уровне отдельных «нахаловок», какого-либо объединяющего движения не существует. Существенно и то, что в Бурятии проблема самовольных поселений пока не носит политизированного характера, — в отличие, например, от Киргизии, где захват городской земли в Бишкеке и других городах сельскими жителями из южных областей республики превратился в главную государственную проблему. Именно самовольщики, заселившие парковую зону Бишкека, стали социальной базой «революции тюльпанов»[23]. Разумеется, нельзя утверждать, что в Улан-Удэ борьба самовольщиков за узаконение со временем примет политический характер, но уже сейчас ясно, что с ними городским властям не удастся расправиться так же легко, как с бездомными жителями «поселка имени Ельцина». Отстоят ли самовольщики свое право быть полноправными горожанами? Сумеет ли городская власть пойти на компромисс и признать «нахаловки»? От ответов на эти вопросы во многом зависит социальная стабильность в столице Бурятии.

---

[1] Эта статья основана на результатах полевого исследования, проведенного при поддержке фонда им. Генриха Белля.

[2] Ульянова Л. Бояться надо живых // Номер один [газета]. 29.12.2004. № 52.

[3] Самовольное строительство в городской черте администрация Улан-Удэ узаконивать не будет [www.bgtrk.ru] (23.06.2005).

[4] Мэрия Улан-Удэ взялась за самовольщиков, пообещав снести 6,4 тысячи домов [www.taigainfo.ru] (26.06.2005).

[5] Борходоева Е. Поселок сровняют с землей с помощью заключенных // Информполис. 15.08.2001. № 33 (463).

[6] Там же.

[7] Насколько известно автору, дома и сейчас остаются на своих местах.

[8] Борходоева Е. Сносить нельзя помиловать // Информполис. 6.02.2002. № 5 (488).

[9] Там же.

[10] Шевцова Е. Приказано: «Душить!» // Номер один. 25.08.2004. № 34.

[11] Самовольное строительство в городской черте администрация Улан-Удэ узаконивать не будет [www.bgtrk.ru] (23.06.2005).

[12] Интервью с жителем «нахаловки» в пос. Солдатский (мужчина, 36 лет).

[13] Интервью с жительницей «нахаловки» в пос. Солдатский (женщина, 24 года).

[14] Интервью с жителем «нахаловки» в пос. Солдатский (мужчина, 32 года).

[15] Интервью с жительницей «нахаловки» в пос. Солдатский (женщина, 24 года).

[16] Цыбикова Е. Борьба за выживание // Информполис. 30.06.2004. № 26 (613).

[17] Заявление жителей «нахаловки» в пос. Новая Комушка на имя Г. И. Айдаева (написано от руки).

[18] Интервью с жительницей «нахаловки» в пос. Солдатский (женщина, 24 года).

[19] Речь на собрании в «нахаловке» пос. Новая Комушка 1.10.2005 (мужчина, 45 лет).

[20] Борходоева Е. Поселок сровняют с землей с помощью заключенных.

[21] Интервью с жительницей «нахаловки» в пос. Солдатский (женщина, 24 года).

[22] Интервью с жителем «нахаловки» в пос. Солдатский (мужчина, 36 лет).

[23] См., например: Банников А. Земля нарасхват: Вокруг Бишкека обоснуются «печенеги» // Московский комсомолец. 11.04.2005.