О пользе курения

99,9 % всех людей, умерших от рака,
при жизни ели огурцы.

Научный фольклор[1]

В 1994 году, кажется, на одном приеме, сопровождавшем очередной тур процесса Черномырдин — Гор, я оказался за одним столом с товарищем Сайрусом Вэнсом, бывшим госсекретарем. В завершение застольной беседы он радушно пригласил меня в США и был поражен, когда я ответил, что в США не поеду, пока там нарушают права человека.

— Какого человека? — спросил он

— Курильщика, — ответил я.

И вот никуда уже ехать не нужно: Америка пожаловала к нам вместе с нарушением этих самых прав.

Поэтому — не могу молчать!

Это не научный текст, хотя речь в нем пойдет и о науке. Это — размышления курильщика, привыкшего к мышлению.

У моей семьи — непростые отношения с табаком. Мой отец до войны был главным технологом ДГТФ[2], тогда крупнейшей табачной фабрики в Европе. Он знал о табачном производстве все, что можно было знать в то время. Он закурил только на фронте, а после войны вскоре бросил. В семье моей матери не курил почти никто из ее поколения — они из старообрядцев. Я тоже закурил только в зрелом возрасте: военному, тем более моряку, не курить невозможно. Выйдя в отставку, курить бросил сразу же и без труда, спокойно не курил добрый десяток лет, приобретя за это время достойный букет хронических заболеваний. Закурил снова в перестройку, под бременем все возраставшей служебной нагрузки — все болезни как рукой сняло. Я никогда не курил сигарет — только трубку, потом сигары. Один политик подарил мне исполинских размеров пепельницу со словами: «Раньше я думал, что курю больше всех».

В моей научной биографии был эпизод, непосредственно относящийся к курению, с него я и начну.

Медицина как буржуазная лженаука

В разгар холодной войны перед моим институтом поставили серьезную задачу: описать и измерить, как распространяются в природной среде радионуклиды и другие радиоактивные вещества и как они влияют на биотические сообщества — растительные, животные популяции и в конечном счете на население. Хотя с тех пор прошел не один десяток лет, многое из сделанного тогда все еще секретно. Так что я не смогу особенно вдаваться в подробности, скажу только, что задачу мы успешно решили, создав, в частности, комплекс математических моделей, позволивших оценивать — в реальном времени — и предсказывать не только распространение заражения, но и его долгосрочные последствия для природных и искусственных экосистем, в том числе сельского хозяйства и населения. А «в мирных целях» кое-что из этого должно было лечь в основу общегосударственной автоматизированной системы контроля окружающей среды, которую и без войны человечество обогащает множеством вредных веществ. Ее планировалось создать к 2000 году. Так-то вот...

Для нашего же сюжета важен лишь один «лабораторный» момент.

Начиная с Хиросимы научный мир активно изучал влияние радиации на человеческий организм — и на другие организмы тоже. И мы, конечно, вовсе не должны были сами всем этим заниматься. Нужно было собрать и систематизировать результаты всех^[3] проделанных в мире исследований так, чтобы можно было действительно описать механизмы такого влияния и оценить масштабы его последствий «в мере, весе и числе». Механизмы же — это цепочки причинно-следственных связей, закономерно приводящих от выпадения радиоактивного дождя, несущего, условно говоря^[4], ¹³⁷Cs, к преждевременному открытию коробочек хлопчатника и, далее, к появлению сыпи у 1,2 % людей, носивших сорочки из этого хлопка.

Постоянные зрители RenTV уже, конечно, слышали, что «есть ли лучевая болезнь, нет ли ее, это науке пока неизвестно». И это, в общем, правда: хотя болезнь такая всеми признается, вызвано ли заболевание ею именно радиацией — никто точно не знает. Но как-то связано...

Не только физики с математиками, но и все серьезно занимающиеся экспериментальными науками, хорошо знают, что статистическая корреляция между какими-то показателями указывает лишь на то, что они как-то связаны. Но она ни в коей мере не указывает на причинно-следственную связь. Простейший случай — огурцы. Но есть и более сложные: вот чукчи, например, от водки спиваются, а якуты — нет. Значит, дело в этнической принадлежности? Так долго и считали. Пока не обнаружили ген, контролирующий толерантность к алкоголю, который в одних популяциях встречается чаще, а в других — реже. То есть существует третий фактор, или даже не один, а целая группа факторов, сложным образом между собой связанных, от которых и зависит результат. Они остаются невидимыми, пока не поставлена задача их обнаружить, проведя соответствующие, обычно трудоемкие, эксперименты. А поскольку такой задачи никто обычно не ставит, их обнаруживают чаще всего случайно — или не обнаруживают вовсе.

Так вот, большинство исследований, с результатами которых нам пришлось иметь дело, ограничивалось установлением корреляций. А меньшинство — самых грамотных — ученых, обнаружив корреляцию, ставило дополнительные эксперименты, чтобы непосредственно доказать причинно-следственную связь. И хуже всего было дело с влиянием радиоактивности на человека: тут преобладающая статистика — клиническая, а не экспериментальная, поскольку на людях экспериментировать как-то не принято. Поэтому дальше корреляции дело и не шло.

Нам пришлось разработать методы подтверждения причинно-следственных связей непосредственно на статистическом материале. Теория этого дела теперь общеизвестна — со временем мы опубликовали основные результаты, есть много работ и других авторов.

Но теория теорией, а для практического применения нужно было показать действенность метода на каком-то независимом примере. Он должен был по основным параметрам быть подобным главной задаче: надо по данным клинической статистики установить, является ли некий фактор причиной каких-либо заболеваний. Кроме того, он должен действовать на организм наряду с другими факторами, спектр его действия должен быть широким (влиять на разные органы и системы организма), а результаты этого действия — достаточно неопределенными. Кроме того, он должен быть, в отличие от основной задачи, достаточно распространенным, чтобы можно было собрать большую статистику. Так вот, именно курение оказалось фактором, подходящим по всем этим меркам.

В нашем распоряжении оказалась практически вся клиническая статистика по исследованиям, выполненным к тому времени^[5] с начала ХХ века. Переобработав ее своими методами, мы обнаружили ряд примечательных фактов.

Во-первых, выяснилось, что по данным, полученным до начала 1960-х, причинно-следственной связи между курением и любыми заболеваниями вообще нет, при наличии корреляции с сердечно-сосудистыми заболеваниями.

Во-вторых, данные некоторых более поздних исследований начинают демонстрировать такую связь с онкологическими заболеваниями, тогда как другие эту связь не подтверждают, одновременно поздние исследования обнаруживают причинно-следственную связь курения с отсутствием заболевания инфарктом миокарда.

И в-третьих, по тем данным, где фиксировался способ курения, причинно-следственная связь с заболеваемостью обнаруживалась только у тех, кто курил сигареты и папиросы.

Это означает, что:

— связь заболеваемости с курением обусловлена преимущественно «невидимыми», не учитывавшимися первичной статистикой факторами;

— вредные последствия курения вызываются скорее всего не табаком, а другими веществами, содержащимися в сигаретах и папиросах;

— связь онкологических заболеваний с курением появляется при обстоятельствах, возникших только на рубеже 50—60-х годов ХХ века.

Эти выводы — чисто методические, но более глубокое изучение предмета и не входило тогда в нашу задачу. Теперь, однако, в свете последующих событий, следует вернуться к анализу последствий курения, в том числе — в сопоставлении с более поздними исследованиями.

Задумаемся, что это за время — 50—60-е годы? Именно с начала 60-х отмечается абсолютный^[6] рост числа онкологических заболеваний. Если правы те, кто безапелляционно заявляет, что этот рост непосредственно связан с курением, то этот рост должен был происходить в основном за счет carcinoma pulmonis — единственной разновидности рака, уверенно связываемой с курением. А также что именно с указанного момента люди стали курить все больше и больше.

Сразу отмечу, что надежной статистики курения не существует: единственный сравнительно надежный вид такой статистики — та, что накапливается страховыми компаниями, которые стали собирать сведения о курении при оформлении медицинских страховок только с начала 80-х. Но и она недостаточно репрезентативна: в США она охватывает менее 60 % населения, а в Японии — около 30 %, и это — наивысшие показатели. А утверждения, что в 60-е расцвела-де «мода на курение», основывающиеся на голливудских фильмах того времени, просто смехотворны, поскольку в фильмах 20-х годов, а также в литературе XIX века курение представлено столь же широко. Так что для утверждения, что с середины ХХ века число курильщиков стало расти быстрее, чем численность населения, нет никаких оснований. Напротив, основываясь на динамике продаж табачной продукции^[7], можно с достаточной уверенностью утверждать, что в странах европейской цивилизации доля курильщиков в массе населения с начала XIX века оставалась приблизительно постоянной.

А вот рост заболеваемости онкологическими заболеваниями в указанный период опережал рост населения. Однако заболеваемость раком легких росла синхронно с ним и устойчиво составляла 10—12 % от всей онкологической заболеваемости. Это означает, что рост заболеваемости заведомо вызван другими причинами, одинаково действующими как на курящих, так и на некурящих. Эти причины, в том числе загрязнение природной среды, конечно, обсуждаются в науке^[8], но общественному мнению предъявляют курение как якобы главное бедствие. Хотя статистика заболеваемости для этого, как мы видим, никаких оснований не дает.

Противникам курения пришлось придумать специальный термин «пассивное курение», которое, как они утверждают, едва ли не опаснее активного. Чтобы понять необоснованность этих утверждений, достаточно напомнить: все «вредные вещества», обнаруживаемые ими в табачном дыму (см. ниже), содержатся в нем в виде мелких капель — аэрозоля, живущего лишь при достаточно высокой температуре, то есть когда дым попадает в организм непосредственно из зоны горения табака. При комнатной же температуре он конденсируется и более крупными каплями, которые в воздухе уже не удерживаются, выпадает на ближайшие поверхности — проклятье всех кабатчиков, вынужденных часто стирать скатерти и шторы. А многие из этих веществ — еще и нестабильны, то есть при комнатной температуре они мгновенно распадаются, не достигая органов дыхания даже сидящих с курильщиком за одним столом.

Поэтому в дело вступает «тяжелая артиллерия» — современная медицинская наука. Тут уместно сказать несколько слов о том, как она устроена. Вначале на основании клинических наблюдений, биохимических и гистологических исследований, выполняемых как в ходе болезни, так и посмертно, формулируется та или иная гипотеза, относящаяся к физиологии и биохимии возникновения и развития опухоли. Затем эта гипотеза проверяется экспериментально, на лабораторных животных, если у них можно вызвать подобную же разновидность опухоли. Трудность же состоит в том, что большинство человеческих опухолей на лабораторных животных невоспроизводимо! В том числе — и carcinoma pulmonis. Поэтому исследователи идут обходными путями, например, выращивают ткани человеческих опухолей in vitro, что мало проливает света на природу болезни, так как происходит вне метаболизма человеческого организма и за пределами действующих в организме механизмов саморегуляции. Или же изучают по отдельности^[9] различные физиологические механизмы и биохимические процессы, участвующие, по их мнению, в возникновении и развитии опухоли. Если мозаика полученных таким образом результатов складывается во что-то осмысленное, тогда возвращаются в клинику — с новыми методами исследования и терапии, полученными на основе этого знания, — и проверяют, действуют ли они.

Но — наука умеет много гитик — мозаику можно сложить по-разному. Способ складывания зависит как от явных презумпций (которые в совокупности составляют так называемую парадигму той или иной научной дисциплины), так и от убеждений конкретных ученых — большей частью неявных. У медицины нет собственной парадигмы^[10], поскольку она, строго говоря, не наука, а искусство — искусство врачевания. Но парадигмальные схемы есть у наук, обслуживающих медицину: анатомии, физиологии, биохимии и т. д. Они очень разные, поэтому у тех, кто занимается медицинскими исследованиями, много степеней свободы в складывании из результатов, полученных методами этих наук, своего «прикладного знания». И тут убеждения выходят на первый план.

Главное убеждение любого ученого — в том, что он делает нечто чрезвычайно важное. Для настоящего ученого^[11] это само собой разумеется. На другом полюсе — просто PhD, «винтики большой науки»: для них важное это то, на что дают заказы, работу, гранты. А в промежутке — те, кому необходимо внешнее, общественное признание важности: они спасают Людей, защищают Природу или Родину. Так что большинство людей, занимающихся наукой, стремится получить ожидаемый от них результат: подсказываемый трендами научных публикаций, потребностями пациентов, потенциальными заказчиками, то есть в конечном счете — рынком^[12].

Медицина, и тем более фармация, это колоссальный рынок, которым управляет не только незримая рука, но и очень даже слышимый голос потребительских ожиданий, искусно режиссируемых крупными игроками этого рынка. А ученые — они ведь просто люди, то есть потребители, и голос рынка для них — все равно что глас Божий. Поэтому из кирпичиков экспериментальных результатов у них складывается тот домик, который заказан звучащим из подсознания голосом рынка.

Я не подвергаю сомнению научную добросовестность тех, кто доказывает, что курение вредно, но если стремишься это доказать — тут уж каждое лыко в строку.

Вот яркий пример: радон. Среди доказанных канцерогенов, поступающих в организм при курении, обязательно называют его наиболее распространенный в природе изотоп ²²²Rn. Для тех, кто забыл, чему учили в школе: радон — инертный газ, то есть в химических реакциях, а значит и в метаболизме культурных растений, он не участвует, в табаке не содержится. А если бы в табаке он был, то за время производственного цикла он полностью бы распался, так как его период полураспада — 3,8 дня. Радон выделяют в атмосферу отдельные горные породы, содержащие, даже в ничтожных количествах, уран, торий, радий и др. Поэтому весь радон, вдыхаемый курильщиком, — из окружающего воздуха: если просто дышать через трубочку диаметром с сигарету, то получишь столько же. Некурящие, дыша полным ртом, вдыхают еще больше. Может быть, следует говорить о вреде дыхания? Кстати, радон считается второй по значимости причиной рака легких, то есть у некурящих его списывают на радон. Так, может быть, только в нем и причина?

Теперь о других токсичных веществах: среди канцерогенов выделяют также нитрозамин и бензпирен^[13], а «просто токсичны» метанол, бензол, формальдегид, синильная кислота, а также оксиды азота. Чтобы разобраться с ними, нужно вспомнить о способах курения.

Когда мы получили свои результаты, я сразу же спросил у своего отца^[14]: что произошло в 50—60-е годы в производстве сигарет? Он ответил мгновенно: вначале папиросную бумагу стали пропитывать селитрой, потом появился фильтр.

Каждый, кто курил самокрутки, знает: табак горит быстрее простой бумаги, от нее остаются противные обугленные лохмотья. Именно поэтому стали делать специальную папиросную бумагу, очень тонкую. Ее использовали, когда набивка папирос и сигарет происходила вручную. Когда появились^[15] набивочные машины, фабричную бумагу стали делать толще, чтобы она не разрушалась. Тогда бумагу стали пропитывать селитрой, которая при сгорании выделяет кислород, за счет чего бумага сгорает быстрее. Пропитывали бумагу для сигарет высшего сорта (дорогих^[16]), а для остальных — нет.

Во время войны американская табачная промышленность потрудилась за всех, причем миллионы сигарет везли пароходами, а потом они должны были дойти до окопов и сохраниться в них. Поэтому бумагу стали делать еще толще, а селитру стали применять и в самых простых сигаретах, но — для упрощения технологии — подмешивать прямо в табак. При этом бумага сгорает, а зола — спекается, и на сигаретах появляется характерный столбик пепла. Сами же сигареты на вкус становятся более «крепкими». Для внутреннего рынка США какое-то время продолжали производить сигареты по старинке, но к началу 1960-х всесильная рука рынка покончила и с этим, а для снижения «крепости» был придуман ацетилцеллюлозный фильтр^[17]. Благо и производство целлюлозы за время войны многократно возросло (из нее делают бездымный порох), его тоже надо было спасать.

«Сигаретная интервенция» была важным элементом плана Маршалла и субсидировалась из бюджета. В результате к началу 60-х вся Европа, а за ней и весь мир^[18] уже курили сигареты «американского образца». С этим и был связан обнаруженный нами эффект «внезапного возникновения» заболеваемости, связанной с курением сигарет.

Метанол, бензол, формальдегид, синильная кислота, бензпирен^[19] и т. п. — типичные продукты сгорания органического топлива: нефти, угля, дерева и, само собой, табака. Из обычной сигареты их выделяется мало. Значительно больше их выделяется, если топливо сгорает при пониженном доступе кислорода: в коксохимической батарее, в печи углежога — или при курении трубки. Каждый курильщик трубок знаком со смесью всех этих веществ — это та пахучая бурая вязкая масса, от которой трубку чистят. Простейший конденсационный фильтр^[20] удаляет три четверти этих веществ, выравнивая их вдыхаемое количество с сигаретой. Но мы уже отмечали — до 60-х никакой разницы в последствиях курения сигарет, трубки и сигар не отмечалось. Современные исследователи сетуют: трудно изучать различия между способами курения, мала выборка курильщиков трубок. Действительно, сейчас мало кто курит исключительно трубку, большинство курильщиков комбинируют способы курения. Но наша-то выборка охватывала первые три четверти ХХ века, а до Второй мировой войны большинство курильщиков либо курили трубку^[21], либо собственноручно набивали гильзы, так как фабричные сигареты, и тем более сигары, были доступны лишь обеспеченным слоям общества. Поэтому «трубочная» выборка была вполне представительной. Так что способы курения с самым низким и самым высоким содержанием перечисленных веществ никак не различались по своим последствиям, а именно были безвредны.

Когда табак сгорает при избытке кислорода (за счет селитры), вышеперечисленных веществ выделяется еще меньше, чем в сигаретах довоенного образца. И значительную их часть задерживает фильтр. Так что в отношении безвредных компонентов дыма «американская» сигарета еще чище. Но! При избытке кислорода образуются оксиды азота, а в их присутствии — нитрозамины. Это в основном неустойчивые при комнатной температуре вещества, обнаруживаемые в сигаретном дыму лишь в лабораторных условиях и в следовых количествах. Современные исследования указывают на них лишь как на один из возможных факторов риска онкологической заболеваемости, их канцерогенность для рака легких не установлена. Но другого объяснения для наших результатов я пока не нашел.

Вообще же следует сказать, что характеристики «вреда курения» сильно различаются в зависимости от типа текстов. В медицинских научных исследованиях упоминания о нем достаточно сдержанны и сопровождаются обоснованием того, почему конкретные результаты следует, по мнению авторов, трактовать именно так. В чисто статистических исследованиях, обзорах и особенно в документах ВОЗ и различных НКО появляется категоричность, но исчезают обоснования: о вреде курения пишут как об установленном факте. И, наконец, в популярных (а точнее сказать, пропагандистских) текстах появляются «обоснования» особого рода: от перечисления всех без разбора «вредных веществ», обнаруженных в табачном дыму, с описанием их вредного воздействия, обнаруживаемого где угодно, кроме организма курильщика, и до пресловутой лошади, убитой каплей никотина^[22]. Особенно грешит таким подходом «Википедия» — из просмотренного мной десятка национальных версий сравнительно беспристрастной оказалась только китайская. И это печально, так как «Википедия» уже стала главным источником «знаний» для большинства обитателей так называемого цивилизованного мира.

Напоследок нельзя не упомянуть о якобы существующей связи сердечнососудистых заболеваний с курением. Эта тема сегодня затрагивается в основном в пропагандистских материалах. В научных публикациях стали появляться осторожные упоминания о положительных профилактических эффектах курения. Наше же исследование прямо указывало на курение как на фактор, препятствующий возникновению этих заболеваний.

Почему люди курят?

Сейчас не так важно, почему курили индейцы. Существует мнение, что для них курение было частью какой-то магической или религиозной практики, как мухоморы для разных шаманов. Доподлинно мы этого никогда не узнаем: древние культуры уничтожены, их коллективная память утрачена, остались воспоминания посторонних и современные догадки, припудренные видимостью научности. Ботаники, однако, установили, что табак, как и маис, — один из древнейших видов культурных растений: его геном сохранил следы селекции, осуществлявшейся не одну тысячу лет. Одного этого достаточно, чтобы отнестись к употреблению табака серьезно: такие продолжительные традиции на пустом месте не произрастают. И вредные последствия за тысячи лет не заметить невозможно. Если они есть, но от табака все равно не отказались, значит, у него есть какие-то очень важные достоинства.

Нас, однако, волнует, почему курят современные люди нашей европейской/ западной^[23] цивилизации? Вопрос, ставший особенно актуальным, когда нас решили этой традиции лишить.

Мы не унаследовали от аборигенов Америки их знания о табаке. К употреблению табака европейцы пришли на собственном опыте, путем проб и ошибок. Нам трудно понять, что ощущали первые европейские потребители табака: европейские языки удивительно бедны выразительными средствами, пригодными для описания субъективных ощущений, а в XVI—XVIII веках, до возникновения романтического направления в литературе, были еще беднее. Можно лишь понять, что ощущения были приятными. Насколько приятными, мы можем судить лишь по тому факту, что за 40 лет после появления в Новом свете табак стал востребованным на рынке товаром.

Распространенное мнение, что табак является релаксантом, то есть средством снятия нервного напряжения (что бы эти слова ни значили), является в основе своей верным. Об этом свидетельствует, прежде всего, особая популярность табака у лиц опасных профессий: солдаты и моряки всегда считались самыми завзятыми курильщиками. К табаку прибегают и те, кто оказался в трудных обстоятельствах, будь то суровый климат или моральные страдания.

Еще один субъективный эффект курения табака — повышение работоспособности и результативности труда, в том числе труда творческого. Поэтому курение было также широко распространено в научной, инженерной и артистической среде. А на фабриках и заводах, где курение на рабочих местах было невозможно, официально разрешались перекуры.

Выяснение — во второй половине ХХ века — физиологических механизмов действия никотина (главного действующего вещества табака) позволило понять, в чем состоит главный положительный эффект курения. Поступая в организм, никотин включается в дофаминовый цикл гормональной регуляции его функционирования. Будучи подобным по своему действию собственно дофамину, он:

— снижает чувствительность организма к внешнему дискомфорту, в том числе к боли;

— несколько повышает секрецию адреналина, что дает стимулирующий эффект;

— повышает способность к сосредоточению, повышая тем самым эффективность любой деятельности^[24].

Есть также данные о косвенном — через взаимосвязанные нейрогормональные процессы — стимулировании так называемых центров удовольствия, что может объяснить испытываемую некоторыми курильщиками умеренную эйфорию.

В совокупности это говорит о том, что курение — один из самых эффективных способов борьбы человека со стрессом. Оно позволяет отвлечься от непосредственного переживания, сконцентрироваться на поиске конструктивного выхода из неприятного положения и дает импульс к действию. Все это в опасных ситуациях способствует выживанию.

Думаю, что именно это свойство табака — облегчать приспособление к тяжелым условиям жизни — и было эмпирически обнаружено индейцами и закрепилось в их культуре.

Надо ли удивляться, что на фронте, в экспедициях, на полярных станциях, а также в периоды кризисов и социальных потрясений курение становилось поголовным.

Антистрессорная функция курения проливает свет на природу корреляции между курением и сердечно-сосудистыми заболеваниями. Сейчас общеизвестна ведущая роль психоэмоциональных факторов в этиологии «магистрали сердечнососудистых заболеваний»: гипертонии — ИБС — стенокардии — инфаркта миокарда. Напряжение, возникающее под влиянием стресса, тяжелым бременем ложится на сердечно-сосудистую систему, но под его же влиянием рука курильщика тянется к сигарете (трубке, сигаре) — и напряжение спадает. Ясно, что это не всегда помогает: при постоянно повторяющихся стрессах и в отсутствие должного лечения развивается патология. Вот вам и корреляция!

Серьезный прогресс в лечении таких заболеваний начался только в 1960-х, и на фоне лечения курение из просто сопутствующего фактора превратилось в фактор, предотвращающий более тяжелое развитие болезни. Так что не случайно старые доктора предостерегали курильщиков, начинающих жаловаться на «грудную жабу»: ни в коем случае, батенька, не бросайте курить!

И еще: хорошо известно, что в сердечно-сосудистой терапии широко применяется никотиновая кислота, которая снижает содержание холестерина в крови и улучшает мозговое кровообращение. Критики курения сообщают нам, что из никотина, поглощаемого при курении, никотиновая кислота не образуется, так как в организме нет нужного фермента. Действительно, в организме она не образуется, она, а также никотинамид, который, собственно, и является ее действующим производным, образуются при сгорании табака при повышенном содержании кислорода.

Этим и объясняется обнаруженное нами противоинфарктное действие курения. Так что для сохранения традиции курения табака у современных людей, жизнь которых наполнена разнообразными стрессами, есть серьезнейшие основания.

Мохнатая невидимая рука

Что же должно было произойти, чтобы с этой почтенной традицией решено было покончить? Массированное наступление на курение и, не побоюсь это сказать, на права человека-курильщика, было lege artis обставлено решениями Конгресса США, парламентскими решениями ряда других стран и увенчалось Рамочной конвенцией^[25] ВОЗ по борьбе с табаком. Конвенция была открыта для подписания в 2003 году, вступила в действие в 2005-м, была ратифицирована Россией в 2008-м, а имплементация ее положений в Российской Федерации обеспечивается Законом № 15-ФЗ от 23 февраля 2013 года, триумфально принятым при одном голосе «против». Не в насмешку ли надо всеми курящими фронтовиками был избран сей день? Есть сведения, что на всех этапах этого процесса были разумные люди, пытавшиеся избавить Россию от участия в нем. Не удалось, но все равно спасибо вам, неизвестные герои, за почти 10-летнюю отсрочку от приведения приговора в исполнение!

Итак, finita la commedia, актеры сошли со сцены и поспешили смешаться с публикой, пора вызвать к рампе автора. Автор, однако, предпочел остаться неизвестным, и нам придется отыскивать его, руководствуясь сакраментальным вопросом: qui bono?

Табак — не единственное средство борьбы человечества с невыносимой тяжестью бытия. Главное из них — сама цивилизация, ограничивающая самые травмирующие аспекты жизни и сейчас, кажется, окончательно провозгласившая своей целью борьбу за «качество жизни», то есть за комфорт. Но люди все равно страдают, и, кроме подсевших на психоанализ, в основном наедине с собой. И в этом им помогает триада «великих утешителей»: табак, алкоголь и наркотики. У каждого из них — своя историческая судьба, но все они едва ли не древнее самого человечества. Во всяком случае когда бродит сок переспевших плодов, обезьяны набрасываются на них с особым энтузиазмом, а если сжигают делянку конопли, они сбегаются и садятся под ветер.

И как-то они уживались друг с другом, пока за дело не взялась незримая рука рынка.

Широко известно, что многие человеческие свойства подчиняются распределению Парето^[26]: ум, доброта, богатство и т. д. И болевой порог — то есть способность переносить страдание — тоже. Поэтому, в частности, при сумме страданий, характерной для состояния определенного общества, число людей, нуждающихся в поддержке «великих утешителей», — величина постоянная. И все эти люди уже выбрали для себя излюбленное средство, следуя усвоенным ими культурным нормам и собственному вкусу.

А живем мы теперь в обществе потребления — в рыночной экономике, благополучие которой прямо зависит от наличия у потребителя склонности к замещению старых товаров новыми. Емкость рыночной ниши, занятой «великими утешителями», ограниченна — чтобы расширить свое присутствие в ней, нужно кого-то потеснить.

Отказу от традиционных товаров в пользу новых (как и любым другим изменениям в сложившемся образе жизни) в наибольшей степени препятствуют все элементы постоянства (стабильности, инерции) в укладе частной и общественной жизни. К ним относятся в первую очередь не столько индивидуальные привычки (которые разнообразны и не охватывают больших групп людей), сколько традиции, обычаи, нормы. Это разного рода представления о правильном и неправильном, приемлемом и неприемлемом, вытекающие из них предписания, диктующие приверженность к определенным моделям поведения, а также поддерживающие их коллективные санкции. В той или иной мере любая культурная норма может воспрепятствовать продвижению какого-то нового товара в сообщество, для которого эта норма характерна. И тот, кто его продвигает, должен эту норму сломать.

Алкоголь и табак — в высшей степени традиционные товары. Тут ценятся старинные, десятилетиями, а то и столетиями существующие бренды. Нападать на них по отдельности бесполезно, нужно подрубать корень. Вот при этом мы сейчас и присутствуем. Кому же выгодно убийство табака?

С алкоголем у табака — давно сложившееся мирное сосуществование, даже симбиоз. Вот и ответ. Он лежит на поверхности, надо было лишь чуть-чуть задуматься.

Почему для нападения выбрали табак? Алкоголь глубоко укоренен в европейской/западной культуре, для большинства он ассоциируется с праздником, а кое для кого — и со священнодействием. А уж для нас-то: «Руси есть веселие пити, не можем без того быти!» Можно сказать, что его любят все — не любят не алкоголь, а вызванные им эксцессы. При этом сам процесс употребления алкоголя вполне «приватен»: в чужом пиру похмелье может быть только фигурально. А табак в нашем мире^[27] — явление будничное, и притом как бы коллективное: запах табачного дыма достигает окружающих, хотят они того или нет. А он, как и любой другой запах, кому-то может не нравиться. Вот на этом-то «нарушении приватности» и выстроена вся антитабачная кампания: вначале людям внушили, что «пассивное курение» не только неприятно, но и вредно. То есть создали впечатление, что курильщик затрагивает права других людей самим фактом курения. И натравили на курильщиков завербованную таким способом «общественность». Ясно, что даже в 70-е годы этот фокус не прошел бы: вокруг было множество противных запахов, бензиновая гарь — в первую очередь.

Так что вся «антитабачная кампания» это по существу разборка между наркобизнесом и бизнесом табачным. Но вот почему государство, демонстративно борющееся с наркобизнесом, предпочло освятить ее итоги своим авторитетом, оформить законодательно и приводить в исполнение силами своего полицейского аппарата, а не остаться хотя бы сторонним наблюдателем?

О чем думали государственные мужи разных стран, подписывая конвенцию и принимая законы? В конвенции черным по белому записано, прямо в преамбуле: главная задача — сокращение спроса на табак. В России при обсуждении закона только один депутат во всеуслышание заявил: мы расчищаем дорогу для наркоторговли! Кажется, тот самый, помните — один голос «против».

Уместно вспомнить, что кампания началась в США, что неудивительно, учитывая их роль мирового законодателя мод в сфере массового потребления. И тиражирование ее по свету началось лишь тогда, когда в США она увенчалась успехом. Значит, США были каким-то образом заинтересованы в таком исходе? Я могу предложить версию ответа на этот вопрос.

Экономистов давно занимает мысль: почему колоссальный и продолжающий расти государственный долг США так мало влияет на благополучие их экономики? При том что финансируется он в основном за счет денежной эмиссии. Это должно означать, что значительная часть «избыточных долларов» куда-то девается: не участвует в нормальном торговом обороте, в деятельности финансовых институтов и т. д.

Такую «черную дыру» мы знаем, это — ненаблюдаемая экономика. Она потому и ненаблюдаема, что обслуживается нелегальным налично-денежным обращением. Международный оборот ненаблюдаемой экономики обеспечивается наличными долларами. Возврат этих долларов в общие циклы обращения, собственно, и квалифицируется как «отмывание средств». Его предотвращают как путем использования собственных внутренних механизмов ФРС, так и специальными мерами, предусмотренными международными соглашениями (FATF). Среди отраслей ненаблюдаемой экономики по-настоящему всемирным является именно оборот наркотиков, годовой объем которого оценивается, в зависимости от принятых аналитиками предпосылок, от 0,8 до 2,6 трлн долларов. А ежегодный прирост госдолга США составляет около 1,25 трлн долларов. Так что оборот наркотиков в принципе способен поглощать избыток долларовой массы, если будет и дальше расти сравнимыми темпами. А для этого, в свою очередь, необходимо расширение спроса.

Артподготовка завершилась, выдвигаются передовые отряды: нам исподволь объясняют, что «легкие» наркотики-де менее вредны, чем табак. То есть они сами не убивают, а что убьет создаваемый ими образ жизни — об этом можно умолчать. Отдельные плацдармы уже захвачены: идет легализация оборота наркотиков. Расширяется тыловое обеспечение: в одном Афганистане за 10 лет производство наркотиков выросло в 40 раз. Грядет великолепный новый мир...