Пророчества о грядущих сражениях. Воображаемые войны 1763–3749 годов.

[*]

О войнах будущего начали писать еще в глубоком прошлом. Военные и политики извечно ломали голову над тем, каковы силы вероятного противника и каким может быть исход столкновения с ним на поле брани. До нас дошли свидетельства о том, как воевали или предполагали вести войну во времена Александра Македонского, Ганнибала, Ричарда Львиное Сердце. Правда, тогда ни историки, ни летописцы, ни, разумеется, писатели еще не пытались заглянуть в будущее сколько-нибудь отдаленное: литературные сочинения футурологического характера, описывающие воображаемые войны, начали появляться только во второй половине XVIII века. Книга И. Ф. Кларка прослеживает историю развития этого жанра, названного им военной антиутопией и отразившего, по мнению автора, все стороны осмысления человечеством такого феномена, как война. Кларк исследует европейские и американские образцы военной антиутопии, основное внимание уделяя англоязычным авторам.

Первым произведением, рассказавшим о том, какой будет война через полтора века, стала английская повесть «Правление Георга VI: 1900–1925». Она увидела свет в 1763 году — именно эта дата и стала точкой отсчета для исследования Кларка. Анонимный автор, пытавшийся заглянуть в XX век, не был оригинален: он изложил политические идеи виконта Болингброка, которые были впервые вынесены на суд читающей публики в 1749 году в книге «Король-патриот», представлявшей собой развернутое наставление для принца Уэльского. Да и сама повесть не стала футурологическим произведением в полном смысле этого слова. Несмотря на то что ее действие происходит в начале далекого XX века, войны, которые ведет тогда Британия, по своему характеру ничем не отличаются от боевых действий первой половины XVIII века. Король лично возглавляет атаку пехотинцев (как это сделал в 1743 году Георг II), а единственное секретное оружие, пущенное в ход его войском, — огонь из бортовых пушек, внезапно открытый боевыми кораблями.

Вскоре появились и другие сочинения, которые с гораздо бoльшим основанием можно причислить к интересующему нас жанру. Последняя треть XVIII века стала временем быстрого технического прогресса. Одним из самых заметных достижений этого периода было создание братьями Монгольфье воздушного шара (первый запуск состоялся в 1782 году). Это событие поразило воображение современников. Восторженные поэты и драматурги живописали небывалые перспективы, открывшиеся перед человечеством. Кое-кто задумывался и о военном применении первых воздухоплавательных аппаратов. Причем излагались эти идеи не только в стихах и театральных пьесах. Так, в 1783 году появился двадцатистраничный трактат о том, как с помощью воздушных шаров захватить Гибралтар. Большой переполох вызвали эти произведения в Англии: привычная убежденность англичан, что море надежно защищает их от непрошеных гостей, была поколеблена.

Бурному развитию жанра военной антиутопии способствовали Наполеоновские войны. В это время британцы были уже не на шутку встревожены угрозой вторжения; на континенте, естественно, тоже держали порох сухим. Поэтому большую популярность и в Англии, и в других европейских странах приобрели повести и памфлеты, рассказывавшие о скорой победе над врагом. Авторы этих книг-прогнозов прежде всего стремились пробудить патриотический дух сограждан, вовсю обсуждавших возможный ход будущей войны по обе стороны ЛаМанша. Кларк приводит типичные названия подобных сочинений: «Французские пленники в Англии» (1798), «Вторжение в Англию» (1803), «Вооруженный британец, или побежденные захватчики» (1806). Фабульно эти истории были очень схожи, различались только имена героев.

После победы союзных войск над Наполеоном политическая атмосфера в Европе оставалась накаленной. Но не это, в общем-то обычное состояние международных отношений сыграло главную роль в быстром распространении футурологической военной литературы, достигшей пика популярности в последней трети XIX века. Основные факторы, способствовавшие ее успеху, — реальная возможность применения технических новинок в военных целях, с одной стороны, и всеобщая грамотность, с другой. Действительно, уже в 1844 году французы решили использовать пароходы для укрепления военного флота. Затем появились первые броненосцы, боевые торпеды и т. п.; обсуждалась возможность строительства тоннеля под Ла-Маншем. В разных странах мыслящая часть общества начала осознавать, что мир находится на пороге радикальных изменений в способах ведения войны. Рассуждать на эту тему в литературной форме — в статьях, памфлетах, повестях — стало чрезвычайно модным. Их авторы пытались предугадать ход войны ближайшего будущего, сосредоточившись прежде всего на опасностях, сопряженных с использованием новой техники, и неподготовленности вооруженных сил к обозначившемуся повороту событий. Самым ярким литературным событием этого периода стала повесть англичанина Роберта Чесни «Битва при Доркинге», напечатанная во влиятельном издании “Blackwood Magazine” в 1871 году. Повесть произвела на читателей столь сильное впечатление, что премьер-министр Гладстон во время одного из своих публичных выступлений призвал общество не поддаваться паническим настроениям. В самом деле, Чесни — военный инженер по профессии — смутил немало соотечественников, исключительно талантливо изобразив возможное вторжение германских войск на Британские острова и его печальные последствия. Причем его, в отличие от предшественников, интересовали не столько политические, сколько военно-технические аспекты такой интервенции. Благодаря сочинению Чесни англичане ясно увидели, что может произойти, если военная машина Германии, которая располагала в тот момент самой сильной и многочисленной армией, обрушит на Британию свой тяжелый удар. Интересно, что публикация книги имела вполне осязаемые результаты, — британские военные провели первые в истории маневры и укрепили береговые фортификации. Кларк считает Чесни первопроходцем, создавшим новый тип пропагандистской литературы, а его повесть — первым бестселлером, написанным в жанре военной антиутопии. Книгу Чесни издали в Новой Зеландии и Канаде, перевели на многие языки. У него появилось множество подражателей во всем мире: французы, немцы, итальянцы и даже американцы (которых вряд ли по-настоящему волновала угроза вторжения из-за океана) бросились сочинять собственные прогнозы и предостережения.

Успех «Битвы при Доркинге» был вполне закономерен. Безусловно, немалую роль здесь сыграла литературная одаренность автора (его даже сравнивали с Дефо). Но дело было не только в талантах Чесни. Его произведение увидело свет в тот самый момент, когда Европа вступила в эпоху больших перемен. Во-первых, победы Германии изменили соотношение сил на континенте, и в европейском обществе нарастала тревога — все ждали скорой войны. А это ожидание в свою очередь сопровождалось ростом шовинистических настроений. Во-вторых, как уже сказано, последняя треть XIX века была отмечена чрезвычайно бурным развитием военной промышленности. Наконец, растущая грамотность европейцев привела к стремительному умножению числа периодических изданий: у элиты появилась возможность напрямую обращаться к огромным массам людей. Мож но сказать, что Чесни весьма своевременно предложил новый способ ознакомления всей нации с идеями ограниченной профессиональной группы (в данном случае военных). Этот невиданный до сих пор пропагандистский инструмент тут же получил повсеместное распространение. Военные антиутопии стали создавать журналисты и адмиралы, писатели и политики. При этом война представлялась и авторам, и читателям не только неизбежной, но и полезной — конечно, при условии победы их собственной страны. А победа, согласно представлениям эпохи, отмеченной господством теорий социального дарвинизма, должна была достаться самому достойному, т. е. «сильнейшему», каковым признавалось, естественно, государство, обладающее наиболее мощной — хорошо обученной и вооруженной — армией. Именно это, по мнению большинства европейцев, и продемонстрировала победа, которую Германия одержала в 1870 году над Францией и прямым следствием которой стал переход большинства европейских стран к всеобщей воинской повинности, а также немедленно начавшаяся гонка вооружений. Можно сказать, что уже в 1871 году Европа начала подготовку к Первой мировой войне. Все нации сделали из франко-германских конфликтов один и тот же вывод: удача в будущей войне улыбнется тому, кто создаст самую могучую армию и вооружит ее самым смертоносным оружием.

Началом нового периода в развитии жанра военной антиутопии Кларк считает 1880 год. В это время резко возросло количество художественных произведений военной тематики, спрос на литературу этого рода не только не иссякал, но даже увеличился. Рассказы о будущих войнах, как правило, сначала появлялись в периодической печати — в виде серии статей, сопровождаемых многочисленными иллюстрациями, — и только потом издавались отдельными книгами. В этих историях действовали самые разные герои: анархисты и демонические ученые, коварные шпионы и вполне реальные политические фигуры. Всех авторов, писавших на военную тему, объединяло особенно пристальное внимание к технической стороне будущих конфликтов. В этом они были прямыми последователями Роберта Чесни. Впрочем, стиль их повествований изменился, теперь «мастера военной прозы» полностью адаптировались к потребностям читателей бульварной прессы. Вот типичные названия тогдашних романов этого рода: «Несчастья Джона Булла» (1889), «Захват Лондона» (1888), «Последняя битва между Францией и Англией» (1901). Все эти произведения были шовинистическими по духу, они романтизировали войну, воспевали ее как нормальное состояние цивилизованной нации. Знаменательно, что в одном из них — «Современная война, или Как сражаются наши солдаты» (1906) — автор использует развернутое сравнение военных действий с футболом. Исключений было немного. Антимилитаристские произведения этого периода, в которых читателям пытались рассказать об ужасной реальности войны, можно пересчитать по пальцам: «Долой оружие!» Берты фон Зутнер (1889), «Великая иллюзия» Нормана Анжела (1910), «Война» Дугласа Ньютона (1914) и некоторые другие.

Важнейшим фактором, серьезно повлиявшим на отношение европейцев к войне, был, конечно, научно-технический прогресс, который представлялся им несомненным благом. Одним из самых ярких апостолов новой веры был Жюль Верн, чьи романы увидели свет в 1863–1905 годы. Жюль Верн первым поставил науку в центр художественного произведения. Приключения большинства его персонажей — демонстрация новых возможностей человека, подаренных ему развитием науки. По-видимому, закономерно, что в книгах этого писателя, за исключением редких и сравнительно небольших эпизодов, практически отсутствует военная тема.

Многие надеялись, что прогресс дарует людям и новое, лучшее общественное устройство. Об этом говорили не только писатели и публицисты, но и ученые. Будущий нобелевский лауреат физиолог Шарль Рише в 1892 году написал трактат «Столетием позже», в котором набросал весьма радужные картины процветания нашей планеты в конце XX века: здоровое и благоденствующее человечество, скоростные поезда, машины на службе у людей, равенство, рост общей цивилизованности и, как следствие, вечный мир. Среди выдающихся мыслителей той эпохи было немало и таких, кто считал благодетельным даже военно-технический прогресс; по их мнению, новое мощное оружие должно было сделать войну молниеносной и тем самым уменьшить количество ее жертв, а в лучшем случае— вообще удержать государства от военных конфликтов.

Первым автором, создавшим в конце XIX века добротную военную антиутопию, свободную от налета бульварщины, стал французский писатель Альберт Робида. В повести «Война в двадцатом веке» (1883) Робида смог с замечательной точностью угадать, каким будет военный арсенал следующего столетия: здесь описываются подводные лодки, мины, торпеды, бронированные машины, автоматы, а также воздушные бомбардировки, химические войска и бактериологическое оружие.

Тогда же появился лучший образец жанра, превзойти который не удалось, пожалуй, и по сей день. Речь идет, конечно, о романе Герберта Уэллса «Война миров» (1898). Великий фантаст облек в блестящую литературную форму как распространенные представления своей эпохи, так и собственные — нетривиальные и весьма точные — догадки. В его романе отразились и дарвиновские идеи о борьбе видов, и жестокая реальность колониальных войн, и осознание разрушительного потенциала научно-технического прогресса. Избрав сюжетом нашествие марсиан, Уэллс как бы дал иронический ответ апологетам колониализма — например, Сесилу Родсу, который, сетуя на то, что раздел мира уже завершился, объявил: «Я бы отправился завоевывать другие планеты, если бы это было возможно».

Герберт Уэллс был также первым человеком, рассказавшим человечеству об атомной бомбе и колоссальных разрушениях, которые она может произвести (именно Уэллс ввел в обиход слово «атомный»). Этой теме посвящена еще одна его военная антиутопия — «Освобожденный мир» (1914). Правда, в то время возможность атомной войны казалась слишком отдаленной. Гораздо больше шума наделал рассказ Конан Дойла «Опасность» (1914), где описывался военный конфликт с применением подводных лодок, которые и предопределяют исход противостояния. В рассказе Великобритания собирается объявить войну маленькой вымышленной стране. Однако этот, на первый взгляд, слабый противник устраивает подводную блокаду Британских островов. Его лодки топят все торговые суда, и англичане, загнанные в угол, вынуждены принять условия унизительного для них мира. На произведение Конан Дойла откликнулись многие британские военные, но никто из них не принял его всерьез, а некоторые даже высмеяли бредовые, как им тогда казалось, фантазии автора. Ведь англичане предполагали, что могут без особого труда победить в грядущей войне, стремительно разгромив германский флот в Северном море. К тому же они не верили в то, что какая-то страна, считающая себя цивилизованной, осмелится вторгнуться в территориальные воды противника, да еще и нападать на гражданские суда нейтральных стран. Рассказ был напечатан незадолго до начала Первой мировой войны, события которой очень быстро доказали, что прав был его автор, а не адмиралы британского флота, — через десять месяцев после публикации «Опасности» немецкая подлодка потопила трансатлантический пассажирский лайнер «Лузитания».

С 1880 по 1914 год было написано и опубликовано огромное множество текстов прогностического характера, детально описывавших будущие военные конфликты. Футурологическими в настоящем смысле этого слова среди них были лишь немногие произведения, чьи авторы предвидели последствия использования науки в военных целях. По-прежнему ожидалось, что следующая война будет представлять собой серию блестящих коротких кампаний. Единственный человек, предсказавший, что она выльется в изнурительное окопное противостояние, оказался отнюдь не военным. Это был психоаналитик Иван Блох, еще в 1897 году угадавший, какой именно характер будет носить эта война. Парадоксально, но факт — ни один военный специалист не смог предвидеть такое близкое и такое ужасное будущее.

Первая мировая война сняла пелену с глаз «невинного» человечества, воспитанного на военной лирике Теннисона и Киплинга. Однако не все смогли извлечь из самой масштабной и кровопролитной войны, какую пережило к тому времени человечество, правильные уроки. После окончания военных действий многие поспешили сделать довольно банальное заключение, объяснив затяжной характер конфликта и слишком многочисленные жертвы не чем иным, как неспособностью политиков и армейской верхушки предвидеть те перемены, которые технический прогресс внес в способы ведения войны. Внимание писателей и журналистов, не говоря уже о военных экспертах, сосредоточилось теперь на страшной разрушительной силе новых вооружений. Никто не сомневался в том, что в будущем любое, самое смертоносное оружие будет пущено в ход без оглядки на общечеловеческие нравственные нормы и стандарты международного права. Книги, описывавшие массированные бомбардировки и чудовищные бедствия, которые выпадают во время войны на долю мирных жителей, уже никого не удивляли. Казалось, жанр сиропных сказок о войне безвозвратно ушел в прошлое. И все же некоторые авторы пытались изобразить грядущие баталии если не в розовых, то уж точно и не в черных тонах. В 1932 году увидела свет книга немца Роберта Кнаусса «Война в воздухе: 1936 год», которую вскоре перевели на английский и французский. Кнаусс описал войну между Францией и Англией: ВВС Британии бомбят Париж, разрушены дома, но жертв среди населения немного, и граждане думают не столько о выживании, сколько о победе. Популярность подобных сочинений, как и сам факт их публикации, недвусмысленно свидетельствовала, что в Европе стали понемногу свыкаться со страшными реалиями войны нового типа.

Тем не менее можно с уверенностью утверждать, настаивает Кларк, что в целом после Первой мировой идеологическая направленность литературы о войне будущего резко изменилась. После Вердена, после газовых атак уже нельзя было твердить вслед за Клаузевицем, что война есть продолжение политики другими средствами. Появилось новое поколение авторов, многие из которых сами побывали в окопах. Теперь в повестях-предсказаниях с леденящими душу названиями — «Вторжение с воздуха», «Хаос», «Черная смерть» — писатели изображали последствия применения новых вооружений не для того, чтобы призвать нацию лучше подготовиться к новой войне, а чтобы внушить читателям ужас и отвращение к войне как таковой, показать, насколько она самоубийственна, недопустима. О том, как именно будут вестись боевые действия, авторы этих книг, в большинстве своем не имевших ничего общего с националистическими и ура-патриотическими сочинениями конца XIX века, писали мало, их воображение гораздо больше занимали тяжелые последствия современной войны. Уже в предисловиях они стремились подчеркнуть антимилитаристскую направленность своих произведений. В целом 20–30-е годы стали временем подведения трагических итогов миро вой войны и глубокого осмысления ее уроков. Вера в поступательное развитие человечества иссякла, стало ясно, что научно-технический прогресс приносит не только сладкие, но и горькие плоды, что его чрезвычайно легко обратить против человека. Страх и разочарование — преобладающий эмоциональный фон таких книг этого периода, как «Люди руин» Эдварда Шэнкса (1920), «Кассандра» Реджинальда Беркли (1930), «Конец Homo sapiens» Питера Грэма (1923) и т. п. Так зарождалась литература военного апокалипсиса, которой суждено было просуществовать до конца XX века.

Еще одно важное отличие новой военной антиутопии заключалось в том, что главенствующее положение в этом жанре заняли «штатские» авторы. Именно в их книгах выстраивались самые мрачные сценарии: мгновенная смерть миллионов людей, стертые с лица земли мегаполисы, а то и вовсе конец света. Если же за перо брались военные, то их прогнозы, в основном касавшиеся применения нового оружия, оказывались более сдержанными и — это, правда, случалось намного реже — более точными. Британский офицер Гектор Байуотер в книге «Большая война в Тихом океане» (1925) показал, вопреки мнению американских военных и политиков (включая Франклина Д. Рузвельта), что война между Японией и США возможна, описал внезапное нападение японцев на американский флот, захват Гуама и Филиппин. Это сочинение привлекло к себе внимание японцев, и вскоре после его опубликования к Байуотеру явился с визитом японский военно-морской атташе, пожелавший обсудить с автором возможную стратегию войны в Тихом океане.

Вторая мировая война вновь оказалась намного страшнее любых прогнозов. А кончилась она бомбардировками Хиросимы и Нагасаки: предсказанный Уэллсом атомный кошмар обрел реальные черты. «Когда мы вступали в жизнь, мир был полон надежд, теперь же приходится сомневаться даже в том, что жизнь на Земле не угаснет вместе с нами», — так выразил настроение части британской элиты конца 40-х— начала 50-х годов лорд Вэнситарт. Наступил, по словам У. Х. Одена, «век Тревоги». В новых условиях жанр военной антиутопии расцвел пышным цветом: в течение тех сорока лет, что длилась холодная война и гонка вооружений, были написаны десятки произведений этого рода, отразивших все перипетии противостояния сверхдержав. О войнах будущего писали по обе стороны Атлантики, больше всего — в США, довольно много — во Франции и Великобритании, совсем мало — в Германии и СССР. Чем меньше пострадала нация в прошедшей войне, замечает Кларк, тем более охотно ее представители рассуждали о войне будущей. К тому же в первые послевоенные годы американцы были единственными обладателями атомной бомбы. Спустя три месяца после окончания боевых действий «Life» опубликовал статью, написанную на основе доклада «Война за тридцать шесть часов», который был подготовлен для министра обороны одним из пентагоновских аналитиков. Простые американцы с удовольствием прочли о том, что теперь противника легко заставить сдаться — достаточно лишь один раз нажать пусковую кнопку ядерной ракеты. В 50-е годы атомная война, в которой гибнут миллионы, но враг в конце концов всегда оказывается повержен, стала доминирующей темой американской военной прозы. В роли врага почти всегда выступал Советский Союз. Правда, авторы таких произведений редко консультировались со специалистами, и описываемые в них события часто принимали совсем уж абсурдный оборот. Скажем, в романе Леонарда Энгеля и Эммануэля Пиллера «Мир в огне: русско-американская война» (1950) атомные бомбардировки длились месяцами, а затем пилоты почему-то забрасывали городские руины листовками.

Британские и французские писатели изображали войну совсем по-другому. Их интересовал не столько ход военных действий, сколько их последствия. Сомнений в том, что в следующей войне погибнет почти все человечество, ни у кого не было; отсюда типичные названия соответствующей продукции европейцев: «Судный день», «Конец христианской эры», «Последний Адам». Лучшие романы об ужасах ядерной войны написаны, по мнению Кларка, женщинами: это «Тень очага» (1950) Дж. Мерил и «Последний день» (1959) Х. Кларксон. (В конце сороковых появилась и классика жанра антиутопии — «1984» Оруэлла, «Обезьяна и сущность» Хаксли, «Семь дней на Новом Крите» Роберта Грейвса, — хотя собственно военных эпизодов в этих романах почти не было.)

В 60–90-е годы к теме войн будущего обращались практически все писателифантасты — от Азимова до Гарри Гаррисона, от Шекли до Фрэнка Герберта. Это время, считает Кларк, смело можно назвать эпохой американской военной антиутопии. Здесь выделяются две группы: первую образуют книги, относящиеся к разряду уже знакомых нам апокалиптических историй, которые включают в себя и рассказы о выживании уцелевших людей на планете, пережившей ядерную катастрофу; вторую — произведения, где война перенесена на просторы Вселенной, а ее главным героем выступает непобедимый homo americanus. Холодная война с ее идеологической конфронтацией стала источником вдохновения не только для фантастов, обеспечив сюжетами многих писателей, работавших в самых разных жанрах. Это и шпионский роман, описывающий, так сказать, подготовительную фазу будущей войны, и героические эпопеи, рассказывающие о порабощении западного мира «империей зла» и о борьбе с оккупантами, и, наконец, упомянутые выше литературные фрески на тему ядерного апокалипсиса.

Военные, не склонные к безудержному фантазированию, создали собственную версию вероятного хода следующей войны. В 1978 году был опубликован фундаментальный труд «Третья мировая война: нерассказанная история». Его авторами были британские офицеры во главе с генералом Джоном Хэкетом. Интересно, что идея написания книги исходила не от самих военных, а от издателей. Они первыми обратили внимание на то, что на книжном рынке нет ни одного сделанного специалистами исследования-прогноза, в котором рассматривались бы все аспекты возможной войны между блоком НАТО и странами Варшавского договора. Книга имела огромный успех: ее перевели на десять языков, ею зачитывались Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган. Всего было продано два миллиона экземпляров. В обращении к читателям авторы сделали два важных заявления: во-первых, они предупредили читателей о том, что не считают войну неизбежной, а во-вторых, посоветовали правительствам западных стран не сокращать расходы на вооружения, так как, по их мнению, это увеличило бы вероятность Третьей мировой войны. В заключении своего труда военные признавались: «Когда делаешь прогноз относительно хода и результатов следующей войны, можно быть уверенным только в одном — если она все же начнется, то будет совсем не такой, какой мы ее описали в этой книге».

С концом холодной войны число военных антиутопий резко уменьшилось. И это неудивительно, ведь девяностые годы начались на оптимистической ноте, с заявлений политических лидеров о сокращении обычных вооружений и уничтожении огромного числа ядерных боеголовок[1]. Сейчас, в XXI веке, самой серьезной угрозой представляется международный терроризм. Видимо, о нем и будет писать следующее поколение авторов, пытающихся предупредить человечество о главных опасностях, которые его подстерегают.

Наталья Шаталова

---

[*] I. F. Clarke. «Voices prophesying war. Future wars 1763–3749». Oxford University Press, 1992. И. Ф. Кларк во время Второй мировой войны был сотрудником британских спецслужб, работал дешифровальщиком в Каире. С 1964 по 1981 год преподавал английскую филологию в университете Стрэсклайда (Strathclyde). Другие книги: “Tale of future” (1978) и “The pattern of expectations” (1979).

[1] Мы обсуждаем второе, переработанное и расширенное издание книги Кларка, появившееся в 1992 году; первое издание увидело свет в 1966 году.