«Русские не понимают США, а США не понимают русских».

Jerome Davis. The Russian Immigrant. New York: The Macmillan Company, 1922. 219 pp.

Начало XX века в истории Соединенных Штатов отмечено самым мощным притоком иммигрантов: за 1901–1920 годы их прибыло более 14,5 миллиона. В отличие от более раннего исторического периода большинство в «новой иммиграции» составляли выходцы из Восточной и Южной Европы, которые разительно отличались от янки языком и традициями, низким уровнем образования и достатка. Как сегодня в развитых странах мира, так и сто лет назад непохожие на остальных жителей иммигранты вызывали чувство враждебности. Многие в США полагали, что наплыв иммигрантов ведет к снижению заработной платы и росту безработицы, угрожает общественному порядку и сложившимся традициям. Распространение в Европе радикальных революционных движений в начале века, а затем Первая мировая война усилили в США стремление отгородиться от европейской смуты[1] и активизировали «антииностранные» движения под лозунгом «Америка — для американцев!»[2].

Повышенный общественный интерес к иммиграции стимулировал проведение научных исследований, многие из которых не утратили научной ценности до наших дней. К числу таких работ принадлежит и книга американского социолога Джерома Дэвиса — первый крупный труд, посвященный исключительно иммигрантам из России[3]. В 1969 году вышло в свет второе издание книги[4]. Однако в России она практически неизвестна.

В отечественной историографии принято говорить о трех волнах собственно русской иммиграции в Америку. Первая из этих волн возникла примерно в 1920 году. Тогда многие «белоэмигранты», не дождавшись победы над большевизмом в России, решили покинуть свое прежнее убежище в разоренной Первой мировой войной Европе и связать свою жизнь с США. Дореволюционный иммиграционный поток из России по своему этническому составу был не русским. Так, из 1,6 миллиона человек, приехавших в Америку из Российской империи в 1899–1910 годы, евреи составляли 43,8 процента, поляки — 27 процентов, а русские только 4,4 процента (среди остальных преобладали немцы, литовцы, финны). В соответствии с этнографической традицией того времени и особенностями статистического учета в США в число «русских» попали все великорусы, а также малорусы и белорусы — уроженцы Российской империи, которые во время опросов и в переписях населения назвали себя и свой родной язык русскими. Таких в ходе проведения переписи населения США в 1910 году оказалось всего около 46 тысяч человек[5]. Затем приток русских в Америку усилился, а их численность в стране увеличилась[6]. По данным иммиграционной службы, за 1910–1920 годы их прибыло около 160 тысяч человек. Ошибки в исчислении русскоязычного населения в переписи 1920 года породили разночтения в оценках общей численности русских (включая родившихся на территории США) к этому времени. Цифры варьировались от более вероятных 300 тысяч до менее вероятных 700 тысяч.

Русских среди «новых иммигрантов» в США было заметно меньше, чем поляков, евреев и итальянцев. Но именно русские оказались в центре внимания Дж. Дэвиса, который главную цель своего исследования видел в том, чтобы выяснить, какие факторы определяли их положение в Америке, особенно после революции 1917 года. Прежде всего его интересовало, почему многие русские иммигранты разочаровались в Америке. Дэвис исходил из вполне новаторского в то время предположения, согласно которому, зная особенности менталитета иностранцев и характер действующих на них социальных сил, можно предсказать их отношение к стране иммиграции. Кроме того, крайне современным представляется его тезис о том, что изучение отношения к иммигрантам — путь к изучению самой американской цивилизации, а характер обращения американцев с иностранцами — важный критерий соответствия социальных институтов демократическим принципам.

Для ответа на поставленные вопросы автор изучил расселение и сферы занятости русских, их быт, организацию образования и деятельность церкви, русскоязычную прессу и общественные организации, взаимоотношения между русскими и американцами, а также описал (в приложении, названном «Социальные последствия самодержавия») особенности национального характера русских и их жизни в России.

Даже на фоне современных работ по адаптации и интеграции иммигрантов исследование Дж. Дэвиса выделяется разнообразием использованных источников информации. Он опирался на материалы переписей населения США, данные иммиграционной статистики, результаты исследований социальноэкономического положения русских иммигрантов, проведенные правительственными и неправительственными организациями, отдельными исследователями. При этом особый интерес вызывают результаты опросов, проведенных самим автором, который владел русским языком и почти два с половиной года проработал в разных местах революционной России. В ходе работы над монографией Дж. Дэвис посетил наиболее многочисленные русские общины в штатах Нью-Йорк, Пенсильвания, Иллинойс, Нью-Джерси, Огайо, Коннектикут, Массачусетс, Северная Дакота, Мичиган, Калифорния, Миннесота и Вашингтон, где встречался с русскими рабочими и фермерами, редакторами газет, священниками, представителями политических и неполитических объединений русских иммигрантов и даже с русскими заключенными. Он ознакомился также с оценками американских экспертов (представителей иммиграционных властей, Христианского союза молодых людей[7], Комитетов по вопросам американизации и пр.) — тех, кто в силу профессиональных обязанностей поддерживал контакты с иммигрантами.

Несомненный интерес представляет созданный автором социальный портрет русских в Америке. Дореволюционная русская иммиграция в США состояла из трех неравных по численности групп: политических, религиозных и экономических иммигрантов. Большую часть — 95 процентов — составляли крестьяне, которые надеялись заработать в Америке денег и вернуться в Россию. Поэтому среди русских иммигрантов преобладали одинокие мужчины (72 процента).

Русские, стремясь как можно быстрее найти работу, направлялись в основном в быстро развивающиеся промышленные центры, где существовал спрос на рабочую силу. Неграмотные и не владеющие английским языком, русские, как и большинство выходцев из Южной и Восточной Европы, могли зарабатывать только тяжелым физическим трудом. Большинство из них становилось шахтерами, металлургами, забойщиками скота. Условия работы были крайне тяжелыми: продолжительный (порядка 12 часов) рабочий день, грязь и духота. Бывшим крестьянам было непросто в короткий срок приспособиться к вы сокому темпу изнуряющего монотонного труда в текстильной промышленности и на конвейерах заводов Форда. Они часто получали производственные травмы. Занимая нижние ступени в кадровой иерархии, они постоянно сталкивались с пренебрежительным отношением к себе со стороны мастеров и менеджеров и жили в постоянном страхе увольнения. После большевистской революции положение русских рабочих еще больше осложнилось. Многие потеряли работу и не смогли найти новую, поскольку работодатели в каждом русском видели «большевика».

Подавляющее большинство русских рабочих снимало дешевые квартиры без удобств. Один врач в интервью автору отметил, что «американцы предлагают русским жилье, в котором не поселили бы своих свиней. Они считают, что русские живут плохо, но не хуже, чем в России». Питались русские иммигранты скудно, а заболев, как правило, не обращались за медицинской помощью в бесплатные амбулатории, так как не знали об их существовании или же плохо говорили по-английски.

Единственным утешением русских рабочих, как считает автор, была зарплата. Согласно данным иммиграционной статистики США, лишь 5,3 процента русских, прибывших на территорию страны в 1910–1914 годы, имели больше 50 долларов. Но уже через некоторое время они располагали фантастическими для рабочих в России деньгами. В 1909 году русские зарабатывали чуть более двух долларов в день — меньше, чем в среднем по Америке, но в четыре раза больше, чем на родине. В течение Первой мировой войны уровень заработной платы вырос более чем в 10 раз. К 1917 году средний русский рабочий откладывал порядка 20–25 долларов в месяц и отправлял домой за год 250 долларов.

Главным источником проблем, с которыми сталкивались русские и выходцы из стран Юго-Восточной Европы, была, по мнению Дж. Дэвиса, их изолированность от американцев. Иммигрантов объединяло обостренное чувство солидарности чужаков в негостеприимной стране. Если в городе не было русской колонии, то иммигранты селились вместе с русскоговорящими евреями. Незнание языка разделяло русских и американцев на работе и в повседневной жизни. Нищенская зарплата не позволяла им жить по-американски, они отказывали себе во всем и копили деньги. «Мы видим только салуны, тяжелую работу и отвратительное жилье», — цитирует автор одного из рабочих.

Американцы, как правило, относились к русским с пренебрежением, не пытаясь вникнуть в их проблемы. Так, из 150 опрошенных автором арестантов, подозреваемых в «большевизме», лишь пять подтвердили, что за время пребывания в стране получали помощь от американцев (к примеру, от учителей, домовладельцев или товарищей по работе); зато каждый мог припомнить случаи оскорблений. Впрочем, с подобным отношением к себе сталкивались все иммигранты из стран «новой иммиграции».

Не способствовала успешной аккультурации русских и деятельность социальных институтов, созданных иммигрантами. Наиболее влиятельные политические организации (например, «Союз русских рабочих») имели радикальный социалистический характер и занимались антиамериканской пропагандой. Среди первых социалистических изданий в США видное место занимала газета «Новый мир», издававшаяся на русском языке в Нью-Йорке с 1916-го и запрещенная в 1920 году. В ее редакции работали два знаменитых политэмигранта — лидеры большевиков Николай Бухарин и Лев Троцкий. Автор проанализировал содержание основных русских газет за одну неделю 1920 года[8]. На их страницах не было ни одного положительного отзыва об американском правительстве и экономическом строе страны, но при этом во многих статьях выражалось сочувствие большевизму.

Из множества профессиональных и благотворительных организаций лишь две — в Нью-Йорке и Чикаго — предлагали русским рабочим образовательные программы с целью улучшения их экономического и социального положения. За редким исключением представители русской иммиграции практически не участвовали в общественной жизни вне своей общины, получали недостаточную и часто искаженную информацию о США и долго, если не до конца жизни, оставались чужаками в американском обществе.

Изолированность русских, по мнению автора, была также и результатом государственной политики США. Дж. Дэвис приводит в работе многочисленные свидетельства, показывающие, что развернутая в годы Первой мировой войны кампания по «американизации» не принесла русским иммигрантам ощутимой пользы. Особенно тяжелым положение русских стало тогда, когда в правительственных кругах заговорили о «красной опасности», а в выходцах из Российской империи многие американцы стали видеть большевистских агентов. Некоторые русские из-за боязни репрессий изменили свои имена и выдавали себя за поляков, чехов и др. Однако это не спасало их от преследований. В 1919–1920 годах прошла целая волна арестов русских иммигрантов, подозреваемых в политическом радикализме и большевизме. Только в Нью-Йорке было арестовано более пяти тысяч «красных». Поскольку подозревали в первую очередь русских, 90 процентов арестованных депортировали в Советскую Россию, хотя многие из них русскими не являлись и даже никогда не жили в России.

Приведенные автором факты объясняют, почему большинство русских иммигрантов не любили и не понимали Америку. «Нет сердца в американской жизни», «Каждый думает только о себе», «Америка — рай для богатых и ад — для иностранных рабочих», «Если бы американцы жили в таких условиях, как мы, они бы давно сами стали большевиками», «Жизнь учит нас видеть в американцах эксплуататоров» — в таком духе большинство русских отзывалось о Соединенных Штатах в интервью автору книги. Суть восприятия Америки русскими была выражена в газете «Русский голос»: «Мы не можем сказать, что мы не любим Америку. Мы не любим насилие и обман, которые существуют в Америке. Нам не нравится… когда в лицо русским и другим европейским труженикам, которые помогают создавать богатство страны, бросают оскорбительные слова “убирайтесь вон”».

После окончания Первой мировой войны многие русские со своими сбережениями вернулись в Россию. Это были люди, разочаровавшиеся в «американской жизни» и прельщенные иллюзиями, посеянными большевистской революцией[9]. Депортации «большевиков» и отъезд «разочарованных» русских, по Дэвису, должны были иметь одно серьезное последствие: вернувшись на родину, бывшие русские американцы будут способствовать распространению ненависти и предубеждения против США как нации «эгоистичных капиталистов». Он также сожалеет о том, что Америка потеряла много полезных работников, поскольку среди репатриантов было много таких, которые стали в Америке квалифицированными рабочими.

Впрочем, автор приводит и примеры успешной адаптации иммигрантов. Согласно его исследованиям, в основной массе негативное отношение к Америке выражали те русские, кто до иммиграции жил в городах; хотя среди них были такие, кто успешно интегрировался в американское общество, во многом благодаря быстрому овладению английским языком. В сельских районах страны обосновалась меньшая часть русских иммигрантов (преимущественно это были общины молокан, штундистов, духоборов и др.). Попытки освоить фермерство не всегда были успешными, однако со временем многие стали зажиточными земледельцами и обзавелись собственными домами. Некоторые поселения разрослись и превратились в небольшие городки, как, например, колония штундистов «Киев» в Северной Дакоте. Русские фермеры, в отличие от рабочих, владели собственностью, были лучше обеспечены, могли свободно выражать свои религиозные взгляды и были в целом лояльны к США.

Эффективным институтом социальной адаптации иммигрантов в США, как показывает автор, были муниципальные школы. Дети иммигрантов, учившиеся в американских школах, как правило, знали английский лучше, чем свой родной язык, с неприязнью относились к привычкам и укладу жизни своих родителей и ощущали себя в большей степени американцами, чем русскими. Второе поколение русских иммигрантов в отличие от первого уже не хотело выполнять тяжелую работу и мало интересовалось политическими событиями в далекой России.

Дж. Дэвис не ставил перед собой задачи выработать политику интеграции иммигрантов, однако сделал ряд интересных рекомендаций. В первую очередь, считал он, для успешной интеграции иммигрантов в американское общество необходимо было разрушать языковой барьер. Для успеха этого дела следовало добиться участия в нем работодателей путем законодательного запрещения найма иностранных рабочих, не владеющих английским языком, на те предприятия, где не организованы классы для его изучения.

Дэвис также считал необходимым создание информационных бюро для оказания помощи иностранцам в наиболее важных центрах их расселения. «Работники бюро должны владеть языками наиболее многочисленных этнических общин города. Среди прочего, информационное бюро должно предоставлять сведения о возможностях получения социальной, юридической или медицинской помощи, а также выявлять факты нарушения законности в отношении иммигрантов» (с. 192).

Помимо этого, данная служба должна содействовать распространению материалов о жизни в США через прессу, издаваемую на иностранных языках, и информировать американское общество о жизни и культуре иммигрантов. Прежде чем начинать «американизацию», заключает Дж. Дэвис, следует изучить культуру и быт иммигрантов. У американцев было смутное представление о других народах, и они находились в плену навязанных им этнических стереотипов. В подтверждение этой мысли Дж. Дэвис цитирует одно русское издание: «Американцы в каждом итальянце видят мафиози, в каждом немце — поклонника Кайзера, а в каждом русском — большевика». Многие американцы думали, что Россия — страна евреев и поляков, поскольку они составляли большинство среди иммигрантов из Российской империи.

В целом американское общество осознавало серьезность проблемы интеграции иммигрантов, составлявших 14 процентов от общей численности населения страны. Президент США Теодор Рузвельт в 1915 году говорил, что страна не может позволить себе продолжать использовать труд сотен тысяч иммигрантов, пока они остаются социальными изгоями. Для того чтобы иммигранты активно интегрировались в экономическую и культурную жизнь американского общества, необходимо преодолеть предубеждения обеих сторон. «Научное решение этой проблемы сегодня избавит Америку от социальных потерь и возможных кризисов в будущем», — заключает автор (с. 196). И этот тезис Дэвиса звучит применительно к современной России как никогда актуально.

---

[1] Этому способствовало убийство в 1901 году президента США Уильяма Маккинли анархистом с явно небританской фамилией Чолгош.

[2] Требования по ограничению иммиграции нашли выражение в Законах 1903 года (запрет на въезд анархистам и людям, допускающим насильственное свержение Правительства США),1917-го (запрет на въезд в страну неграмотным в возрасте старше 16 лет, ограничения на въезд из Китая, Японии и Кореи) и 1921-го (введение иммиграционных квот).

[3] Следует отметить, что в США был опубликован целый ряд статей о русских, которые упоминаются в библиографии книги. Приведем названия некоторых из них: Felter W., Russian in the United States, Missionary Review of the World, 1915, Vol. 38; Henry J.R., Do Russians Make Good American Citizens?, World Outlook, 1920, Vol. 6 Parker E.H., Russian in Business, Chamber’s Journal, 1915, February.

[4] Jerome Davis, The Russian Immigrant. New York: Arno Press, 1969. Second edition.

[5] В эту группу попало, по-видимому, помимо русских, украинцев и белорусов, небольшое число российских евреев, чьим родным языком был русский. Таковых в России, по данным переписи 1897 года, было совсем немного.

[6] Как отмечает автор, царское правительство искусственно ограничивало эмиграцию русских в США. Переселение на постоянное место жительства в другие страны разрешалось только отдельным этническим группам (евреи, немцы, поляки и некоторые другие). После первой русской революции 1905–1907 годов процедура эмиграции была существенно облегчена.

[7] YMCA — Young Men’s Christian Association.

[8] Ежедневный тираж русских газет в 1920 году составлял примерно 75 тысяч экземпляров. Самыми известными из них были «Русский голос», «Новое русское слово», «Американские известия», «Свободная Россия».

[9] В целом судьба дореволюционной иммиграции сложилась следующим образом. Всего выехало из США в Россию в 1910–1920 годы около 80 тысяч человек, в основном — после окончания Первой мировой войны. Большинство иммигрантов осталось в США и преодолело трудности адаптации. Многие из них вступили в брак с представителями других народов. Их дети быстро ассимилировались. Из-за различий в социальном происхождении иммигранты дореволюционной эпохи и «первой волны» мало взаимодействовали друг с другом. См.: Magocsi P. R. The Russian Americans. N. Y., 1996.