Миграция вышла из тени.

На вопросы Виталия КУРЕННОГО отвечает
заведующая лабораторией миграции населения
Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН
Жанна ЗАЙОНЧКОВСКАЯ

Могли бы Вы для начала пояснить нашим читателям, что такое вообще миграция?

Миграция в строгом смысле — это переезд на постоянное место жительства. Это может быть переселение в другой населенный пункт в пределах своей страны или же переезд в другую страну. Таково классическое понимание миграции. Оно исходит из той цели, которую преследуют мигранты. Конечно, эта цель — поселение на постоянное жительство — далеко не всегда достижима. Часто новое место не оправдывает ожиданий, люди разочаровываются, и тогда они либо возвращаются на прежнее место жительства, либо переезжают в какое-то другое место. В нашей стране обычно в течение года каждый третий — новосел, а в течение первых трех лет около 70 процентов из них уезжают с того места, где они поначалу намеревались жить постоянно, но по каким-то причинам решили уехать. Поэтому, когда мы сравниваем потоки прибывших и выбывших мигрантов, нужно понимать, что большинство выбывших — это люди, которые прожили на новом месте менее трех лет.

А кто такие трудовые мигранты, о которых сейчас так много говорят?

Трудовыми мигрантами называют тех, кто переезжает временно с целью работы. Здесь часто возникает путаница. К трудовым иногда причисляют и тех мигрантов, которые переселяются на постоянное жительство, по крайней мере тех из них, кто работает. Дескать, если работает, значит трудовой мигрант, а это неправильно. Вопрос о мотивации миграционных процессов вообще довольно сложен. Возьмем, например, казалось бы, простой случай воссоединения молодой семьи. У такой семьи есть выбор — переезжать на место жительства жены или мужа. Семейные связи работают и в том, и в другом случае, но выбрать можно всетаки какое-то одно место жительства. Значит, помимо семейных связей действует еще какой-то дополнительный фактор, который в данном случае и будет настоящей миграционной мотивацией. Наверное, в выбранном месте лучше с работой или жильем, а может быть, это город побольше, в нем больше возможностей, больше выбор. То есть за семейными связями «прячутся» экономические или другие причины.

Рынок труда — важнейшая детерминанта миграции. Категория трудовой миграции введена для того, чтобы отделить временные переезды на заработки, принявшие массовый характер, от собственно миграции на постоянное жительство. В реальности же не всегда легко отделить один вид миграции от другого. Из мировой практики известно, что примерно половина временных трудовых мигрантов в конце концов оседает в том месте или в той стране, где работает.

Хотелось бы понять, какова, так сказать, нормальная картина миграции. Как образуются потоки, какими мотивами люди руководствуются в своих перемещениях?

Нормальной можно считать такую ситуацию, когда миграция происходит в основном по личному желанию людей, когда на нее не обращают внимания, как бы не замечают. С помощью миграции люди решают собственные проблемы (учатся, ищут лучшую работу, более комфортное место проживания и т. п.), а общество обеспечивает развитие городов, освоение новых районов, функционирование армии и другие потребности. Иными словами, миграция — это нормальный атрибут жизни общества. Миграция так же естественна для него, как для человека дыхание. Можно сказать, что миграция — это легкие общества. И как здоровый человек не замечает своего дыхания, так и здоровое общество не слишком замечает миграцию, если она протекает нормально.

Мне часто задают вопрос, почему раньше у нас не было миграции, а сейчас она появилась. Это может показаться удивительным, но население Советского Союза было весьма мобильным, миграция была гораздо больше, чем сейчас. Например, в 1990 году в Россию из бывших республик СССР прибыло 913 тысяч человек, а в 2002 году согласно переписи населения — 540, а по статистическому учету всего 177 тысяч человек.

Миграция — удел молодых людей, тех, кому еще нет 30 лет. В старшем возрасте наступает резкое снижение пространственной подвижности. Когда человек завершил образование, получил специальность, обзавелся семьей и устроился на работу, ему нужно делать карьеру, а это легче, если не «прыгать» с места на место. Особенно снижается мобильность после того, как дети пошли в школу. Без особой необходимости люди стараются не перевозить школьников с места на место. Люди в возрастах от 30-ти до 50-ти лет — это обычно маломобильный контингент. Есть, конечно, исключения, например, военнослужащие, но их мобильность связана с родом деятельности. В предпенсионных возрастах и сра зу после выхода на пенсию мобильность несколько повышается, так как пожилые люди переселяются к детям или в более благоприятные для жизни регионы. Но в целом пожилое население составляет около пяти процентов общего потока мигрантов.

Поэтому миграционный поток состоит по преимуществу из людей в возрасте от 14-ти до 30-ти лет. Молодое лицо миграции — универсальная особенность, свойственная всем урбанизированным странам. Почему от 14-ти лет? В советском обществе это было связано с тем, что в этом возрасте дети заканчивали первую ступень средней школы и шли в десятилетнюю школу, ПТУ или техникум. Но в этом возрасте родители еще не решаются отпустить ребенка от себя. Часто они переезжали вместе с ним туда, где есть техникум, или ПТУ, или хорошая школа. Вообще фактор образования играет все большую роль в миграциях населения урбанистического общества и все сильнее влияет на жизненный цикл семьи.

С образованием, с учебой в институте, техникуме и т. д. была связана примерно треть миграционного потока в 60–80-е годы. Этот поток, как вы понимаете, поддается косвенному регулированию. Получать образование можно только там, где есть соответствующие учебные заведения, а работать выпускники ехали по «распределению».

Вторая очень значительная составляющая миграционного потока связана с военной службой. В СССР этот поток также составлял примерно треть общего числа мигрантов, поскольку армия была большая и, кроме того, призывникам, как правило, запрещалось служить по месту жительства.

Наконец, третью значительную часть мигрантов составляли люди, перемещавшиеся по стране главным образом по экономическим мотивам, в поисках работы, с целью получения жилья, улучшения общих условий жизни и т. д.

Но в Советском Союзе существовала развитая система принудительного перемещения, существовала колоссальная сеть лагерей и поселений, куда люди попадали отнюдь не добровольно.

Разумеется, репрессивные переселения не имеют отношения к нормальным миграциям; более или менее естественный характер миграционные процессы в СССР приобретают только с середины 50-х. При этом, правда, нужно помнить, что паспортизация сельского населения завершилась в СССР только в 1981 году, а ограничения прописки в больших городах пережили Советский Союз и достались в наследство нам. Тем не менее и относительно сталинского периода нельзя говорить, что все сводилось только к насильственным перемещениям.

Был ли в Советском Союзе позитивный опыт регулирования миграционных потоков?

Вы, очевидно, имеете в виду оргнабор рабочей силы, сельхозпереселения, переезды по общественным и комсомольским призывам на новостройки? Так вот, переселения по этим каналам составляли лишь около 15 процентов миграционного потока.

Но были и более серьезные методы воздействия.

Например, перепись 1959 года показала, что происходит отток населения из Сибири в западные регионы страны. Как только эта тенденция была зафиксирована, группа академиков, представлявших как сибирские, так и московские экономические исследовательские институты, подготовила для Н. С. Хрущева доклад, главный вывод которого состоял в том, что необходимо специально привлекать население в восточные регионы страны. На основании этого доклада был проведен комплекс согласованных исследований, касающихся условий труда и жизни (включая особенности питания, одежды, содержания жилища, транспортных затрат и т. д.) в различных регионах страны. Эта большая работа планомерно проводилась несколько лет. В результате были введены районные коэффициенты заработной платы, которые в значительной мере нивелировали воздействие суровых природных условий и способствовали притоку населения в восточные районы страны. До этого также существовали «северные» надбавки, но они имели избирательный характер. Надбавку получали только мигранты, а на местных жителей она не распространялась. В результате мигрантов привлекать удавалось, а местные жители уезжали. Конечно, не обходилось без «волюнтаризма». Однажды Н. С. Хрущев посетил Мурманск, когда там стояла очень хорошая погода, и … на несколько лет там были отменены северные надбавки. Но в то время было то, чего нет сейчас: планомерно проводились крупномасштабные исследования, направленные на решение серьезной проблемы.

Был и негативный опыт, наиболее ярко проявившийся в Москве и Петербурге. Существовавший институт прописки практически парализовал миграцию жителей этих городов. В нормальных условиях жители крупных городских агломераций очень подвижны. Они хорошо ориентируются в мире, они получают образование, которое высоко ценится в других местах. Но из Москвы и Петербурга выехать было нельзя, не потеряв прописки. Думаю, что страна много потеряла из-за недоиспользования опыта и знаний жителей столичных городов.

С другой стороны, в столицах мигрантам было крайне трудно получить постоянную прописку. Это породило уродливый институт лимитчиков — граждан, сильно ущемленных в правах. В течение пяти судьбоносных для молодых людей лет они вынуждены были жить в общежитии, не могли сменить работу, наладить семейную жизнь. В мировой практике это беспрецедентный случай, чтобы подобные ограничения применялись к собственным гражданам.

Каким образом эта ситуация в крупнейших городах страны отразилась на численности их населения? Существует ли, в частности, проблема перенаселения Москвы?

Города растут не по прихоти начальников, а в соответствии с их экономическим потенциалом. Никакой город, в том числе и Москва, не может принять больше мигрантов, чем позволяет его потенциал. К сожалению, это до сих пор очень плохо понимают. Ограничения прописки ни к чему не привели. Рост Москвы дефакто всегда опережал запланированный. Достаточно вспомнить историю генпланов Москвы. Мне приходилось участвовать в экспертизе нескольких генпланов. Всегда повторялась одна и та же история. Пока утвердят генплан, в городе уже оказывается на миллион человек больше. И это не потому, «что в Москву все едут», а наоборот — экономика города требует этого. Миграционное притяжение — признак здоровья города, его роста. Неслучайно власти городов, теряющих население, бьют тревогу, так как это верный признак застоя или упадка.

Кроме того, население Москвы очень «старое», здесь очень низка рождаемость — ниже, чем в других городах. Поэтому Москва нуждается в притоке мигрантов, прежде всего для замещения уходящих на пенсию работников. Несмотря на большой приток мигрантов, рынок труда в Москве не заполнен. Везде можно видеть приглашения на работу.

А как изменилась сравнительно с СССР миграционная ситуация в современной России?

Она изменилась принципиально.

Распад СССР, сопровождавший его экономический и социальный кризис, суверенизация новых государств по модели государств-наций, борьба новых элит за власть, войны за спорные территории вызвали кризисные явления и в мигра циях. Классические координаты миграций — рынок труда, урбанизация и пространственная дифференциация условий жизни — отошли на задний план, тогда как этнический фактор приобрел исключительное значение.

На всеобъемлющий кризис население России откликнулось резким сокращением мобильности. Внутри страны миграции сократились более чем в два раза — с 4,7 миллиона человек в 1989 году до 2 миллионов в 2002 году. По уровню мобильности населения мы спустились почти к началу ХХ века. О двукратном сокращении потока мигрантов их стран СНГ мы уже говорили выше.

Но при этом много говорят о миграционном буме…

Миграция теперь «вышла из тени», стала остроактуальным явлением. Вот и кажется, будто раньше люди сидели на месте, а теперь вдруг все заездили. Бума, как вы уже поняли, нет, но природа миграции изменилась.

В 90-е годы стали преобладающими стрессовые миграции — потоки беженцев и перемещенных лиц из зон конфликтов, репатриация русских, испытавших острый кризис идентичности из-за снижения социального статуса и ограничений в использовании русского языка.

Главное — изменилась мотивация миграции. В нормальных условиях мигрирующий человек руководствуется позитивными, привлекающими факторами.

А вынужденная миграция, которая преобладала в 90-е годы, совершается под воздействием негативных, выталкивающих факторов. Человек просто не может жить там, где живет, и не знает, будет ли лучше на новом месте. Часто он отправляется в неизвестность и оказывается в очень тяжелом положении, тем более что и назад вернуться не может. Вынужденный характер миграции в свою очередь изменяет соотношение миграционных потоков. В нормальных условиях прямой и обратный потоки мигрантов отличаются друг от друга на 10–30 процентов. Например, в 1989 году из бывших республик в Россию прибыло 854 тысячи человек, а выбыло из России в республики 692 тысячи человек. Миграционный прирост (чистая миграция) составил всего 162 тысячи человек, или чуть меньше 20 процентов по отношению к прибывшим. Это как раз и свидетельствует о свободе выбора места жительства, свободе передвижения, высокой мобильности. В настоящее время из России миграция в постсоветские страны практически прекратилась. Она составляет всего несколько десятков тысяч человек в год. Этот поток сейчас даже меньше того, который направляется из России в Германию, Израиль и США, особенно если мы будем учитывать официально не оформленную миграцию, которая идет через систему образования. В итоге миграционный приток на селения России резко увеличился, но это произошло не за счет увеличения въезда, а благодаря уменьшению выезда.

А что произошло с учебной миграцией?

Учебные потоки — как внутрироссийские, так и трансграничные — съежились, они в настоящее время ничтожно малы. Причины известны: стипендии у студентов мизерные, проезд и питание дорогое, общежитий нет, плата за жилье очень высока. А если вы выходец из СНГ, то вам придется еще и платить за учебу. Только хорошо обеспеченная семья может содержать студента, который учится на стороне. В результате возникло уродливое явление — ВУЗы «пошли в народ», появились их многочисленные филиалы. Что они из себя представляют — хорошо известно. Доходит до того, что в качестве преподавателей, которых, разумеется, просто нет в нужном количестве, приглашают воспитателей детских садов. В результате — девальвация образования. Полностью пресекся поток, который был связан с обучением в ПТУ. Как следствие, резко уменьшилась мобильность молодежи.

И если говорить о перспективах привлечения мигрантов в Россию, то первое, на что нужно обратить внимание, — это восстановление именно учебного потока. Именно в этой области у России есть большой потенциал. Когда нынешние третьеклассники будут оканчивать школу, то их выпуск будет в два раза меньше выпуска этого года. Даже если все выпускники пойдут в вузы, то не смогут заполнить всех вакансий. Освободившиеся «мощности» системы образования могут эффективно работать на привлечение мигрантов.

Изменился ли состав мигрантов?

В Россию на протяжении последних лет въезжали квалифицированные работники среднего возраста. В нормальной ситуации эта часть населения наименее подвижна. Но в условиях кризиса люди в возрасте от 30-ти до 50-ти лет составили значительную часть мигрантов. Среди них многие имеют высшее и среднее специальное образование. О таком качественном миграционном потоке нельзя даже и мечтать в нормальной ситуации. Обычно едет молодежь, чтобы получать образование и квалификацию. К тому же большинство мигрантов, прибывших в Россию после распада СССР — русские. Около 10 процентов составили титульные народы российских республик. Но, к нашему стыду и сожалению, мы постоянно создавали для этих мигрантов искусственные трудности: ограничивали регистрацию в городах, посылали их в село, теперь создали проблемы с получением гражданства.

Какие еще негативные факторы оказали влияние на уровень миграционного потока в Россию из стран СНГ?

Важнейшим негативным фактором стала чеченская война. Семьи потенциальных мигрантов, в которых дети вступали в призывной возраст, оставались на своих местах, несмотря ни на какие этнические и т. п. проблемы. Никто не хотел, чтобы его сын оказался в Чечне. Этот перелом очень хорошо иллюстрирует статистика. В 1994 году небывало высокий приток мигрантов, миллион человек в год. Объяснить его легко — российский рубль стабилизировался, и люди это хорошо почувствовали. А в 1995 году — резкий спад, сразу в два раза, именно из-за Чечни. Второй сильный негативный фактор — дефолт 1998 года. Интересно, что после дефолта восстановление миграционного потока пошло очень быстро. Но тут мы принимаем законы о предоставлении вида на жительство, о гражданстве, и это сразу же подрезает миграционный поток. Миграция очень чувствительна к любым экономическим и социальным изменениям. Сейчас, если учитывать только официальную статистику, можно сказать, что мы имеем практически нулевой миграционный приток.

А нужно ли России такое количество трудовых мигрантов?

Трудовая миграция начала бурно развиваться одновременно с переходом к рынку и буквально стала спасательным кругом для нашего общества во время кризиса и массовой потери работы. Она стала важнейшим амортизатором социального недовольства. Благодаря ей была создана альтернативная сфера занятости. Многие предприятия, используя дешевый труд мигрантов, спаслись от банкротства. Спасен был и потребительский рынок. Трудовая миграция стала школой бизнеса, благодаря ей Россия интегрировалась в международный рынок труда. В целом трудовая миграция способствует повышению уровня жизни и экономического потенциала России.

Россия является главной страной приема трудовых мигрантов из СНГ. Одновременно их находится здесь 3–4 миллиона. Но и сами россияне активно участвуют в трудовых миграциях. Примерно 1,5–2 миллиона выезжают на заработки за пределы СНГ, и около 3 миллионов ищут работу в пределах России. Но, несмотря на огромную положительную социальную роль трудовой миграции, соответствующее правовое поле крайне несовершенно, и подавляющее большинство трудовых мигрантов считается незаконными.

В чем Вы видите недостатки миграционной политики России?

Главное — это непонимание природы миграционного процесса и непонимание значения миграции для перспектив развития России. Понимание приходит очень медленно.

Население России быстро сокращается из-за того, что смертность превышает рождаемость. Серьезно изменить эту тенденцию, по крайней мере в течение нескольких десятилетий, невозможно. После 2006 года начнется обвальное сокращение численности трудоспособного населения России. Восполнить потери можно только за счет иммиграции, которая буквально становится судьбоносной проблемой для будущего России.

Демографам потребовалось несколько лет, чтобы доказать необычайную важность иммиграции для будущего страны — для обеспечения ее единства, сохранения в существующих границах для экономического роста, повышения уровня жизни народа, обороноспособности страны. Быстрее всего удалось довести эту мысль до Владимира Путина. Президент дважды встречался с демографами и сразу понял проблему. После того как он обозначил ее в своих посланиях, доклады и документы, исходящие из разных инстанций, уже начинались с признания того, что миграция нужна России. Но при этом все конкретные программы по-прежнему направлены на усиление контроля, на принятие разных полицейских мер, а не на привлечение, интеграцию, облегчение формальных процедур и меры по легализации мигрантов. Россия по-прежнему остается крайне недоброжелательной страной по отношению к мигрантам, в том числе к русским. С легкой руки многих чиновников и депутатов, часто некомпетентных, либо нагнетающих миграционные страсти в своих карьерных интересах, СМИ формируют асоциальный образ мигранта — бандита, наркоторговца, вора, проститутки.

На каких соображениях или, скажем, предубеждениях в настоящее время основывается противодействие либеральной миграционной политике?

На любом обсуждении, посвященном этой проблеме, всегда можно услышать фразу: «Вместо того чтобы привлекать мигрантов, давайте повышать рождаемость». На это можно выдвинуть два возражения. Во-первых, демографы считают, что заметно повысить рождаемость в ближайшее время невозможно. Конечно, меры, стимулирующие рождаемость, вреда не принесут. Но даже если политика повышения рождаемости вдруг окажется успешной, то результаты скажутся на рынке труда только через двадцать лет. А как жить все это время?

Второе возражение связано с производительностью труда. Россия по этому показателю в пять-шесть раз отстает от западных стран. И вот говорят: что ж, давайте их догонять. Но, во-первых, в мире нет прецедента повышения уровня жизни и роста экономики при сокращении числа занятых, даже в самых развитых странах. Кроме того, можно заметить, что на протяжении всего XX века Россия, несмотря на сталинские жесткие методы ускоренной индустриализации, не сократила экономический разрыв, существующий между нею и западными странами. Максимум, чего удалось достичь, — сохранить разрыв. Производительность труда — это область, в которой изменения происходят очень медленно. Иногда кажется, что это очень просто: поставил машину — и численность рабочих сократилась в десять раз. Но эту машину еще нужно произвести, а это затраты и на науку, и на производство этой машины. Так что экономии в десять раз, если смотреть в целом, не получится. Но есть и более простое возражение. Если бы современная экономика могла развиваться при сокращении численности рабочей силы, то и в Германии, и во Франции, и в других западных странах уже давно бы отказались от привлечения иммигрантов. Сильно увеличивать число иммигрантов не хочет никто, но обстоятельства вынуждают. Почему же мы позволяем себе быть такими самонадеянными?

Есть также люди, по-видимому, вообще не имеющие представления о том мире, в котором они живут. Они говорят: когда нас будет меньше, наше богатство будет распределяться между меньшим числом людей, и мы станем жить лучше. На это легко возразить: представьте, что в семье с тремя детьми умирает кормилец-отец. Из пятерых в семье осталось четверо, но будут ли они жить лучше?

Но есть и другие аргументы. Полагают, что структурные изменения в постиндустиральном обществе ведут к тому, что число занятых в производстве сокращается, а в сфере услуг — растет.

Такие изменения, стали возможны, не в последнюю очередь, благодаря тому, что развитые страны выносят промышленность за свои пределы. Глобализация позволяет производству выходить на дешевые рынки труда, например, в ЮгоВосточную Азию. Экономия на дешевой рабочей силе компенсирует возрастающие при этом транспортные издержки. Обратите внимание, что по глубине будущего демографического спада Россия не самая неблагополучная страна в мире. В Германии, Италии и Японии ситуация еще хуже. Так вот, в Японии сейчас уже активно обсуждается стратегия, направленная на вынос промышленности в другие страны, в том числе и в Китай. И уже сейчас японские вузы открыты для китайских студентов. А мы все еще размышляем, хотим ли мы пускать китайцев или нет. Вопрос вообще не стоит так: пускать или не пускать. Вопрос стоит иначе: пускать или жить хуже.

Существующая потребность России в мигрантах такова, что наша страна может стать в отношении привлечения мигрантов Америкой ХХI века.

Большую озабоченность вызывает сейчас приток мигрантов из-за границ СНГ — из Китая, Вьетнама, Афганистана и других стран. По некоторым оценкам, их число достигает нескольких миллионов. Действительно ли это так?

То, что Россия стала открытой страной, — важнейшее завоевание нового времени. Но наше общество не привыкло к таким мигрантам и опасается их, резко преувеличивая размеры их присутствия. Например, часто писали (в том числе «Известия») о двух миллионах китайцев на Дальнем Востоке России. На деле же их около 400 тысяч человек во всей России, и то не жителей, а единовременно присутствующих.

Дефицит трудовых ресурсов в России не может быть скомпенсирован только за счет мигрантов из стран СНГ. Основные наши доноры — Украина и Казахстан — за постсоветское время потеряли много населения (эмигрировало примерно по 2 миллиона человек, что сравнимо с потерями России). Они сами уже нуждаются в специалистах и квалифицированных рабочих. Какое-то количество рабочей силы можно привлечь из Средней Азии, но этого недостаточно. Поэтому неизбежно придется привлекать иммигрантов из других стран, и у Китая здесь конкурентов мало. Необходимо осознать неотвратимость такого пути развития и как можно быстрее разработать соответствующую миграционную политику.

Каковы, на Ваш взгляд, основные недостатки современного российского законодательства по миграции, в каком направлении его следовало бы корректировать?

Во-первых, слишком усложнена процедура оформления пребывания мигрантов в нашей стране. Со странами СНГ у нас безвизовый въезд. Но попробуйте затем оформить пребывание. По закону все просто: уведомительный порядок регистрации, и за три дня вас обязаны зарегистрировать в отделении милиции. На практике же для этого нужно собрать множество справок. Необходимо найти адрес, по которому вы сможете зарегистрироваться. И если вас не регистрирует работодатель, то начинаются настоящие мытарства. Снять комнату или угол несложно. Но хозяева сплошь и рядом не станут вас регистрировать, потому что у нас нет эффективной системы защиты жилища. Если человек, которого вы зарегистрируете, окажется нахалом и не выедет, вы с ним ничего не сможете поделать. Милиционер не станет вникать в ваши обстоятельства, или ему дадут взят ку, чтобы он не вникал. Договор тоже не гарантирует от неприятностей. Механизм регистрации привязан у нас к другим совершенно неработающим механизмам, и в результате он тоже не работает. Наши исследования и исследования наших коллег показывают, что регистрацию в течение недели (а не в течение трех дней) может оформить только каждый пятый мигрант. Как правило, это люди, которые уже не первый раз приезжают в Россию. Они знают, как механизмы регистрации работают, знают, у кого остановиться, кому заплатить, либо же имеют в России близких родственников, у которых и регистрируются. В Москве, например, время оформления регистрации доходит до 140 дней — это по сведениям, которые привел А. Батуркин, начальник управления Федеральной миграционной службы ГУВД Москвы, на конференции, организованной Мировым банком в декабре 2004 года. А на работу принимают на три месяца. Даже в тех регионах, где власти ведут протекционистскую политику в отношении мигрантов, 20 процентов из тех, кто хочет зарегистрироваться, не могут оформить эту регистрацию в течение двух месяцев. Многие вообще не ввязываются в эту процедуру. Платят милиции откуп — и всё. Таким образом, мы имеем неработающий, никуда не годный механизм регистрации. Мы сами плодим незаконных мигрантов.

Следующий дефект политики — забюрократизированная и не отвечающая потребностям страны система найма трудовых мигрантов. По результатам исследований, треть промышленных предприятий в нашей стране уже испытывает острый дефицит работников. И это при том, что наша экономика еще не восстановилась до уровня 1990 года и трудовые ресурсы еще не начали сокращаться.

По правилам найм сейчас краткосрочный — всего на три месяца. Затем вы можете его возобновлять, но на срок не более одного года. Потом вы должны выехать обратно домой, заново получить разрешение на работу в России и т. д. Представляете, какие это издержки для мигранта. При этом работодатель, со своей стороны, должен заплатить за его найм государству четыре тысячи рублей. И он никак не застрахован от потери этих денег. Если человек, которого он оформил, через месяц уйдет на другую работу, деньги его пропали. То есть механизм возврата, отработки этого налога, соблюдения условий договора не отлажен. В результате работодатели часто незаконно перекладывают эти четыре тысячи на плечи самого работника — требуют их выплаты при приеме на работу либо вычитают из его заработка.

Конечно, девять из десяти работодателей вообще ничего не оформляют и ничего не платят — отбирают у работников паспорта и тем страхуют себя от их ухода. Любой мигрант предпочтет законный путь, однако работодателю это не выгодно. Из-за того, что правовая система, связанная с оформлением трудовых мигрантов, не работает, очень быстро формируются, растут и усложняются мафиозные сети в области найма.

Коренным образом изменить эту ситуацию, на мой взгляд, возможно только путем отказа от разрешительного порядка найма. Сейчас работник не имеет права на свободный поиск работы, разрешение на привлечение рабочих-мигрантов выдается работодателю в пределах определенной квоты. Такая система вообще не годится для современной России, экономика которой находится в процессе трансформации. Заявки на трудовых мигрантов дают обычно крупные предприятия, в то время как основная часть приезжих занята в мелком бизнесе или у индивидуальных лиц. Мелкий бизнес пока неустойчив и не в состоянии предвидеть потребность в работниках. Нужен свободный найм и свободный поиск работы, как того требуют рыночные отношения. Тогда работник не будет так связан и будет стремиться найти работодателя, который оформит его законно. Боль шинство трудовых мигрантов сейчас ничем не защищены. С ними могут сделать всё, что угодно, — не заплатить за работу, разместить в неприспособленных помещениях, продать в рабство, даже убить.

Еще одну проблему представляет собой гражданство. Российский закон «О гражданстве» такой же жесткий, как в западных странах. Он в принципе неплохой и предусматривает широко распространенную в других странах систему поэтапного получения гражданства. Если вы живете в стране определенное время, то затем можете ходатайствовать о получении гражданства. Этот подготовительный период занимает у нас пять лет, а это очень большой срок. Сейчас, правда, введен облегченный порядок для выходцев из СНГ. Но здесь опять возникают проблемы, о которых мы уже говорили. Если человек не зарегистрирован по месту жительства, то он не может подавать на гражданство. Нам, конечно, необходимо стимулировать мигрантов, чтобы они становились гражданами. Гражданство — это не только пряник. Гражданин — это лицо, подотчетное государству и в полной мере ответственное перед законом, с него можно спросить больше, чем с мигранта. Гражданина можно побудить к активной интеграции именно в российскую культуру, чего мы не можем делать по отношению к мигрантам.

Тем не менее какие-то положительные сдвиги в законодательной сфере происходят?

В 2003 году были внесены некоторые поправки в закон «О гражданстве», облегчающие получение гражданства для выходцев из СНГ. Сейчас вносятся поправки в Закон «О правовом положении иностранных граждан», и он тоже будет более простой. В частности, должно упроститься оформление вида на жительство. Какие именно поправки будут приняты и насколько они действительно упростят эту систему, сказать пока трудно. Рассматривается также вопрос об изменении порядка регистрации. Но даже более остро стоит проблема соблюдения законов работниками системы внутренних дел, к которой в настоящее время относится и миграционная служба. В принципе и сейчас ничто не мешает быстро проводить регистрацию. На деле же эта процедура затягивается всеми силами. Людей буквально доводят до отчаяния. Сейчас регистрация — это огромная коррумпированная сфера.

Можно ли повлиять на эту ситуацию?

Конструктивно воздействовать на МВД трудно, потому что МВД очень сильное министерство. Это старая, хорошо сохранившаяся структура, обладающая очень большими ресурсами. Возможно, реальная сила, которая могла бы воздействовать на милицию, — губернаторы, поскольку они заинтересованы в том, чтобы предприятия их региона нормально работали, были обеспечены рабочей силой и пополняли местный бюджет. Пока что губернаторы молчат. Лишь в некоторых областях, например, в Орловской, Липецкой, Белгородской, губернаторы способствуют привлечению мигрантов.

Кроме того, МВД в силу своей специфики не может решить важнейшие миграционные проблемы (и прежде всего — проблему регулирования масштабов и структуры занятости трудовых мигрантов), создать условия для интеграции прибывших в российский социум, определять политику их расселения. Важность контрольных и учетных функций не подвергается сомнению, но решить только с их помощью проблему привлечения в Россию необходимого количества иммигрантов невозможно. Без внятной иммиграционной политики страна зайдет в тупик.