К проповеди готовы

После многолетних непрекращающихся борений вокруг вопроса, преподавать ли в общеобразовательной школе религиозные дисциплины и, если преподавать, то в какой форме, мы имеем в сухом остатке, как выяснило прошлым летом Министерство образования и науки, следующее: предмет «Основы православной культуры» (ОПК) изучается как минимум в каждом втором субъекте Российской Федерации. Примерно в каждом десятом количество обучающихся превышает цифру в десять тысяч. В каждом пятом регионе эта цифра колеблется в размере от тысячи до десяти тысяч школьников. Летом 2006 года две области — Белгородская и Брянская — объявили о решении сделать предмет с нового учебного года обязательным. Причем белгородцы провели решение региональным законом. С момента появления ОПК в средней школе прошло почти 12 лет: зачинателем тут был бывший митрополит Курский и Рыльский Ювеналий (Тарасов), который сумел убедить бывшего губернатора Курской области Александра Руцкого в том, что православие не только религия, но и идеология, «цементирующая» государство и нацию. В результате в декабре 1996-го появилось подписанное Руцким постановление «Об утверждении программы изучения православной культуры в Курской области», с чего и началось распространение инициативы[1].

Белгородское событие вызвало бурю негодования в прессе и многим казалось совершенно неожиданным, но если выстраивать конспирологическую версию происходящего, то можно предположить, что его спровоцировал планировавшийся выход из печати учебника «Религии мира» — религиоведческого пособия, которое готовилось по инициативе Министерства образования и науки авторским коллективом под руководством академика А. О. Чубарьяна.

В министерстве стояли за изучение в школе понятной истории религий, а не таинственных «культорологических основ», которые так и не обрели ясных очертаний — в первую очередь из-за того, что среди сторонников ОПК никто особенно и не стремился к четкому определению предметной области пропагандируемой дисциплины (трезвые размышления на эту тему прозвучали даже на последних Рождественских чтениях, образовательной конференции, ежегодно устраиваемой Московской патриархией).

В Московской патриархии идею академического учебника с самого начала приняли в штыки, аргументируя это тем, что изучение разных религиозных традиций создаст в головах школьников путаницу и, уж как минимум, совершенно не будет способствовать нравственному воспитанию, на что, по многолетним заверениям церковных лидеров, направлен курс православной культуры. В любом случае было ясно, что и история, и «основы» никак не втиснутся в школьную программу вместе, поэтому руководители регионов, где властную и церковную элиты связывало давнее сотрудничество в образовательной сфере (в частности, Белгородская область наряду с Курской — пионер в деле преподавания ОПК), похоже, решили сыграть на опережение.

Центральная власть тогда не стала делать резких движений. Правозащитникам, требовавшим отменить нелегитимное решение, было дано разъяснение, что его вправе отменить лишь сама Белгородская дума, принявшая соответствующий региональный закон[2]. Однако министр образования и науки Андрей Фурсенко обратился к Общественной палате с просьбой вынести по вопросу свое компетентное заключение. Что и было сделано, причем Общественная палата назвала наконец вещи своими именами. «Основы православной культуры», было сказано в вердикте общественников, есть дисциплина, базирующаяся на религиозном мировоззрении, и именно это мировоззрение она несет ученикам. А посему обязательной в государственной школе она быть не может: церковь у нас, как известно, по Конституции отделена от государства. На белгородцев, впрочем, вердикт Общественной палаты не произвел особого впечатления: закон остался в силе, но взбудораженной общественности доложили, что родители, противящиеся обязательным урокам ОПК, могут от них отказаться.

Областное управление образования, однако, было вынуждено вглядеться в ситуацию более пристально и в результате выяснило несколько весьма любопытных вещей[3]. Например, что около трети родителей ничего не знали о введении нового предмета, что, как обычно, «культурологическая направленность» ОПК у многих вызывает изрядное недоумение и уверенность, что под этим названием скрывается обыкновенный Закон Божий, а главное — что региональный институт повышения квалификации подготовил где-то около семисот преподавателей нового предмета, в школах же его преподают 2 280 учителей. Это значило, что львиная доля преподающих не имеет нужной подготовки, хотя очень часто таковой нельзя считать и обучение на курсах повышения квалификации. He знаю, как обстоят дела в Белгородской области (на некоторых курсах учителей готовят и год, и два), но нередко вся учеба укладывается в три месяца — и «квалификация» приобретается соответствующая.

He исключено, что именно полнейшая неразбериха с кадрами и подтолкнула Министерство образования к скорейшему принятию закона о едином федеральном государственном образовательном стандарте. Закон, который должен был вступить в силу с I января нынешнего года, отменил деление стандартов на компоненты — федеральный, региональный и школьный, лишив тем самым ОПК привычной базы: в большинстве школ предмет вставлен в сетку часов именно как региональный (или школьный) компонент. Правда, заместитель директора Департамента государственной политики и нормативно-правового регулирования Минобрнауки Татьяна Петрова в своем интервью «Интерфаксу» утверждала, что новый госстандарт никакими ущемлениями не грозит и просто устанавливает тот минимум, который необходим для получения аккредитации и права выдавать документы государственного образца. «А все, что сверх этого минимума, — сказала она, — будет формироваться на местах»[4]. Свобода регионов, по ее словам, «только повысится»: у них появится возможность до одной трети учебного времени заполнять в соответствии с их особенностями. Пока еще рано говорить о последствиях нововведения, но православными активистами новый закон был воспринят как акция откровенно недружественная со стороны власти.

Министерство образования и науки, тем не менее, продемонстрировало некоторую готовность к компромиссу. Летом 2007-го ведомство разработало «Примерное соглашение о сотрудничестве органа управления образованием субъекта РФ и централизованной религиозной организации», которое было разослано по всем его региональным отделениям. Соглашение, завизированное со стороны Русской православной церкви управляющим делами Московской патриархии митрополитом Климентом, должно было хотя бы отчасти компенсировать деятельность закрытого новым министром и многажды оплаканного патриархией Координационного совета по взаимодействию РПЦ и Министерства образования. «Мы за то, чтобы все вопросы обсуждались профессионально, гласно, открыто и не давали пищу каким-то домыслам. Просто не надо друг друга демонизировать, не надо представлять, что напротив тебя сидит обязательно враг», — сказала в том же интервью «Интерфаксу» Татьяна Петрова[5]. После нашумевшего письма 10 академиков президенту, в котором они выразили беспокойство по поводу нарастающей клерикализации общества, это был серьезный шаг навстречу.

Однако надежды Русской православной церкви на то, что еще немного, и власть сделает предмет ОПК обязательным, были основательно поколеблены, если не вовсе рухнули. Масла в огонь подлил и президент Владимир Путин, недвусмысленно заявивший в сентябре 2007 года на заседании Совета по реализации приоритетных национальных проектов и демографической политике, что религиозное образование в школах может быть только факультативным. «...Если кто-то считает, что сейчас надо поступить по-другому, иначе, то надо менять Конституцию», — сказал Путин, присовокупив: «Я не считаю, что мы должны сейчас этим заниматься»[6]. Символично, что заседание совета проходило не где- нибудь, а в Белгороде.

Ho в патриархии совершенно не готовы были без боя сдавать позиции. На свет тут же родилась якобы новая, а на самом деле слегка подновленная старая концепция, получившая название «Духовно-нравственной культуры» (в просторечии ДНК). Это целая новая область знания, которую церковь предлагает включить во второе поколение госстандартов для школы. На сей раз «светские церковные специалисты» предлагают вариативный курс, а не привычные ОПК: кто-то выбирает православие («Православную культуру»), кто- то ислам (или иное вероучение, но не иначе как «традиционное»), кто-то светскую этику... Правда, на этом добровольность практически заканчивается, остаться вовсе без «духовно-нравственной культуры» можно будет лишь в «исключительных случаях», когда родители выразят «письменный отказ от изучения их детьми любых учебных предметов» такого рода, а школа окажется в состоянии организовать для них в это время занятия по индивидуальному плану или другим учебным курсам по выбору, «желательно социально-гуманитар- ным». Во всех остальных случаях концепция отводит на ДНК два часа в неделю на протяжении всех лет учебы в школе. Самостоятельно выбирать предмет «духовно-нравственного» курса и вообще решать вопрос о том, посещать его или не посещать, создатели концепции считают целесообразным разрешить учащимся с 18-летнего возраста, до той поры волеизъявление остается прерогативой родителей.

Разработчики предлагают изучать в рамках «Православной культуры» историю Церкви, основы нравственности, православное искусство, жития святых, церковнославянский язык, церковное пение, православный календарь и проч. — на основе уже имеющихся пособий (так, напомню, и не прошедших экспертизу Министерства образования) или тех, которые могут быть созданы в дальнейшем.

Среди прочего концепция содержит следующие положения:

«Кандидатуры учителей по учебным предметам религиозной культуры определяются при условии: I) согласия учителя преподавать данный учебный предмет; 2) наличия у него педагогической квалификации, необходимой для допуска к работе в качестве учителя в общеобразовательном учреждении; 3) наличия рекомендации от соответствующей религиозной организации, с которой государственным федеральным или региональным органом управления образованием (с учетом их компетенции) заключены соглашения о содержании и процедуре оформления такой рекомендации»[7].

Самый интересный тут, на мой взгляд, пункт 3-й. Предположим, региональное министерство образования по каким-то причинам не заключило соглашения о «содержании и процедуре оформления такой рекомендации», скажем, с традиционными буддистами или с иудеями. Или с мусульманами, которые, в отличие от редких буддистов и иудеев, как правило не рвущихся религиозно наставлять детей в общеобразовательной школе, в иных местах проживают достаточно компактно и как раз не прочь преподать детям «Основы ислама». Между тем органы образования (если не брать кавказские республики и Татарстан) не горят желанием заключать с ними какие бы то ни было соглашения. А нет соглашения — нет и рекомендации, стало быть, нет и учителя.

Или другая ситуация. Школа нашла преподавателя «Православной культуры», он, может, когда-то уже преподавал в ней ОПК и им были вполне довольны. Ho у местной епархии есть другой кандидат, куда краше, на взгляд правящего архиерея. Поэтому старому преподавателю рекомендации не дают, а требуют взять нового. И светская, заметим, школа в выборе учителя оказывается в зависимости от «соответствующей религиозной организации».

Что это, как не та самая клерикализация, об опасности которой писали академики? Ведь, как неоднократно подчеркивали сами представители патриархии, клерикализация — это не когда в светской школе преподают религиозные предметы, а когда у церкви есть рычаги влияния на школу. В данной конструкции эти рычаги налицо. Пункт 3-й имел бы некоторое оправдание, если бы «Православную культуру» в школе преподавали священники. Ho если это имеющий соответствующую квалификацию историк или филолог — с какой стати?

Впрочем, пока неясно, насколько государство готово воспользоваться наработками церковной концепции. Все предложения по новому поколению госстандартов переданы в Российскую академию образования, которая занимается их сведением и обобщением. Из интервью «Ежедневному журналу» научного руководителя коллектива разработчиков федерального государственного образовательного стандарта второго поколения, член-корреспондента Российской академии образования Александра Кондакова можно сделать вывод, что религиозные дисциплины скорее всего останутся в школе строго факультативными, а задачи нравственного воспитания будут решаться в основном через преподавание таких предметов, как история, литература, родной язык и др., через систему внеклассной работы. «Мы с вами вряд ли вспомним такой предмет, как “основы марксистско-ленинской морали и нравственности”, в советской школе», — сказал он[8]. Ho кто рискнет утверждать, что школьники были этой самой моралью обойдены?

«Обсуждение концепции новых образовательных стандартов в Российской академии образования прошло без учета предложений Русской православной церкви, концепцию решено дорабатывать», — подтвердил и корреспондент «Интерфакса»[9]. Руководители патриархии, судя по всему, предчувствовали такое развитие событий, и это заставило их без обиняков заговорить о своих истинных целях и намерениях. Пресловутая «культурологичность» отставлена, и на состоявшихся в январе-феврале Рождественских чтениях митрополит Калужский и Боровский Климент прямо заявил, что школа должна «в первую очередь воспитывать в ребенке человека как носителя образа Божьего»[10]. Церковь теперь претендует на то, чтобы влиять на школьное образование в целом, наполняя его соответствующим ценностным содержанием. Былые разговоры о том, что все традиционные религии имеют схожий «нравственный кодекс», забыты; у разных религий разные религиозные ценности, сурово напомнил митрополит Климент, поэтому история религий (если кто-то до сих пор сомневался) — предмет вредный, развивающий у ребенка «индифферентность к вопросам духовной жизни и нравственный релятивизм». То есть на первый план выходит тщательно маскировавшаяся все эти годы формулировка «с позиции религиозных организаций и при участии религиозных организаций».

Новая постановка вопроса хороша тем, что абсолютно недвусмысленна, но плоха тем, что загоняет проблему в очередной тупик. Во-первых, Конституция никуда не делась, и вероучительные дисциплины в школе по закону возможны лишь на добровольных началах, которые, как показал многолетний опыт, церковное начальство совершенно не устраивают. Во-вторых, до сих пор «основы» преподаются в школах силами светских учителей, которые не тверды в предмете (да и предмет весьма расплывчат), но на данном этапе, как мы видим из белгородского примера, уже имеется хотя бы изрядное их число. Теперь предмет проясняется, но где взять силы для его преподавания?

На выпускников семинарий, которые в скором времени будут получать дипломы государственного образца, надежды почти никакой — число их ничтожно (от силы I 500 человек в год, не хватает самой церкви), да и учительская карьера их не манит: священник на приходе зарабатывает куда больше, чем любой учитель. Патриархия ставит на выпускников теологических факультетов светских вузов, но и они, как правило, не рвутся в школу — к тому же, по свидетельству самих «теологов», серьезно мотивированных людей среди них крайне мало, большинство поступают на теологические факультеты просто потому, что не смогли набрать проходной балл в другие места. Хорошо ли делать законоучителей из таких людей?

Выход один — привлечь к делу все тех же школьных учителей, и новая формулировка уже старательно внедряется в сознание учительской массы. Если прежде от преподавателей ОПК на Рождественских чтениях мне приходилось слышать в основном призывы к некоей абстрактной нравственности и описание предмета в их устах являло собой какой-то компот из моральных сентенций, патриотических лозунгов и обрывков катехизиса, то теперь все чаще разговор начинается с фразы «я как человек глубоко православный...», и научение юношества связывается ими именно с православием. «Если мы с Богом и с понятием греха, то это одно, а порядочность без Бога может очень скоро притупиться», — делилась со мной в этот раз преподаватель самарской математической школы Татьяна Яковлевна.

В этой ситуации прежнее упорное нежелание Министерства образования и науки включиться в создание пособий по православной культуре представляется мне глубоко ошибочным. Министерство таким образом целиком и полностью отдает учителей во власть патриархийной бюрократии, которая выше всяческих забот о нравственном воспитании очевидно ставит свои корпоративные интересы, стремясь во что бы то ни стало проникнуть в систему светского образования. И учителям некуда деваться: если на первых порах ОПК помимо патриархии активно продвигали в основном они сами — кто в поисках твердой почвы под ногами, кто в поисках дополнительного заработка — да еще православные активисты, то теперь уже можно говорить о сформировавшемся общественном запросе.

Масштабные социологические исследования, проводившиеся в течение 90-х годов в рамках международного проекта «Религия и ценности после падения коммунизма», показывали, что 42% опрошенных поддерживают преподавание науки о религии, 13% стоят за преподавание православия, 10% — за преподавание религии по выбору родителей, а 15% против любой религии в школе. Обстоятельный опрос фонда «Общественное мнение» в 2004 году (100 населенных пунктов, 44 области, края и республики России, I 500 респондентов) показал, что положительно к преподаванию ОПК относятся уже 59% респондентов (отрицательно 14%). Сторонников истории религии по-прежнему оставалось больше — 63% (противников 14%), — но разница существенно сократилась. Несколько смущает неравность формулировок: в первом случае «православие», во втором ОПК, которые многими воспринимаются все-таки не совсем как православие, во всяком случае, как адаптированное православие, но разные социологи по-разному формулируют свои вопросы, и на полное совпадение тут надеяться не приходится. Вот Левада-Центр, например, тоже приводит данные, что в 2007 году за преподавание основ религии, Закона Божия высказывались 45% при 41% против. Единственное, в чем сходятся все социологические исследования, — это в том, что родители поддерживают факультативное, а не обязательное преподавание религиозных дисциплин во всех их разновидностях. По данным ФОМ, за факультативные уроки ОПК высказались 54% респондентов (22% — за обязательные); за факультативную историю религий — 61% (за обязательную — 21%). Важно и то, что большинство родителей хотят, чтобы детям был предоставлен выбор: за преподавание в школе только истории религии голосуют 12%, за преподавание только ОПК — 8%, тогда как и за то и за другое — 54% (данные ФОМ).

Судя по всему, в условиях крайней непоследовательности идеологического дискурса власти некая, пусть архаичная, пусть тоже достаточно противоречивая, но исконная модель ценностей (назови ее ОПК, ДНК, православием или как угодно иначе) представляется немалому количеству людей единственной точкой опоры. Недаром же преподавание всевозможных «ОПК» не сворачивается, а только распространяется, пусть и хаотически (по моим наблюдениям на Рождественских чтениях, куда съезжаются преподаватели ОПК со всей страны, очень мало где предмет преподают стабильно и долго: в большинстве регионов это как волна — нахлынула, накрыла, но через год-другой схлынула).

Однако хороших учебников как не было, так и нет. Да, коллектив под руководством А. О. Чубарьяна создал вполне достойное пособие, но оно не по зубам большинству учителей (к тому же предмет чаще преподают в начальной школе, а пособие рассчитано на 10—11-й классы). Для них и учебник Аллы Бородиной (обновленный вариант), по которому занимаются во многих регионах, труден. «Мы берем только кое-что, не досконально, — призналась мне учительница из сельской школы в Нижегородской области, — учебник довольно глубокий, сложный, а мы делаем первые шаги».

Возможно, в Министерстве образования не считают своей обязанностью создавать учебные пособия по дисциплинам, в целесообразности которых ведомство продолжает сомневаться, но ведь предмет преподают, и преподавание его пока только ширится, так не разумнее ли сделать этот процесс как можно более прозрачным и осмысленным? Может, министерству стоит перехватить инициативу у церкви и взять наконец в свои руки организацию сотрудничества, да, не очень заинтересованных пока в сотрудничестве сторон, каждая из которых откровенно пытается перетянуть одеяло на себя. Все-таки у образовательного ведомства больше и властных, и финансовых ресурсов. Пусть всевозможные «религии» останутся в школе строго факультативными, но не лучше ли, чтобы даже на таких занятиях дети получали знания, а не клишированный набор суеверий или первые навыки ксенофобской риторики? Ведь даже не в самом худшем пособии по «Основам православной культуры», изданном в Смоленске (2004), в качестве «сектантов» рассматриваются все неправославные христианские церкви (католики, баптисты, пятидесятники, адвентисты и т. д.).

Однако, пытаясь поставить заслон церковным притязаниям на светскую школу, чиновники Министерства образования и науки основной своей задачей, судя по всему, видят компромисс с лидерами патриархии, не всегда умея разглядеть за их наступательными действиями потребности собственно общества.