Увеселительное заведенiе Излера

Увеселительное заведенiе Излера

Достигаютъ своей цѣли, надобно полагать, и содержатели Минеральныхъ водъ, потому что ихъ заведеніе посѣщается публикою кажется довольно усердно, — я былъ тамъ въ самый обыкновенный будничный день, но публики было довольно-таки, хотя и не особенно много. Не будь у Излера «француженокъ», заведеніе его было бы вѣроятно совершенно пусто, потому что славяне поютъ, увы! очень скучно (хотя какому-то господину ихъ пѣніе и очень понравилосъ, если судить по тому, что онъ угощалъ ихъ пивомъ); на пѣніе цыганъ теперь мода кажется уже прошла, притомъ же и хоръ ихъ у Излера очень жидокъ, всего какихъ нибудь пять или шесть человѣкъ, и хорошенькихъ женскихъ личикъ нѣтъ ни одного; военный оркестръ и оркестръ Реша, пожалуй, хороши; но из-за нихъ не стоитъ ѣздить въ Новую деревню, когда за ту же цѣну и почти во столько же времени можно съѣздить въ Павловскъ.

Остаются однѣ «француженки», и ихъ-то, кромѣ Минеральныхъ водъ, нигдѣ, ни въ городѣ, ни около него, не сыщешь! Онѣ составляютъ душу излеровскихъ увеселеній, участвуютъ ли онѣ въ театральныхъ представленіяхъ, или только наполняютъ садъ, вовсе не принадлежа къ составу труппы — это все равно.

И надобно отдать имъ справедливость, онѣ нетолько приносятъ доходъ Излеру и К.°, нетолько увеселяютъ и развлекаютъ публику, но имѣютъ и цивилизирующее вліяніе на нравы. Наслушавшись ихъ пикантнаго пѣнія и насмотрѣвшись на то, какія невѣроятныя штуки выкидываютъ онѣ на сценѣ, а отчасти и въ саду и въ залѣ, невольно приходишь къ мысли о томъ, что же это другія-то женщины такъ жеманятся и фарисейничаютъ? Вѣдь вотъ это тоже «женщины», да еще какія, повидимому, важныя и солидныя и должно быть образованныя, а посмотрите, какія онѣ штуки выкидываютъ и мужской компаніи вовсе не чуждаются, только умѣй обратиться къ нимъ надлежащимъ образомъ. Такъ что же тѣ-то прикидываются такими неприступными и деликатными, какъ будто онѣ изъ фарфора сдѣланы — не прикасайся, а то разобьешь; такими ангелами, предъ которыми нужно только благоговѣть и преклоняться, съ которыми слѣдуетъ говорить какимъ-то особеннымъ языкомъ, чтобы не оскорбить ихъ слуха, при которыхъ даже, напримѣръ, и курить слѣдуетъ, будто бы, только съ ихъ позволенія? Все вздоръ! Все это притворство, жеманство, все это напускное; а если не притворство, такъ глупость. Ничего имъ не сдѣлается, если съ ними будутъ обращаться и иначе, если къ ихъ «святынѣ» будутъ относиться и не особенно-то благоговѣйно! Что за важность сказать женщинѣ, хотя бы видѣлъ ее и въ первый разъ: «вы мнѣ очень нравитесь, я хотѣлъ бы васъ разцаловать; пойдемте, я васъ угощу. Не хотите? Какъ угодно! Да вы пожалуйста не прикидывайтесь такой монахиней; знаемъ мы васъ!»

Конечно, и послѣ этого можно еще съ сестрой, матерью и дамами и дѣвицами «своего круга» обращаться иначе и не позволять себѣ въ присутствіи ихъ того, что позволялъ себѣ у Излера или на Невскомъ, но воображеніе уже загрязнено, настроеніе мыслей фривольнаго свойства — женщины перестаютъ быть для васъ такими существами, которыя созданы будто бы совсѣмъ не для того только, чтобы доставлять вамъ удовольствіе. И только развѣ какой нибудь особенно строгій взглядъ иной женщины или нѣчто болѣе чувствительное, ощущаемое на щекѣ, въ состояніи уже будутъ опять обратить васъ къ вашимъ прежнимъ понятіямъ, — что женщина нетолько существо совершенно равное мужчинѣ по своимъ человѣческимъ правамъ, но, въ добавокъ къ этому, еще и, такъ сказать, деликатное по преимуществу.

Впрочемъ, такъ цивилизовать свои нравы, какъ цивилизуются они у Излера, можно и не здѣсь только. Въ Кіевѣ Излеровскаго заведевія нѣтъ, но и тамъ, какъ увѣряетъ мѣстная газета, мужчины не даютъ женщинамъ проходу по улицамъ, нетолько вечеромъ, но и днемъ — чего даже и въ Петербургѣ, кажется, нѣтъ. Въ Кіевѣ женщины и дѣвицы должны ходить, будто бы, «непремѣнно только подъ защитою прислуги», иначе рискуютъ подвергнуться «разнымъ непріятностямъ и оскорбленіямъ со стороны офицеровъ, чиновниковъ, студентовъ и особенно самодовольныхъ франтовъ, съ вычерненными волосами и усами». Мѣстная газета очень наивно прибавляетъ къ этому: особенно прискорбно и странно то, что преслѣдуютъ женщинъ люди не изъ среды простонародья, а всегда тѣ, которые считаются благородными и образованными.

Вотъ новость-то открыла! Какъ будто бы гдѣ-либо и когда-либо мужики преслѣдовали «дамъ» и дѣвицъ не изъ своей среды! Но нечего много защищать и «людей изъ среды простонародья» — съ женщинами и дѣвицами изъ своей среды они тоже не особенно церемонятся — тамъ, гдѣ это въ обычаѣ и гдѣ имъ это съ рукъ сходитъ. А съ рукъ сходитъ это и имъ, и «лицамъ не изъ среды простонародья», отчасти и потому, что не мало есть женщинъ, дозволяющихъ преслѣдовать себя...

Отчего въ иныхъ мѣстахъ много бываетъ такихъ женщинъ, которыя живутъ только «преслѣдованіемъ», — это другой вопросъ, и въ такомъ или другомъ рѣшеніи его виноваты больше всего, конечно, мужчины, потому что вся власть рѣшать разные общественные вопросы и давать общественной жизни такое или другое направленіе находится исключительно въ ихъ рукахъ. — О господахъ, преслѣдующихъ и оскорбляющихъ женщинъ только ради потѣхи, чтобы посмѣяться надъ ихъ смущеніемъ, я не говорю — они точно также оскорбляютъ иногда и мужчинъ, какъ пьяные, пристающіе съ своими любезностями или бранью къ каждому встрѣчному и поперечному.

«Отечественныя записки», 1868, том CLXXXIX, № 6, июнь, Отд. II, с. 260—261