Наши общественныя дѣла

Съ чего начать свою ежемѣсячную хронику? Не случилось ли, въ теченіе марта, какого-нибудь важнаго происшествія? Нѣтъ ли, наконецъ, какого-нибудь, интересующаго всѣ слои нашего общества слуха, про которые, впрочемъ, въ послѣднее время слѣдуетъ говорить не зря, а съ оглядкой: существуетъ новое распоряженіе, чтобы, при сообщеніи слуховъ, журналисты непремѣнно оговаривались бы, что это-де не на самомъ дѣлѣ такъ, а одинъ слухъ только, т.-е., очень можетъ быть, что и пустяки. Неурожай въ свѣжихъ мартовскихъ происшествіяхъ всѣми чувствуется до такой степени глубоко, что многія газеты, желая, во что бы то ни стало, казаться интересными, начинаютъ сами выдумывать различныя, болѣе или менѣе ужасныя, или политическиважныя происшествія и, посредствомъ такой невинной хитрости, надуваютъ дня на два на три читателя, не выждавъ даже перваго апрѣля. Вдругъ, ни съ того ни съ сего, напечатаютъ, что въ прославленномъ на всю Россію Дарьею Соколовой, Гусевомъ переулкѣ, въ бывшую квартиру Ашмаренки, въ которой, будто бы, живутъ студенты, пришелъ какой-то таинственный мужчина въ маскѣ и потребовалъ у кухарки денегъ, но, къ счастію, у кухарки на кровати сидѣлъ солдатъ, который схватилъ таинственную маску за шиворотъ и узналъ, что это старый дворникъ. Всѣ слои публики, очень естественно, при такомъ извѣстіи начинаютъ волноваться, но не далѣе какъ чрезъ день оказывается, что на квартирѣ Ашмаренки студенты никогда не жили, кухарки не имѣется, солдата у несуществующей кухарки не было и дворникъ ни въ маскѣ, ни безъ маски не приходилъ. Или вдругъ съ аристократическими замашками «Вѣсть» начинаетъ благовѣстить, что такого-то числа, въ такомъто часу въ Петербургъ прибылъ русскій посолъ въ Берлінѣ, дѣйствительный тайный совѣтникъ, баронъ Убри. Нѣкоторой части петербургскаго общества становится отрадно, что, наконецъ, такое важное лицо посѣтило столицу, но чрезъ день, какъ на зло, оказывается, что представитель нашъ при прусскомъ дворѣ вовсе и не посолъ, а только лишь чрезвычайный посланникъ; что онъ, къ сожалѣнію, не дѣйствительный тайный, а просто тайный совѣтникъ, и, наконецъ, что онъ вовсе и не думалъ ѣздить въ Петербургъ, а живетъ себѣ въ Берлинѣ. Впрочемъ, отъ времени до времени, появляются сплетни и не такого невиннаго свойства, какъ приведенныя, а поважнѣе, придуманныя съ цѣлью бросить грязью въ человѣка. Подобный примѣръ представляетъ собою сплетня, пущенная газетами на счетъ московскаго адвоката князя Урусова, требующаго, будтобы, съ какого-то бѣднаго редактора одесской газеты сто тысячъ рублей за объявленіе о пріѣздѣ князя въ Одессу... Вообще, газетныхъ этихъ продѣлокъ развелось ныньче столько, что и не перечтешь. Недаромъ «Искра», уподобляя современные наши газеты и журналы кушаньямъ, назвала одну изъ нихъ «утками подъ соусомъ». Всѣ эти ложныя извѣстія, очевидно, играютъ роль газетныхъ рекламъ, которыя, съ легкой руки Александра Кача и продавцовъ, невообразимо, будто бы, дешевыхъ полотенъ, пошли у насъ въ ходъ, и, безъ сомнѣнія, развились бы до пес ріш иііга, если бы не сіамскіе близнецы — плантаторы, первые у насъ пустившіе, по американскому способу, русскаго мужика съ объявленіями на спинѣ и на груди по Невскому проспекту, къ великому соблазну публики и блюстителей порядка и благочинія.

«Отечественныя записки», 1870, том СЬХХХІХ, № 4, апрель, Отд. II,

с. 248—249