Индустриальные дрожжи сельскохозяйственного алтая

Узнаваемое лицо Алтайского края — традиционно крестьянское. Далекий сибирский регион, население которого до сих пор чуть ли не наполовину сельское, так и представляется населенным шукшинскими героями — «от сохи», честными и работящими. Насколько устарела подобная картинка и как выживает сельский Алтай посреди глобализации и прочих веяний — попробуем разобраться.

По-прежнему житница

Алтайский край уже многие десятилетия и по сей день является одним из важнейших кормильцев России. В нем производится 20 % крупы, 6 % зерновых, 4,3 % молока, 3 % мяса. Доля продукции сельского хозяйства края в общероссийском производстве с 2000 по 2010 год возросла с 2,8 до 3,2 %. В расчете на душу населения в крае производится больше, чем в среднем по стране: зерна — в 2,6—2,7 раза, картофеля — в 1,7—1,9 раза, молока — в 2,2—2,3 раза, мяса — в 1,9—2,1 раза.

Край располагает значительными площадями земель сельскохозяйственного назначения (около 12,5 млн га), имеет самую большую площадь пашни в России (6,5 млн га). Здесь функционируют более 675 крупных и средних сельскохозяйственных предприятий, 3313 крестьянских (фермерских) хозяйств и более 450 тыс. личных подсобных хозяйств (данные 2010 года).

Алтайский край имеет самое большое поголовье крупного рогатого скота в Сибирском федеральном округе. На его территории производятся уникальные виды животноводческой продукции (панты маралов и др.); в последние годы восстановлены племенные хозяйства.

Общий рост производства продукции сельского хозяйства во всех категориях за период с 2005 по 2010 год в крае составил 18,4 %, в том числе в сельскохозяйственных организациях — 25,2 %, хозяйствах населения — 1,6 %, а в крестьянских (фермерских) хозяйствах — в 2 раза.

Правда, производство продукции сельского хозяйства по годам неравномерно, чему причиной как природно-климатическая, так и финансово-экономическая нестабильность. Так, производство зерновых в 2005 году составило 2952,6 тыс. т, а в 2009 году — 5627,8 тыс. т, то есть наблюдалось колебание уровня производства между двумя годами почти в 2 раза. С 2005 по 2010 год производство сахарной свеклы выросло с 311,7 до 402,9 тыс. т, яиц — с 884,1 до 1048 млн шт., а производство семян подсолнечника, напротив, упало с 311,7 до 253,8 тыс. т.

Тем не менее в целом производство сельскохозяйственной продукции Алтайского края не стабильно, но росло (табл. 1).

Таблица 1

Индекс производства продукции сельского хозяйства

(в сопоставимых ценах, в % к предыдущему году)

Следуя за изменением конъюнктуры рынка продовольствия в России, в Алтайском крае в 2005—2010 годах несколько изменилась структура производимой продукции. Доля продукции растениеводства уменьшилась с 48,5 до 43,8 %, а животноводства — выросла с 51,5 до 56,2 %. При этом увеличивается доля продукции, производимой сельскохозяйственными организациями (с 2005 по 2010 г. — рост с 41,6 до 42,4 %). За этим стоит создание новых крупнотоварных хозяйств (в первую очередь свиноферм); растет также доля и крестьянских (фермерских) хозяйств (с 6,6 до 9,0 %).

Низкая интенсивность: берем пространством

Несмотря на благоприятные количественные показатели, картину развития сельского хозяйства края нельзя назвать безоблачной. Как это часто бывает с районами, длительное время специализирующимися на сельском хозяйстве, Алтайский край отстает от многих районов страны по показателям интенсивности сельскохозяйственного производства. Так, в 2010 году урожайность зерновых в крае составила 12,8 ц с 1 га, тогда как по России в целом она была 18,3 ц/га (Сибирский федеральный округ —14,5 ц/га). Продуктивность молочного стада в хозяйствах всех категорий Алтайского края в 2010 году сложилась на уровне 3484 кг, что выше, чем в среднем по Сибирскому федеральному округу, на 5,4 %, но ниже среднероссийского значения (3776 кг).

Каковы же основные проблемы современного сельского хозяйства Алтая? В первую очередь это низкий уровень модернизации, обеспеченности сельскохозяйственной техникой (в растениеводстве обеспеченность сельхозтехникой составляет всего 40—50 % от норматива); слабая механизация производственных процессов в животноводстве. Во многом такая ситуация связана с мелкоконтурностью пахотных площадей и большим количеством сверхмелких сельхозпредприятий: у таких хозяйств нет финансовых ресурсов для приобретения эффективной техники. Аналогичным образом недостаток средств на удобрения и иные эффективные меры приводит к низкой эффективности пашни. Получается замкнутый круг, типичный для многих старинных сельскохозяйственных районов от Индии до Латинской Америки.

Низкая эффективность сельского хозяйства Алтайского края особенно хорошо заметна при сопоставлении края с другими традиционно сельскими регионами — например, с Курской областью (см. табл. 2).

Рис.

Таблица 2

Сравнительная характеристика Алтайского края и Курской области по базовым экономическим индикаторам

В Алтайском крае больше сам размер экономики — ВРП, экономически активное население. Что касается качественных показателей структуры ВРП, то в Алтайском крае доля сельского хозяйства очень высока (более 18 %). При международных сопоставлениях такой показатель был бы характерен для развивающихся стран, причем далеко не первого порядка («банановые республики»). Несмотря на то что Курская область — тоже важный сельхозпроизводитель, доля в ее региональном производстве сельского хозяйства заметно ниже. Для Курской области характерна «интенсивная сельскость», то есть здесь все «интенсивные» показатели — подушевой ВРП, подушевые доходы, густота дорог и др. — оказываются лучше, чем в Алтайском крае.

Заметим, что в Финляндии, буквально завалившей маслом рынки крупных российских городов, доля молока для производства этого самого масла (а также другой сельскохозяйственной продукции в целом) в валовом продукте страны составляет всего 2,9 %^[3]. Это означает, что Финляндия — активный производитель высококлассной сельскохозяйственной продукции, — тем не менее, живет за счет других видов деятельности: это Nokia, турбизнес, работы финских дизайнеров и архитекторов, высококлассная бумага и т. д.

Куда идти — спор двух стратегий развития

Перед многими российскими регионами сегодня возникает проблема выбора траектории экономического развития. Можно остаться в русле прежней, сложившейся за десятилетия индустриального времени, облагородив ее выпуском новых видов продукции с большей добавленной стоимостью, проведя интеллектуальную модернизацию прежних производств. Это одна стратегия. Назовем ее инерционной.

Есть другой путь — радикальная смена прежней колеи, поиск новой экономической специализации на абсолютно новых видах экономической деятельности. Назовем эту траекторию стратегией инновационного прорыва.

В чем-то эту ситуацию можно сопоставить с положением в 1930-е годы, когда многие аграрные регионы СССР стояли перед выбором сохранения (консервации) прежней или обретения принципиально новой, промышленной, специализации. Однако представляется, что нынешний выбор регионов даже труднее, потому что восемьдесят лет назад еще не существовало такого множества материальных активов, как сегодня. А ведь эти активы неизбежно затрудняют радикальную ломку экономической траектории, способствуют инерционной консервации сложившегося направления и многочисленным ментальным (институциональным) и реальным блокировкам развития, связанным с негибкостью созданной в индустриальное время промышленной инфраструктуры и основных производственных фондов.

Иногда ошибочно выход из дихотомии «инерционная зависимость от прежней траектории развития или стратегия инновационного прорыва» видят в простой диверсификации видов экономической деятельности региона: вот была раньше аграрная специализация, добавим теперь автомобилестроение, приборостроение — и регион сможет успешно ответить на новые вызовы глобализации, инновационного развития и постиндустриальной трансформации. Однако представляется, что вопрос здесь состоит не просто в механическом добавлении новых видов экономической деятельности, пусть даже самых продвинутых. Проблема в том, что существующие компетенции местного сообщества (профессиональные навыки, знания, методы работы, увязанные с образом жизни, привычками и в чем-то даже с мировоззрением) должны быть переинтерпретированы, рекомбинированы с новыми, чтобы успешно привить на местной почве новые виды экономической деятельности и специализации. Это творческий процесс, далекий от простого механического сложения (добавления) новых местных специализаций.

Аналогичный трудный выбор стоит сегодня перед житницей России — Алтайским краем. Что делать — остаться в прежней колее статусного аграрного региона России, обратив основные усилия на интенсификацию, модернизацию профильного производства, поборов многолетнюю стагнацию показателей агроэффективности в виде низкой урожайности зерновых и продуктивности молочного и мясного стада крупного рогатого скота? В этом сценарии наращивания добавленной стоимости по аграрной цепочке немало перспективных, интересных направлений для совместных усилий краевой, федеральной и местной власти, местного и российского бизнес-сообщества, местных предпринимательских структур: по диверсификации продукции пищевой промышленности (например, производство продуктов детского питания из зерновых культур на молочной и безмолочной основе, обогащенных витаминами); по нейтрализации барьеров высоких транспортных тарифов путем вывоза не зерна, не муки, а аграрной продукции высокой степени переработки (готовые пищевые продукты). Современные усилия краевой власти, в первую очередь проект «Алтайское Приобье», сориентированы именно на этот сценарий.

Проект «Комплексное развитие Алтайского Приобья и эффективное использование туристско-рекреационных активов юга Сибири» (общая стоимость 130,7 млрд руб.) — наиболее значимый инвестиционный проект края последних лет. Он включен в Перечень первоочередных инвестиционных проектов Сибирского федерального округа, утвержденный Правительством РФ в 2010 году. Из 12 важнейших подпроектов «Алтайского Приобья» больше половины — семь — связаны с агропромышленным кластером: это проекты в области производства и переработки продукции животноводства — ООО «Алтаймясопром» (стоимостью 6,2 млрд руб.), ЗАО «Алтайский бекон» (стоимостью 4,7 млрд руб.), ЗАО «Алтайский бройлер» (стоимостью 6,9 млрд руб.), ООО «Западное» (стоимостью 5,4 млрд руб.); растениеводства — ОАО «Пава» (стоимостью — 10,5 млрд руб.), ООО «АгроСибРаздолье» (стоимостью 2,1 млрд руб.), ООО «НПО «Алтайский лен» (стоимостью 0,5 млрд руб.).

Таким образом, край активно инвестирует в сельское хозяйство, но в основном видит его как бы параллельно, вне пересечений с иными сферами развития края.

Самые дорогостоящие проекты «Алтайского Приобья» не связаны с сельским хозяйством: это создание и развитие особой экономической зоны туристско-рекреационного типа «Бирюзовая Катунь» (стоимостью 30,0 млрд руб.), строительство Алтайской конденсационной электрической станции (КЭС) мощностью 660 МВт и Мунайского угольного разреза производительностью 4 млн тонн угля в год (стоимостью 55,2 млрд руб.). Запланирован также проект по строительству транспортно-логистического терминала, ООО «МопСТ» (стоимостью 1,5 млрд руб.).

Наконец, два относительно недорогих проекта связаны с развитием биофармацевтической промышленности. Это проект строительства комплекса глубокой переработки пшеницы на аскорбиновую кислоту, субстанции глюкозы, сорбит, крахмал, клейковину, кормовой дрожжевой белок и проект по производству функциональных продуктов питания и натуральной косметики на основе алтайского возобновляемого природного сырья (ООО НПК «Карбоник» стоимостью 6,4 млрд руб. и «НПФ «Алтайский букет» стоимостью 1,2 млрд руб.). Обратим внимание, что эти проекты могли бы ускорить развитие сельскохозяйственного производства края (возделывание лекарственных растений), и в итоге именно такого рода проекты способствовали бы переориентации сельской местности Алтая на иной, более перспективный путь развития.

В чем суть этой альтернативной позиции? Да, в Алтайском крае беспрецедентный для большинства российских регионов процент сельских жителей (46 %), в три раза выше, чем в среднем по России, доля сельского хозяйства в ВРП. Здесь работает пятая часть всех занятых в краевой экономике. Однако эта отрасль для края приносит несопоставимо мало по сравнению с объемом производства налоговых поступлений в местный бюджет (отрасль кормит в физическом смысле, но очень слабо — в финансовом). Работник пищевой промышленности хотя и вырабатывает почти в полтора раза выше, чем в среднем по краевой промышленности, получает зарплату на четверть ниже. Еще в большей степени невыгодные соотношения «отрасль — край» характерны для сельского хозяйства. Доля сельского хозяйства в валовой добавленной стоимости края всегда ниже, чем его доля в занятости, что означает хронически более низкий уровень производительности труда каждого работника, чем в среднем по краю. А ведь низкие зарплаты значительной части населения — барьер на пути развития края в целом: падает покупательная способность, не складывается рынок услуг и т. д.

В сложившейся ситуации нет исключительной вины алтайского работника или алтайской власти — просто дисперсные отрасли почти всегда проигрывают «концентрированным» городским отраслям в показателях эффективности (например, производительности труда).

Получается, что чем мощнее будет аграрная специализация края, тем больше отстанет регион от своих промышленных соседей по уровню жизни, по подушевому ВРП и другим важнейшим результатным экономическим показателям. Развивая сельское хозяйство, поднимая эффективность его, край все равно будет отставать от промышленных соседей, у которых производительность труда все равно будет выше за счет возможностей концентрации деятельности, меньшей зависимости от природных условий и большей капиталоемкости.

Почему нельзя делать ставку только на сельское хозяйство

Многочисленные отечественные и зарубежные работы по стратегиям экономического развития регионов, как правило, посвящены частным вопросам и редко затрагивают проблему концептуального выбора траектории в ответственный момент «ветвления» потенциальных направлений развития. На этом фоне выделяются работы Альберта Хиршмана и Эрика Райнерта, разделенные полувековым интервалом.

Рис.

В книге Хиршмана особый акцент сделан на актуализации спрятанного, рассредоточенного потенциала (природных и материальных ресурсов, предпринимательских и организационных способностей) развития. Сам процесс развития понимается им как процесс собирания набора условно доступных ресурсов и скрытых способностей^[4]. Для Алтайского края, в котором очень многие благоприятные предпосылки неаграрного развития пока являются лишь потенциалом, такой подход оказался очень конструктивным.

Хиршман на материалах межотраслевого баланса делает вывод о существенном преимуществе машиностроения, в целом обрабатывающей промышленности над сельским хозяйством с точки зрения генерирования каскадных эффектов в местной экономике: одна отрасль стимулирует развитие целой цепочки других. Этот вывод звучит очень современно для Алтайского края, находящегося в ситуации выбора между аграрной и неаграрной доминантами развития.

Другой важнейший момент в размышлениях Хиршмана — это внимание к институтам, ценностям, способностям местного сообщества как важнейшим предпосылкам успешного экономического развития, акцент на связи между видами экономической деятельности в местном развитии. От этих идей уже очень близко до экономических компетенций, процессов региональной комбинаторики компетенций и складывания неожиданным образом новых компетенций из уже существующих в местном сообществе.

Книга Эрика Райнерта местами кажется специально написанной для Алтайского края, находящегося сегодня на развилке траекторий развития. Автор, цитируя экономиста времен Просвещения Давида Юма, считавшего, что лучший способ увеличить эффективность сельского хозяйства — пойти кружным путем и увеличить сначала эффективность обрабатывающей промышленности, резюмирует, что исторические факты последней тысячи лет подтверждают эту идею^[5], неоднократно пишет, что тесное соседство сельского хозяйства и промышленности исключительно важно и необходимо; констатирует, что успешное производство сырьевых товаров, в том числе и сельскохозяйственных, всегда происходит при успешной промышленной экономике. Итальянские сыр и ветчина производятся в том же регионе (Эмилия-Романья), где автомобили «Феррари», «Ламборгини», «Бугатти» и «Мазерати»^[6]. По мысли автора, поддержка аграрного сектора должна обязательно идти одновременно со стимулированием обрабатывающей промышленности; только тогда возможно трансформировать неизбежную убывающую отдачу от сельскохозяйственной деятельности в возрастающую отдачу обрабатывающего производства и наукоемких услуг. Он пишет, что вкачивание денег господдержки в агросектор нигде в мире не привело к радикальному улучшению ситуации — наоборот, масштабная поддержка агросектора и сопутствующее обогащение аграрного лобби затягивали переход к индустриальному обществу, консервировали отсталость аграрных форм экономики. С другой стороны, активная индустриализация этих районов одновременно позволяла решить и проблемы повышения эффективности агросектора.

Российские реалии последних 20 лет подтверждают этот тезис. Наиболее успешно аграрные реформы шли вовсе не в аграрных регионах, как можно было бы представить. Напротив, вопросы земельной собственности, технического перевооружения, роста урожайности растениеводства и продуктивности животноводства наиболее успешно решались как раз в промышленных регионах, например, в Самарской области.

У обоих авторов, но более отчетливо у Райнерта, звучит тема неоднородности видов экономической деятельности с точки зрения позитивного экономического развития на основе возрастающей отдачи. «Качественные» виды экономической деятельности базируются на инновациях и знании, а «некачественные» — на сырье.

Несельскохозяйственный сельский Алтай

Так что же делать, как выбраться из этой ловушки аграрной бедности и неэффективности? Решения проблемы радикального повышения эффективности местной экономики в рамках сложившейся, пусть и улучшенной специализации нет и быть не может. Мало просто облагораживать прежнюю аграрную специализацию новыми этажами переработки, мало спорить об эффективности той или иной формы господдержки агросектора и ее размерах. Необходимо фундаментальное изменение структуры видов промышленной и сервисной деятельности краевой экономики. Например, значительный потенциал имеет расширение и рост видов обрабатывающей промышленности, которая в Алтайском крае дает около 85 % всего промышленного производства и тоже пока имеет «околоагарный» характер: треть обрабатывающей промышленности — это пищевая (мукомольно-крупяная, макаронная, молочная). Для обрабатывающей промышленности, в отличие от сельского хозяйства, наоборот, все последние годы характерно превышение ее доли в валовой добавленной стоимости над показателями по занятости на пять-шесть процентных пунктов (в 2009 году 19 и 14 %). Это означает, что здесь производительность труда работника выше средней по краю.

Рис.

Как показывает развитие Алтайского края в последние два десятилетия (с начала радикальной экономической реформы в России), местная экономика спонтанно, порой вопреки официально утвержденным приоритетам регионального развития, начинает разворачиваться именно в этом направлении. Огромную роль в этом новом процессе отхода от прежней аграрной специализации играет малый бизнес, конверсия на оборонных предприятиях и масштабный процесс творческой рекомбинации старых компетенций внутри новых небольших наукоемких предприятий, отпочковавшихся от крупных научно-исследовательских институтов или производственных фирм (на Западе такие «фирмы-экспериментаторы» называют стартапами и спин-оффами). Результатом стало рождение новых компетенций, а на их основе — и новых видов экономической деятельности в краевой экономике.

Тема так называемой второй волны индустриализации — современной индустриализации провинциальных районов (чаще старинных текстильных, ремесленных, сельскохозяйственных) за счет развития в них IT-индустрии и других наукоемких производств — одна из самых популярных в современной западной региональной экономике. Алтайский край — это классический регион, в котором можно ожидать второй волны индустриализации — появления новой промышленности, основанной на малом бизнесе, на чувстве местной идентичности, на ремесленных традициях селян. Наши экспедиционные обследования Алтайского края в 2011 году подтвердили, что есть все предпосылки для того, чтобы такие новые промышленные районы в алтайской сельской местности возникли. Алтайское село, можно сказать, уже беременно этой новой ремесленной, новой промышленной специализацией. Именно по такому алгоритму развивалось преобразование сельской местности в Третьей Италии в 1970-е годы, в сельских провинциях Испании, в Латинской Америке, наконец в Китае в 1990-е годы. В этих условиях очень важно не консервировать аграрную специализацию алтайского села на века, но, наоборот, всемерно искать и поддерживать пути его выхода на новую промышленную специализацию, из традиций сельского ремесла, сельского кустарного промысла, сельских и этнических, культурных традиций. Мы проводили новое экономическое районирование Алтайского края и убедились, что в каждом районе есть основания предполагать: такие очаги новой сельской промышленности способны возникнуть, для этого есть все предпосылки — наличие поблизости крупных городских центров, местный и более широкий сибирский рынок, традиции предпринимательства. Барьером является, однако, очень крупный изъян — региональная власть оказывает поддержку по линии малого бизнеса, по линии крупных промышленных предприятий, по линии фермерских хозяйств. Но нет понимания, что необходимо совместить все эти линии поддержки «в одном флаконе» — оказывать помощь возникающему малому бизнесу в промышленности в сельской местности.

Алтай несельскохозяйственный и неосельскохозяйственный: первые ростки

Какие существуют предпосылки для развития в сельской местности малого бизнеса? В первую очередь это возможность сплава сельского хозяйства края с другой важнейшей отраслью его специализации — оборонной промышленностью. И такой удивительный сплав местами уже произошел.

Именно здесь, на стыке военных технологий, природно-ресурсного потенциала края, традиций работы «с землей», «с почвой» и самого образа «девственно-чистого» Алтая, родилась краевая биофармацевтическая промышленность.

Самый яркий пример здесь — история «смычки ВПК и деревни» в отдельно взятой фирме «Эвалар», которая отпочковалась (спин-оффом) от оборонного предприятия—крупнейшего в Бийске Федерального научно - производственного объединения «Алтай». ФГУП «Алтай» в числе прочего работает с химическими технологиями; не случайно наряду с «Эваларом» в годы перестройки от него отпочковалось более десятка фирм, связанных с производством косметики, бытовой химии и т. д. Они составили костяк ныне официально оформленного Бийского биофармацевтического кластера. Одна из основательниц «Эвалара», давшая ему свое имя^[7], — кандидат технических наук, бывший старший научный сотрудник и руководитель технологической группы, разрабатывавшей составы холодных газов для целей обороны^[8]. В акционерном обществе женщина-химик переквалифицировалась на производство косметики. Когда косметика стала терять популярность, фирма нашла новую — на редкость созвучную алтайской специфике — рыночную нишу: производство биоактивных добавок. Через несколько лет «Эвалар» закрепился на национальном рынке. Знаменитый бренд требует качества; для получения соответствующего сырья «Эвалар» покупает сельскохозяйственные земли. Происходит (под давлением промышленности) переспециализация местного сельского производителя: вместо пшеницы и свеклы на алтайских землях целенаправленно выращиваются теперь реликтовый красный корень, красный клевер, мелисса лекарственная. Важно: пшеница может расти и в других местах, а вот красный корень действительно уместнее всего выращивать там, где дух места поможет продвигать конечную продукцию. Сам образ Алтая (напомним: созданный «кружным путем», через как будто бы чуждое местной среде оборонное предприятие, «Эвалар» удивительным образом совпал с традиционным Алтаем тематически) стал работать на продвижение продукции компании. «Алтай с древних времен славился своими целебными растениями. Десятки поколений травников веками накапливали знания...» — так начинаются все статьи об «Эваларе»^[9]. Руководитель компании не скрывает, какую огромную роль играет реклама в успехе ее бизнеса^[10]: «Вековой опыт — наш особый ингредиент». Вот только один вековой опыт не позволил бы создать высокотехнологичную фирму с тысячами сотрудников — нужна была комбинация векового сельского Алтая с оборонными технологиями и бесценными кадрами из наукограда Бийска.

Встречное движение промышленности и сельского хозяйства идет и в других секторах — здесь можно привести в пример деятельность предприятия «Алтайка-бель» в селе Поспелиха.

Надо заметить, что Поспелиха — необычное село. Его история практически иллюстрирует тезис о пользе сельской промышленности — причем еще до наступления «рыночных отношений». Возникшее при строительстве железнодорожной ветки в 1913 году село сразу стало не только земледельческим, но и промышленным пунктом. Обе отрасли развивались здесь бок о бок: отсюда осваивали целину — и здесь же в 1960 году была основана Алтайская государственная машиноиспытательная станция (Алтайская МИС). Надо ли удивляться, что и сельчане здесь ведут себя более «прогрессивно», чем в других селах: например, местный интернет-сайт с гордостью сообщает, что «в апреле 1989 года в Поспелихе начала вещание первая в Советском Союзе независимая сельская телестудия»^[11].

Заметим, что сельское предпринимательство имеет на Алтае давние традиции. Не будучи никогда скованными крепостным правом, алтайские крестьяне до революции активно вели торговлю, заводили собственные мельницы, маслобойни^[12] — в общем, создавали эффективную перерабатывающую промышленность, не уезжая из своих сел. Образ сельской промышленности не чужд, а наоборот — исстари органичен для Алтая.

Что делать?

Уже сейчас на малые предприятия края приходится более четверти занятых от общей среднесписочной численности (по отдельным муниципальным образованиям эта доля составляет 50—65 %). Малые предприятия выполняют около 65 % объема строительных работ в крае; налоговые поступления от субъектов малого бизнеса составляют около 22—25 % общего объема платежей налогоплательщиков края (в некоторых районах — около 70 % доходной части местных бюджетов). Малые предприятия формируют в последние годы 22—24 % краевого оборота розничной торговли. На их долю приходится более 15 % общего объема отгруженных товаров обрабатывающих производств и около 12 % краевых инвестиций в основной капитал.

По всем основным индикаторам динамика развития краевого предпринимательства характеризуется устойчивым ростом: с 2005 по 2009 год в два раза выросло число малых предприятий, в полтора раза — среднесписочная численность работников на малых предприятиях, почти в три раза — инвестиции в основной капитал малых предприятий

Темпы роста промышленного производства на малых предприятиях в последние годы стабильно превышают рост производства на крупных и средних промышленных предприятиях. Доходы населения от предпринимательской деятельности растут быстрее, чем от зарплаты. Увеличиваются затраты малых предприятий на технологические инновации и растут объемы отгруженной инновационной продукции (увеличение в пять раз по сравнению с 2005 годом).

Меж тем при оказании государственной поддержки предпринимательству специфика ведения бизнеса в сельской местности почти не учитывается. Здесь не хватает информационной и консультационной поддержки сельским предпринимателям, недоступны кредитные ресурсы (нет залога, нет кредитной истории, мал размер предприятия и запрашиваемой суммы кредита и др.) и многие банковские услуги. Сельский предприниматель не в состоянии иметь собственный штат специалистов по тем направлениям деятельности, спрос на которые у него возникает эпизодически. Однако и получить извне такие услуги, например, по легализации предпринимательской деятельности, как лицензирование, сертификация, аккредитация и др., он нередко не может — или они стоят очень дорого.

Поэтому сельский малый бизнес нуждается в особой заботливой поддержке. Необходимы специальные структуры (обычно эту функцию берут на себя некоммерческие организации при администрации, бизнес-инкубаторы) по обучению сельских жителей края предпринимательским компетенциям, в том числе управлению инновационным бизнесом. Необходимы льготное оказание централизованных услуг (бухгалтерское дело, консультации, сопровождение бизнеса), специальная грантовая поддержка предпринимательских начинаний в сельской местности. Важно и символическое признание (дни сельского предпринимателя, профессиональные конкурсы, мероприятия для молодежи по ознакомлению с успешным опытом).

Оптимально обеспечить эффективное сложение компетенций в инновационных сферах и сельской специфики способны локализованные площадки интенсивного взаимодействия малых предприятий друг с другом и с филиалами крупных наукоемких предприятий, образовательных и научно-исследовательских структур в виде технопарков, локальных экономических зон, сельских «интеллектуальных территорий». Именно такие — а не отраслевые — кластеры нужны сегодня Алтаю.