«Систему не исправить: она враждебна ребенку»

Давайте поговорим о школьном образовании. О школьном, потому что именно в отроческом и юношеском возрасте закладываются и формируются психологические, интеллектуальные и нравственные основы личности. Кроме того, школьное образование касается всех, в отличие, например, от высшего. И, самое главное, субъектом школьного образования являются неполноправные граждане нашей страны, особо нуждающиеся в защите, — наши дети. Государство может проявить себя по отношению к ним как отечество, если вопросы школьного образования будут решать государственные мужи, обладающие, прежде всего, отеческими чувствами к детям, а не политики и экономисты, рассматривающие школу с позиций обеспечения страны трудовыми ресурсами.

Образование является частью политической системы. Если бы мы сейчас знали, какая у нас политическая система, мы могли бы разобраться с нашим образованием. Но мы не знаем, где мы находимся и куда идем. Неопределенность терминологии типична для нашего времени. Рыночная у нас экономика, нерыночная — никто не знает. Все это слишком слабые определения по отношению к тому, что было у нас после революции. Был административно-командный строй, правда, сами коммунисты обозначали себя иначе.

Но суть от этого не менялась. Система ставила перед собой определенные задачи. И в соответствии с этими задачами строилась схема образования как школьного, так и высшего. Цели этого образования были четко и ясно сформулированы. Но прежде чем вспомнить отом, каковы они, собственно, были, поговорим о дне сегодняшнем. Я исхожу из того, что мы живем в посткоммунистическое время. Что это значит? Это значит, что в разных разделах политической системы мы имеем в большей или меньшей степени наследие коммунизма. У нас, например, достаточно развита свобода слова, свобода жизни. Что касается школьной системы, то она фактически унаследована от коммунистического строя. Как по ее целям, принятым без переосмысливания, автоматически, так и по содержанию образования, по отношению к главным людям в этом процессе — к родителям, к ученикам и к тем, кто осуществляет процесс обучения, — к учителям. И по формам отчетности, и по взаимодействию низших чиновников с высшими — все осталось, как было при коммунистах. Школа сохранила структуру и цели предыдущей эпохи. Это произошло по той простой причине, что образование, потребляющее значительные бюджетные средства, фактически стоит вне какого-либо объективного контроля. Что мы знаем о качестве нашего образования, где хоть какая-нибудь объективная информация по этому вопросу? Все ключевые моменты готовящейся реформы образования касаются вопросов второстепенных: 10 или 12 лет учиться детям в школе, платным будет обучение в школах или бесплатным, как компьютеризировать все школы. То есть все частные вопросы сводятся в конечном счете к одному глобальному — как выбить побольше денег из бюджета. Наполнение образовательного пакета остается за скобками. За время с 1917 года изменился существенно только закон об образовании. Коммунистический был выброшен, появился демократический закон. Но он бездействует. Поэтому, чтобы понять, что представляет сегодняшняя система, надо вспомнить, как она была задумана и как она осуществлялась при коммунистах. Прежде всего коммунисты провозгласили: «Ваши дети — наше будущее». Но чтобы людей не раздражать, слово «ваши» убрали и осталось: «Дети — наше будущее». Они это хорошо понимали в отличие (вот это, к сожалению, нам по наследству не досталось) от сегодняшних властей. Образование детей в настоящее время рассматривается как некая очевидная необходимость и не более.

После 1917 года из учебных программ прежде всего были устранены элементы церковного содержания, поскольку система строилась как атеистическая. Далее был период поисков, который кончился постановлением ЦК ВКП(б) от 4 июля 1936 года «О педологических извращениях в системе Наркомпроса». С педологией и прочими поисками было покончено. Школа была заявлена как единая, обязательная, политехническая и трудовая. Последнее определение было дано, скорее, для идеологической начинки и никаких последствий за собой не повлекло. А вот первые три позиции имели выдающееся значение.

Единство соответствовало общей коммунистической доктрине. Никаких национальных, тем более индивидуальных особенностей эта система не предполагала учитывать. Единство заключалось даже в том, что по всему огромному Советскому Союзу — от Чукотки до Бреста — все занятия начинались в 8.30 утра, и в настоящее время такая категоричная часовая определенность сохраняется практически во всех школах, исключая разве что некоторые частные. Хорошо еще, что занятия начинаются с учетом часовых поясов, а если еще немного поднапряглись бы в направлении унификации, то по Москве начинали бы, но страна уж слишком велика.

Под обязательностью понималось то, что образование, которое вы получили вне советской школы, образованием считаться не могло. Была такая статья 25-я в законе об образовании, действовавшем до 1992 года. В ней говорилось, что образованием можно считать только те знания и навыки, которые получены в государственной общеобразовательной школе. То есть люди думали, как составлять закон.

Политехническая. Большой вопрос, какие склонности имеют люди на территории многонациональной страны? Когда строилось российское образование, лучшие умы в лице Ушинского, Рачинского об этом думали. Рачинский построил свою школу, исходя из того, что у русских детей, крестьянских прежде всего, он о них беспокоился, художественное восприятие мира. И был прав, из его маленькой школы вышли три выдающихся художника. Одного из них знают даже люди, не сведущие в живописи, — это Богданов-Бельский. Для педагогов того времени, преподававших в сельских школах, было абсолютно ясно, что математику надо давать с десяти лет, а не в семь лет выписывать иксы и игреки. То есть они рассматривали конкретных детей, понимали, что есть национальные склонности. Надо исходить не из абстрактных интересов государства, а из потребностей детей. Для людей, имеющих гуманитарный тип мышления, а тем более художественный, абстрактные науки является насилием, особенно в том объеме и ассортименте, вкотором они представлены в общеобязательных программах. Это насилие было предусмотрено. Цель образования в тоталитарной системе можно обозначить так— нужны винтики, а не люди.

Когда я разговариваю с западными людьми и рассказываю им о насильственной системе коммунистического образования, они спрашивают: «Это была ошибка?» А я отвечаю, что это был хорошо продуманный план. Как сделать винтики, объяснял Салтыков-Щедрин: «Персидскому языку надо учить. Каждый день». И вот этот персидский язык был изобретен в виде политехнической обязательной, перегруженной школы, которая пронизывает жизнь человека с первого класса до последнего курса университета. Перегрузки — это и есть способ лишить человека творческих способностей, творческий человек тоталитарному строю не нужен. Присказка «незаменимых людей нет» возникла не на пустом месте. У них Эйнштейн, а у нас институт физики РАН. Ну, теорию относительности мы не придумаем, зато правильно приложим эту теорию в области производства оружия и всех этих Альбертов завоюем. А результат такого отношения к отдельному человеку, такого обучения — через два-три года школы самый большой праздник — училка заболела. Уже у 90 процентов второклассников отбито желание учиться. Плохо это или хорошо? Всем понятно, что это плохо. А вот насколько плохо — надо разобраться.

Чем ребенок отличается от взрослого человека? Ребенок растет, если он не растет, даже самые тупые родители кричат «караул». Итак же, как рост, для ребенка естественно постоянное познавание. Он и познает и растет как личность. Если он перестал познавать, это извращение существа ребенка. Это небезобидная вещь. Родителям надо в таком случае срочно предпринимать какие-то меры, но они не могут влиять на процесс обучения в государственной школе. Мой собственный ребенок, например, не мог по утрам вставать к первому уроку. Если он рано вставал, у него был бронхиально-аллергический приступ. Учителя не могли понять, в чем собственно проблема. Приступ — надо вызвать врача. Все ходят в 8.30 — и смешно обсуждать хоть какие-нибудь варианты. Или рассмотрим другую ситуацию: ваша учительница — непрофессионал, не может работать с детьми. Но и здесь вы бессильны, не можете требовать замены педагога, единственное, что в ваших силах — поменять школу. И то, если живете в местности, где есть такая возможность.

Есть три силы, не удовлетворенные школой. Это, во-первых, не будем лукавить, сам ребенок, который, как правило, готов демонстрировать родителям по утрам симптомы всех известных ему болезней, только бы не идти в школу. Во-вторых, сами родители, которые заинтересованы в том, чтобы их ребенок получил приличное образование и при этом не испытывал непомерного психологического прессинга. В-третьих, это государство, недовольное тем, что система не справляется с решением социальных вопросов (огромное количество детей не посещают школу, рост безграмотности и т. п.).

Этим силам успешно противостоят группы чиновников от образования и ректорат высших учебных заведений, заинтересованный в сохранении сложившегося положения вещей. Чиновники — это люди, которые занимаются вопросами организации и управления образованием и не принимают непосредственного участия в процессе обучения. Особое место занимают чиновники министерства как люди, непосредственно влияющие на распределение выделенных государством средств. Ректорат — это руководители высших учебных заведений, которых объединяет желание активно противостоять надвигающимся новшествам в виде сокращения вузов и отмены обязательной воинской повинности. Группа эта очень малочисленна и, следовательно, способна быстро реагировать на изменяющиеся обстоятельства.

Эти две силы (ректорат и чиновничество) являются активно действующими, именно они определяют, что, как и в каком количестве должно присутствовать в системе обучения. Родители, ученики и… государство — занимают пассивную, страдательную позицию. Они не могут реализовать свои законные интересы из-за того, что власть находится в руках чиновников. Это приводит к разрыву между де-юре (весьма демократический закон «Об образовании» 1992 года) и де-факто — сохраненной административно-командной системе в области образования. Пример: директор школы не дает родителям перевести ребенка на семейную форму образования, предусмотренную законом, а у родителей нет рычагов воздействия для изменения этого решения.

Каждое предложение реформировать образование, поступающее от ректоров или чиновников, можно рассматривать с трех точек зрения: противодействие государству, противодействие ученикам и родителям и борьба этих групп между собой. Возьмем для примера проект Национальной доктрины образования в Российской Федерации (см. газета «Иностранец», №1, 12 января 2000 года), мирно почивший в бозе. В этом документе чиновники прежде всего разобрались с государством: обязанности государства состоят в том, чтобы «принять на себя ответственность на настоящее и будущее отечественного образования, являющегося основой социально-экономического и духовного развития России». Реализует свою ответственность государство в виде того, что увеличивает выделяемые на образование средства не как часть бюджета, а как часть ВНП. За это государству должно было быть счастье в виде «ликвидации детской беспризорности, предотвращения и искоренения детской преступности среди молодежи».

Главным достижением с точки зрения борьбы с родителями было то, что слово «родители» в тексте просто отсутствовало. Как необходимое и достаточное для повышения качества обучения провозглашалась «вариативность образовательных программ». Преимущество в распределение будущих доходов оставалось за ректоратом и системой высшего образования. Для группы, представляющей интересы среднего образования, такое распределение было неприемлемо, что, на мой взгляд, и повлекло за собой безвременную кончину этого проекта.

В этом же русле можно проанализировать все нововведения, которые предлагают нам под соусом реформы системы образования. Интересно, что оценивать образование могут только ректорат и чиновники, у родителей и государства нет органов, при помощи которых это можно сделать в официальном порядке.

Реформа образования должна начинаться с того, чтобы школа стала разнообразной, чтобы каждый человек мог найти для своего ребенка удовлетворительный способ обучения. А у нас все одно и то же. Школа сейчас не заявлена как единая, но ввели ЕОП, единое образовательное пространство. Раз школа перестает быть единой, тогда хоть пространство единое. Некий мифический якутский мальчик должен иметь возможность поступить в Московский университет. Я этого якутского мальчика лично знал. Когда я поступил на мехмат, у нас учился мальчик из Азербайджана. И когда на занятии по математическому анализу он в уравнении сократил синусы, наш преподаватель подпрыгнул и поинтересовался, откуда попал к нам такой студент. Оказалось, он и есть тот якутский мальчик, т.е. национальный кадр. У него была одна такая особенность. Его папа был первый секретарь горкома Баку. Так что за такими «якутскими мальчиками» стоят папы-функционеры, партийные бонзы. Это им надо учить своих детей в Московском университете. Никакой другой якутский мальчик в университет не попадет.

Естественный интерес ребенка к знаниям школа губит в первые два-три года. А если этот интерес убит, вы можете предлагать любые программы, но человека познающего уже не получится. Поэтому наши выпускники не знают, чего они хотят. Они хорошо знают, чего не хотят. Не хотят в армию. Но человек движется позитивными устремлениями. Когда они были готовы впитывать, их согнали в стадо, стали равнять под одну гребенку весьма жесткими методами. В таких условиях школа вынуждена решать социальные, а не образовательные задачи. Пусть лучше сидит в плохой школе, чем по улице бегает, пусть хоть как-нибудь учится, а не вплохой компании время проводит. В обычной школе три-четыре ученика в классе действительно учатся, а остальные проводят время. Я сталкивался с такими случаями: на консультацию мальчика привели. Восьмой класс, и когда я его попросил почитать, он заплакал. Восьмиклассник не умел читать. Такие ситуации возможны потому, что главное требование в школе — ты должен быть в классе. Вокруг этого все и строится. Ну, оставим двоечника на второй год, что он, лучше станет? Нет. Так пусть уж сидит в своем классе. Министерства, комитеты по образованию — все эти инстанции скорее карательного порядка, следят, чтобы все соответствовало неким нормативам, смысл и цель которых уже давно не соответствует духу времени.

Для того чтобы образование стало таким, как есть, т. е. лишающим родителей прав в области образования, надо было сделать выдающееся открытие. Есть ряд открытий, которые пронизывают потом целые столетия. Например, трудовая книжка. Ее открыл Наполеон. А был человек, который остался в истории как педагог, который открыл, что родителей можно лишить их прав. Такое никому до него не могло прийти в голову. Ведь главные люди в жизни ребенка — это родители. Чтобы опровергнуть это, надо обладать высоким умом. Это сделал в ХVII веке Я. Коменский. Он был епископом моравских братьев, которые ожидали конца света. К концу света надо подготовиться. Есть душа ребенка, и туда надо вписать нужные письмена. Для этого великий педагог изобрел специальную машинку и назвал ее «Великая дидактика». Цель педагогических новаций — забрать от родителей детей и приготовить их к царствию небесному. Но история берет из всякого открытия то, что может быть реально полезно. Конец света не наступил, а мысль, что детей можно забрать от родителей и решать с ними уже гражданские задачи, осталась.

Я и моя жена сделали такой практический вывод: «Систему не исправить, она враждебна ребенку, потому что хочет убить его творческие способности». И мы взяли дело в свои руки и выучили своих детей сами. Конечно, содержание образования мы поменять не могли, так как государство требует выполнения обязательного образовательного минимума, в который входит, например, химия, которая нам досталась от химизации всей страны. Математика, которая представлена в учебном процессе шире, чем любой другой предмет. В старших классах это уже унижение и оскорбление думающих юношей и девушек, которые спрашивают: «А зачем мне эта химия и физика?» Родители по привычке отвечают: «Пригодится, вдруг ты захочешь этим заниматься». Так вот, если человек хочет, он эту программу проходит за месяц.

Ныне действующий закон об образовании в статье десятой говорит о разных формах обучения. Учиться в школе можно очно и заочно. Возможны такие формы, как экстернат, семейное образование и самообразование. В реальности же форма одна, та, которую финансово и организационно поддерживает государство, — обучение в среднеобразовательной школе. Все родители, которые хотят перевести своих детей на семейную форму обучения (т. е. учить их самостоятельно, дома), сталкиваются с огромным сопротивлением со стороны школьных структур. Аргумент один — вы не профессионалы, вам не обойтись без учителей.

Организационная поддержка гарантирована только в том случае, когда ребенок в заведенном порядке посещает школу.

Но есть родители, для которых образование их детей — безусловный капитал, в который они готовы вкладывать свои силы. Таких родителей система игнорирует. У нас есть обломок коммунистической системы, который является помехой для развития нашей страны. Сейчас любой человек, который занимается малым бизнесом, знает, что главная проблема умного организатора — найти специалистов. Их не хватает катастрофически. И если образование будет механическим и будет стертыми зубами пережевывать наших детей, то страна не оправится. Страна богата именно людьми.

Я не против системы как таковой, я против тех основ, которые в эту систему заложены. Если эта основа людоедская, она не имеет права на существование. А она именно людоедская, потому что лишает талантливых родителей возможности направлять и регулировать базовое образование своих детей. Нужна система, которая будет поддерживать этих элитных родителей. Буду говорить откровенно, большинство людей с 28 мая по 1 сентября чувствуют себя очень плохо и с нетерпением ждут, когда же школа заберет их ребенка. Но есть и другие, их один на10000, но это те дрожжи, без которых хлеб не выпекается.

Советская система являлась атеистической. Но жила мифами. Один из мифов, что у нас прекрасное образование. Этот миф жив до сих пор, в отличие, например, от мифа о прекрасной медицине. В медицине легче разобраться в результатах. Но, подумаем, если у нас прекрасное образование, то почему у нас нет своих компьютеров, и предпочитаем мы иномарки. Мне скажут, что политический строй у нас плохой, но это тоже плод совместного интеллектуального труда. Наше образование не имеет никаких экономических плодов, а по плодам можно отличить истинное от ложного.

Есть условия для проведения реформы системы образования. Но надо помнить, что образование — это часть политической системы. Поэтому, например, реформа высшего образования невозможна без реформы армии. Пока вуз используется для откоса от армии, он будет влачить жалкое существование и выпускать ни на что не годных специалистов. Для реформы образовательной системы необходимо и развитие малого бизнеса. Человек кончил школу, ему нужно получить практический опыт и знания и, прежде всего, в позитивном труде. Он же обречен на стояние на ушах между налоговыми поборами. А сколько лет учиться — это разговор не по существу. Все это настолько далеко от существа дела, что говорить об этом смешно.

Школа должна обратиться к главному — к детям, которые есть будущее этой страны. Проведение реформы — это не только идея, но и административное перераспределение. Еще на заре перестройки были сняты какие-то абсурдные ограничения. На бумаге. При исполкомах раньше были детские комиссии, которые следили, чтобы каждый семилетний ребенок пошел в школу, если нет — это ЧП. Теперь таких комиссий нет, но нет и возможности реализовать альтернативные школе формы обучения. Речь идет о том, что те родители, которые могут вкладывать свои силы и ум в ребенка, не должны становиться героями, бороться с системой. Сейчас нам важно, чтобы государство за нами не охотилось, все остальное мы сделаем сами. Большинство же людей нуждаются в рамочной, определенной строгими правилами жизни, другое дело, как сделать эту определенность очеловеченной. Время смутное, нет ориентиров, государство ослабло, но это время свободы и поиска. Есть безусловная истина. Это материнство и отцовство. Если у родителей есть материнство и отцовство, это то, что необходимо ребенку. Из этого ребенка получится достойный человек и гражданин. На таких детей мы должны ориентироваться. Легче заниматься неблагополучными детьми, но не за ними будущее, надо особенно опекать тех, за кем будущее. Сама проблема социально неблагополучных решается вымещением их за счет благополучных. Если будет большой процент социально благополучных, то и неблагополучные за их счет выживут. Сочетание это зависит от государственных умов, которые будут в наличии, только если система даст им возможность вырасти, а не съест в нежном возрасте.

На сегодняшний день необходимо сформулировать и четко разделить интересы государства и интересы сообщества родителей в сфере образования. Интересы государства заключаются в обеспечение общественного порядка среди детей, т. е. той группы населения, которой не занимаются правоохранительные органы и т. п.

Интересы родителей и собственно учеников состоят в ослаблении сопротивления со стороны чиновников и ректоров и получении рычагов воздействия на эти группы для реализации законных прав в направлении образования собственных детей. В настоящее время единственный способ для ребенка получить качественное образование — это получить его из рук родителей. Только они могут устроить его в хорошую школу, нанять для него репетиторов или учить его самостоятельно.

Разделение интересов государства и родителей практически должно воплощаться в следующем: необходимо создать двухслойную систему образования, состоящую из общей школы, предназначенной для решения социальных проблем (аналог Hauptschule в Германии), и образовательных центров, предназначенных для решения образовательных задач по отдельным предметам и подготовке квысшему образованию. Эти образовательные центры могут быть как государственными учреждениями, так и общественными организациями, создаваемыми родителями и учителями.

Общая школа будет решать задачу развития и социальной адаптации ребенка с учетом региональных особенностей. Аттестат выдается ребенку не за достижение каких-то конкретных результатов в образовании, а за проведение определенного количества часов в общей школе. Это сделает ситуацию с аттестацией честной. Сейчас все аттестаты — фальшивки в части оценок по предметам, они выдаются на самом деле за то, что ребенок отсидел определенное количество часов в учебном заведении. Если же родители и сам учащийся заинтересованы вполучении реального свидетельства, фиксирующего уровень его знаний по отдельным дисциплинам, то он должен выдаваться национальными центрами, как, например, в Великобритании, дистанцинированными как от образовательного учреждения, в котором он обучался, так и от учреждения, в котором он предполагает обучаться.

Иллюстрация Ж. Гранвиля к книге Дж. Свифта «Путешествия Лемюэля Гулливера»