Ни свои, ни чужие

НИ СВОИ, НИ ЧУЖИЕ[1]

Для человека национальность —
и не заслуга, и не вина.
Если в стране утверждают иначе,
значит, несчастна эта страна!

Роберт Рождественский

На запрос «решение проблемы межнациональных конфликтов в России» в поисковой сети «Яндекс» нашлось 5 млн ответов, в поисковой сети Google — 126 тысяч ответов. Это гигантские цифры сами по себе. Но почему-то в нашей стране, да и в мире в целом, проблема межнациональных конфликтов до сих пор не решена и даже не близится к разрешению.

Вопрос национальности — это очень больное, никогда не заживавшее место как в российской истории, так и в современной действительности. Проблема межнациональных конфликтов была всегда, она, несомненно, будет и в будущем. Но надо сделать так, чтобы эти конфликты стали конфликтами между людьми, а не между национальностями, и чтобы они при этом происходили как можно реже — это в наших силах. Надо просто всем твердо верить в одно правило, известное мне с детства: «Нет плохих и хороших народов, национальностей или рас. Нет плохих или хороших людей. Есть только люди, которые совершают плохие или хорошие поступки. И ни в коем случае нельзя судить по какому-то поступку одного человека обо всей национальности или расе, к которым он принадлежит».

Цель работы: проанализировать национальные отношения через призму их влияния на индивидуальное и общественное сознание.

Для выполнения этой цели передо мной были поставлены следующие конкретные задачи:

• рассмотреть отдельные страницы истории о национальных взаимоотношениях в нашей стране;
• проследить, как складывались отношения людей разных национальностей, на примере малой родины (сел и деревень Республики Мордовии);
• изучить причины неприятия межнациональных браков и особенности татарских браков.

В ходе исследования использовались следующие методы: работа с фотоматериалом, архивными и вещественными историческими источниками, обработка и анализ исторических источников, интервьюирование.

Острота межэтнических конфликтов в современной России детерминирована совокупностью факторов: разрушением социально-экономических, политических, идеологических взаимосвязей; преступной активизацией военных конфликтов; игнорированием конфессиональных и национальных идеалов, ценностных установок; слабостью проводимой национальной политики; неконтролируемой миграцией. В этих условиях резко повышается актуальность и значимость национальных культурных установок, ценностно-символических аспектов жизни национальных социумов, специфических особенностей конкретных этносов.

Объект исследования: национальные отношения жителей отдельных сел и деревень Республики Мордовии.

Практическая значимость данной работы заключается в том, что это исследование можно использовать в школах в ходе тематических классных часов, посвященных межнациональным отношениям и конфликтам.

Нужно разрушить мнение о том, что «история учит тому, что ничему не учит». История должна учить нас не повторять ошибок прошлого. Нам надо учиться истории, осознавать, какую ответственность мы несем как перед своим прошлым, так и перед будущим поколением.

Тема межнациональных отношений интересовала меня всегда. То ли оттого, что я живу в России — самой многонациональной стране, то ли оттого, что семья моя очень неоднородна по своему составу — мама татарка, а папа, хоть по паспорту раньше был русским, при этом имеет русско-мордовско-украинско-польские корни.

Как-то раз прошлой зимой на уроке обществознания, при изучении темы «Нации и межнациональные отношения», у меня возник диспут с одноклассниками. Тем диспута было всего две, и они плавно перетекали друг из друга: межнациональные конфликты и вообще — имеет ли человек право на какую-либо национальность, если он, так же как и я, имеет слишком много корней от совершенно разных народов? Кто-то говорил, что «национальность определяется по отцу». Даже если это так, то что делать мне, ведь мой отец чисто русским не является, у него русской крови всего около 1/4. Многие говорили, что «если ты живешь в России, то, значит, ты русская», на что я резонно отвечала, что я еще в Мордовии живу, тогда, значит, я еще и мордовка? То есть если графу «национальность» опять введут, то мне там крестик, что ли, или прочерк ставить?!

Конечно, в ходе диспута мы не смогли прийти к единому мнению. Но тема межнациональных отношений очень заинтересовала меня. И тогда мой учитель истории общества и по совместительству классный и научный руководитель Юлия Владимировна Горшкова после урока предложила мне более подробно изучить эту тему и провести исследование.

Юлия Владимировна предложила мне начать исследование с работы с архивным материалом в ЦГАРМ. Так два летних месяца (июнь и июль), будучи в лагере «Одаренные дети города Саранска», я провела в архиве: работала с переписями (1913 и 1926 годов), газетами «Заря коммуны» Ельниковского и «Ленинская трибуна» Пурдошанского районов МАССР, постановлениями РИК Пурдошанского района МАССР. Но самая интересная часть работы ждала меня в конце сентября 2012-го, когда я приехала «на деревню к дедушке» и бабушке и занялась там сбором воспоминаний, которые стали основой моей исследовательской работы.

Источником фактического материала являются архивные материалы и воспоминания жителей сел Лобановка, Новое Кадышево, Вачеево, Большие Мордовские Пошаты Ельниковского района Республики Мордовии.

1. Размышление автора о национальной принадлежности

В первый раз вопрос национальности затронул меня в семилетнем возрасте, когда во время прогулки около моего дома с одноклассницей Дашей и ее подругами мне резко, ни с того ни с сего, было объявлено: «Мы с татарами не играем!». Так я тогда осталась одна, мне было очень обидно, потому что меня в первый раз просто так и ни за что обидели. Я тогда в свои 7 лет искренне не понимала, почему ребята не хотели со мной общаться и играть только потому, что я была наполовину татаркой. Как не понимала и тогда, когда в деревне особо злые и желчные татарские бабки-сплетницы мне в спину бросали едко-горькое: «урыс» («русская»). Так не понимаю и сейчас. За что?

Как-то, когда мы учились в третьем классе, мой одноклассник Сергей бросил фразу: «Из-за таких, как ты, татаро-монгольское иго было, и моих предков в плену держали». Доказывать ему что-то в тот момент было абсолютно бесполезно, к принятию в ходе диспута конструктивной критики (да и к самому диспуту вообще) он был в тот момент не готов, поэтому в ход пошли кулаки. В то время я начала активно заниматься дзюдо, поэтому Сергей навсегда усвоил, что татары-мишари, к которым относится моя мама, — это одно, а монголы, да к тому же во времена ига, — это совсем другое. Так одноклассник был уложен на обе лопатки и получил по первое число (от девчонки!) за незнание истории и попытку разжечь межнациональную рознь. После этого случая учительница серьезно с ним поговорила и затем провела классный час о том, что все народы равны и нет такого народа, который был бы равнее других. И в тот раз (единственный!) после драки в дневнике у меня не стояло замечание: «Подралась с мальчиком» или «Побила мальчика», коих у меня тогда было предостаточно...

У моей сестры Оксаны ситуация была сложнее: конфликт с классом начался из-за того, что она наполовину татарка, некрещеная, да к тому же атеистка. Большинство в классе говорит о том, что все, кто крещен, — люди хорошие, а все зло в этом мире идет от некрещеных. И бесполезно им объяснять и доказывать, что не зависит от религиозных взглядов то, какой это человек, и что нельзя разделять людей на плохих и хороших по их вероисповеданию. Но при этом к ее однокласснице — девочке-мусульманке, чистокровной татарке, относятся нормально: «У нее свой Бог есть, она в него и верит»; а Оксана, как наполовину татарка и атеистка, отвечает в своем классе за грехи всех некрещеных людей.

Что же мы за люди с ней такие: и не русские, и не татарки, и в лоне какой-либо религии не находимся? Для русских — мы татарки, для татар всегда было не все равно, что у нас русский отец. Так для кого мы свои? Для кого же мы чужие? И почему-то складывается впечатление, что для всех мы другие, потому что вынуждены быть своими и для русских, и для татар. Но полностью татарками или русскими мы так никогда и не станем. Ни свои и ни чужие.

2. Толерантность и нетерпимость людей

Я сам буду защищать всяческую человеческую
терпимость до конца дней на том основании, что
она залог здоровья, залог какого-то реального,
завидного счастья.

Джером Дэвид Сэлинджер

2.1. Уважение, равно как и неуважение, нужно заслужить

Толерантность необходима по отношению к особенностям различных народов, наций и религий. Она является признаком уверенности в себе и сознания надежности своих собственных позиций, признаком открытого для всех идейного течения, которое не боится сравнения с другими точками зрения и не избегает духовной конкретности.

Уважение, равно как и неуважение, нужно заслужить. Для многих люди делятся на тех, кого они уважают, и тех, кого не уважают. И то и другое отношение зарабатывается определенными качествами человека или определенными поступками.

С 1929 года брат моего прадеда Халима — Шакир Шехмаметьев работал в сельсовете секретарем. Прабабушка Халима всегда вспоминала, что во время раскулачивания Шакир обязательно присутствовал на каждом таком мероприятии. Утешева Мяфтюха (1910—2012) вспоминала: «Горлопан он был большой. Все кричал что-то про советскую власть». Когда все явились к 76-летнему старику Хосяину Шехмаметьеву, чтобы раскулачить, то пришли в замешательство: хозяин был болен туберкулезом и вставать с постели уже не мог — он умирал. Когда пришедшие поняли, что забирать у старика нечего, комсомолец-активист Шакир выдернул из-под умирающего перину, оставив больного старика умирать на голых досках. Собираясь уходить, экспроприаторы заметили большой двухведерный медный самовар: его-то и забрали вместе с периной. Потом рассказывали, как старик кричал и плакал, не желая отдавать свое последнее имущество. Вот только подняться с постели — голых досок он так и не смог. На следующий день старик умер, а Шакира он перед смертью проклял. Спустя 13 лет пришла похоронка на Шехмаметьева Шакира. Никто, кроме его жены и детей, не жалел этого человека. Моя прабабушка до самой смерти называла его, брата своего мужа, не иначе как «кяферь» — иноверец и «дошман» — враг.

В Лобановке его не любят вспоминать, и хотя есть пословица: «О мертвых или хорошо, или ничего», о нем не молчат, а говорят о его поступке горькую и нелицеприятную правду. Как мог мусульманин так поступить с единоверцем, который был уже при смерти? Наверное, в душе этого человека не оставалось уже никаких норм поведения. Не было границ дозволенного. Так он до сих пор, даже несмотря на то, что был рожден чистокровным татарином и мусульманином, остается навсегда для татар чужим.

До сих пор в селе добрым словом вспоминают русских по национальности работников МТС: зав. нефтебазой Рябова Алексея Михайловича (из Старых Русских Пошат); агронома МТС Малашину Ольгу Степановну — человека жесткого и принципиального как к себе, так и к другим.

С середины 1940-х годов в кадышевской восьмилетней школе работал учителем математики Богданов Ибрагим Хасянович. Все от мала до велика называли его «Ибрай-абзи» (абзи — уважительное обращение к старшему мужчине). В конце 1940-х годов в село, окончив педучилище, приехала из Лямбирского района Богданова (Бикмаева) Сания, более 30 лет проработавшая учителем начальных классов. До сих пор ее все село уважительно называет «Сания-апа» (апа — уважительное обращение к старшей женщине). Учителей называли Няимя-апа, Хадича-апа, Адиля-апа, Райся-апа, Мёниря-апа. По имени и отчеству обращались только к русским учителям. В селе до сих пор с уважением вспоминают Петра Игнатьевича Миронова, Василия Яковлевича Черняева.

Таким образом, можно сказать: хорошие или плохие поступки, которые совершает человек, не зависят от его национальной принадлежности, данный миф необходимо развеять.

2.2. Особенности межнациональных взаимоотношений

В татарских селах Лобановка, Вачеево, Новое Кадышево, Старое Кадышево всегда спокойно относились к иноверцам^[2] (правда, до определенных границ). Люди привыкли к тому, что рядом с ними (а соседнее мордовское село Мордовские Пошаты до сих пор находится менее чем в километре от Нового Кадышева) живут иноверцы. Их даже иногда нанимали и нанимают для выполнения каких-то работ: прополка проса (еще в 30-е годы XX века); стрижка овец (до 60-х годов XX века); прополка огорода (вплоть до 2000-х годов); нанимают и сейчас, чтобы пасти стадо, выполнять какие-то работы по ремонту дома.

С иноверцами можно и должно торговать: всегда в русских и мордовских селах татары покупали овец, телят, иногда жеребят, так как у татар брать дорого, а у русских можно взять «дешевше». Лошадей татары приобретали для того, чтобы зарезать, засолить и употребить в пищу, а также сделать знаменитую татарскую колбасу, которую русские и мордва называют «махан».

Иногда какие-то действия мордвы вызывали у татар откровенное непонимание: еще в 70-е годы XX века мордовки летом заходили во все дворы, где хозяева-татары держали гусей и собирали выпавший гусиный пух. Татары, смеясь, говорили: «Это они пух себе на перину собирают». На самом деле у мордвы-мокши на праздничных головных уборах около каждого уха были височные украшения в виде шариков из пуха. Для этого-то мордовские девушки и собирали гусиный пух.

Еще в конце 1970-х годов моя мама видела старуху мордовку, которая была обута в лапти: мордва часто приходила в магазин, что находился рядом с нашим домом в Новом Кадышеве. В татарском селе эту лыковую обувь носили только во время и сразу после войны, а в мордовской деревне иногда лапти донашивали до 1980-х годов.

С иноверцами в селе всегда поддерживали нормальные отношения: от сугубо деловых до дружеских. Иногда приходилось обращаться к русским, чтобы написать какое-либо прошение представителям власти, заявление в суд, который до революции находился в селе Урей, что в 15 км от Нового Кадышева. Спокойными были эти отношения до тех пор, пока дело не касалось каких-то имущественных споров: с мордовскими крестьянами из села Мордовские Пошаты всегда были стычки из-за границ земель, принадлежавших общинам разных сел.

Татары никогда не нанимались работниками в соседние села, тогда как мордву постоянно брали полоть просо, стричь овец, пасти стадо. Еще в годы Великой Отечественной войны деревенское стадо пасли два подростка из Мордовских Пошат. Оплата составляла 4 кг зерна с коровы за сезон — а это с мая по ноябрь. Летом пасли с 4 утра до 10 вечера без выходных и праздников; и так в течение шести месяцев. В дни своей очереди каждый хозяин приносил пастухам еду: кусок хлеба, вареную картошку, молоко. Полоть просо нанимали мордовских женщин за 15 копеек в день.

Овец татары держали в больших количествах, поэтому весной и осенью опять нанимали мордовок для того, чтобы они производили стрижку этих животных.

В Новом Кадышеве за все время только два человека в разное время держали домработницу: до революции мулла Хафиз Бахтеяров — всеми уважаемый человек. Его домработницу татары называли «Алдотья», так им легче было произносить имя Авдотья. Уже в 50-е годы ХХ века помощница по хозяйству была у главного агронома Ново-Кадышевской МТС Малашиной Ольги Степановны — ей просто некогда было заниматься домом: уже в 5 утра она была в седле и верхом объезжала все поля МТС, не доверяя эту работу никому кроме себя. На работе она всегда была до ночи. Хочется отметить интересную деталь: татарки никогда не шли работать домработницами — только русские.

Были и такие люди, кто всю жизнь работал на татар. Иосиф Власов, или, как его называли татары, Оська-бабай из Русского Корина, всю свою жизнь батрачил на татар. Два брата — Власов Иосиф — Оська и Власов Леонтий — Лёська (татары ставили ударение на последний слог) в молодости пасли стадо, позже занимались поденной работой. Дорогу из Корина в Кадышево (6 километров) татары называли «нищей тропой», так как по этой дороге к ним всю жизнь приходили побираться. Увидев нищих, татарчата кричали: «Тагын "подайте ради Бога" киляляр!» («Опять "подайте ради Бога" идут!»). В середине 60-х годов ХХ века Оська-бабай (так его называли татары) работать уже не мог, а просто каждое утро приходил в Кадышево и заходил в чей-нибудь дом. Или сидел на приступочке у печки (на ступеньке в виде прикрепленной деревянной доски, которая была нужна для более удобного влезания на печь), или, как бабушка вспоминала, просто забирался на печку и лежал там, пока его не замечали. Иногда ему из жалости давали вареные картофелины и кусок хлеба. Так он и умер у татар в Новом Кадышеве в 1968 году. Всю жизнь работал на них и умер у них же.

Мама помнит, как еще в 1983 году ее дед Усман нанимал мордовок, чтобы они пропололи огород. Оплата — 3 рубля + кормежка. Еще 13 лет назад сестра моей мамы Роза нанимала русских женщин из села Ельники для того, чтобы они выкопали картошку. Сами татары наниматься к кому-то на поденную работу не шли. Только года три назад одна семья стала за 300, а теперь уже за 500 рублей в день (без хозяйской кормежки) пасти деревенское стадо тем, кто с ними об этом договорится. А остальные из жадности пасут сами.

Интересно рассматривать отношение детей к людям другой национальности и вероисповедания. Так, маленькие дети не разделяли иноверцев на русских или мордву и называли их просто «садись». Всегда при входе нетатарина в дом хозяева говорили: «Адя, садись!». Так моя двоюродная бабушка Нюрия (1939—2011), будучи маленькой девочкой, когда увидела в окне русского, закричала: «Мама, "садись" идет!». Люди у детей делились на своих — тех, кто говорил по-татарски, и чужих — тех, кому говорили непонятное слово «садись» и кто не знал татарского языка.

Русские дети, родители которых жили и работали в Новом Кадышеве, начинали сначала понимать татарский язык, а потом уже свободно говорить на нем. Отличить, где русские дети, а где татарские, было невозможно: до такой степени перенимались язык и манера поведения. По-русски дети нетатары в селе говорили только с родителями. Со временем язык не забывался, а татары никогда не отказывали себе в удовольствии поговорить на родном языке с нетатарином. Ровесники моего деда, Тенишева Халима Усмановича, 1934 г. р., которые провели свое детство среди татар, даже встречаясь через много лет с бывшими односельчанами, беседуют с ними только по-татарски: что-то вспоминают, шутят, и никому в голову не приходит, что можно общаться на русском языке. Менять свои привычки они не хотят. Делить им нечего, а друг друга они хорошо понимают на любом языке.

2.3. Внутринациональный шовинизм

Всегда у татар существовал, да и сейчас есть, внутринациональный шовинизм: одни группы татар ощущают какое-то чувство превосходства над другими. «Есть мы и то, что к нам относится, является самым главным и самым правильным среди всех существующих групп татар. Именно наш язык прост, правилен и понятен, в отличие от диалектов других групп татар». Так, среди казанских татар бытует пословица: «Балык ит тёгёль; мищэрь — кеще тёгёль» (рыба — не мясо; мишари — не люди). Не особо любят казанских татар и мишари. Казанские называют татар-мишарей, как моя мама, мои бабушка и дедушка, «ярым урыс» — наполовину русские, или полурусские. Но у всех особую неприязнь вызывают крымские татары. Первая фраза тех татар-мишарей, с которыми я начинала говорить о крымских татарах: «Предатели!». Далее чаще всего можно было услышать такое: «Да какие это татары?! Это же турки!». Сотрудничество с немцами им не простили даже единоверцы. И через 70 лет братья по религии ничего не забыли и не простили крымских татар за предательство.

Но при этом татары всегда стремились держаться вместе, поддерживать друг друга. Мой дед Халим призвался на службу в армии осенью 1954 года. Служил в Молотовской области: все три года у него был друг, тоже татарин, Ялышев Ха-лим, который был не только единоверцем-мусульманином, но и земляком — родом из Темниковского района Мордовской АССР. Сразу три огромных плюса в армейском товарище: и мусульманин, и татарин, да к тому же и земляк. Всегда есть с кем поговорить на родном языке.

Мой двоюродный дед Равиль (1949—1978) служил всего один год (после пединститута) в Новгородской области: на его армейской фотографии — четыре человека, как он написал: «4 старика», «4 учителя». Из них только один немусульманин. Остальные же все были с характерными именами и фамилиями. Подобное тянется к подобному.

2.4. Отношение татар мордовского края к православным праздникам

Празднование Николы (Николиного дня, 19 декабря) в мордовских селах Новые Пичингуши, Молчаново. В этих деревнях с размахом отмечают престольный праздник — Николу (или, по-деревенски, Миколу). Во всех соседних русских и мордовских деревнях разные престольные праздники:

• Большие Мордовские Пошаты — Покров;
• Новые Пичингуши и Молчаново — Никола;
• Старые Русские Пошаты — Александр Невский (12 сентября);
• Русское и Мордовское Корино — Рождество Пресвятой Богородицы.

Я расспрашивала Кувшинову Раису Васильевну, которая родилась и выросла в Новом Кадышеве, а замуж вышла за мордвина из села Новые Пичингуши, и Да-выдкина Михаила Федоровича из села Молчаново о том, как отмечался престольный праздник. Новые Пичингуши и Молчаново — деревни мордовские, церквей в них нет, поэтому возможности сходить в храм в своем родном месте никогда не было. В праздничный день местные жители особенно усердно молились перед образом Николая Чудотворца у себя дома, где в красном углу располагались все имеющиеся иконы.

Готовились к Николиному дню загодя: лучшие продукты, которые специально хранились к празднику, были старательно приготовлены, а праздничные блюда расставлены на столе. Три дня двери в домах не запирались ни днем, ни ночью — заходи кто хочешь, угощайся чем Бог послал. На столах расставлено угощение: много вареного мяса, разложенного по большим деревянным тарелкам, квашеная капуста, вареная картошка, соленые огурцы, моченые яблоки, толстые блины из манки, у зажиточных на столе также обитал жареный молочный поросенок. Вместе с угощением стояла четверть самогона, боза (слабоалкогольный напиток), стаканы (рюмки не ценились: «Что в них нальешь?»). Заходи, угощайся, наливай — пей и закусывай. Разницы в гостях не было никакой: русские, мордва, татары... Рады всем: угощайтесь и празднуйте.

Хозяев в основном дома не было: их самих звали в гости родственники или хорошие знакомые. Но нельзя было уйти из дома, не оставив на столе угощение и самогон — если кто-то из знакомых в день престольного праздника обнаружит закрытую дверь — позора не оберешься, обсуждать будут долго.

В Ново-Кадышевской МТС до 1959 года работал Макейкин Андрей Иванович (1928 г. р.) из села Молчаново. Всегда на Николин день он приносил самогон в резиновой грелке и наливал «особо приближенным» татарам. До сих пор в селе помнят его фразу: «Не бойтесь, не холодный». Обычно самогон в грелке он носил для себя: «Не холодный и никогда не разобьется». Но в праздничный день, когда приходилось выходить на работу, он брал самогон не только для себя, но и для тех, кто вместе с ним работал. Пусть тоже выпьют за Николу-Угодника.

Шофером он работал около сорока лет: грелку с самогоном носил с собой всегда. С утра похмелялся, выезжал на работу, целый день содержимое грелки расходовалось по мере надобности. Вечером доезжал до дома (машины в основном оставляли около домов), доходил до крыльца, кое-как заходил в дом и падал. Все! До утра будить даже не пытайся — толку все равно не выйдет. Но машину водил он очень осторожно и аккуратно: за сорок лет работы шофером ни одного нарушения — прокола в водительском талоне. Трезвым его никто не помнит ни в Новом Кадышеве, ни в родном Молчанове. Может быть, он просто не попадался работникам автоинспекции, а может, водил так, что и останавливать его не было необходимости. До сих пор татары вспоминают его добрым словом: хороший был человек, понимающий, всегда был готов помочь тому, кто попал в тяжелую ситуацию. Андрей Иванович прекрасно говорил по-татарски, с татарами общался только на их родном языке, за что его очень уважала татарская часть работников МТС.

Татарам очень приятно, когда с ними говорят на их родном языке. Так, еще год назад в селе был фельдшер-мордвин Шукшин Юрий, который прекрасно говорил по-татарски. Родом он из Атюрьевского района Мордовии, с отцом и матерью — учителями — долгое время жил в татарском селе Большой Шуструй, которое находится в том же Атюрьевском районе. Общаться с людьми по-татарски ему довелось с детства. Диалект татарского языка в селах Атюрьевского района тот же, что и в Новом Кадышеве, поэтому с еле говорящими по-русски стариками у него проблем не возникало, общение происходило на татарском. Он даже исправлял неправильное (по его мнению) произношение некоторых слов моей мамой: мордвин учил татарку правильному татарскому языку.

Прадед Халим и прабабушка Халима, которые жили в деревне Лобановка (находится в 3 км от Нового Кадышева), каждый год на Николу зимнего ездили в мордовскую деревню Новые Пичингуши в гости к своим знакомым — Матрене и Федору. Праздник справляли на славу: с угощением и самогоном, но свинину им не предлагали — татары же в гостях! Домой они приезжали очень поздно, празднование Николиного дня в мордовской деревне удавалось на славу.

Матрена и Федор иногда приезжали к прадеду и прабабке в Лобановку, благо ехать всего 6 километров. Сразу ставился самовар, который не только воду кипятил: гостям в нем еще варили по 2 яйца, предварительно вымыв и обернув их чистым полотенцем, края которого выглядывали из-под самоварной крышки. И чай кипел, и яйца варились (два в одном). Детям (а их было 6!) яйца не варили — «слишком много им надо!». Яйца копились в липовых кадушках, а потом их относили на базар в Ельники; на накопленные деньги прабабка покупала себе золотые украшения. А дома, когда закипал самовар, а потом из него вынимались сваренные яйца, дети, которых за стол никто не пускал, с завистью смотрели, как гости угощались вареными яйцами. Дети от Пасхи до Пасхи (у татар этот праздник называется «Кызыл ёморка» — «Красное яйцо»; детям в этот день тоже раздают сладости, крашеные яйца, деньги) яиц не видели. Все копилось и шло на продажу.

Я задумалась. Говорят, что все наши страхи и комплексы идут из детства. В бабушкиной семье (а это уже 50-е годы) детей кормили по остаточному принципу: все хорошие продукты продавались в Ельниках на базаре. Вот поэтому бабушка всегда уверена в том, что если дети накормлены — они счастливы, а значит, и проблем с ними нет. В Мордовских Пошатах другой престольный праздник — Покров. Издавна в гости к мордве в этот день приходили татары. Угощались вместе с русскими и мордвой всем, кроме свинины. У моей бабушки Алии в Мордовских Пошатах живет подруга Малофейкина Нина. Каждый год бабушка в день Покрова ходит к подруге мордовке в гости. С собой бабушка Алия берет гостинцы — овечью шерсть, чтобы Нина смогла ее спрясть и связать внукам носки, и рамку меда в сотах — ни овец, ни пчел у Нины нет. После праздника бабушку отправляют домой с подарками: грибами, ягодами, бозой. Никто из них не обращает внимания на то, что у подруги иная религия, национальность, иной родной язык. Главное для них — общение.

По воспоминаниям прабабушки — Тенишевой Няфиси Айнетдиновны (1906—1984), в 10-х годах ХХ века татарские дети из Старого Кадышева из любопытства иногда заходили на службу в Покровскую церковь (построена в 1790 году) соседнего русского села Кабаново, которое находится неподалеку. И православные прихожане не гнали оттуда мусульманских ребятишек! На Пасху их угощали крашеными яйцами и сладостями, не делая никаких различий между русскими и татарскими детьми.

2.5. Отношение татар к своей религии

К религии татары-мишари, мои земляки, всегда относились с большим уважением и почтением. Когда моя мама, будучи пионеркой, в самом начале 1980-х годов заявила своему деду Усману, что «Бога нет, и верить в него я не буду», он возразил: «Отцы и деды в него верили, и мы будем!». Но пионерское воспитание возобладало, и мама до сих пор остается атеисткой.

Моя бабушка Алия и дедушка Халим в основном всегда были заняты только работой, поэтому часто говорили: «Если 5 раз в день намаз читать и омовения правильно совершать, то времени, чтобы поесть, может и не остаться. А работать когда?». А Аллах будет раздавать свои милости тем, кто работает, дело делает, а не ленится. Религиозность у них больше на словах: на самом деле они знают 2—3 несложные молитвы, дед ходит 2 раза в год в мечеть: на Уразу-байрам и Курбан-байрам; бабушка раз в несколько лет делает хатем — поминальный обед. На этом долг перед Всевышним считается выполненным. Еще в понятие «религиозный мусульманин» у них входит неупотребление свинины и то, что в начале любого дела нужно говорить: «Бисмилла...». За 50 лет совместной жизни они только один раз соблюдали пост: не пили и не ели весь световой день. Но так как пост был в декабре, и день тогда был коротким, держать пост им было совсем нетрудно. А в молодости они говорили: «Пост?! Да ладно вам — вода и земля останутся, а нас не будет. А пост будет каждый год приходить». Вот такие своеобразные у них отношения с Аллахом.

После войны сын деревенского уважаемого человека Хамзи Богданова — Идяят в городе Первомайске Горьковской области сошелся с русской женщиной и стал жить в ее доме. Отец, приехав в Первомайск на базар, зашел проведать сына и обомлел, увидев в красном углу иконы.
— Олом, эщец ряхать, Аллац мындок.
— Эти, бу аныкылар.
В переводе это звучит так:
— Сынок, неплохо устроился: твой аллах прямо здесь.
— Отец, это все ее (имеется в виду, что иконы принадлежат жене).
После этого случая Хамзя-бабай никогда больше не общался с сыном. Или для Идяята только Аллах с его законами, или «Нет у меня больше сына». Религию предков предавать было нельзя. Менять свою религию нельзя. Это расценивается как предательство.

Так, например, двоюродная сестра моей мамы Асия, 1982 г. р., что живет в г. Первомайске Нижегородской области, 5 лет назад вышла замуж за русского и, назло всем, особенно своей матери, окрестилась. Она даже через суд отказалась от собственной матери («родственных связей не имею»), которая вскоре умерла, не вынеся такого позора и обиды. На похороны Асию не позвали, а когда она сама пришла проститься с матерью, никто из татарских родственников даже не заговорил с ней. Ее считают предателем своей матери, своей веры, своих родственников. Она навсегда стала чужой.

3. Особенности брачных отношений

3.1. Межнациональные браки (на примере моей семьи)

Во все времена ничто так не осуждалось в среде татар-мишарей, как межнациональный брак. Это было хуже всего для того или той, кто решил связать свою жизнь с иноверцем. Брак должен быть только (!) с татаркой или татарином. Это даже не обсуждалось. С представителями той же национальности человека объединяет один язык, одна религия, одни и те же обычаи. И если кто-то решает связать свою судьбу с человеком другой религии или национальности, то он должен кардинально менять свое устоявшееся мировосприятие. Он приводит в семью человека иной религии, иного воспитания, а это вызывает чувство полного неприятия в самых, казалось бы, близких и родных людях.

Когда моя мама осенью 1992 года решилась сказать своему отцу о том, что выходит замуж за русского, это вызвало шок и взрыв негодования. Мама в ответ на грозную речь родителя заявила, что ей ничего от него не надо: ни свадьбы, ни денег, ни квартиры. Они просто поженятся и уйдут. Ее отец и мой дед, в качестве «благословения», сказал: «Все равно разведетесь!». Если старшую дочь — мою тетю дед и бабушка отдали замуж за татарина по всем правилам и с соблюдением всех обычаев, то с младшей дочерью им «несколько не повезло»: мама вышла замуж за русского, не спросив ни у кого разрешения. А ведь предупреждали ее лет с 16: «Замуж нужно выходить только за татарина, иначе нет у тебя родителей!

Русские окрестят тебя, иконы повесят в углу, заставят забыть родную веру. Свинину есть будешь!». Вот уже 20 лет прошло с тех пор, а мама так и не стала своей в семье отца, и отец так и не смог угодить татарским родственникам. Как они были чужими для всех, так чужими и остались. Хотя родители у меня — атеисты, папа даже не крещен своей мамой, моей бабушкой, — инструктором обкома КПСС; до сих пор некоторые знакомые им настоятельно советуют окреститься и повенчаться. Родители отвечают, что у них есть уже своя религия — атеизм, а принимать другую веру они не хотят. Хотя мама, в силу воспитания, не ест свинину и не держит ее дома. Это не из-за того, что мусульманам что-то Аллах запрещает, а просто она так привыкла с детства. Родители с интересом изучают мусульманство и православие, говорят о том, что надо хорошо знать то, во что ты отказываешься верить.

Двоюродный брат моего деда — Кугушев Хафиз Хасянович (1910—1991) в Ленинграде, еще до войны, женился на русской девушке Ирине. Хафиз окончил школу экстерном, затем с отличием — институт. Уже в середине 1930-х годов Хафиз работал на военном заводе инженером, занимался авиационными двигателями. На фронт его не взяли — дали бронь. Зато Ирину, у которой было медицинское образование, призвали еще в самом начале войны. Получилось так, что именно Хафиз ждал Ирину с войны. Она проработала в госпиталях до лета 1945 года! Татарские родственники так и не смогли полностью принять Ирину — она осталась для них чужой. Русской.

Богданов Ариф Шакирович (1923—2009) с 1946 года работал парторгом на МТС. С 1948 года он был женат на русской женщине, которую звали Вера Семеновна. Брак был неравным, так как жена была на 10—12 лет старше своего мужа, да к тому же на тот момент Вера Семеновна работала судьей в районе. Говорили в селе, что Ариф Шакирович всегда был очень горд своей женой. Когда Ариф, в начале 1950-х годов, переехал в Саранск, он каким-то мистическим образом умудрился стать директором единственного (!) на тот момент в Саранске рынка. По этому поводу народ в селе веселился: «Арифа в любом случае за воровство не посадят — у него жена — судья». Ариф Шакирович был убежденным коммунистом: в начале 1990-х годов из партии не вышел и своих идеалов не предал. Именно поэтому он завещал установить на кладбище на ограде своей могилы серп и молот, пятиконечную звезду и, как мусульманин, полумесяц со звездой. Никто и никогда до Арифа Шакировича не устанавливал вместе эти символы мусульманства и коммунистических идей. Зато можно утверждать, что на этом месте лежит истинный мусульманин-коммунист.

Абсурдный случай произошел в 1971 году. Раиса Васильевна Тикушкина, 1950 г. р. (по матери татарка), решила выйти замуж за мордвина Ивана Кувшинова из деревни Новые Пичингуши, где работала учителем немецкого языка. У родителей в Новом Кадышеве был грандиозный скандал. Мать кричала: «Ничего не дам!». Наверное, забыла, как 22 года назад сама вышла замуж, против воли мачехи, за мордвина. Раю выгнали из дома за то, что, имея отца мордвина, дочь решила сама выйти замуж за мордвина! (Мать хотела, чтобы дочь вышла замуж за татарина.) Свадьбу сыграли в мордовской деревне, никто из татар так и не приехал. Новая родня приняла Раю как свою! Именно поэтому, вырастив своих детей, Раиса Васильевна сказала им: «Женитесь на том, на ком захотите. Я против не буду». Ее сын женился на удмуртке, а дочь вышла замуж за русского. Человек, пройдя через определенные жизненные испытания, решил не повторять ошибок своих родителей.

Можно привести еще много примеров межнациональных браков и различного отношения к ним, но мне запомнился рассказ бабушки. Моя бабушка — Тенишева (Шехмаметьева) Алия Халимовна, 1945 г. р., с 16 лет начала ездить на торф на станцию Аять Свердловской области. В 1963 году, когда бабушке было уже 18 лет, она встретила свою любовь — Николая Староверова из Саратовской области. В конце июля 1963-го парень срочно уехал домой к своей заболевшей матери. А бабушка, обидевшись на него за столь срочный отъезд, отправила телеграмму на родину человеку, который уже давно звал ее замуж — моему бабаю (деду). В телеграмме было только одно слово: «Приезжай». Дед приехал сразу же, и они вместе вернулись в деревню.

А Николай? Вернувшись на работу, он узнал все от своих товарищей. Реакция — шок, причем полнейший. Собрался броситься под поезд — еле успели удержать. Замкнулся в себе, перестал с кем-либо общаться.

Я спросила у бабушки, почему же она все-таки не вышла замуж за Николая? Ответ меня поразил. Во-первых, «Он русский, а замуж за русского выходить было нельзя». Во-вторых, «Фамилия у него плохая: в ней есть слово "вера". А свою веру нам нельзя менять или предавать». Бабушкино объяснение своего поступка меня шокировало.

3.2. Особенности татарских браков

Бахтеяров Шекурь Сябитович (1923—1995) после возвращения с фронта, осенью 1945 года, решил жениться. Жил он по соседству с моим прадедом Усманом. Невесту нашли в русско-татарской деревне Старый Ковыляй (татарское название Кавли). Шекурь пошел посмотреть на девушку, о которой ему много рассказывали. Через окно ему показали довольно миловидную молодую татарку. «Все, женюсь!» — с таким решением он возвращался домой. Но на свадьбу надо было одеться хорошо, а у Шекуря кроме гимнастерки с наградами, галифе, ремня и кирзовых сапог, в которых были портянки еще с войны, ничего не было. Надеть фронтовику на свадьбу было совершенно нечего. Мой прадед Усман выдал ему рубашку, праздничный костюм, ботинки, пальто, шапку. Даже приличного исподнего у Шекуря не было: пришлось одолжить ему еще и нижнее белье — кальсоны с рубахой.

Сыграли небольшую свадебку: за весь вечер лица невесты так никто и не увидел. На голову девушки надевают большую ажурную шаль с кистями, а потом накрывают ее тюлем. Да к тому же на свадьбе с гостями сидит только жених, а невеста с подругами находится в отдельной комнате.

На следующее утро Шекурь был мрачнее тучи: выяснилось, что девушку ему показали одну, а женили на другой, ее старшей сестре. Жена оказалась некрасивой, рябой, несколько кособокой и хромой. Обидевшись, Шекурь уехал в Ленинград, а оттуда прислал эремхат — письмо, в котором сообщается о разводе. (По татарским обычаям, если жена это письмо берет, то муж считается официально с ней разведенным, а если она отказывается от письма и даже не прикасается к нему — развода нет.)

Через год Шекурь вернулся в Новое Кадышево и женился на женщине по имени Ханифя, которая была старше его на 13 лет. Из-за этого брака люди в селе просто изводили Ханифю. Так татарская женщина, при этом по всем традициям вышедшая замуж за татарина, стала чужой.

В Пурдошанской районной газете «Ленинская трибуна» от 14 февраля 1957 года говорится: «Бахтеяров Шекурь Сябитович родился в 1923 году. В 1942 году ушел на фронт. <...> Награжден орденом Красной Звезды и медалью «За победу над Германией». <...> Колхозники сельхозартели им. Наримана Нариманова единодушно выдвинули тов. Бахтеярова кандидатом в депутаты рай. Совета. Они уверены, что он оправдает их доверие»^[3].

Из этой статьи я с удивлением узнала, что у Шекуря Сябитовича был орден

Красной Звезды, которыми награждались те, кто проявил исключительное мужество и героизм. Никто в селе об этом и не вспоминал. А всегда со смехом говорили только о неудачной первой женитьбе Шекуря. Сам орден, скорее всего, куда-то дел (просто заиграл) душевнобольной сын Шекуря — Кямиль (1948—1992).

А обычай женить человека после (в лучшем случае!) быстрого показа девушки через окно был у татар всегда. Моего прадеда Усмана в 1928 году хотели женить только по договоренности между родителями. Прадед в тот момент был в отъезде в Ленинграде. Приехав оттуда, узнал, что через две недели он должен жениться: в ближайшее время собирались делить землю по едокам, поэтому корыстные интересы родителей стояли превыше чувств детей. Родители действовали по принципу «стерпится — слюбится». Прадед пошел вечером к дому невесты, чтобы посмотреть на нее через окно. Выбранная его родителями девушка категорически не понравилась Усман-бабаю. Старикам-родителям он заявил, что лучше уедет навсегда из дома, а на этой девушке жениться не будет. Родители смирились. Усман-бабай выбрал себе жену — мою прабабушку Няфисю в соседнем селе Старое Кадышево. Смотрел на девушку все так же через окно, так как без сопровождения родственника-мужчины любого возраста (даже маленького мальчика или дедушки) юным незамужним татаркам ходить по улице раньше не разрешалось.

Так Усман-бабай, будучи еще 4-летним мальчиком, в 1912 году сопровождал на улице свою старшую сестру Айшу, которой на тот момент было 18 лет. И так было вплоть до ее замужества.

Бабушкин двоюродный племянник Абидюлла, или Абидюк (1950—1994), как его называли в деревне, в конце 1970-х в Ленинграде решил жениться на русской девушке. Но отец Хасян и мать Мушвика пообещали проклясть любимого сына, если он свяжет свою жизнь с русской. Абидюк не смог ослушаться родителей: с девушкой расстался, а создать семью так никогда и не смог. Получается, что родители сами сделали своего сына несчастным.

Богданов Фярит (из Спб., 1936 г. р.), так и не дал своему сыну Ринату, 1965 г. р., связать свою жизнь с русской девушкой. После армии Ринат решил жениться на той, что два года ждала его. Но родители даже слышать ничего не хотели о том, что у Рината есть русская девушка. «Время пройдет — найдешь себе татарку, а эту забудь», — таков был вердикт родителей. И что? Прошло уже более 25 лет, а Ринат до сих пор одинок. Старикам-родителям на все их жалобы, что им уже под 80, а внуков нет, сын отвечает: «На русской не дали жениться, а теперь мне уже поздно семью создавать». Вот несколько примеров того, как родители из самых благих намерений и побуждений ломают жизнь своему сыну или дочери. Как известно, «благими намерениями выстлана дорога в ад».

Заключение

Здоровая нация так же не замечает своей национальности,
как здоровый человек — позвоночника.

Бернард Шоу

Проблема межнационального общения всегда была и будет актуальной, ею всегда интересовались ученые многих стран. Вопрос межнационального общения является сложным и многогранным.

Межнациональные конфликты всегда были, есть и будут. Почему-то понятия «толерантность» и «уважение к другим» чаще встречаются только лишь на словах, а на деле проявляется все та же межнациональная и межрелигиозная рознь. До тех пор, пока люди в полной мере не осознают, что мировосприятие других народов, иные религиозные представления, чужие традиции не менее важны, чем их собственные, что их надо уважать и пытаться их понять.

В татарском селе всегда плохо относились к межнациональным бракам. Девочкам, едва достигшим подросткового возраста, внушалось: замуж нужно идти только за татарина; татары — они свои. За русского, а тем более за мордвина, выходить замуж категорически запрещалось.

Татары всегда были против желания своих детей, внуков и родственников связать свою жизнь с человеком другой религии. Ведь «с христианами можно торговать вместе, общаться, но нельзя связывать с ними свою жизнь, создавать семью». Это было всегда, да и в какой-то мере остается и сейчас.

Всегда над татарами довлело опасение, что, приведя в дом человека иной религии, они как бы соглашались перейти из своей религии в другую, то есть предать свою религию, своих предков и их традиции. И нередко этими традициями ломалась и ломается жизнь людей. Примеров трагического влияния закосневших традиций, которые, как поезд, переехали жизнь людей, сломали ее и оставили человеческие души калечными, не один десяток, не одна сотня и даже не одна тысяча. И до тех пор, пока будет сохраняться деление на своих и чужих по национальному признаку, будут сохраняться и расти непонимание, неприязнь, возникать ненависть и конфликты. И если эта ситуация не изменится, я так навсегда и останусь «ни своей и ни чужой» как для татар, так и для русских.

Самым обидным для меня является то, что в обозримом будущем проблема межнациональной розни и конфликтов вряд ли будет решена, и решения ее пока не предвидится. А пока мне приходится воспринимать как свои традиции двух народов — стараться быть своей и для одних, и для других. Приходится говорить на двух языках, хотя дома общаются только на русском. Приходится соблюдать традиции и русских, и татар.

Возникает вопрос: ни своя, ни чужая как для русских, так и для татар — так кто же я такая?

В заключение хочется сказать словами Герберта Уэллса: «Наша истинная национальность — это человечество».

Список использованных источников:

1. Липатова Л. Н., Учайкина Е. Е., Ямашкин А. А. Край Ельниковский. Саранск, 1998.
2. Ленин В. И. Критические заметки по национальному вопросу. М.: Издательство политической литературы, 1977. С 3—33.
3. Центральный государственный архив Республики Мордовии (ЦГАРМ). Ф. Р-516, оп. 1, № 264. С. 34.
4. ЦГАРМ. Ф.: газеты, оп. 22, № 1—28.

Устные источники

• Бахтеярова Халидя Усмановна (1938 г. р.) — жительница села Новое Кадышево.
• Богданов Фярит Кяримович (1937 г. р.) — житель села Новое Кадышево.
• Богданов Фярит Шакирович (1936 г. р.) — выходец из села Новое Кадышево, проживающий в Санкт-Петербурге.
• Богданова Сания Шакировна (1926 г. р.) — жительница села Новое Кадышево.
• Давыдкин Михаил Федорович (1956 г. р.) — выходец из села Молчаново, проживающий в селе Ельники.
• Елисова (Тенишева) Галия Халимовна — моя мама.
• Кувшинова (Тикушкина) Раиса Васильевна (1950 г. р.) — выходец из села Новое Кадышево, проживающая в Ижевске.
• Малофейкина Нина Петровна (1957 г. р.) — жительница села Большие Мордовские Пошаты.
• Тенишев Халим Усманович(1934 г. р.) — мой дедушка.
• Тенишева Алия Халимовна (1945 г. р.) — моя бабушка.
• Утешева Мяфтюха Айзятулловна (1910—2012) — жительница села Новое Кадышево.
• Утешева Ряшидя Ханяфиевна (1933 г. р.) — жительница села Новое Кадышево.
• Шехмаметьева Ряшидя Халимовна (1935 г. р.) — сестра моей бабушки, проживающая в селе Лобановка.
• Сухов Кямиль Хосяинович (1948 г. р.) — имам Ново-Кадышевской мечети.