Демонизированная гомосексуальность

Завершившийся 2012 год в значительной мере прошел в нашей стране под знаком крестового похода против «пропаганды гомосексуализма». В ней обвиняют злокозненный Запад, демократов, либералов, средства массовой информации, феминисток, неправославных, правозащитников и, конечно, сексуальные меньшинства.

Всплеск иррационального страха и отвращения к гомосексуальности не кажется случайным, поскольку все указывает на то, что гомофобия становится государственной политикой. Вспоминаются слова известного французского социального психолога Сержа Московичи: «Политика — это рациональная форма использования иррациональной сущности масс. <...> Играют на чувствах людей, чтобы превратить их в коллективный и обезличенный материал»^[1]. Ненависть и агрессия в обществе привычно конвертируются властью в разного рода запреты и ограничения.

Есть два способа познания сущего — диалектический и мифологический. Большинству людей свойственен последний: он дает удобную картину мира, в которой все просто и ясно! На месте знания утверждаются умозрительные конструкции, готовые рецепты, сложный мир упрощается до хорошо известных форм, становится «черно-белым». В нем есть либо «правильные» (НАШИ) представления, поведение, сознание, либо «неправильные» (НАМ ЧУЖДЫЕ).

Часто мы идеализируем ситуацию с научным прогрессом, полагая, что научные методы и результаты должны с готовностью восприниматься обществом хотя бы потому, что благодаря им появляются новые технологии и стандарты, повышается качество жизни. Однако на самом деле мы сплошь и рядом сталкиваемся с ситуацией, когда различные социальные группы и даже целые страны выстраивают на пути знания идеологические, политические и религиозные барьеры. Да и сами ученые, руководствуясь личными интересами или политическими убеждениями, зачастую готовы закрывать глаза на очевидные факты.

Борьба с «пропагандой гомосексуализма» на самом деле есть канализация неутихающей внутренней тревоги, которую испытывают граждане России, занятые поиском утерянной идентичности. Гомосексуалы здесь выступают в роли удобного врага, разрушителя старых «православных», традиционных, «истинно русских» ценностей.

Исторический скачок 1990-х не повлек за собой изменения отношения к человеку, он так и не стал главной ценностью. Юридическая нормализация гомосексуальности остается лишь пустой формальностью, так как не подкреплена признанием общества на право каждого на непохожесть. Этот принципиальный переворот в общественном сознании не произошел ни в головах специалистов (врачей, психологов, сексологов, педагогов), ни в головах политиков, общественных и культурных деятелей, ни тем более в головах рядовых граждан. Напротив, людское разнообразие и «разноцветье» стало сильным раздражающим фактором для тех, кто ностальгирует по тоталитарной модели. Именно такова психологическая природа мифологических представлений вроде, например, таких: «Всеобщая дозволенность при демократизации общества, отсутствие жестких законов против "извращенцев" ведут к пропаганде гомосексуализма и увеличению числа "извращенцев"»^[2].

Такого рода глупости и несуразности, не имеющие никакого отношения к научному знанию, в изобилии поставляют населению средства массовой информации. Наша цель — развеять хотя бы некоторые мифы, прочно утвердившиеся в головах соотечественников.

Миф I: гомосексуальность патологична и аномальна

Противники гомосексуальности часто утверждают, что никаких исследований, подтверждающих «нормальность» гомосексуалов, не было и нет, а само решение о деклассификации гомосексуальности как психического заболевания приняли в 1973 году потому, что «это было время бунта против каких бы то ни было авторитетов»^[3].

Частая ошибка психиатров прошлого состояла в том, что особенности, выявленные при обследовании у психически больных, они рассматривали как признак или даже причину недуга. Так на рубеже ХХ века причиной многих психозов объявлялась мастурбация (сама же она считалась патологией), а наличие у некоторых больных влечения к лицам своего пола служило доказательством связи гомосексуальности и психопатологии. Можно вспомнить, что в психоаналитических кругах была распространена точка зрения, что гомосексуальность защищает от шизофрении. В ряде клинических работ это обосновывалось тем, что у пациентов с шизофренией якобы обнаруживались скрытые гомосексуальные наклонности^[4].

Процесс, завершившийся официальным признанием того, что гомосексуальность не есть болезнь, начался в США. Он был трудным и долгим, но закономерным, поскольку был связан прежде всего с укреплением доказательной научной базы в психиатрии и ростом уважения к личности в обществе.

Первый большой шаг в этом направлении сделал американский исследователь Альфред Кинси, который показал, что гомосексуальность и гомосексуальные контакты распространены в американском обществе среди совершенно здоровых людей, которые никогда не обращались за психиатрической помощью^[5].

В те же годы два американца, антрополог Клеллан Форд и психолог Фрэнк Бич, провели исследование, посвященное изучению сексуального поведения в разных культурах земного шара, и обнаружили, что положительно к гомосексуальности относятся в 64 % обществ (из 76), при этом роль и значение гомоэротического поведения могли сильно варьировать в разных сообществах^[6]. Все это никак не вписывалось в привычную модель

«ненормальности» гомосексуальности и ее чуждости любому обществу.

В 1957 году психолог Эвелин Хукер представила первое по-настоящему убедительное доказательство того, что гомосексуальность не относится к патологии. Хукер была первым исследователем, который стал различать гомосексуалов, находящихся в психиатрической клинике, и тех, кто туда никогда не обращался. Это различие было очень существенным, так как большинство выводов о гомосексуальности современные ей психиатры делали на основе наблюдений в лечебнице за людьми, имеющими явные психические проблемы^[7].

Взяв две группы мужчин (гомосексуальных и гетеросексуальных) одного возраста, с одинаковым образованием и интеллектом, Хукер предложила экспертам, не имевшим информации о сексуальной ориентации испытуемых, оценить уровень психологической адаптации и психопатологии последних. Результаты для обеих групп оказались абсолютно одинаковыми, из чего исследовательница сделала вывод, что гомосексуальность по своей природе не связана с патологией^[8]. В Международной энциклопедии общественных наук Эвелин Хукер писала: «единственное очевидное различие между гомосексуалами и гетеросексуалами заключается в выборе психосексуального объекта»^[9].

Практически одновременно с работами Хукер в Великобритании был опубликован (4 сентября 1957 года) «Отчет комитета по гомосексуальным правонарушениям и проституции» (известный как «Отчет Волфендена»). В 1954 году правительственный комитет, включавший 15 специалистов, после серии скандалов с участием видных представителей британского общества, обвиненных в преступных гомосексуальных связях, провел специальное расследование. Он изучил дела гомосексуалов, опросил свидетелей и дал заключение, которое во многом шло вразрез с господствовавшими тогда представлениями. Комитет рекомендовал отменить уголовное преследование взрослых мужчин, вступающих в гомосексуальные отношения по взаимному согласию. Кроме того, в заключении отмечалось, что «гомосексуальность не может на основании закона считаться болезнью, так как во многих случаях она является единственным симптомом и соответствует полному психическому здоровью во всех других отношениях»^[10].

Очевидно, что какими бы значимыми и революционными ни были исследования Хукер, одни они не могли изменить взгляды психиатров и политику могущественной Американской психиатрической ассоциации (АПА). В том числе и потому, что Хукер была психологом, и это позволяло врачам снисходительно дистанцироваться от ее результатов почти 17 лет. Однако зерна сомнения были посеяны, и исследования гомосексуальности развернулись широким фронтом. И они неизменно демонстрировали отсутствие связи между сексуальной ориентацией и психической патологией. Например, Марк Фридман в 1971 году исследовал, используя личностные тесты, лесбиянок и гетеросексуальных женщин и пришел, как и многие другие его коллеги, к выводу, что гомосексуальность не имеет отношения к психопатологии^[11].

Проанализировав несколько десятков психологических исследований гомосексуальности за период с 1960 по 1977 год, Бернард Рисс отмечал, что есть все основания утверждать, что гомосексуальные лица не могут считаться психически больными, к ним также неприменим ярлык «невроза». Главный вывод Рисса: психологические методики не выявляют наличия большей патологии среди гомосексуальных мужчин и женщин по сравнению с гетеросексуалами, поэтому профессионалы, которые признают гомосексуальность патологичной, попросту игнорируют результаты экспериментальных исследований^[12].

Нельзя обойти вниманием и социальные процессы, на фоне которых происходил пересмотр научных взглядов. Это был период подъема феминистского и гей-движения, движения за права национальных и расовых меньшинств. Люди требовали пересмотра доминирующего в обществе положения, при котором властное большинство имеет право диктовать, как жить и как себя вести, игнорируя при этом права и свободы меньшинств. Сначала феминистское, а затем и оформившееся гей-движение восстало против традиционных гендерных отношений и ролей, заговорило о праве на альтернативный стиль жизни. С конца шестидесятых гей-активисты вступили в прямую конфронтацию с АПА, требуя, чтобы та изменила свое отношение к гомосексуальности. К тому времени экспериментальных доказательств непатологичности последней накопилось достаточно, и все это вместе в конце концов заставило профессиональные ассоциации исключить гомосексуальность из перечня психических расстройств.

Немаловажную роль в изменении позиции профессионалов сыграло то, что с 1971 года АПА стала проводить встречи психиатров с их коллегами-гомосексуалами. Таковых оказалось немало, о чем в профессиональном сообществе даже не догадывались^[13]. Роберт Спитцер, председатель спецкомитета АПА по подготовке третьего издания «Справочника по диагностике и статистике психических расстройств» (DSM-IID в результате этих дискуссий пришел к выводу, что гомосексуальность отличается от других психических расстройств, так как во многих случаях у гомосексуалов не наблюдаются ни дистресс, ни ухудшение социального функционирования. А именно это является критерием для признания психическим расстройством какого-либо психического состояния. В последующем он писал, что невозможность вести гетеросексуальную половую жизнь (которая в обществе считается оптимальной формой поведения) не является достаточным основанием для признания гомосексуальности психическим нарушением, в противном случае и другие неоптимальные состояния нужно было бы признать расстройствами психики, включая воздержание, целибат, вегетарианство, религиозный фанатизм, расизм и мужской шовинизм^[14].

Поскольку нет недостатка в разного рода спекуляциях по поводу того, что сделано это было под давлением гомосексуального лобби, полезно обратиться к свидетельству участника процесса. Вот как описывает его американский психиатр Джад Мармор^[15].

В начале 1972 года члены Массачусетского регионального подразделения АПА исключительно по собственной инициативе приняли резолюцию, что гомосексуальность психическим расстройством не является, и обратились в АПА с предложением исключить этот диагноз из Диагностического руководства (DSM-II). Резолюция прошла обычные процедуры рассмотрения в справочном комитете и была направлена в Совет по исследованиям и развитию, который, в свою очередь, передал его в один из своих ведомственных комитетов — Комитет по номенклатуре для проверки научной обоснованности предложения. То обстоятельство, что проблема изучается в центральном аппарате АПА, естественно, вызвало всплеск интереса к ней в региональных организациях. На публичных обсуждениях профессионалы высказывали самые разные точки зрения, то есть шел обычный рабочий процесс, на который гей-сообщество (вопреки утверждению противников депатологизации гомосексуальности) никак не влияло и повлиять не могло.

Комитет по номенклатуре почти год изучал вопрос и осенью 1973-го дал заключение, что гомосексуальность сама по себе не составляет содержания психического расстройства, и рекомендовал исключить такой диагноз из DSM-II. В ходе дебатов в комитете Джад Мармор произнес знаменательную фразу: «Наша задача как психиатров быть целителями больных, а не цепными псами социальных нравов»^[16]. 15 декабря 1973 года президиум АПА, проведя тайное голосование (13 — «за» и лишь двое воздержавшихся), постановил, что «гомосексуальность сама по себе не соответствует критериям психического расстройства», а также приняла резолюцию, призывающую устранить все виды юридической и социальной дискриминации гомосексуальных граждан.

В ответ на это небольшая группа консерваторов во главе с психоаналитиками Чарльзом Сокаридесом и Ирвином Бибером собрала предусмотренные уставом 200 подписей и потребовала провести референдум с участием всех членов организации. Он состоялся весной 1974 года, 58 % психиатров поддержали решение президиума. Группа Сокаридеса пыталась оспорить результаты плебисцита, но специальный комитет не только их подтвердил, но еще и отметил, что «референдумы по научным вопросам не имеют смысла», и рекомендовал ассоциации соответствующим образом изменить устав.

В последующие годы АПА не меняла свою позицию в отношении гомосексуальности, так что говорить о том, что в 1973-м решение было принято под давлением «агрессивного гомосексуального лобби», не приходится.

В середине 1990-х был проведен опрос среди психиатров-преподавателей: как они квалифицируют гомосексуальность в своих программах? Из 198 респондентов только трое заявили, что в той или иной степени относят это явление к патологическим^[17].

Психоаналитики были главными противниками депатологизации гомосексуальности, однако, ретроспективно оценивая свое тогдашнее отношение к проблеме, никто из 82 участвовавших в специальном опросе психоаналитиков не подтвердил патологическую модель гомосексуальности, предлагаемую Сокаридесом, большинство склонялось все-таки к модели здоровья, а не болезни^[18].

В спорах о гомосексуальности присутствовал, о чем обычно умалчивают, и весьма важный финансовый мотив. В 1960-х гомосексуалы составляли значительную часть психиатрических пациентов^[19], и депатологизация гомосексуальности грозила психиатрам потерей большого числа клиентов. Спицер предложил компромиссный вариант, значительно снизивший остроту полемики, — деклассифицировать гомосексуальность как психическое расстройство, но взамен ввести в Диагностическое руководство категорию «беспокойство по поводу сексуальной ориентации». То есть гомосексуалы, которые такого беспокойства

не испытывали, признавались здоровыми, а все остальные могли обращаться за лечением.

Кризис в психиатрии, в который вылилось обсуждение проблемы гомосексуальности, оказался принципиальным научным (мировоззренческим) столкновением приверженцев психоанализа с молодым поколением специалистов, ориентированных на результаты, полученные экспериментальным путем, а не выстроенные на основе умозрительных психоаналитических мифов о развитии человека^[20]. И в этом столкновении первые потерпели серьезную неудачу, с которой еще долго не могли смириться, так как это нарушало их стройную теоретическую концепцию. Им потребовалось почти 30 лет, чтобы признать очевидное. Лишь на рубеже XXI века Кохлер и Галатцер-Леви, проведя тщательный обзор многочисленных сравнительных исследований, пришли к заключению, что «мало фактов свидетельствуют о какой-либо внутренней связи между сексуальной ориентацией и неблагоприятными для психического здоровья проявлениями, определяемыми в ходе измерения личностных черт либо психиатрического обследования»^[21]. После этого и Американская психоаналитическая ассоциация наконец признала, что «сексуальная ориентация и психическое здоровье являются независимыми параметрами личности и что гомосексуальная ориентация сама по себе не является признаком патологии. Знание о сексуальной ориентации человека ничего не говорит о его психологическом здоровье и зрелости, его характере, его внутренних конфликтах, его объектных отношениях или о его целостности»^[22].

Споры еще отнюдь не утихли, когда 17 мая 1990 года решением общего собрания Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) гомосексуальность была вычеркнута из списка психических заболеваний. В Международной классификации болезней (МКБ-10), которая используется сейчас, недвусмысленно указывается на то, что «сама по себе сексуальная ориентация не рассматривается как расстройство». Официальная российская медицина присоединилась к МКБ-10 в 1999 году, тем самым признав все ее положения.

В 1995 году ООН внесла нарушение прав сексуальных меньшинств в перечень нарушений основных прав человека.

Миф II: гомосексуалы — растлители детей

Любимый тезис гомофобов — гомосексуалы порочны по своей природе и потому представляют серьезную угрозу для детей. Скандально известный депутат Виталий Милонов, автор принятого в Санкт-Петербурге закона о запрете «пропаганды гомосексуализма», уверен, что «все гомосексуалисты являются скрытыми или явными педофилами». К действительности, как показывают многочисленные научные исследования, это не имеет никакого отношения.

Так, американка Кароль Дженни с коллегами проанализировала истории болезни всех детей, подвергшихся в период с 1 июля 1991 до 30 июня 1992 года сексуальному насилию в Денвере. Из 352 случаев в 269 преступник был идентифицирован. Геев или лесбиянок среди растлителей оказалось только двое, то есть меньше одного процента^[23].

К настоящему времени в мире, и особенно в США, где во всех 50 штатах геи и лесбиянки имеют право усыновлять детей (в январе 2008 года Европейский суд по правам человека также постановил, что однополые пары имеют право на усыновление), накопилось достаточно информации о детях, воспитывающихся в однополых семьях. Достаточно сказать, что в 2005 году число таких детей в США оценивалось более чем в 270 тысяч^[24], а по данным переписи 2010 года 17 % однополых семей (333 тыс. лесбийских пар и 313,5 тыс. пар геев) воспитывали хотя бы одного ребенка младше 18 лет^[25].

Обычно проблема обсуждается в двух плоскостях: насколько адекватными («нормальными») родителями являются геи и лесбиянки и как отражается на сексуальных наклонностях детей постоянное общение с гомосексуальными родителями.

Тщательно проведенные научные исследования показали, что подход однополых пар к воспитанию детей значимо не отличается от подхода обычных, и на сегодняшний день нет никаких доказательств, что качество воспитания связано с сексуальной ориентацией родителей^[26]. При этом гомосексуальные родители более равномерно делят между собой обязанности по уходу за детьми и лучше ладят между собой, что весьма благоприятно сказывается на детях^[27]. Более того, согласно некоторым исследованиям гомосексуальные родители часто оказываются более ответственными, более нацеленными на воспитание детей, поскольку решение об усыновлении обычно принимают крайне обдуманно.

Обследования детей геев по таким параметрам, как психическое здоровье, коммуникабельность, успеваемость в школе и ряду других, показали, что они в целом не отличаются от детей из обычных семей и даже часто оказываются более открытыми, чуткими, терпимыми и справедливыми, чем их ровесники^[28].

Что касается влияния гомосексуальных родителей на сексуальную ориентацию детей, то авторы обзора 44 эмпирических исследований^[29] делают вывод, что нет никаких доказательств того, что дети гомосексуальных родителей более вероятно станут гомосексуалами, чем дети гетеросексуальных родителей. Согласно выводам многочисленных авторов гендерная идентичность, гендерное поведение и сексуальная ориентация детей формируются практически одинаково в обычных и гомосексуальных семьях^[30].

Общий вывод, к которому приходят авторы исследований: оптимальное развитие детей в большей степени зависит от характера отношений и взаимодействия в рамках семьи, чем от ее структуры (гомо/гетеро). Развитие, адаптация и психологическое благополучие детей не связаны с сексуальной ориентацией родителей.

Если родители не могут влиять на сексуальную ориентацию ребенка, то тем более не могут на нее влиять учителя, которые знакомят учеников, против чего рьяно выступают наши законодатели, с такими явлениями, как гомосексуальность и транссексуальность. Директор Центра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского, академик РАМН Т. Б. Дмитриева, писала в 2004 году: «Сексуальные, чувственные, эмоциональные переживания человека искусственно неизменяемы»^[31].

Показательно, как сильно зависит отношение общества к гомосексуалам от его информированности. По данным национального исследования США, в 1970 году более 70 % респондентов полагали, что гомосексуалы — преподаватели и молодежные лидеры представляют опасность для детей как потенциальные совратители. Широкое публичное обсуждение проблемы с участием специалистов существенно изменило картину: национальный опрос в США 1999 года показал, что опасения по поводу совращения детей геями готовы разделить лишь 19 % мужчин и 10 % женщин, для лесбиянок цифры и того меньше (9 % мужчин и 6 % женщин)^[32].

Вместо заключения

Я не строю иллюзий относительно наших соотечественников — большинство из них легко отбрасывают информацию, не отвечающую стереотипным представлениям, предпочитают не затруднять себя постановкой «лишних вопросов». Например, почему весь цивилизованный мир живет по одним законам и правилам, а мы так упорно отказываемся им следовать? Или почему наши СМИ в унисон с властью методично навязывают нам ценности как минимум столетней давности?

И все же победить старые и новые мифы можно. Для этого надо создать конкурентную информационную среду, в которой царствует нормальная, а не извращенная логика, и научное знание занимает отвечающее его значению место. Рано или поздно это знание обязательно будет востребовано! Психоаналитик Ральф Раутон, выступая перед коллегами в Москве, заметил: «Создать одинаково безопасную и уважительную атмосферу нам мешают культурные предубеждения, наши ошибочные предположения и устаревшие теории, а также отсутствие у нас знания норм жизни геев и лесбиянок и нежелание с ними считаться»^[33].

Сегодня мы задаем себе все тот же вопрос, ответ на который в начале ХХ века искал Лев Толстой: «Что же делать? <...> А простое, спокойное, правдивое исполнение того, что считаешь хорошим и должным, совершенно независимо от правительства, от того, что это нравится или не нравится ему. ...Отстаивание своих прав разумного и свободного человека, и отстаивание их не так, как отстаиваются права земств и комитетов, с уступками и компромиссами, а без всяких уступок и компромиссов, как и не может иначе отстаиваться нравственное и человеческое достоинство»^[34].