Шипы «Революции Роз»

Там, грубо говоря, великий план запорот...

Иосиф Бродский

Сэмюэль Хантингтон определяет коррупцию[1] как любое действие должностных лиц, отклоняющееся от установленных правил и направленное на достижение личной выгоды в самом общем смысле этого понятия. В данном анализе мы будем употреблять слово «коррупция» именно в этом значении.

Дореволюционная эпоха (1991-2002)

Рыночные реформы в Грузии начались весной 1994 года, через полгода после падения Сухуми. В стране царил хаос. Вооруженные группировки занимались открытым и безнаказанным разбоем. Экономика была парализована. Гиперинфляция свела к нулю официальные заработки населения, исчислявшиеся в «купонах», пущенных в обращение в 1993-м. Астрономическая разница между все еще действующими фиксированными ценами на основные товары (включая хлеб и горючее) вызвала перекачку всех пользующихся спросом товаров из официальной торговой сети на черный рынок. Вооруженные группировки в массовом порядке вывозили в соседние страны муку, горючее и т. п., поступающие в Грузию в виде гуманитарной помощи из-за рубежа.

Тогда, весной 1994 года, Шеварднадзе удалось преодолеть скептицизм руководства Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка (ВБ) и с их помощью начать реформы. В течение последующего года удалось обуздать гиперинфляцию; было допущено свободное ценообразование (цены на хлеб выросли более чем в 200 раз в течение одного дня), приняты меры, поощряющие частный сектор. Ситуация стала меняться на глазах. В августе 1995 года была принята первая конституция независимой Грузии. Основной Закон определял Грузию как страну демократического капитализма. Через 5 дней после принятия конституции Шеварднадзе чуть было не стал жертвой теракта. В последующие несколько месяцев правоохранительным органам под общим руководством Шеварднадзе (избранным президентом Грузии в ноябре 1995 года) удалось обезвредить основные преступные группировки на территории всей Грузии. Осенью 1995 года была введена национальная валюта — лари, проводилась строгая монетаристская политика. Экономика Грузии стала стремительно развиваться, и видные международные эксперты заговорили о замечательном успехе Грузии. Примечательно, что Эдуард Шеварднадзе, ставший первым секретарем компартии Грузии в начале 1970-х годов, прославился в те годы не только в СССР, но и далеко за его пределами своей непримиримой борьбой с коррупцией, разъедавшей в то время все сферы деятельности в Грузии. Довольно скоро Шеварднадзе убедился, что борьба с коррупцией административно-командными, репрессивными методами в рамках социалистической системы (в те годы в Грузии несколько человек были расстреляны, тысячи брошены в тюрьму), была в принципе контрпродуктивной. Такая борьба лишь превращала коррупцию в гидру, у которой на месте каждой отсеченной головы сразу вырастало множество новых. Именно этот опыт побудил тогда Шеварднадзе к попыткам введения элементов рыночной экономики в Грузии, что дало ему возможность наблюдать, как настоящие рыночные реформы делали коррупцию экономически невыгодной, оставляли ее «вне игры» и обрекали на вымирание. В частной беседе он как-то заметил, что после правильных реформ «головы у гидры отсыхают и отваливаются сами собой».

Осуществленные в 1994—1998 годах под личным руководством Шеварднадзе успешные реформы (переход к свободному рыночному ценообразованию, создание современной банковской системы и строгая монетаристская политика, массовая приватизация, разоружение и ликвидация преступных группировок и пр.) многократно снизили уровень коррупции, спасли и укрепили грузинскую государственность. Скоро, однако, возникли новые проблемы.

Посетивший Грузию летом 1998 года нобелевский лауреат по экономике Гэри Беккер назвал Грузию «свободно-рыночным победителем»[2]. Беккер отметил роль МВФ, оказавшего Грузии необходимую для проведения фундаментальных реформ финансовую помощь, и тут же подчеркнул, что некоторые условия, выставляемые МВФ, стали помехой для дальнейшего прогресса. По мнению Беккера, диктуемые МВФ непомерно высокие для Грузии налоги привели к тому, что почти половина грузинской экономики ушла в подполье. Беккер считал, что следовало резко понизить налоги и упростить налогообложение, и, отмечая, что для этого Грузии необходимо разорвать свои отношения с МВФ, призывал США сменить МВФ и осуществить прямые инвестиции в Грузию. Этот призыв не был услышан. В Грузии начал образовываться порочный круг: значительный дефицит госбюджета не позволял провести необходимые институциональные реформы, а отсутствие реформ приводило к сокращению бюджетных поступлений. Государство все чаще запаздывало с выплатой зарплат бюджетникам. Быстро росла пенсионная задолженность, не могло быть и речи о повышении окладов госслужащим, и госсектор стал стремительно переходить на «самофинансирование». Самыми успешными «предпринимателями» становились члены семей чиновников высокого ранга и лиц, занимавших высшие государственно-политические посты. Вперед выбились тести и особенно тещи, так как их фамилии не совпадали с фамилиями чиновников и их жен. Весьма негативную роль сыграло необратимое снижение активности Шеварднадзе как государственного и политического деятеля, начавшееся после второго покушения на его жизнь в феврале 1998 года. (Тогда реактивный снаряд прошил бронированный мерседес президента по всей длине, террористы окружили кортеж, и в центре Тбилиси завязался настоящий бой, в котором погибли два офицера охраны.) Избранный в 2000 году на второй президентский срок 72-летний Шеварднадзе явно потерял интерес к дальнейшим переменам и все больше терял связь с реальностью. Нужно отметить, что сам Шеварднадзе никак в коррупции не участвовал, однако его ближайшие родственники стали символами элитарной коррупции и, по общему мнению (которое подтвердилось после «революции роз», когда им пришлось выплатить значительные суммы — зятя Шеварднадзе освободили из заключения после уплаты 15 млн долларов — и передать имущество государству), распространили свое влияние на все прибыльные отрасли грузинской экономики. В публичных выступлениях Шеварднадзе часто повторял, что если правительство не сумеет побороть коррупцию, то коррупция вызовет обвал всей государственной системы. При содействии Фонда Сороса был создан антикоррупционный совет, но дальше слов дело не пошло. Коррупция же как с цепи сорвалась и скоро стала тотальной. Полиция на улицах и трассах останавливала транспорт и клянчила деньги, львиная доля таких поборов шла «наверх». «Верхи» при этом активно руководили торговлей наркотиками, оружием и пр. Грузия стала транзитной страной для всякого рода нелегальных товаров. «Если пройдешься по коридору любого суда, то из каждой комнаты услышишь шуршание передаваемых денег», — сказал автору этих строк тогдашний председатель Верховного суда Грузии. Влияние «воров в законе» угрожающе возрастало. Я свидетель тому, как гордились руководители силовых структур своим знакомством с известными ворами и своей готовностью исполнить самые различные их поручения. Самые выдающиеся воры, добившиеся международного признания, проживали за рубежом, в аэропорту Тбилиси их с почетом встречали руководители силовиков с кортежем мотоциклистов и торжественно везли через весь город. Коррупция полностью разъела сферы образования и здравоохранения. Наркомания стала бедствием национального масштаба. Государственные структуры перестали выполнять свои функции. Более того, именно государственные структуры, в первую очередь силовые структуры и судебная система, стали наибольшей угрозой для грузинской государственности. Инфраструктура разваливалась в буквальном смысле. Failed state — несостоявшееся (провалившееся) государство — так оценивали Грузию все западные страны и международные организации, которым приходилось тогда иметь с Грузией дело.

«К 2003 году реформы застопорились и вошли в тупик, и Грузия являла собой почти что несостоявшееся государство. Возрастала фрагментация политической власти, коррупция и преступность росли безудержно, возникла массовая задолженность в выплате зарплат учителям и пенсий, инфраструктура была в состоянии, близком к коллапсу, большая часть страны не снабжалась электроэнергией, и состояние дорог постоянно ухудшалось», так впоследствии оценивалась ситуация в Грузии перед «революцией роз» в отчете Всемирного банка[3].

Волшебство революции

«Революция роз» (РР) разразилась в ноябре 2003 года, и пришедшие к власти политические команды Михаила Саакашвили и Зураба Жвания с первого же дня с бешеной энергией принялись за решение неотложных задач. Борьба с коррупцией была одним из основных лозунгов Саакашвили во время предшествовавших революции парламентских выборов. Следует отметить, что Са-акашвили и Жвания за несколько лет до революции перед тем были лидерами Союза граждан Грузии, политической партии, возглавляемой Шеварднадзе. По воле Шеварднадзе Жвания был председателем парламента (т. е. вторым после президента лицом) в 1995—2001 годах, Саакашвили же, несмотря на молодость, опять-таки по воле Шеварднадзе, успел побывать лидером парламентского большинства и министром юстиции в правительстве Шеварднадзе.

Борьба с коррупцией стала одним из основных лозунгов Саакашвили и на президентских выборах в начале января 2004 года. Выборы были свободными, справедливыми и, как шутили западные наблюдатели, «обвальными» — Саакашвили получил около 95 % голосов. Огромный мандат доверия позволял 36-летнему президенту принимать самые энергичные и решительные меры.

В ту пору в Грузии царила настоящая эйфория. Опросы населения, проведенные западными социологами, выявили небывалый оптимизм — почти 100 % населения верили в скорый расцвет Грузии и считали, что жизнь улучшится очень скоро. Еще раз подтвердилось, что настроение людей зависит не столько от существующего положения дел, сколько от того, как люди оценивают свое будущее. «Дети Революции роз», так прозвали тогда молодую грузинскую власть западные друзья Грузии, очень спешили. Они понимали, что народная любовь может быстро смениться ненавистью, если они разочаруют людей. Саакашвили и его соратники проявили сильную политическую волю, действовали целеустремленно, решительно, энергично и в первый же год достигли выдающихся успехов. В результате реформ (таких как введение единого 12 % налога и пр.) и жесткого администрирования налоговые поступления стремительно росли, и к лету 2006 года госбюджет вырос в 8 раз по отношению к 2003 году, достигнув трех миллиардов долларов[4]. Летом 2004 года буквально за один день были уволены 13 тысяч полицейских — весь состав тотально коррумпированной ГАИ. Ей на смену пришла немногочисленная, в кратчайший срок подготовленная патрульная полиция, по сей день остающаяся символом успеха новой власти. Новые полицейские были сплошь молодыми людьми, до того в полиции не работавшими. Тогда же было проведено значительное сокращение всего состава полиции, и вновь набранным молодым офицерам назначили высокие оклады. Осенью 2004 года парламент Грузии, впервые после провозглашения независимости в 1991 году, обсуждал проект правительства об увеличении годового бюджета и распределении бюджетного профицита — денег в казну поступило гораздо больше, чем ожидалось по самым оптимистичным прогнозам. До того, из года в год, в Грузии осуществлялся значительный секвестр и без того символического бюджета. МВФ и ВБ возобновили свои программы и финансовую помощь, значительно возросло финансирование от США и Евросоюза (ЕБРР). Грузия стала выплачивать внешний долг, и скоро в страну потекли инвестиции. В 2007 году прямые иностранные инвестиции достигли рекордной для Грузии величины — двух миллиардов долларов США — почти 20 % ВНП. Массовая коррупция была искоренена полностью. По сей день, согласно опросам Института Гэллапа и др., 98 % опрошенных заявляют, что в течение последних лет им ни разу не пришлось давать взятки.

После 2003 года Грузия осуществила внушительные по масштабу реформы. Они привели к известным политическим, социальным и экономическим преобразованиям, последовавшим за "революцией роз" в конце 2003 года. Процессы, развившиеся после начала реформ, можно квалифицировать как уникальные по скорости осуществления, степени нововведений и охвату институционального реструктурирования. Признано, что реформы значительно улучшили институциональную среду, заложили основу для устойчивого экономического развития и аккумулирования человеческого капитала и многократно увеличили прямые иностранные инвестиции [5]

— говорится в отчете ВБ в апреле 2009 года. В 2010 году ВБ присвоил Грузии 12-е место в мире по индексу «простоты ведения бизнеса». ВБ также признал Грузию лучшей страной-реформатором в мире в 2006—2010 годах. В те годы авторитетные международные организации регулярно признавали Грузию лидером в борьбе с коррупцией. Необходимо отметить, что значительную роль в успехе в борьбе с коррупцией сыграло то, что реформаторы попросту упразднили государственное регулирование во многих областях и соответствующие службы. Техосмотр транспорта, фитосанитарные службы на таможнях, всевозможные санитарные службы на рынках, службы контроля различных стандартов и т. д. — все было упразднено в кратчайшие сроки. Западные эксперты и советники порой протестовали и доказывали, что без таких служб государство существовать не сможет, но результаты вскоре подтвердили правоту реформаторов. Тот же техосмотр еще в советские годы прекратил выполнять свои функции, и талоны выдавались только за соответствующую мзду. Нужно отметить, что многие из этих служб создавались и множились как грибы в последние маразматические годы перед РР. Причем инициаторы их создания доказывали, что это необходимо для борьбы с коррупцией и прочими нарушениями, для достижения стандартов Евросоюза и пр. На самом деле все такие службы задумывались как прибыльные коррупционные предприятия и повисали тяжким грузом на грузинском бизнесе. Дело доходило до полного беспредела. Так, руководитель главной службы контроля стандартов умудрился создать на лицензионной основе целую сеть филиалов, действовавших по всей стране. Впоследствии выяснилось, что руководителями всех без исключения филиалов были члены его семьи или ближайшие родственники. В те годы реформаторы придерживались единственно правильной тактики — они упраздняли и отменяли все, что не могли успешно реформировать из-за нехватки финансовых и человеческих ресурсов.

Среди выдающихся достижений «Детей РР» следует отметить также строительство армии, реформирование государственной службы в целом, уничтожение «института воров», достижение полного контроля над пенитенциарной системой и, что исключительно важно, значительное изменение менталитета населения и отношения общества к коррупции.

До РР в казармах грузинской армии собиралось не более 10—15 % контингента призывников, все остальные откупались от военной службы, выплачивая взятки. В казармы попадали представители самых бедных семей, которые не могли откупиться. Комиссии признавали годными даже тяжелобольных. Разбитые полуразрушенные казармы зачастую не отапливались и не снабжались электроэнергией, призывников же часто вообще не кормили, и несчастные ели все, что могли найти в окрестностях. Бюджет министерства обороны был мизерным, чисто символическим, но и он урезался в течение года из-за отсутствия денег в казне. Значительная часть мизерного бюджета разворовывалась армейскими чиновниками, которые, к тому же, нещадно грабили и распродавали оставшуюся после советских времен армейскую инфраструктуру и имущество. Представители Совбеза Грузии, честные профессионалы, которым по долгу службы приходилось инспектировать армию, конфиденциально рассказывали мне об ужасающем положении и в один голос утверждали, что государству лучше вовсе не иметь армии, чем сидеть на такой пороховой бочке. «Дети РР» провели военную реформу с той же решительностью и стремительностью, что и реформу МВД. Летом 2006 года, через два года после начала реформ и строительства армии, военные атташе стран НАТО говорили мне, что они имеют свободный доступ на военные базы Грузии и что достигнутый уровень по всем параметрам не уступает лучшим образцам Восточной Европы. Впечатление такое, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой и сразу все изменил, говорили они.

Та же «волшебная палочка» преобразовала тотально коррумпированную таможенную службу. На месте хибар и самодельных шлагбаумов, поставленных где надо и не надо, возникли новые здания, оснащенные самой современной аппаратурой. Молодые неподкупные люди, прошедшие соответствующий тренинг, сменили бывших «таможенников», для описания продажности которых мне не хватит слов.

О природе «волшебства» и его издержках будет сказано ниже. Сейчас же отметим, что быстрый и столь чудесный успех реформ во многом объясняется масштабами Грузии. Читателю, особенно россиянину, нужно помнить, что в Грузии, включая Абхазию и Южную Осетию, проживает не более 4 млн жителей, а площадь всей Грузии — 69 тысяч квадратных километров. Такое напоминание важно потому, что еще несколько лет тому назад, по опросам Левада-Центра, большинство россиян поставили Грузию на второе место после США в списке врагов России и определили население Грузии в 50—55 млн человек. Нужно также помнить, что бессмысленно механически копировать реформы маленького государства в гигантском.

Картина не будет полной без описания царившей тогда в Грузии психологической атмосферы. Сразу после РР власти стали арестовывать крупных чиновников и олигархов. Брали всех, кто в глазах народа стал символом элитарной коррупции и вдобавок считался «неприкосновенным». Аресты транслировались по телевидению в режиме «прямого показа». На подозреваемых средь бела дня надевали наручники, и молодые телегеничные правоохранители с ясными, открытыми и честными лицами бегом (всегда бегом!) волокли их и забрасывали в полицейские воронки, которые мгновенно срывались с места. Скованные наручниками, в большинстве своем пузатые «символы коррупции», не поспевали бежать за правоохранителями, падали, и большую часть пути к воронкам их буквально волокли. Такая же участь постигла всех не успевших сбежать из Грузии известных воров в законе, некоронованных королей и признанных «высших арбитров» и «отцов нации». Многие из сбежавших воров были арестованы за рубежом (по инициативе грузинских властей) и экстрадирова-ны в Грузию. В кратчайший срок было принято много законов, значительно облегчающих действия правоохранительных органов и судов. К примеру, был принят суровый закон, обрекавший на многолетнее тюремное заключение всех как-либо уличенных в связях с преступным миром. Известных воров задерживали, и представитель правоохранительных органов в режиме прямого показа по телевидению задавал сакральный вопрос: «Считаете вы себя вором или нет?». На что не смевший изменить своим «понятиям» задержанный гордо отвечал: «Я вор!». И шел в тюрьму. Очень скоро все воры, кто только сумел, бежали из страны. Этому способствовало и то, что привилегии, которыми пользовались многие поколения воров в местах заключения, были полностью отменены, а попытки массового бунта в тюрьмах, предпринятые совместно ворами, находящимися в тюрьме и на воле, были жестоко подавлены.

Неправительственные правозащитные организации заявляли, что в принятых законах есть много такого, что рано или поздно будет облегчать злоупотребления власти правоохранителей и судей, но большая часть населения ликовала. Люди поверили в то, что политики («наши молодые» — так называли их многие), за которых народ голосовал и ради прихода во власть которых день и ночь в любую погоду простаивал на митингах во время «революции роз», держат слово и борются не на жизнь, а на смерть. Впервые за долгие годы у многих людей появилось ощущение сопричастности к государственному строительству, сознание собственной значимости. Саакашвили и его команда объявили коррупцию тяжким грехом; коррумпированных чиновников наряду с ворами всех уровней объявили врагами грузинской государственности, что полностью соответствовало действительности. Честная государственная служба была объявлена проявлением патриотизма и героизма.

Для Грузии такая пропаганда имела большое значение. Начиная с середины 50-х годов прошлого века в Грузию по объективным причинам стал поступать значительный поток наличных денег, обращавший официальные заработки в фикцию. Стремительно развивалась теневая, подпольная экономика, вслед за этим, с некоторым запозданием, менялись общественное сознание и система ценностей, которые, по словам Солженицына, «самым свинским образом» определяются общественным бытием. Уже во второй половине 1960-х годов взяточничество считалось грехом, только если взявший деньги не выполнял обещанного. То, что врачи и преподаватели брали деньги за свой труд в больницах, школах и вузах, взяточничеством вовсе не считалось. При этом приток наличности в Грузию все увеличивался, и население в целом быстро богатело. Ментов в народе еще с девятнадцатого века называли «псами» и всячески презирали. В ГАИ полностью доминировали представители других национальностей. Воров в законе многие уважали, считая их необходимым институтом, и часто обращались к ним за решением спорных дел — это считалось достойным «мужским» поведением, обращение же к правоохранительным органам и судам приравнивалось к доносительству. Это «наследство» объясняет многое из того, что происходило в Грузии после провозглашения независимости в 1991 году.

После РР пропаганда властей, подкрепленная конкретными действиями, произвела нужный эффект на вконец измученное население. Начался настоящий перелом в общественном сознании. Госслужба стала престижной. Достаточно отметить радикальное изменение отношения народа к полиции. По всем опросам большим доверием народа пользовались лишь церковь и армия. Молодые люди, в том числе из интеллигентных семей, стали служить в полиции и гордиться этим. Юлия Латынина нисколько не преувеличивала, когда писала: «...грузинский полицейский не берет взяток из-за высокой зарплаты, из-за страха перед наказанием, из-за неминуемой в случае увольнения потери социальных бенефитов. И глава грузинского МВД Вано Мерабишвили не случайно сидит в здании патрульной, а не криминальной полиции, потому что во всем мире патрульные — это самая большая проблема. Но еще нынешний грузинский полицейский тащится оттого, что он не берет взяток. Он от этого ловит кайф. У него драйв. Вот шесть лет назад он (вернее, тот, кто сейчас выгнан из полиции) угонял машины, торговал наркотиками и крал людей. И он от этого тоже тащился: он кайфовал, что он такой крутой, что все лижут ему подметки и что он может зайти к любому обувщику в квартале и попросить бесплатно починить ему сапоги. А сейчас у него кайф потому, что он не может зайти и попросить бесплатно. У него изменился национальный характер»[6].

Оборотная сторона медали

С первых же дней после РР, на фоне успешных реформ, стали обнаруживаться новые проблемы. Поначалу, в атмосфере общей эйфории, эти проблемы осознавались лишь горсткой грузинских интеллектуалов и некоторыми глубоко изучившими Грузию западными экспертами. Проблем было, в сущности, две. Первая заключалась в том, что пришедшие к власти молодые люди были начисто лишены каких-либо сдерживающих моральных устоев. Верили они только в то, что цель оправдывает любые средства. Вторая, гораздо более значительная проблема, состояла в том, что после РР в Грузии практически не осталось сдержек и противовесов, способных выполнить роль «кнута» и «караульной собаки» по отношению к власти. Молодые люди получили практически неконтролируемую власть. «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно» — этот универсальный закон, сформулированный лордом Эктоном, заработал в Грузии на полную мощь.

Кредо молодых реформаторов действительно заключалось в том, что цель оправдывает любые средства. Почти все они успели побыть активными комсомольцами во второй половине 1980-х годов, за что я прозвал их в свое время «неокомами». То был период всеобщего развала, гниения и цинизма. Дальнейшее их участие в «национально-освободительном» (читай «разрушительном») движении Грузии могло лишь окончательно убедить неокомов в том, что в этой жизни побеждают те, и только те, кто готов использовать любые средства для достижения своих целей. Успехи, достигнутые сразу же после РР, укрепили в них эту веру. Диалектика этих успехов состоит в том, что поразительные по масштабу и быстроте результаты, достигнутые в первые годы, стали возможными благодаря не только непоколебимой политической воле и неиссякаемой энергии неокомов, но потому еще, что неокомы применяли противозаконные революционные методы при полном попустительстве со стороны общества.

Стремительное и в целом успешное реформирование армии, таможни и практически всей государственной службы происходило по единому сценарию: прежде всего назначался новый глава структурной единицы (министерства, госдепартамента и пр.). После формирования нового правительства в начале 2004 года такие назначения были вполне законными. Новый руководитель (всегда доверенное лицо вождей РР, неформально наделенное практически неограниченными полномочиями) в первый же день увольнял всех, кто по закону мог быть уволен при смене руководителя, а от всех(!) остальных защищенных законом госслужащих требовал подачи заявления «по собственному желанию». Атмосфера в стране была такова, что это совершенно противозаконное требование выполнялось практически всеми, и никто не обращался в суд. (Перешедший в оппозицию бывший министр обороны Окруашвили публично заявил, что он и некоторые другие обладали неограниченной властью и в конечном итоге это стало трагедией для страны. Первый приход Окруашвили в Минобороны ознаменовался тем, что он приказал запереть здание и никого не выпускать, однако многие бежали, выпрыгнув из окон первого этажа.) Заявления об уходе оставались в кабинете руководителя, который удовлетворял их выборочно и по мере того как подыскивались новые кадры. Старые сотрудники продолжали при этом работать с особым рвением, надеясь, что их труд оценят и их заявление «не удовлетворят». Одновременно с этим проводились значительные сокращения штатов и реорганизация всей структуры с ориентацией на лучшие западные образцы. Интенсивно внедрялись аттестации, конкурсы и пр.

Особое внимание уделялось (и поныне уделяется) сфере непосредственного обслуживания населения госслужбами. В этой сфере произошла радикальная реорганизация с переходом на принцип «одного окна». Выдача всевозможных документов и справок, регистрация движимого и недвижимого имущества, актов купли-продажи, открытие бизнеса, получение лицензии и т. д. были значительно упрощены. При этом были установлены кратчайшие сроки обслуживания и жесткие санкции чиновникам за их нарушение. Заработали горячие линии, принимающие от населения любые жалобы и обеспечивающие оперативное и эффективное реагирование. Решающее значение имело экономическое стимулирование госслужбы. Сразу же после РР, когда казна была совершенно пуста, был создан специальный фонд, из которого выплачивалась более чем в десять раз повышенная зарплата лицам, занимавшим ключевые должности в стране — всем, кто по долгу службы принимал и проводил в жизнь важные решения. Фонд зарплат финансировался международными организациями и, как стало известно в последнее время, грузинским миллиардером Борисом Иванишвили. По мере стремительного увеличения бюджетных поступлений повышались оклады всех госслужащих.

Все сотрудники знали, что за ними будут постоянно следить. Весьма эффективным оказался механизм выборочного провоцирования (т. е. предложения взяток со стороны агентов правоохранительных структур). Взяточников, в том числе попавшихся на провокацию, арестовывали, а по телевидению демонстрировали не только их аресты в режиме прямого показа, но и заснятые скрытой камерой сцены передачи взятки и предшествовавшие этому телефонные разговоры, подтверждавшие вину задержанных. Все это практикуется и по сей день. Министр внутренних дел Вано Мерабишвили в своих интервью не раз подчеркивал эффективность механизма провоцирования и того, что (по его словам) удалось убедить все население в том, что правоохранительные органы установили повсюду скрытые камеры и прослушивают буквально все телефонные разговоры. Большое значение имело также то, что власти сурово карали и новых сотрудников, уличенных в коррупции. Среди них было немало активных участников РР, были и члены парламента от правящей партии, все это широко рекламировалось по телевидению. При всем при этом ситуация на таможне «стабилизировалась» лишь после нескольких волн повальных арестов.

Время шло, и революционные методы стали принимать перманентный характер. Подача заявлений об уходе всеми сотрудниками при каждой смене высшего руководителя стала неписаным законом, и госслужащие подают их сразу же, не дожидаясь неформального приказа нового руководителя. Среди «дореволюционных» чиновников было немало честных и квалифицированных людей, никак не вовлеченных в коррупцию хотя бы потому, что не могли иметь к ней доступа по своей должности. Практически никого из них на госслужбе не осталось, так как «дореволюционный» стаж и возраст стали неформальным поводом для их отчисления. Зато критериями назначения стали молодость, какой-нибудь заграничный диплом и, самое главное, поручительство (разумеется, неформальное) о «благонадежности», исходящее от лиц, облеченных реальной властью.

Работая в течение 4 лет после РР начальником госканцелярии (т. е. аппарата премьера и правительства в целом), я был частым свидетелем чудовищной, совершенно анекдотической некомпетентности многих новых сотрудников некоторых министерств. В иных госструктурах специально оставляли 2—3 старых сотрудников, которые работали день и ночь, обеспечивая бесперебойное составление документов и всяких текстов, и притом каждый день ожидали увольнения — «удовлетворения их заявления об уходе», сознавая при этом, что новую работу им уже не найти. Ситуацию резко осложняла постоянная «правительственная» карусель. За прошедшие 8 лет после РР Саакашвили сменил 5 премьеров (один из них — Зураб Жвания — погиб в феврале 2005 года), 7 министров обороны, 6 министров иностранных дел, 6 министров финансов и т. д. — в общей сложности около ста министров. Достаточно беглого анализа правительственных назначений, чтобы убедиться, что большая часть из них осуществлена по прихоти импульсивного Михаила Саакашвили, а не по деловым соображениям. Многим назначенным Саакашвили министрам и другим руководителям менее 30 лет, и к моменту назначения у них не было ни опыта, ни квалификации, необходимых для госслужбы, тем более для руководства. «Ваше правительство это дурной детсад (evil kindergarten), который губит Грузию», — заявили мне хором западные дипломаты в августе 2008 года, когда наступил «момент истины» и российские танки двинулись к Тбилиси.

Необходимо добавить, что в условиях массовой безработицы в Грузии ново-назначенные министры увольняют порою всех сотрудников, вплоть до занимающих самые низшие должности, только для того, чтобы назначить своих близких. Сохранить должность удается лишь немногим, на деле доказавшим свою незаменимость, и тем, у кого есть влиятельный покровитель в высших эшелонах власти.

Противозаконными были и практически все показательные аресты «символов коррупции». Элитарная коррупция, как правило, не оставляет документальных следов, и обвинение по сей день не смогло, да и не собирается, предъявить доказательства вины арестованных тогда гигантов коррупции и преступного мира. Их просто бросали в застенки и предлагали процессуальные сделки. Абсолютно все соглашались и выплачивали миллионы долларов, подтверждая тем самым свою коррумпированность. В прессе сообщалось о выплаченных миллионах, однако по сей день неизвестно, какие суммы реально вошли в бюджет, а какие — в «общак» неокомов. После этого арестованных отпускали, что, однако, по телевидению не освещалось. Некоторых «доили» многократно. (В последующие годы их участь разделили десятки тысяч людей, которых вынудили заплатить изрядные деньги за процессуальную сделку и передать свой бизнес представителям неокомов.)

«Общак» неокомов давно стал притчей во языцех. Это русское слово, подобно «тройке», прочно укоренилось в грузинском языке. Помню, как в первый же год после РР в обществе интенсивно обсуждался слух о том, что министр обороны Окруашвили, бывший в то время вместе с Мерабишвили и генпрокурором Адеишвили членом всемогущей «тройки», добровольно отказался от должности «хранителя общака» в пользу Мерабишвили. Прямых документальных доказательств существования «общака», разумеется, нет и быть не может. Однако кроме стойкого общественного убеждения в его существовании имеются и косвенные доказательства. Довольно часто власти предпринимают действия, требующие значительных затрат. Так, по официальным данным украинского Центризбиркома, для «наблюдения» за последними президентскими выборами из Грузии спецрейсами был прислан десант, состоявший из более двух тысяч (!) рослых мускулистых молодых людей (грузинские неправительственные организации запросили у Киева анкеты «наблюдателей» и установили, что это были сотрудники грузинского МВД, а телевизионные кадры, показавшие прибытие и рассредоточение атлетических «наблюдателей», относятся к самым комичным за последние годы). По оценке западных экспертов, на эту завершившуюся международным скандалом операцию по поддержке Тимошенко власти Грузии затратили как минимум 10 млн долларов США. Между тем в бюджете Грузии нет никаких следов этих затрат. То же самое касается многочисленных неофициальных (секретных) поездок Саакашвили за рубеж, о которых порою становится известно из просочившейся в западную прессу информации и высокая стоимость которых несомненна, а также многочисленных строительств, бюджет которых невозможно установить. Множество подобных фактов косвенно подтверждают, что нелегальные доходы поступают не только и, возможно, не столько в карманы вождей РР, сколько в пресловутый «общак».

Поначалу мало кто понимал, каким боком выйдут Грузии реформы, достигнутые такими методами, а из тех, кто понимал это, практически никто не смел заявить об этом вслух, опасаясь обвинений в связях с коррупцией и ненависти толпы. Не встречавшие никакого сопротивления со стороны гражданского общества, неокомы наглели на глазах. Уже летом 2005 года в западной прессе появились первые публикации видных экспертов по поводу тенденций в Грузии. Уже в 2005 году известные американские ученые указывали на обнаружившиеся в Грузии опасные для хрупкой грузинской демократии тенденции[7]. В последующие годы все опасения этих и многих других экспертов сбылись со значительным «перевыполнением плана».

Осенью 2007 года остававшаяся независимой от властей телекомпания «Имеди» показала роскошные виллы Саакашвили и его дяди, построенные, к тому же, в санитарной зоне фильтрации питьевой воды, где всякое строительство строго запрещено. В маленькой Грузии, где, как говорится, все со всеми знакомы и все друг с другом в родстве, эти кадры не стали сенсацией. Массовые протесты в ноябре 2007 года были вызваны именно противозаконными действиями властей, нарастающим социальным неравенством[8] и элитарной коррупцией. К этому времени неокомы уже полностью контролировали судебную систему, превратив ее в филиал прокуратуры, тюрьмы были переполнены несправедливо осужденными людьми. 7 ноября 2007 года специальные отряды полиции и вооруженных дубинками молодчиков в гражданской одежде и масках разогнали демонстрацию с грубым превышением силы и разгромили телекомпанию «Имеди». Спустя некоторое время новый премьер заявил, что только в результате этих событий 7 ноября Грузия потеряла инвестиции на 700 млн долларов. Но руководство пошло на эти потери. Мотив министр внутренних дел Грузии Вано Мерабишвили обозначил с полной откровенностью: «Если бы мы не закрыли «Имеди», мы потеряли бы власть»[9].

Летом 2010 года эксперты Евросоюза, изучавшие реформу МВД в Грузии, в конфиденциальной беседе сказали мне, что настоящие институциональные реформы еще и не начинались и «МВД представляет собой пороховую бочку, в которой скапливаются все главные проблемы Грузии и которая рано или поздно взорвется». Под настоящими реформами западные эксперты разумели такие, которые совершенно исключили бы исполнение сотрудниками МВД каких-либо противозаконных приказов. От опытных и хорошо информированных экспертов не укрылось, что в системе МВД Грузии главным принципом является не верховенство закона, а готовность неукоснительного исполнения любых, в том числе противозаконных (разумеется, устных), приказов министра, который, в свою очередь, исполняет соответствующие приказы президента (Вано Мерабишвили со дня назначения ведет себя как «слуга царю, отец солдатам» и пользуется большим авторитетом среди всего коллектива МВД).

Необходимо учитывать, что в Грузии силы госбезопасности входят в МВД. Патрульная служба, которая работает в постоянном контакте с населением, остается образцово-показательным агитпунктом. Ее сотрудники не только не берут взяток, но и отличаются корректным, справедливым отношением к людям и готовностью прийти на помощь, такие факты постоянно освещаются телевидением. Неподкупными остаются и остальные структуры МВД — департамент поддержания конституционного порядка (т. е. госбезопасность), специальный оперативный департамент и пр. Однако им приходится выполнять противозаконные приказы, вплоть до убийств и пыток. Причем исполнители порою похваляются в кругу друзей содеянным, гордясь своей близостью с «самим» министром и тем, что им доверяют выполнение важных секретных «государственных» поручений. Многие из этих преступлений (зверское убийство в Батуми в августе 2008 года армейского офицера Роина Шавадзе, убийство Давида Цинделиани, арест группы военных летчиков по явно сфабрикованному обвинению в шпионаже в пользу России, рекордное по нелепости обвинение в шпионаже в пользу России личного фотографа Саакашвили и нескольких фоторепортеров летом 2011 года, захват инкассационной машины принадлежащего Б. Иванишвили банка и многие другие) получили широкую огласку и были адекватно оценены авторитетными международными организациями.

«Ну как, поимели вы их со всех концов?» — спрашивал по телефону Мерабишвили своего сотрудника, имея в виду арестованных «шпионов» — фоторепортеров, настоящая вина которых состоит в том, что они засняли ночное избиение демонстрантов 26 мая 2011 года и их снимки были напечатаны в ведущих западных изданиях. Свой вопрос Мерабишвили приправлял густым матом в адрес несчастных. Эта фраза исчерпывающе описывает создавшуюся в Грузии ситуацию. Ни у кого из знающих Мерабишвили, включая автора этих строк, нет ни малейшего сомнения в том, что записан именно его голос (запись разговора размещена на сайте copoka.ru и неоднократно передавалась по независимому грузинскому телевидению). Все задержанные поначалу держались мужественно, но потом признались в шпионаже, были сразу же освобождены и работают по профессии. Пользующиеся всеобщей симпатией «шпионы» (интенсивные акции протеста против их задержания проводились вплоть до их освобождения) не распространяются о пережитом. Один из них, Абдаладзе, известный тем, что бесстрашно снимал кровавые столкновения в Абхазии и Южной Осетии еще в начале 1990-х годов, сказал корреспонденту «Нью-Йорк таймс» о своем заключении: «Я увидел то, что мне ранее никогда не доводилось увидеть. То, что я и представить себе не мог. Я не бывал в таком состоянии даже после войны. После войны я был в ярости. Сейчас во мне и ярости не осталось»[10].

Неподкупны и реформированные прокуратура, суды, таможенная служба, парламент Грузии и органы местного самоуправления, контрольная палата, национальный банк, кабинет министров в целом и т. д. Взяток никто не берет, однако все структуры, включая формально независимые судебную и законодательную ветви власти, беспрекословно выполняют любые принятые «наверху» решения, являя собой пример тотальной политической коррупции. Количество оправдательных приговоров Тбилисского горсуда не превышает 0,04 % от числа рассматриваемых дел, то есть 4 на 10 тысяч, аналогичный процент по стране (по различным данным) не превышает 0,1 %. Увидев эти цифры, западные эксперты часто говорят, что этого им достаточно для представления о сложившейся в стране ситуации, и дополнительные аргументы и факты им не нужны.

В течение нескольких лет на Западе считалось политически некорректным открыто говорить о проблемах в Грузии. Грузия служила моделью успеха «цветных революций», а сам Саакашвили — «рекламным мальчиком» (poster child) для администрации Буша[11]. Видимо, большую роль сыграла и индульгенция, невольно выданная самим «дядей Жорой» (так прозвали в Грузии президента США Джорджа Буша), который посетил Тбилиси в мае 2005 года и назвал Грузию «маяком свободы».

Нынче — иначе. «Меня удивляют заявления, указывающие на отсутствие правовых гарантий и тот факт, что обвинительный приговор выносился на основании показаний одних полицейских. После моих бесед с представителями судебной власти я весьма встревожен тем, что презумпции невиновности вовсе не существует и решающее значение имеют свидетельства, полученные от полицейских», — заявил 13 февраля 2012 года в Тбилиси на презентации своего доклада о Грузии специальный представитель ООН Майна Киаи[12]. Заявление Киаи полностью совпадает с мнением комиссара Совета Европы по правам человека Томаса Хаммарберга, описавшего в своем отчете нарушения прав человека в Грузии и отметившего, что «...обвиняемые в Грузии могут признать свою вину, даже будучи вовсе невиновными»[13]. (Всемирно известный правозащитник, много сделавший для Грузии, был весьма шокирован и опечален, когда после опубликования отчета ему передали, что принято «государственное решение» объявить его (разумеется, неформально) «персоной нон грата» в Грузии.)

Хорошо изучивший Грузию норвежский журналист Рагнар Скри в статье «Норвегия помогла превратить Грузию в место, откуда людям хочется сбежать»[14] пишет: «Каждый, кто объявлен подозреваемым, либо признает свою вину, либо признается виновным в суде. Оправданных в стране лишь около 0,1 %... В обмен на смягчение приговора большинство вынуждено признать свою вину. Часто полиция сама провоцирует создание ситуации, по которой возбуждается дело, и в большинстве случаев основными доказательствами обвинения являются признания вины, полученные под физическим или психическим давлением. ... В стране, где реальная власть в руках государственного аппарата, представляющего собой помесь клана с партией, подобные методы (подразумевается механическое копирование европейской модели верховенства закона. — П. М.) не срабатывают. ... Бедность и дефицит демократии вынуждают людей бежать из страны. Это однопартийное государство, и все боятся конфронтации с этой партией. В противном случае можно потерять работу или очутиться в тюрьме. Бизнесмены не смеют финансировать оппозицию». Об общей атмосфере страха точно пишет украинская журналистка Елена Трегуб: «Во время общения с грузинами меня поразила одна деталь: каждый раз, когда человек высказывался критически в адрес власти, он переспрашивал меня, точно ли его имя или фотография не будут фигурировать в статье. "А чего вы боитесь?" — допытывалась я. Вот перечень ответов, которые я получила: "Урежут социальную помощь, которую я получаю от государства", "Могут прислать налоговую на предприятие, которым я владею", "У меня родственник работает на государственной службе, могут уволить из-за меня" и т. д. ... Из этих разговоров оказалось, что за ярким фасадом грузинской демократии и прогресса скрывается хорошо знакомый затхлый советский дух — страх, давление, ощущение человеком зависимости от государства, невозможность защитить свои человеческие и гражданские права»[15].

Добавлю, что нынче хорошим тоном и признаком взаимного доверия в Грузии является изымание батареек (элементов) из мобильников перед началом разговора «за жизнь». И это в стране, где с конца 50-х годов прошлого столетия антисоветские анекдоты рассказывались на улицах, в магазинах, в общественном транспорте и пр. и встречались громким всеобщим хохотом.

Для полноты картины отмечу, что возник институт профессиональных свидетелей. По внешности они походят на бомжей и в течение дня выступают подряд свидетелями по самым разным делам. В обществе считают, что их нанимают полиция или прокуратура и платят им 10—20 лари (6—12 долларов США) за каждое выступление.

Неподкупным таможенникам порою приходится, понижая голос, объяснять бизнесменам, что в связи с тем или иным товаром принято «решение на государственном уровне» и что товар надо либо передать в дар государству, либо как-то избавиться от него за пределами Грузии. Такую тираду пришлось выслушать моему знакомому — владельцу чайной, который ввозил из Турции разную утварь и прихватил заодно 10 кг сахара, расфасованного в маленькие «палочки». Знакомый отвечал, что «госрешение» о сахаре ему хорошо известно, но он думал, что это касается партий сахара, и не мог себе представить, что 10 кг «палочек» подпадут под эту статью. Он тут же выразил готовность оставить сахар и попросил пропустить его. Все оказалось не так просто. Таможенники звонили начальству в Тбилиси, уточняли какие-то детали, наконец, распечатали соответствующее заявление от имени бизнесмена о передаче сахара в дар государству и пропустили его только после подписания и оформления этого документа. Все это заняло около двух часов, и очень спешившему бизнесмену при этом и в голову не пришло предложить таможенникам взятку хотя бы за то, чтобы они избавили его от сахара. Он понимал, что эта попытка завершилась бы его немедленным арестом. Ему также запретили выбросить «принадлежавший государству» сахар в стоявший на таможне мусорный бак. Другой мой знакомый занимался импортом живой рыбы из Армении. Его бизнес кончился тем, что таможенники вдруг потребовали от него справки, что эта рыба не морская и не океанская. Знакомый переговорил по телефону с соответствующим министерством в Армении и, узнав, что подобных справок не выдают, вернулся в Армению и сбыл свой товар. Теперь он знает, кому доверено заниматься этим бизнесом, и никому не жалуется.

Решение на «государственном уровне» о том или ином товаре заключается в том, что неокомы устанавливают монополию на данную продукцию, причем одновременно на импорт и на производство (если эта продукция производится в Грузии — именно так обстоит дело с сахаром). Это необходимо для контроля цен и получения сверхприбыли. «Государственное решение» распространяется на зерно и муку, горючее, сахар, мясо, лекарства и многие другие товары. Описанные мною случаи на таможне — редкость, так как на деле восстановлена система лицензирования, и импорт осуществляют лишь «доверенные» лица, которым вручают такие лицензии (прийти «с улицы» и получить лицензию за взятку невозможно). Простое сравнение цен на такие товары с ценами в соседних странах и во всем регионе не оставляют сомнений в том, что происходит в Грузии. Недавно вице-спикер парламента от правящего большинства Михаил Мачавариани, припертый к стене журналистами, публично заявил, что цены на бензин являются результатом определенной договоренности с импортерами. На следующий день ассоциация защиты прав потребителей напомнила всем, что по действующим законам любой сговор по ценам является преступлением, но власти полностью все проигнорировали. Сам Саакашвили выражал сожаления по поводу установившейся монополии на лекарства (декабрь 2009 года) и сахар (осень 2010 года), но никаких шагов предпринято не было. Следует отметить различные формы монополии. Например, бензин в Грузию импортируют и не принадлежащие неокомам иностранные компании. Однако их допускают на грузинский рынок с условием назначать цены не ниже диктуемых и добавочную прибыль сдавать в «общак» неокомов. Все это известно всем, однако подтверждается лишь ненормально высокими ценами, тем, что эти цены повышаются и понижаются всегда синхронно и одинаково всеми импортерами вместе, и, наконец, упомянутым заявлением вице-спикера. Отметим также, что получение сверхприбылей и контроль за ценами позволяют неокомам понижать цены на короткое время в предвыборный период.

Отсутствие взяточничества во всех структурах в значительной мере определяет моральный климат не только в госслужбе в целом, но и во всей стране. Судьи, полицейские, таможенники, фининспекторы и др., выполняя самые противозаконные приказы, проникнуты сознанием того, что делают это не ради своей выгоды, а потому, что принято решение на «государственном уровне» и «так нужно» для страны на данном этапе. (Например, до августа 2008 года в обществе немало говорили о том, что «так нужно», потому, что Миша (Саакашвили) готовит военную операцию для возвращения Абхазии и Южной Осетии, что надо закупить много оружия (причем на черном рынке, т. к. легальные закупки строго контролируются международным сообществом), что российские военные заломили огромную цену (десятки млн долларов) за то, чтобы пропустить наших без боя в Цхинвали, что для всего этого нужны большие «внебюджетные» деньги, и всем нам надо немного потерпеть.) Отсутствие взяточничества оказывает сильное моральное воздействие и на граждан, испытывающих на себе несправедливость и насилие со стороны властей. И в этих случаях люди чувствуют, что имеют дело с государственной политикой, а не с частным вымогательством. Таким настроениям содействует и то, что госслужбы продолжают обслуживать население эффективно и без взяток, и то, что массовая преступность искоренена. Можно сказать, что, по-видимому, в маленькой Грузии Саакашвили и Ко сумели гораздо ближе подойти к идеалу «жить, как Абрамович, а управлять, как Сталин», чем Путин и его корпорация в гигантской России.

Огромная для Грузии помощь Запада (более 4,5 млрд долларов США), оказанная после войны августа 2008 года, спасла Грузию как государство и, в виде побочного эффекта, значительно стимулировала развитие авторитарной клептокра-тии в Грузии. Значительная часть этой помощи была потрачена на восстановление и развитие инфраструктуры, всевозможные строительства, в ходе которых всем стало ясно, что в строительных и пр. «тендерах» неизбежно побеждают одни и те же «доверенные» лица. Между тем многие «победители» жалуются в узком кругу (из которого это становится известно всем), что всю прибыль отдают неокомам, что это им «себе дороже», но отказаться (якобы) не смеют из боязни испортить с ними отношения. По всей Грузии стали появляться «планово убыточные» пустующие гостиничные и туристические комплексы, которые при практически полном отсутствии инвесторов строятся на бюджетные деньги под личным наблюдением Саакашвили. Риторика Саакашвили изменилась на 180 градусов: раньше он постоянно подчеркивал ограниченную роль госаппарата и без устали перечислял все, чем государство заниматься не должно, ибо это будет способствовать развитию коррупции, будет растратой денег налогоплательщиков и пр. Теперь же он постоянно говорит о том, что частный сектор не сумел сделать («поднять») то-то и то-то, и теперь правительство само построит и сделает все, что нужно для народа.

Практически полная монополия неокомов в экономике вкупе с их монополией на экспорт и импорт пагубно отразилась на экономике Грузии в целом. По официальным данным, около 80 % пищевых продуктов, потребляемых населением Грузии, импортируется. При этом около 57 % населения живет в сельской местности, и, по оценке экспертов[16], Грузия обладает потенциалом не только прокормить свое население, но и получать значительные доходы от экспорта сельскохозяйственной продукции. Дефицит внешней торговли значительно вырос за последние годы, и экспорт стал превышать импорт в 5 раз (там же). Стремительно возросли денежные поступления от соотечественников, проживающих за рубежом (по большей части в России): от 553 млн долларов в 2006 году до 1,26 млрд долларов в 2011-м (60 % — из России)[17]. Полученная в 2011 году сумма (1,26 млрд долларов) составляет 6 % ВНП — 30 % госбюджета и почти в 2,5 раза превышает поступившие в прошлом году инвестиции. Так же стремительно растет внешний долг Грузии. По официальным данным, государственный внешний долг, составивший 1,7 млрд долларов в 2006 году, на 31 августа 2011 года достиг 4,2 млрд. До 2007 года Грузия ежегодно выплачивала около 16 % от внешнего долга предыдущего года, а новых долгов не бралось вовсе[18].

Подводя итоги, отмечу главные моменты. Неокомам удалось полностью монополизировать коррупцию в Грузии (Саакашвили «приватизировал коррупцию», шутят иностранцы) и заодно практически всю экономику, включая экспорт и импорт. Независимых бизнесменов в Грузии нет. Чтобы убедиться в этом, достаточно изучить финансирование местными бизнесменами политических партий и принять в расчет множество бизнесменов, «добровольно» передавших свою собственность государству, а свою долю в бизнесе — другим, более «равным» бизнесменам, которые составляют весьма узкий круг и известны своей близостью к неокомам. Те, кто номинально остается в бизнесе, по сути являются менеджерами, отчисляющими большую часть прибыли в «общак». За покорность и преданность неокомы оставляют менеджерам достаточно для роскошной по грузинским меркам жизни и ревностно следят за тем, чтобы никто не посягнул на их монополию, понимая, что в таком случае они быстро потеряют контроль над ситуацией и власть.

Небольшие свободные телекомпании показывают время от времени роскошные дома главных неокомов, журналисты добывают многочисленные документальные доказательства (включая выписки из государственного реестра) того, как распределили между собой и доверенными лицами неокомы грузинский бизнес и недвижимость. Все это полностью игнорируется режимом, который превратил все основные телекомпании в свой пропагандистский рупор.

Реальная власть сконцентрирована в руках Саакашвили и 5—6 его соратников. В их число не входят премьер-министр и председатель парламента Грузии, о которых в народе шутят, что их реальная власть гораздо меньше власти, которой обладают заместители Мерабишвили. Все остальные члены команды беспрекословно выполняют принятые «наверху» решения. Подобная концентрация власти — высшее проявление политической коррупции. Именно она позволила Саакашвили осуществить военно-политическую авантюру в августе 2008 года, закончившуюся для Грузии катастрофой.

Существующий в Грузии режим представляет собой авторитарную клептократию, особенностью которой является концентрация политической и экономической коррупции в руках нескольких людей. Такое положение определяет политическую обстановку в стране. Как писал в мае 2009 года Ярослав Шимов: «Многие постсоветские государства имеют ряд особенностей, позволяющих записать их в разряд если не несостоявшихся, то ненастоящих государств. Англоязычный термин failed state (буквально — "несостоявшееся" или "провалившееся" государство) ... означает государство, неспособное выполнять основные функции по защите собственных граждан и организации жизни общества в той ее части, за которую государство обычно отвечает (оборона и безопасность, транспорт и связь, в значительной мере также образование, здравоохранение и др.). Однако когда наблюдаешь за происходящим в Кишиневе и Тбилиси, в голову приходит иной, слегка видоизмененный термин — fake state, то есть государство "фальшивое", "поддельное"»[19].

Такое государство, по мысли Шимова, «не играет роли хранителя национальных ценностей, которые зачастую еще не успели выработаться, или модератора групповых интересов. Напротив, оно становится переходящей из рук в руки дубинкой, которой ее обладатель может что есть силы колотить своих противников. Отдать власть в этих условиях, как правило, означает отдать ее навсегда, потому что вернуться к власти тебе уже не позволят: выпустив государство-дубинку из рук, проигравший немедленно ощущает ее тяжесть на собственной спине. Отсюда, с одной стороны, стремление обладателей власти ни в коем случае не лишиться ее, с другой — нежелание оппозиции признавать поражение на выборах и попытки разрешить политический конфликт "майданным" путем...».

Этот анализ весьма точно отражает сложившуюся в последние годы ситуацию в Грузии. Нужно, однако, добавить, что за прошедшие три года проблема усугубилась: политическая коррупция в сочетании с элитарной экономической коррупцией привела к сокращению грузинской экономики, огромный торговый дефицит и стремительно растущий внешний долг свидетельствуют о том, что Грузия на данном этапе потеряла шанс независимого существования и приобрела перспективу стать не только «поддельным», но и вновь «несостоявшимся» государством. В правящей верхушке прекрасно понимают, что, потеряв власть, они не только лишатся награбленного, но и проведут долгие годы за решеткой. Сочетание этих факторов оставляет мало шансов на мирное развитие политических процессов в Грузии в ближайшие годы.

Тбилиси, 26 февраля 2012 года

* * *

[1] Huntington S. P. Modernization and Corruption // Political Order in Changing Societies. New Haven, Conn.: Yale University Press, 1968. P. 59-71.