Коллективное знание об общественно значимых событиях

[*]

[1]

По данным опроса, проведенного в 1994 году, мы исследуем знание случайной выборки россиян о девяти событиях, имевших место в последние 60 лет. Мы рассматриваем три конкурирующие гипотезы о связи этих знаний с возрастом: (1) критически важным возрастом для приобретения знаний об общественно важных событиях является подростковый период и начало взрослой жизни; (2) именно уникальный смысл события формирует возрастные группы и отношения между ними; (3) сильнее всего на такое знание влияет конкретный исторический период. Мы также выдвигаем гипотезу о том, что выражение «годы обучения» применительно к такому знанию имеет неоднозначный смысл: речь может идти, с одной стороны, о социализации, т. е. о формировании в сознании индивидуумов картин прошлого, одобренных государством, а с другой стороны, об искушенности и развитии способностей к познанию, что часто приводит к отторжению таких картин. Каждая из этих гипотез частично подтверждается. Анализируется также связь коллективного знания с коллективной памятью.

Мы пытались выяснить, что знают россияне о некоторых важных событиях, происшедших в их стране на протяжении шести с лишним десятилетий от Большого террора в конце 1930-х годов до начала эпохи гласности в 1980-х годах. Одни из этих событий были позитивными (запуск первых искусственных спутников Земли), другие — негативными (пресловутый Большой террор), и в совокупности эти данные создают некоторое общее представление о том, какой информацией оперируют россияне различных возрастных и социальных категорий, когда «в процессе споров и размышлений о прошлом пытаются определить будущее»[2]. Поскольку нас интере сует знание, которым обладают значительные группы населения, мы называем его «коллективным знанием», и поскольку это знание состоит из воспоминаний о событиях либо непосредственно пережитых, либо известных из рассказов других людей, мы считаем, что оно не выходит за рамки общей концепции коллективной памяти.

Гипотезы

Мы проверяем три основные гипотезы о связи между возрастом и знанием. В идеале, для любого конкретного эффекта только одна гипотеза должна наилучшим образом соответствовать имеющимся данным, но там, где могут проявляться существенно разные эффекты, возможно, происходит одновременно несколько процессов. Таким образом, эти три гипотезы конкурируют между собой, но не являются взаимоисключающими. Мы также проверяем одну общую гипотезу о влиянии образования на знание. Во всех случаях имеется в виду знание об общественно важных событиях прошлого.

Гипотеза 1: существование критически важного возраста для формирования коллективного знания

Наши данные обеспечивают дальнейшую проверку, если воспользоваться термином Мангейма (1952), «сильной гипотезы» о генерационных эффектах, а именно о том, что юность (в широком понимании, т. е. определяемая как собственно подростковый возраст и первые годы взрослой жизни) является «критическим возрастом», когда общественно важные события оказывают самое большое воздействие на память, и поэтому именно эти события лучше всего вспоминаются в последующие годы.

Мы добавляем к обычным общим утверждениям о важности критического возраста два ограничения. Во-первых, четкость проявления эффекта когорты, повидимому, должна определяться длительностью события[3]. События могут быть дискретными, внезапно появляющимися, подобно метеорам, перед глазами публики, а затем через короткое время исчезающими с общественного горизонта. Такие события должны обеспечивать достаточно четкий эффект когорты, так как они воздействуют, главным образом, на особо впечатлительную возрастную группу современников и при этом хотя бы понаслышке известны когортам, появившимся после того, как событие закончилось. Менее четко эффект когорты должен проявляться, когда события длятся многие годы и затрагивают несколько следующих друг за другом когорт. Такие эффекты будет трудно отличать от эффектов исторического периода. Менее четко прослеживаются эффекты когорты и в случаях, когда к событию — в той или иной публичной форме — привлекается постоянное внимание («оценочный аспект ведения хроники», по выражению Шварца[4], а также когда события в общественном сознании соотносятся с другими, более ранними или более поздними событиями. (Четыре из девяти «наших» событий концептуально и исторически ассоциируются с Большим террором 1930-х годов, и мы будем учитывать это при анализе соответствующих дан ных). Однако информация об этих растянутых во времени событиях может постепенно изменяться, и поэтому может неуловимо изменяться и сама суть такого знания, что способствует очевидному проявлению эффекта когорты. Везде, где это возможно, мы пытались подробно исследовать смысловые элементы событий.

Во-вторых, мы должны определиться с границами предполагаемого критического возраста и его связью с природой событий. Для Мангейма[5] критический возраст находился в диапазоне примерно от 17 до 25 лет, но поскольку базой для его субъективных оценок была Германия начала XX столетия, вряд ли следует ожидать, что эти границы будут такими же в других странах и в другое время. Недавно Холмс и Конуэй[6], воспользовавшись рассуждениями Эриксона[7] об этапах развития, предположили, что воспоминания об общественно значимых событиях должны в основном формироваться в возрасте 10–19 лет (примерные границы возраста формирования личности), а воспоминания о значимых для респондентов личных событиях — главным образом, в возрасте 20–29 лет (по Эриксону, стадия интимности — в противоположность стадии изоляции).

Гипотеза 2: важность смыслового содержания события для формирования коллективного знания

Во многих работах, посвященных эффектам когорты, неявно предполагается, что все индивидуумы, относящиеся к данной когорте, будут реагировать на одно и то же событие примерно одинаково. Таким образом, если обнаруживается, что восприятие события значительным числом людей не соответствует модальному образцу, то это рассматривается как более или менее случайная ошибка.

Если формулировать вторую гипотезу в полемичной форме, можно сказать, что эффект когорты, связанный с критическим возрастом, по-видимому, может быть обусловлен не общей открытостью на конкретном этапе развития, но возрастной восприимчивостью к уникальному смысловому содержанию конкретного события. Кроме того, такие эффекты в пределах данной когорты могут проявляться дифференцированно, оказывая разное воздействие на мужчин, на женщин, на лиц с определенным уровнем образования или с каким-либо другим общим фоновым признаком.

Гипотеза 3: важная роль эффектов исторического периода в формировании коллективного знания

Кроме всех рассмотренных до сих пор типов эффекта когорты, существует также возможность того, что воздействие некоторых событий оказывается настолько широким, что все когорты, определяемые по годам рождения, демонстрируют примерно одинаковый уровень знания. В таком случае эффект исторического периода может прослеживаться во всех или почти во всех когортах современников события, поскольку они лучше осведомлены о нем, чем когорты, рожденные уже после того, как событие завершилось.

Можно ли продолжить это рассуждение и предположить, что о событии, хорошо документированном посредством записи на кинопленке или на видеоленте (как, например, убийство Кеннеди в 1963 году), даже люди, рожденные намного позже завершения данного события, могут быть осведомлены столь же хорошо, как и его современники? «Переживание» общественно значимого события, как отмечает Церубавел[8], редко означает прямую личную к нему причастность, и большинство американцев, которые были взрослыми на момент убийства Кеннеди, «переживали» его только через посредство телевидения и других СМИ, т. е. примерно так же, как и те, кто узнает об этом в наши дни из документальных телепередач. Однако даже при одинаковом источнике информации восприятие события современниками и следующими поколениями существенно различается в том плане, что современникам последствия этого события еще не известны, а потомкам, в ретроспективе, уже известны. Поэтому современники в целом воспринимают его более эмоционально, нежели потомки. Таким образом, мы выдвигаем гипотезу о том, что современники приобретают и сохраняют большее знание о значимых общественных событиях по сравнению с потомками, независимо от того, насколько активно потомков об этих событиях информируют.

Гипотеза 4: важная роль образования в формировании коллективного знания

Образование — важнейший фактор, ограничивающий любые чисто генерационные эффекты, поскольку оно позволяет обычным гражданам узнавать о событиях, произошедших не только до наступления их юности, но и вообще до их рождения. И вряд ли следовало бы выдвигать отдельную гипотезу о том, что знание прошлого отчасти является следствием образования, поскольку это настолько хорошо установлено, что не нуждается в повторениях. По этой причине, а также потому, что в наших данных по России зависимость между образованием и возрастом обратно пропорциональная (r = 0,41; N = 2421), мы включаем годы обучения в качестве контрольного параметра во все этапы нашего анализа. Однако мы также предполагаем, что выражение «годы обучения» может иметь как минимум два разных значения, особенно применительно к советской эпохе, и что эти два значения соответствуют разным уровням ассоциации с разными типами событий.

Для событий, благоприятных для репутации советского режима и преподносившихся одинаково в школах и в средствах массовой информации, мы выдвигаем гипотезу о низкой корреляции между знанием и годами обучения. Большинство людей получало информацию о таких событиях в раннем возрасте, и поэтому последующие годы получения информации в школе или из СМИ не много добавляли к первоначально полученным знаниям. Но информация о событиях, неблагоприятных для советского режима, обсуждение которых в контролируемых государством СМИ и школах было невозможно, оказывалась наиболее доступной для людей с более высоким уровнем образования. В Советском Союзе (в гораздо большей мере, чем в Соединенных Штатах) доступ к альтернативным источникам идей был привилегией, часто «прилагавшейся» к высшему образованию и соответствующим профессиям. Кроме того, образованные люди учились читать между строк в официальных сообщениях и искать неофициальные (в частности, подпольные) источники информации. Поэтому знания по темам, неблагоприятным для правящего режима и запрещенным для публичного обсуждения, должны быть значительно сильнее связаны с продолжительностью обучения, чем знания по темам, которые открыто преподавались и обсуждались.

Методика исследования

Мы используем данные, полученные в ходе опроса, проведенного в 1994 году в европейской части России (к западу от Урала), где проживает почти три четверти населения России. Мы исследовали знания в рамках этой выборки (N = 2 421), задавая людям по-русски вопросы об 11 событиях прошлого:

В этом разделе используются некоторые слова и упоминаются имена и названия из прошлого, которые время от времени звучат, но о которых многие люди забыли. Можете ли Вы сказать мне, какие из них Вы так или иначе слышали и, если слышали, о чем они Вам говорят (в нескольких словах)?

События назывались поочередно, и ответ респондента по каждому пункту записывался дословно, насколько это было возможно. Эти события представлены в хронологическом порядке в табл. 1, причем указанная дата соответствует времени, с которого данное событие стало доступно общественному вниманию.

Ответ респондента по каждому событию оценивался баллом «2», если он рассматривался как правильный, баллом «1», если он рассматривался как частично правильный, и баллом «0», если он рассматривался как неправильный[9]. Кроме того, для каждого события определялся суммарный весовой балл: сумма процентов для каждого балла с взвешиванием по данной категории (0, 1 и 2). Определить различие между правильным и частично правильным ответом иногда довольно трудно, и еще более трудно поддерживать его постоянным для разных пунктов. Однако различия между правильными и частично правильными ответами, с одной стороны, и неправильными, с другой — обычно вполне отчетливые, поэтому мы также используем в качестве общей оценки знания все ненулевые значения[10].

Две оценки знания — взвешенные значения и значения, отличные от нуля, — существенно связаны между собой (r = 0,87); однако по некоторым пунктам между ними наблюдаются значимые различия, и при рассмотрении разных вариантов знания событий мы учитываем обе оценки.

Выборка и кодирование

Анкетирование с использованием наших вопросов проводилось московской организацией РОМИР (Российский центр исследований общественного мнения и рынка) методом индивидуальных интервью многоступенчатой стратифициро ванной случайной выборки жителей европейской части России в возрасте 18 лет и старше. В данных РОМИР доля Москвы и Санкт-Петербурга была завышенной, но мы использовали взвешенные данные (табл. 1), чтобы обеспечить правильные пропорции, соответствующие доле этих городов в общем населении страны.

Во всех других вариантах анализа используются невзвешенные данные, но контроль места жительства проводится всегда.

Первоначальная проверка ответов проводилась в Москве сотрудниками РОМИРа при нашем участии, но позже репрезентативная подвыборка из 96 ответов по каждому пункту переводилась и повторно кодировалась одним из авторов, свободно владеющим русским языком. Мы обнаружили, что первоначальное кодирование было выполнено качественно и надежно, и изменения оценок в баллах, которые мы сделали для трех событий, никак не повлияли на результаты. Более того, в двух случаях (XX съезд КПСС и «Пражская весна»), когда мы попытались более точно оценить ответы, используя пятибалльную шкалу, результаты получились такими же, как и при использовании трехбалльной шкалы. Поэтому при дополнительном кодировании мы обращали основное внимание на другие аспекты знания о событиях, и эти коды будут вводиться по мере надобности для проверки определенных гипотез. Для каждого из дополнительных кодов согласие между двумя независимыми кодировщиками составляло как минимум 85%.

Анализ

Мы выполняли многомерный классификационный анализ (МКА) девяти оценок знаний (0–2) для каждого из событий с учетом поколения (по дате рождения), образования, пола и места жительства (город/село) как прогнозных показателей. Эти скорректированные оценки знаний представлены на большинстве приведенных в данной работе рисунков[11]. Суммарные коэффициенты МКА приведены в табл. 2, и ниже мы будем на них ссылаться. Кроме того, проводился прямой многомерный анализ с использованием обычного метода наименьших квадратов (МНК) для получения конкретных оценок линейных и криволинейных тенденций для тех же оценок знания в баллах, с таким же контролем, и эти результаты представлены на всех рисунках.

Кроме того, мы свели оценки знаний к двухбалльной шкале, объединив оценки, отличные от нуля (баллы 1 и 2), и использовали логистическую регрессию для повторных OLS-регрессий, проверяя таким образом устойчивость оценок и первоначальных регрессов. Ни в одном случае это не привело к нетривиальным изменениям уровня значимости или к изменениям выводов по какой-то иной причине.

Во всех случаях мы используем значение P < 0,05 как номинальную вероятность, необходимую для оценки статистически значимых эффектов, и в большинстве случаев нам удалось получить более точные значения вероятности (исключениями являются только две больших, но незначимых корреляции, основанные на малой совокупности N = 9 для самих событий).

Наконец, хотя влияние поколения и возраста формально разграничить нельзя, мы предполагаем, что категория возраста играет определяющую роль в облегчении кодирования события, но после кодирования и переноса можно различать, что является эффектом когорты, а что эффектом исторического периода. Это предположение подкрепляется теоретически сформулированными прогнозами о нелинейности связей между поколениями и знанием.

Результаты

После краткого обзора результатов мы рассматриваем каждое событие в свете описанных выше гипотез. Начав с событий, для которых эффект когорты, по-видимому, прослеживается наиболее четко, мы перейдем к другим концепциям, которые подчеркивают, во-первых, релевантность смысла события для разных возрастов и, следовательно, разных поколений, а во-вторых, более широкое присутствие эффекта исторического периода для большинства событий. В заключение мы обсудим роль образования в формировании официальных и неофициальных форм знания.

Изменчивость знания

Одно из самых известных событий в табл. 1 (максимум ненулевых баллов и второй по величине средневзвешенный балл) большинству американцев практически неизвестно: это кампания по освоению целинных земель для увеличения производства зерна. Хрущев начал ее в 1954 году, и в ходе этой кампании более миллиона молодых людей было направлено в Казахстан и некоторые другие районы СССР. Даже среди россиян, чей возраст в 1994 году составлял 18–21 год, большинство респондентов смогло дать по крайней мере частично правильный ответ относительно этой широкомасштабной сельскохозяйственной программы, которая закончилась задолго до того, как они появились на свет. С другой стороны, наименее известным из перечисленных в табл. 1 событий является повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Публикация этого жесткого описания ГУЛАГа и для советской интеллигенции, и для западных ученых стала символом либерализации и хрущевской «оттепели», но четверо из пяти россиян вообще ничего не знают об этом событии.

Тот факт, что двумя самыми известными событиями из нашей совокупности (см. табл. 1) являются кампания по освоению целинных земель (по ненулевым оценкам) и полет собаки Лайки в космос на втором искусственном спутнике земли в 1957 году (по взвешенным значениям оценок), указывает, что мы имеем дело не с воспоминаниями, вызванными раскрытием информации в период «гласности». Оба события произошли намного раньше, их значение в рамках советских оценок было позитивным (Лайка) или смешанным (кампания по освоению целинных земель) и в период гласности им не уделялось много внимания. Маловероятно также, что высокий уровень знания об этих девяти событиях объясняется тем, что они происходили сравнительно недавно, так как корреляция между датами и оценками в баллах совершенно противоположная (2,49 для взвешенных оценок и 2,52 для процентов ненулевых оценок, с отсутствием значимости для всех девяти событий). Возможно, ранние события казались респондентам более значимыми, чем поздние; но у нас нет способа различить, что действительно является лично важным для человека, а что обусловлено историческим периодом.

Теперь для определения взаимосвязи между знанием респондентов и временем, когда данное событие имело место, мы рассмотрим, как каждое из этих девяти событий соотносится с годами рождения респондентов. Уровень знания, конечно, определялся только в 1994 году, и эта схема используется, чтобы выяснить, кто получил и затем лучше всего сохранил это знание из прежних лет. Но даже если знание (не только у самых молодых когорт) могло быть в основном сформировано «гласностью», почти любая правдоподобная модель, которая могла бы объяснить эту схему, нуждается в предположении о лучшей «подготовке» старших когорт из-за их более раннего опыта. Таким образом, уровень знаний в 1994 году указывает на время, когда они были получены.

Два события, которые явно демонстрируют эффект когорты неожиданного происхождения

Лайка и важность детского восприятия

Мы начнем с события середины 1950-х годов, которое разразилось буквально как гром среди ясного неба в прямом и переносном смысле слова. Впервые в космос было запущено млекопитающее — маленькая собачка Лайка. Как видно из рис. 1, лучше всего об этом событии осведомлены россияне, рожденные между 1945 и 1952 годом, которым в 1957 году, когда Лайка облетела земной шар на втором ИСЗ, было от 5 до 12 лет (здесь очень существенное значение имеет квадратичный член, и если сузить диапазон по обе стороны от «пикового» поколения, то его значимость еще больше возрастает). Собака, летящая по небу в спутнике, в то время должна была произвести сильное впечатление на детей, и, таким образом, это событие и знание о нем позволяют заключить, что возраст формирования коллективного знания может быть значительно ниже юношеского[12]. Более старшие на тот момент поколения в 1994 году были хуже осведомлены об этом событии, как и более молодые поколения, выросшие уже после него.

В то же время, если исключить респондентов, относящихся к поколениям 1941–1956 годов, которые демонстрируют самый высокий уровень знаний о полете Лайки, большинство россиян других возрастов, которые жили в то время, тоже демонстрируют значительно более высокий уровень знаний, чем люди, рожденные после этого события (P < 0,001), т. е. проявляется общий эффект исторического периода у тех, кто жил в 1957 году.

Катя Лычева и ранние половозрастные взаимодействия

В 1983 году 12-летняя американская девочка Саманта Смит написала советскому лидеру Юрию Андропову письмо с выражением поддержки идеи мирного сосуществования, а затем приезжала в Советский Союз. В 1986 году Советский Союз выдвинул своего юного эмиссара в борьбе за мир — 11-летнюю девочку по имени Катя Лычева, которая в рамках этой миссии побывала в Америке.

В 1994 году мы обнаружили, что уровень знаний о Кате Лычевой у русских примерно такой же, как о реформаторском движении 1968 года в Чехословакии (сравните данные о Кате Лычевой и «Пражской весне» в табл. 1). Но как видно из рис. 2, знания о Лычевой сконцентрированы в самых молодых когортах, среди тех, кому в 1986 году, когда она стала известной, было от 10 до 17. Кроме того, уровень знаний по восьми из девяти событий, представленных в табл. 2, у мужчин оказался значительно выше, чем у женщин, тогда как в отношении Кати Лычевой женщины демонстрируют бoльшую осведомленность. Еще более важно, что это гендерное различие почти целиком приходится на две самые молодые когорты, для которых оно является значимым (P < 0,02) и определяет проявление эффекта исторического периода, представленное на рис. 3. Взаимосвязь, проявляющаяся на рис. 2, для мужчин полностью отсутствует (ни линейные, ни квадратичные эффекты для мужчин не обеспечивают значимости, несмотря на явное небольшое повышение для молодых людей), но линейная зависимость для женщин очень существенна, и дополнительный член-произведение для общей связи когорта/пол тоже довольно значителен (P < 0,03).

В 1986 году все респонденты нашей выборки уже появились на свет и могли следить за новостями о Кате Лычевой, но, очевидно, особое внимание на эту информацию обращали девочки, и она еще осталась у них в памяти примерно восемь лет спустя, когда проводился наш опрос. С одной стороны, это соответствует предположению о важности критического возраста для приобретения знаний об общественно значимых событиях, поскольку женщины, которые к тому времени были даже немного старше, реже знали, кто такая Катя Лычева.

Но, с другой стороны, возможно, что таким образом проявился не обобщенный критический возраст для приобретения знания, а скорее, привлекательность уникального половозрастного контента данного события для конкретной комбинационной группы («пол+возраст») населения. Следует заметить, что сингулярное воздействие этого события на девочек возникло не потому, что в советском официозе подчеркивался пол Кати Лычевой, — главный акцент делался на ее пропагандистской миссии.

Хотя ее возраст и пол, конечно, были очевидны для всех. Хотя и Лайка, и Катя Лычева больше привлекали внимание молодежи, это, по-видимому, было обусловлено скорее специфическим содержанием этих событий, которое в случае Кати Лычевой оказало избирательное воздействие на девочек. Таким образом, применительно к любому из этих событий нельзя с уверенностью сказать, какую роль сыграла юность как критический возраст для обретения знаний.

Два возможных эффекта когорты

Кубинский ракетный кризис и зрелый возраст

«Карибский кризис» (так его называли в Советском Союзе) в 1962 году поставил Соединенные Штаты и Советский Союз на грань ядерной войны. Но хотя этот кризис очень взволновал россиян, в СМИ Советского Союза ему уделялось гораздо меньше внимания, чем в Соединенных Штатах, и в последующих советских исторических работах он обсуждался довольно скупо. Кроме того, несмотря на его международное значение, длился он очень недолго. По сравнению с результатами опроса для Лайки и Кати Лычевой, результаты для Карибского кризиса, представленные на рис. 4, интерпретировать труднее. Здесь среди русских, которым в то время было немного за тридцать (1929–1932 годы рождения), прослеживается определенный эффект когорты, причем со значимым (P < 0,05) квадратичным членом для поколений, рожденных между 1925 и 1936 годом. В целом, рожденные в 1952 году или раньше (т. е. те, кому к моменту Карибского кризиса было не менее 10 лет) лучше осведомлены о нем, чем те, кто родился после 1952 года (P < 0,001)[13].

Это можно рассматривать как проявление эффекта исторического периода для всех, кто оказался современником кризиса. В любом случае расширение в направлении, противоположном тому, которое требовалось применительно к знаниям о собаке Лайке, представляется разумным с точки зрения контента события, потому что Карибский кризис был отдаленным и абстрактным событием, которое непосредственно коснулось лишь немногих россиян. Поэтому он представлял интерес, главным образом, для взрослых. Итак, смысловое содержание события снова оказывается важным фактором в понимании того, как воздейст вие события на людей связано с их возрастом, независимо от того, рассматриваем мы ограниченный эффект когорты или более масштабный эффект исторического периода.

«Один день Ивана Денисовича»

Это выдающееся произведение Солженицына о советском ГУЛАГе было впервые опубликовано в журнале «Новый мир» в 1962 году в конце политической «оттепели», связанной с именем Хрущева. Позже оно было запрещено, и после свержения Хрущева в 1964 году из библиотек даже изымались соответствующие номера журнала.

Результаты опроса для этой повести демонстрируют два различных эффекта возраста (см. рис. 5). С одной стороны, здесь прослеживается заметный эффект исторического периода: рожденные в 1952 году или раньше осведомлены лучше, чем те, кто достиг совершеннолетия после того, как эта книга была запрещена (P < 0,001).

С другой стороны, наблюдается резкий подъем уровня знания среди самых молодых россиян (для добавленного квадратичного члена пяти самых молодых когорт P < 0,03, а при расширении до семи когорт — Р < 0,001)[14]. Этот подъем почти наверняка связан с публикацией и «разрешением» произведений Солженицына в 1989 году и 1990-х годах. Поскольку это произведение не обращено напрямую ни к какой конкретной возрастной группе, повышенный уровень знания у младших поколений русских, по-видимому, разумнее всего интерпретировать как проявление эффекта критического возраста у тех, чья юность по времени совпала с полной экстраординарных событий эпохой гласности и быстрого распада коммунистического государства. Чуть более старшие когорты, которые достигли совершеннолетия в последние годы правления Брежнева, по сравнению с другими россиянами хуже осведомлены об этом произведении. Таким образом, во всей совокупности оценок в отношении повести Солженицына, по-видимому, прослеживаются два разных эффекта: во-первых, это эффект исторического периода, заметный для всех когорт, живших на момент публикации книги; во вторых, это эффект критического возраста, совпавшего с периодом огромных изменений в Советском Союзе.

Четыре события, которые демонстрируют другие временные связи

Обратимся теперь к четырем событиям, по-разному протяженным во времени. Для этих четырех событий трудно идентифицировать эффект когорты по всей совокупности оценок знания, но нам удалось проследить связи более определенного контента события с приобретением знания конкретными когортами.

Кампания по освоению целинных земель

Самым известным протяженным событием, включенным в наш анализ, была объявленная Хрущевым программа освоения целинных земель. Хотя в конечном счете эта кампания была признана ошибочной, она активно проводилась в жизнь с момента ее начала в 1954 году в годы правления Хрущева и несколько менее энергично — в течение почти всего 18-летнего срока правления Брежнева.

В 1978 году Брежнев выпустил книгу, посвященную его руководящей роли в этой кампании (и фактически игнорирующую роль Хрущева). Эта книга повсеместно читалась и обсуждалась в школах по всему Советскому Союзу[15]. Таким образом, кампания фигурировала в новостях в течение двух с лишним десятилетий, и даже в 1980-х годах от нее открыто не отрекались.

На рис. 6 заметно не слишком большое, но статистически достоверное общее искривление графика оценок с несколько неправильным пиком (небольшой U-образный прогиб между когортами 1929–1932 и 1941–44 годов не является значимым и, вероятнее всего, его следует рассматривать как ошибку выборки). Спад значений оценок приходится, главным образом, на тех, кто родился в конце 1950-х годов и вступил в подростковый возраст/юность уже после того, как ажиотаж вокруг этой кампании затих, хотя даже самые молодые когорты лучше осведомлены о ней, чем о большинстве других событий. И поскольку эта программа освещалась в СМИ в течение весьма длительного времени, неудивительно, что неравномерность распределения оценок по когортам здесь меньше, чем для событий, которые мы обсуждали выше.

Чтобы привязать более конкретное знание к определенным пунктам в рамках почти трех десятилетий, на протяжении которых к этой кампании привлекалось общественное внимание, мы закодировали правильные и частично правильные ответы с упоминаниями о двух советских лидерах, имена которых были связаны с ней в разные периоды. В 1994 году средний возраст в группе из 170 респондентов, которые упоминали только о роли Хрущева, составлял 50 лет, значит, в 1954 году, когда эта кампания началась, им было в среднем по 10 лет, и развитие этой кампании совпало с их юностью. Средний возраст группы из 142 респондентов, которые упоминали только о роли Брежнева, составлял 39 лет, т. е. к моменту начала правления Брежнева им было в среднем по 10 лет, и по времени начало их взрослой жизни совпало с периодом широкой пропаганды его книги (что касается разницы средних значений, t = 6,3; df = 305; P <0,001). Обоих лидеров упомянули только восемь респондентов, и их средний возраст в 1994 году, как и следовало ожидать, оказался промежуточным — 45 лет. Таким образом, хотя при рассмотрении всей совокупности оценок для кампании по освоению целинных земель неравномерность распределения знания по когортам получается небольшой, важный элемент этого знания может быть более четко привязан к личному опыту, приобретенному в юные годы. Хотя это можно рассматривать как эффект когорты, важно понимать, что она была ориентирована прежде всего на россий скую молодежь; поэтому здесь, как в случаях с Лайкой и Катей Лычевой, скорее всего уместна альтернативная интерпретация: контент события особенно соответствует определенному возрастному диапазону.

«Ежовщина»

Ни одно событие, имевшее место в последние 60 лет, не получало столь разные оценки со стороны российской общественности, как Большой террор. В самые страшные годы Большого террора (1936–1938 годы) о нем все знали, поскольку в то время велась активная кампания по осуждению якобы шпионов, «вредителей» и других «врагов народа», и множество людей подвергалось аресту, тюремному заключению или просто расстреливалось. Позже все это заслонила Вторая мировая война и ее последствия, но затем наступил новый, хотя и краткий период возобновления террора в связи с затеянным Сталиным в 1953 году «делом врачей». Большой террор активно обсуждался в 1956 году в «секретном докладе» Хрущева на XX съезде КПСС и в ходе последующей «оттепели». После отставки Хрущева в 1964 году информация о Большом терроре в течение двух десятилетий опять в основном подавлялась, но в конце концов снова была открыта.

На протяжении столь длительного времени большинство когорт так или иначе могло получить кое-какие знания о периоде «ежовщины», и, как уже было сказано выше, она оказалась одним из самых известных событий в нашем опросе. В целом картина, представленная на рис. 7, такова: максимальный уровень знаний демонстрируют те, кто сам жил во время Большого террора. Далее, по мере удаления от того времени, уровень знаний для когорт постепенно спадает, причем без какого-либо заметного подъема, который должен бы соответствовать периоду гласности. Ни воспоминания старших членов семьи, ни совсем недавние откровения в прессе не смогли обеспечить младшим когортам тот же уровень знания, который имеют люди старших поколений, жившие в период «ежовщины».

Самый заметный спад уровня знания наблюдается сразу после когорты 1932 года (и ранее), т. е. людей, которым к моменту начала Большого террора было, соответственно, пять лет или немного больше[16]. Если мы объединим четыре самые стар шие когорты и сравним их со следующими четырьмя когортами, также объединив их, то различие будет очень существенным (P < 0,001). Таким образом, россияне, жившие во времена Ежова, лучше осведомлены о «ежовщине», чем люди, родившиеся даже вскоре после нее. Однако в пределах этих четырех когорт, живших во время Большого террора, нет никаких ясных или значимых проявлений более ограниченных эффектов когорты. Большой террор, очевидно, затронул все когорты, жившие в то время, обеспечив им примерно одинаковый уровень выявляемого впоследствии знания. Последующий (хотя и постепенный, а не резкий) спад указывает на приобретение знаний уже постфактум, причем эффективность этого процесса со временем непрерывно слабеет.

Мы закодировали все правильные и частично правильные ответы по поводу «ежовщины», чтобы создать три дихотомические переменные (с баллом «1» при каком-либо высказывании по этой теме и баллом «0» при отсутствии высказывания):

1. Переживание — в эту категорию попадали те, кто говорил о жертвах Большого террора на основании личного опыта (например, «Мой отец был арестован»), — в отличие от тех, кто не упоминал об этом.

2. Упоминание о жертвах — в эту категорию попадали те, кто говорил о жертвах Большого террора, не ссылаясь на личные переживания (например, «Было убито много невинных людей»), — в отличие от тех, кто не упоминал об этом.

3. Упоминание о виновниках — в эту категорию попадали те, кто говорил о виновниках Большого террора (например, «Его организовали Сталин и Ежов»), — в отличие от тех, кто не упоминал об этом.

Остаточный код обозначает ответы, которые нельзя классифицировать в рамках этой схемы.

Рис. 8 демонстрирует использование коэффициентов логистической регрессии для графического представления прогнозируемых вероятностей по когортам для трех вариантов высказываний, характеризующих «ежовщину». Как и ожидалось, практически все упоминания о личном опыте относятся к самым старшим когортам, без существенного спада вплоть до когорты 1929–1932 годов включительно, детство представителей которой (от пяти до восьми лет) пришлось на са мый разгар террора. График для упоминаний о жертвах примерно такой же, с общим спадом в направлении от старших когорт к младшим, но с примечательной особенностью: подъемом для когорт 1933–1944 годов и пиком для тех, кому на момент выступления Хрущева на XX съезде КПСС было от 16 до 19 лет. Если рассмотреть этот подъем отдельно (четыре когорты, ограниченные снизу 1929 годом, а сверху 1948 годом), квадратичный член, определяющий искривление, оказывается значимым при Р < 0,02. Представляется, что подъем графика для упоминаний о жертвах частично обусловлен ответами респондентов, которые были молодыми во время Большого террора (хотя в нашей выборке нет респондентов, которые в это время были уже старыми, так что мы не можем сказать, как бы они ответили на наши вопросы), а затем — позже — респондентов, юность которых по времени совпала с выступлением Хрущева в 1956 году.

Однако для ответов с упоминанием о виновниках террора график выглядит совсем по-другому: здесь у пожилых когорт уровень знания сравнительно низок, по мере продвижения к более молодым когортам он возрастает и достигает максимума для когорт 1960-х годов, т. е. для тех, кому в эпоху гласности было немного больше или немного меньше двадцати лет. Более того, резкий спад кривой, обусловленный уменьшением числа ответов всех трех типов у самой молодой когорты (1973–1976 года рождения), т. е. у респондентов, вступивших во взрослую жизнь уже после эпохи гласности, а фактически после окончания коммунистического правления, указывает на то, что эти респонденты давали в основном неопределенные ответы, например, «репрессии», которые кодировались в остаточной переменной. Самая молодая когорта уделяла основное внимание настоящему и будущему, а не тому, что является для нее далеким прошлым. Отсюда следует вывод, что в отношении контента знания о «ежовщине» молодое поколение значительно отличается от остальных поколений. Это подтверждает наше предположение, сделанное при обсуждении результатов опроса по повести «Один день Ивана Денисовича»: именно во времена общественных потрясений молодые люди, которые еще не имеют достаточного жизненного опыта, наиболее восприимчивы к новому мышлению.

ХХ съезд КПСС

ХХ съезд КПСС, на котором Хрущев выступил с докладом, осуждающим преступления Сталина, состоялся в 1956 году. Наиболее заметное изменение на рис. 9 соответствует когортам, рожденным после 1948 года, т. е. эта точка разделяет респондентов, которым ко времени ХХ съезда КПСС было восемь лет (или больше), и респондентов, которые родились позже. Разница между двумя уровнями знаний очень большая (P < 0,001), и, по-видимому, этим в основном объясняется существенно (с высокой значимостью) линейный характер графика в целом (если опустить когорту 1949–1952 годов рождения, ни одна из двух частей графика сама по себе не будет явно линейной). Кроме того, этот график показывает, что если рассмотреть совокупность респондентов, уже вышедших к тому времени из раннего детства, то респонденты, которым на момент опроса было около 40 лет, проявили такую же осведомленность, как и когорты, возраст которых значительно меньше. В отличие от случаев с собакой Лайки и девочкой Катей Лычевой, мы не можем сказать, что это событие (секретный доклад Хрущева) было специально ориентировано на молодых людей; это больше связано с воспоминаниями, относящимися к Большому террору. Проще всего интерпретировать рис. 9 как представление эффекта исторического периода для всех респондентов, живших в 1956 году, со снижением уровня знания для всех тех, кто родился.

Полезно отметить, что самая пожилая когорта (1902–1920 годы рождения) входит в число когорт, лучше всего осведомленых о ХХ съезде КПСС. Если усреднить их год рождения, получим 1916 год, т. е. когда Хрущев выступил с докладом на ХХ съезде, им было около 40 лет и они уже давно вышли из юного возраста. Однако сравнительно мало кто из них помнят о собаке Лайке (см. рис. 1), хотя ее космическое путешествие произошло в 1957 году, т. е. почти одновременно с ХХ съездом КПСС (1956 год). И это противоречит утверждению, что знание о XX съезде просто обусловлено общим эффектом исторического периода, распространяющимся на все события. Мы объясняем повышенную осведомленность данной когорты о ХХ съезде КПСС явной связью рассматриваемого события с Большим террором, во время которого этим людям было в среднем чуть больше 20 лет. Следуя такой логике, мы предположили (и действительно обнаружили), что эта когорта будет среди тех, кто лучше осведомлен также о повести Солженицына и «деле врачей», потому что и то и другое связано (и «перекликается») с «ежовщиной».

«Дело врачей»

В 1953 году Сталин выдвинул против кремлевских врачей сфабрикованное обвинение в том, что они пытались уничтожить руководителей партии и армии. В то время «дело врачей» рассматривалось как зловещее начало новой волны террора, которая могла оказаться столь же масштабной (Сталин был еще жив), как террор 1936–1938 годов[17]. На рис. 10 видно, что уровень знания о «деле врачей» снижается после когорты 1949–1952 годов рождения, что трудно объяснить эффектом исторического периода, поскольку эта когорта слишком молода, чтобы даже через своих родителей осознать происходившее на общенациональном уровне. После смерти Сталина «эхо» этого мнимого за говора было, наверное, менее длительным по сравнению с докладом Хрущева на ХХ съезде, однако отметим, что общий уровень знания об этих двух событиях примерно одинаковый. Эффект исторического периода, представленный на рис. 10 посредством разделения двух уровней знания, вполне значимый (P < 0,001), причем независимо от того, как классифицируется когорта 1949–1952 годов рождения. Однако мы пока так и не можем объяснить результаты, полученные для этой когорты.

«Пражская весна»: последняя головоломка

«Пражская весна» — последнее из наших девяти событий — представляла собой попытку либерализации репрессивного коммунистического режима в Чехословакии в 1968 году, которую быстро подавили вооруженные силы стран Варшавского договора под руководством СССР. На рис. 11 видны два пика уровня знания об этом событии, свидетельствующие об увеличении доли правильных ответов на вопрос о «Пражской весне». Более заметный пик соответствует когортам 1941–1952 годов рождения. Представителям этих когорт было 16–27 лет, когда Советский Союз подавил попытку чехословацких реформаторов построить «социализм с человеческим лицом». Таким образом, эту часть графика можно объяснить эффектом когорты для критического возраста, т. е. это событие («Пражская весна») оказало максимальное воздействие на людей, которые были молодыми в то время, когда оно происходило. (Если использовать диапазон между когортой 1933–1936 годов рождения и когортой 1957–1960 годов рождения, то для квадратичного члена получим P < 0,001).

Второй, менее выраженный пик соответствует когортам 1925–1932 годов, представители которых в 1968 году были намного старше. Эти когорты не укладываются в рамки обычных определений критического возраста или возрастной группы, явно не связанной с событием и его контентом. Если считать, что этот пик обусловлен погрешностью выборки, то более высокий уровень знания когорт, рожденных после 1957 года, можно объяснить общим эффектом исторического периода, который прослеживается при анализе ответов по большинству других событий. Однако в диапазоне когорт 1921–1936 годов рождения квадратичный член становится значимым (P = 0,020), поэтому нельзя так просто пренебречь вторым пиком. Аналогично, нельзя считать случайностью спад уровня знаний для когорт 1933–1940 годов рождения (в диапазоне когорт 1929–1944 года рождения квадратичный член тоже оказывается значимым). Поэтому мы вынуждены оставить кривую на последнем рисунке без адекватной и проверяемой интерпретации (возможны два варианта: или здесь мы имеем дело с каким-то необычным случаем, или этим данным просто не найдено убедительного объяснения).

Две концепции образования

Из приведенной выше табл. 2 видно, что уровень знания связан с уровнем образования больше, чем с другими переменными. Однако мы предполагаем, что этот параметр можно интерпретировать двояко. Мы считаем, что эта связь является следствием не столько знания, приобретенного в процессе традиционного обучения, сколько (и скорее) лучшей эрудиции людей с широким кругом интересов, способных использовать имеющиеся интеллектуальные и информационные ресурсы и обладающих более высоким уровнем осведомленности, чем большинство российских граждан, получающих лишь официальную информацию.

Итак, самая сильная связь (для h и b в табл. 2) наблюдается между уровнем образования и уровнем знания для сугубо реалистической повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Согласно табл. 1, это наименее известное из наших событий. Такую связь нельзя объяснить только особым интересом к серьезной литературе, так как на втором месте (с небольшим отставанием от первого) по влиянию уровня образования на уровень знания стоит «дело врачей»[18]. Об этих событиях не рассказывали в школах и в СМИ ни после их первоначального проявления, ни в период, предшествовавший гласности.

В другой интерпретации, образование — это целенаправленная подготовка молодежи к жизни в обществе (социализация). В странах со всеобщим и централизованно управляемым начальным и средним образованием, как это было в Советском Союзе, такая социализация, в которой важную роль играют контролируемые средства массовой информации, должна проявляться в виде слабой связи между годами учебы и знанием событий, формирующих положительный имидж страны. Практически все население побуждается к изучению таких событий. Режим с энтузиазмом пропагандировал три из девяти событий нашего списка: Лайку, Катю Лычеву и кампанию по освоению целинных земель. Знание этих трех событий менее всего связано с годами учебы (h и b в табл. 2), однако это скорее указывает не на отсутствие эффекта прямой социализации, а на степень его распространения. В целом, чем выше уровень знания данного события, показанный в табл. 1, тем слабее его связь с годами учебы. Коэффициент корреляции (r) между оценкой знания во взвешенных баллах (табл. 1) и девятью значениями b в столбце «Уровень образование» (табл. 2) равен —0,61 (P = 0,079; N = 9); при использовании ненулевых баллов получается почти такой же результат (—0,59).

Заключение

Основное внимание в нашем исследовании уделялось двум факторам, которые влияли на уровень знания обычных российских граждан о событиях прошлого в 1994 году: это образование, выраженное годами учебы, и распределение респондентов по возрасту, выраженное через когорты, группируемые по годам рождения. Влияние ни одного из этих факторов не было столь простым, как это могло показаться на первый взгляд.

Образование

Такие события, как орбитальный полет собаки Лайки во втором ИСЗ, способствовали улучшению репутации советского режима, поэтому о них рассказывали в школах и сообщали в контролируемых государством СМИ. Знание об этих событиях имеет относительно низкую корреляцию с годами учебы в школе, потому что во время этих событий большинству россиян было еще слишком мало лет, и оно не зависит от уровня их последующего образования. Другие события, например повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича», длительное время замалчиваемая режимом, обнаруживают более тесную связь с уровнем образования. Люди, получившие хорошее образование, обладают критическим мышлением и могут найти несанкционированные режимом способы получения информации о том, что происходит в мире. Кроме того, такие люди в меньшей степени ограничиваются своим личным опытом, и в этом смысле образование уменьшает эффект когорты.

Различие между двумя интерпретациями образования весьма относительно, поскольку значимая и монотонная связь между годами учебы и уровнем знания прослеживается для всех рассматриваемых нами событий. Но это различие предполагает, что даже в обществе, где государство контролирует все средства массовой информации и учебные программы, люди с высоко развитыми познавательными способностями могут приобрести знания, выходящие за рамки официально доступной информации.

Возраст

Полученные нами данные о возрастных эффектах интерпретировать сложнее, и, анализируя их, нужно принимать во внимание три независимых друг от друга процесса, которые, вообще говоря, могут проявляться одновременно. Первый процесс — это эффект исторического периода. Суть этого эффекта в том, что люди, при жизни которых произошло данное событие, осведомлены о нем лучше, чем люди, родившиеся после него. Результаты нашего анализа показывают, что этот процесс имеет отношение к уровню знания о таких событиях, как Лайка, Карибский кризис, «Один день Ивана Денисовича», «ежовщина», ХХ съезд КПСС и «дело врачей». С «Пражской весной» этот процесс связать весьма проблематично, а его связь с такими событиями, как Катя Лычева и кампания по освоению целинных земель, вообще под большим вопросом, поскольку в нашей выборке не было респондентов, родившихся после завершения обоих этих событий.

Два разных типа проявления эффекта когорты указывают на существование еще двух процессов. Один из них, имеющий в наших данных ограниченное, но ясно выраженное влияние, это естественный интерес конкретных возрастных групп к определенным событиям. Наиболее явно этот процесс проявляется в связи с двумя событиями, простыми по своей природе и широко разрекламированными правительством: собака Лайка (это событие лучше других запомнили те люди, которые в то время были детьми) и девочка-дипломат Катя Лычева (об этом событии лучше осведомлены женщины, которые в то время были девочками-подростками).

Второй процесс, обусловленный тем, что подростковый возраст и первые годы взрослой жизни — это критически важный этап приобретения знания, порождающий эффект когорты в более позднем возрасте, четче всего проявляется при анализе ответов на вопрос о повести «Один день Ивана Денисовича». В конце эпохи гласности были опубликованы произведения Солженицына, которые вызвали большой интерес, и россияне, особенно молодежь, получили соответствующее знание. Однако ни эта повесть, ни другие работы Солженицына не были прямо обращены к молодежи, поэтому, как нам кажется, в этом случае приобретение знания является следствием классического «эффекта первенства», описанного Мангеймом. Мы можем сделать следующее предположение: именно во времена радикальных перемен молодежь особенно привлекают новые идеи. В такие периоды люди старших поколений стараются сохранить прежний мир, к которому они привыкли, а те, кто слишком молод, чтобы цепляться за прошлое, открыты для свежих впечатлений и готовы быстро учиться на новых событиях.

Более серьезные теоретические проблемы

В связи с полученными нами результатами необходимо упомянуть о нескольких серьезных проблемах. Прежде всего мы рассматриваем наше исследование коллективного знания как часть широкой совокупности исследований, посвященных коллективной памяти. Наши результаты показывают, что критический возраст имеет меньшее значение, чем указано в некоторых ранее опубликованных работах. Однако между типами опросов имеется существенное различие. В ходе прежних исследований респондентов просили вспомнить какие-либо общественно значимые события, которые лично им кажутся важными. В нашем исследовании от респондентов требовался правильный ответ на вопрос о событиях, которые мы выбрали по собственному усмотрению, независимо от того, имели ли эти события какое-либо отношение к респонденту, произошли ли они при его жизни или еще до его рождения. Таким образом, личные воспоминания могут быть связаны с опытом, приобретенным, главным образом, в подростковом периоде и в первые годы взрослой жизни, тогда как объективные знания охватывают все события — как произошедшие при жизни человека, так и имевшие место еще до его рождения.

Это различие предполагает, что, хотя термин «коллективная память» концептуально полезен в той широкой области, к которой относится наше исследование, он не определяет однозначно какие-либо конкретные явления ни на индивидуальном, ни на культурном уровне. На индивидуальном уровне то, что люди приводят в качестве воспоминаний, общих или иных, всегда частично зависит от того, как формулируются вопросы, и от обстановки, в которой это происходит. На культурном уровне дать однозначное определение коллективной памяти столь же, а может быть, и еще более трудно, поскольку то, о чем говорят как об «общедоступных символах», неизбежно зависит от того, что именно конкретный исследователь определяет как «общедоступное».

Можно ли на основании нашего исследования коллективного знания россиян делать какие-либо выводы относительно их предпочтений и возможных действий применительно к будущим событиям и явлениям? Социологи, оперирующие понятиями неоинституционализма, предлагают прослеживать связи между обычаями и убеждениями, с одной стороны, и действиями, с другой стороны, в институциональных контекстах[19]. Нам удалось проследить одну из таких возможных связей, а именно, связь между знаниями о Большом терроре 1930-х годов и предпочтениями респондентов при голосовании на выборах в российский парламент в 1993 году. Практически во всех правильных или частично правильных ответах относительно Большого террора это время характеризовалось как эпоха преследований и репрессий; поэтому мы предположили, что те, кто больше знает об этом, скорей всего будут на выборах 1993 года голосовать за партии демократической ориентации. Для прогнозирования предпочтений, выказываемых при голосовании за демократические партии (N = 410) по сравнению со всеми прочими (N = 2011 совокупно для центристов, коммунистов, националистов и неголосовавших), мы использовали метод логистической регрессии с учетом категорий возраста, уровня образования, пола и места проживания (город/село) и обнаружили, что гипотеза подтверждается (P < 0,03). Если демократические и центристские партии объединяются, чтобы увеличить общее число «относительно демократических» голосов, эта связь становится еще более надежной (P < 0,001). Хотя любой такой корреляционный результат допускает не единственную причинную интерпретацию, это не противоречит предположению о том, что хранящаяся в памяти информация об одном, но очень важном явлении 1930-х годов повлияла на поведение людей в институциональном контексте 1993 года.

Наконец, мы должны признать, что наши выводы в отношении коллективного знания базируются на данных всего одного опроса о девяти конкретных событиях в конкретной стране, хотя и дополненных некоторыми материалами предыдущих исследований. В какой мере можно экстраполировать эти результаты на другие события, пока неясно. Но, подчеркивая важность личного опыта во всех трех типах процессов, связанных с возрастом, мы обращаемся к духу более широких теоретических представлений Мангейма о генерационных эффектах. Более важным, чем упор на «критический возраст», в его подходе является различие между «поколением как реальностью» и поколением как «просто местом в истории»[20] — с учетом того, что первое требует «участия в общей судьбе». Это различие предполагает, что акцент делается на значении события, которое мы используем для модификации чисто эволюционного подхода к пониманию того, как приобретаются и запоминаются знания.

---

[*] Howard Schuman and Amy D. Corning. “Collective Knowledge of Public Events: The Soviet Era from the Great Purge to Glasnost”, American Journal of Sociology 105 (2004): 4, 913–956. © 2000 by The University of Chicago. Печатается в сокращении. Перевод с английского Андрея Сатунина.

[1] Мы хотели бы поблагодарить за различные полезные рекомендации Барри Шварца, Алекса Инкелеса, Стэнли Прессера, Мишу Цыпкина, Элеонору Сингер, Норберта Шварца, Ирвина Вейла, Майкла Кеннеди, Уильяма Циммермана и Роберта Белли, а также нескольких анонимных журнальных рецензентов.

[2] Gillis, John. 1994. “Memory and Identity: The History of a Relationship.” Pp. 3–24 in Commemorations: The Politics of National Identity. Princeton, N. J.: Princeton University Press. P. 20.

[3] Ни в английском языке, ни в других европейских языках, которые мы проверили, нет специальных слов для обозначения событий разной продолжительности. Так, «событием» называется и нападение на Перл-Харбор, которое длилось всего один день, и Вторая мировая война, которая длилась несколько лет и состояла из множества событий, подобных Перл-Харбору.

[4] Schwartz, Barry. 1982. “The Social Context of Commemoration: A Study in Collective Memory.” Social Forces 61:374–402. P. 377.

[5] Mannheim, Karl. (1928) 1952. “The Problem of Generations.” Pp. 276–322 in Essays on the Sociology of Knowledge, by Karl Mannheim. London: Routledge & Kegan Paul. P. 300.

[6] Holmes, Alison, and Martin A. Conway. 1999. “Generational Identity and the Remi-niscence Bump: Memories for Public and Private Events.” Journal of Adult Devel-opment 6:21–34.

[7] Erikson, Erik. 1950. Childhood and Society. New York: W. W. Norton.

[8] Zerubavel, Eviatar. 1997. Social Mindscapes: An Invitation to Cognitive Sociology. Cambridge, Mass.: Harvard University Press. P. 89–92.

[9] Наши баллы определяют знание фактов, а не его оценку. Два респондента получали одинаковый балл, если они давали сходное описание события, даже если один из них использовал положительные формулировки, а другой — отрицательные. Подробную информацию о наших правилах кодирования можно получить, обратившись к любому из авторов.

[10] Нулевые баллы — это в значительной степени ответы «не знаю» (НЗ). Для семи событий они составляют более 80%, для XX съезда КПСС — 76%, для кампании по освоению целинных земель — 66%. Корреляция между нулевыми баллами и отдельно взятым НЗ-компонентом для девяти событий равна 0,97, и, таким образом, говоря о нулевых баллах, мы фактически имеем в виду ответы «не знаю», и кодирование получается однозначным.

[11] Многомерный классификационный анализ (Andrews et al. 1973) — это удобная форма анализа фиктивных переменных, позволяющая облегчить рассмотрение значений, скорректированных с учетом других значимых факторов, и очень полезная в тех случаях, когда важной может оказаться нелинейность. Мы используем статистику для простой случайной выборки, несмотря на кластеризацию и стратификацию в структуре выборки, так как наши выводы редко имеют природу, которая существенно изменялась бы при испытаниях на сложных выборках, особенно когда речь идет о многомерном анализе, а не об одномерном описании. Категория поколения в нашем анализе определяется 15 градациями по четыре года в каждой, как показано на рис. 1. Четырехлетний интервал был наименьшим интервалом, который обеспечивал адекватную категорийную базу (мы старались, что значение N было близким к 100 или больше; при этом мы «растягивали» самую старшую градацию поколения на более широкий интервал, чтобы получить достаточное число случаев и включить в анализ всех оставшихся респондентов. По этой и иным причинам, связанным с преклонным возрастом, к результатам для самой старой группы респондентов нужно относиться с осторожностью. Средний год рождения для нее — 1916-й, и он служит соответствующей контрольной точкой при обсуждении результатов). Наша категория образования имеет восемь градаций в пределах от начального до законченного высшего в соответствии с российской системой образования. (В России, как в других странах, уровень образования имеет явную связь с уровнем доходов (в нашем исследовании r = 0,37), но добавление категории дохода к нашим регрессам очень слабо влияет на анализируемые связи, и сам по себе уровень дохода практически не связан с уровнем знаний.) Категория места жительства (город/село) имеет четыре градации (Москва, Санкт-Петербург, другие города, сельская местность). Мы проверили все взаимосвязи между категорией поколения с 15 градациями и каждой из трех контрольных переменных и сообщаем о пяти случаях (из 27 возможных), которые являются значимыми (обычно существенны P < 0,05), хотя, по-видимому, только два из них теоретически информативны.

[12] «Детская амнезия» практически исключает возможность запоминания общественно значимых событий в возрасте меньше пяти лет (Pillemer, David B. 1998. Momentous Events, Vivid Memories. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.). Поэтому при анализе влияния личного опыта на уровень знаний об известных событиях мы исключаем первые четыре года жизни.

[13] Показатель места жительства (город/село) для поколения 1949–1952 годов четко не определяется, но различие между двумя уровнями знания остается существенным независимо от того, как классифицируется это поколение.

[14] Незначимый (P = 0,066) квадратичный член для всех 15 когорт отрицателен, что, очевидно, отражает общий спад кривой в направлении от самых старых россиян к самым молодым. Но если регресс определяется только для самых молодых когорт, квадратичный член становится положительным, так как кривая становится выпуклой.

[15] См., например, статьи в «Учительской газете» за 11, 14 и 30 ноября 1978 года, в которых документируется широкомасштабное изучение книги Брежнева в средних школах.

[16] Горбачев (1996) говорил, что в возрасте шести лет, в 1937 году, он был глубоко потрясен арестом своего деда.

[17] Riasanovsky, Nicholas V. 1993. A History of Russia. New York: Oxford University Press.

[18] В графическом представлении значимая связь между когортой и уровнем образования (P < 0,001) наглядно показывает, что люди, которые в основном получили знание о «деле врачей» примерно в то время, когда Сталин сделал соответствующее заявление, имеют более низкий уровень образования. Для людей с более высоким уровнем образования знание этого события не в такой степени привязано к дате сфабрикованного сталинского обвинения.

[19] Nee, Victor. 1998. “Sources of the New Institutionalism.” Pp. 1–16 in The New Institu-tionalism in Sociology, edited by Mary C. Brinton and Victor Nee. New York: Russell Sage Foundation.

[20] Mannheim, Karl. (1928) 1952. “The Problem of Generations.” Pp. 276–322 in Essays on the Sociology of Knowledge, by Karl Mannheim. London: Routledge & Kegan Paul. P. 303.