Рой Медведев. Владимир Путин: четыре года в Кремле. М.: Время, 2005. 656 с.

Название сначала показалось мне странным. «Четыре года в Кремле» — скорее подходит для шпионской хроники, мемуаров убежавшего секретаря Сталина или анекдотов отставного начальника службы протокола. Для книги о первом лице государства стоило бы выбрать что-то более содержательное, прямо относящееся к судьбе страны. Ведь не пребывание же в Кремле составляет смысл деятельности второго президента России! Однако, прочитав книгу, я передумал: такое название закономерно и оправдано по двум причинам. Во-первых, недавнее появление в нашей стране такого лидера, как Владимир Путин, автор считает чудом, поэтому уже само пребывание этого лидера в Кремле является благой вестью. Во-вторых, крайняя неопределенность, едва ли не таинственность этого названия свидетельствует о глубоком проникновении автора в логику своего героя.

Итак, г-н Медведев написал апологию президента Путина. Апология — жанр почтенный, но в классическом своем виде, можно сказать, вымерший. В самом деле, восхваление героя в нем обычно подразумевает существование некоего догматического учения, поборником которого этот герой выступает. Однако в наше время потребителями догматов могут быть лишь узкие целевые группы. Поэтому специалистам по связям с широкой общественностью необходимо совершенствовать приемы агитации. Что же выберет наш опытный автор?

Пожалуй, самым успешным приемом могло бы стать детальное портретирование героя: психологическая интроспекция, возбуждение внимания публики к его поведению «на сцене» или «за кулисами», создание такого эмоционального поля, когда аудитория начинает «болеть за». Для этого нужна работа журналиста и психолога. Но поскольку автор книги не является ни журналистом, ни психологом, ни, упаси боже, имиджмейкером, ничего подобного в книге нет. Автор ограничивается высокой оценкой личных качеств действующего президента, по совокупности которых устанавливает наличие у него харизмы.

Почетное место в арсенале политической публицистики занимает аналитика. Но этот метод — на любителя, широкой публике он может показаться скучным. Видимо, поэтому автор решил с аналитикой вообще не связываться. Что ж, он имеет на это право. Впрочем, не исключено, что он сначала хотел писать аналитическую работу, а потом передумал. Следы этого замысла остались в названиях некоторых глав и главок: «О новой концепции внешней политики…», «Экономические дилеммы…» Однако на деле никаких попыток что бы то ни было анализировать — процесс принятия государственных решений, политическую игру, состав элитных групп, институциональные инновации и т. п. — в книге тоже не найдешь.

Еще один возможный подход — программноидеологический. В современном контексте такой подход предполагает изложение «программы преобразований», наглядную и убедительную демонстрацию стратегического «проекта», продвижение которого составляет миссию лидера. О миссии президента Путина в книге говорится очень часто и всегда очень абстрактно. В существовании «путинского» стратегического проекта автор не сомневается, но его содержания не раскрывает. На это, впрочем, мне могут заметить: если сам президент не раскрывает своего проекта, почему это должен делать г-н Медведев? Но таковы законы жанра: если хочешь слыть стратегом, не дожидайся, когда за тебя стратегию напишут другие. Стало быть, автор работает в другом жанре и стратегические оценки ему ни к чему.

Так в чем же состоит авторский подход? О деятельности второго президента России, о смысле и предназначении создаваемой им вертикали власти автор судит по высказываниям самого президента и уполномоченных им лиц. В то же время в книге приведена масса иных суждений — с одной стороны, признания успехов нового российского лидера (иногда вынужденные, но тем более ценные); с другой, высказывания заблуждающихся или умышленно клевещущих. Автор отмечает ошибки и опровергает клевету, но опять же не выходит при этом за рамки версий и объяснений, уже предложенных уполномоченными лицами. Кому-то все это может показаться «повторением пройденного». Действительно, рецензируемая книга — настоящее собрание общих мест, но именно этим она и интересна! Заслуга автора, на мой взгляд, состоит в том, что он последовательно возрождает некогда знаменитый, но угасший со временем жанр контрпропаганды. Книга Роя Медведева — редкий, практически беспримесный образец контрпропаганды, какой мы знали ее в начале 80-х годов, при Ю. В. Андропове.

В чем заключался смысл этого подхода к агитационно-пропагандистской работе, который тогда был в новинку? Впервые стали смело цитировать идеологических врагов. Цитировались враги, естественно, не полностью; их аргументация опускалась, а приводились сугубо оценочные суждения, причем предпочтение отдавалось наиболее негативным, — ведь резкость негативных оценок в отрыве от аргументации только подчеркивает вражескую ангажированность и необъективность. Но главным в контрпропаганде было даже не это. Именно в то время специалисты по государственной пропаганде оставили в покое мертвую доктрину и попытались заговорить с массами на их же языке. Основой пропаганды отныне должны были стать не темные постулаты теории, а простые и ясные установки, мифы массового сознания. Для этого приходилось переделывать сам язык пропаганды — убирать теоретическую заумь, осваивать фольклор. Пропагандист, чтобы «каплей литься с массами», должен был предстать перед ними уже не лекторомпрофессором, а знатоком и рассказчиком нужных политических анекдотов.

Кто-то может сказать, что контрпропаганда плохо кончила, так и не оправдав надежд режима, легитимность которого она должна была поддержать. Могут даже сказать, что вообще вся контрпропаганда — не более чем интеллектуальный паразитизм, в котором выражалось характерное для эпохи застоя оскудение социальной энергии. Не буду спорить. Меня сейчас занимает другое: насколько автору рецензируемой книги удалось соблюсти каноны воссозданного им жанра?

О том, что книга изобилует цитатами, в том числе высказываниями хулителей президента, уже сказано. Способ цитирования следует признать стопроцентно «контрпропагандистским». Автор оперирует вырванными из контекста оценками, он никогда не воспроизводит ход рассуждений тех, с кем не согласен, зато всегда обращает внимание на источники их финансирования.

Г-ну Медведеву почти удалось стереть грань между собственным политическим повествованием и уже существующими в массовом сознании штампами. Можно даже сказать, что его книга — это оттиск народного мифа о Путине. Действительно, только мифологическое сознание может быть столь нечувствительным к очевидным (для наблюдателя, находящегося в иной, немифологической, системе координат) противоречиям в описываемом порядке вещей. Вот, например, печальная картина упадка промышленности и науки в Ленинграде-Петербурге, где в начале 90-х годов происходила преступная приватизация, продажа за бесценок городских активов иностранцам и другие безобразия. Но здесь же и в это же время восходит звезда будущего второго президента России, которому предстоит остановить кризис государственности. Казалось бы, автор должен высветлить в окружающем мраке некую отдельную сферу полномочий своего героя. Не тут-то было: он, напротив, настоятельно подчеркивает, что тот стал фактическим управителем города, которому А. Собчак даже оставлял пустые бланки решений со своей подписью. Это, безусловно, яркий и далеко не единственный образец удачной реконструкции механизмов мифологического сознания в авторском тексте.

Воспроизведение подобных механизмов, как мы понимаем, и является главной задачей контрпропагандистского произведения. Но мы должны понимать и другое: то, что в «здоровом» массовом сознании возникает как бы само собой, апологету приходится не без усилий лепить, конструировать целенаправленно, часто подавляя в себе естественную для человека интеллектуального труда привычку к рефлексии. Это вовсе не простая задача. Даже столь опытный писатель, как г-н Медведев, один раз не остерегся и дал себе волю. Мы еще увидим, что из этого получилось.

Но сначала понаблюдаем за работой мастера, за выверенными движениями его резца, который отсекает все лишнее и оставляет главное. Оценим мастерство, с которым автор изображает первые шаги своего героя на кремлевской сцене. Здесь важно было удержаться от формулирования чересчур ясных программных целей и слишком конкретных планов, поскольку все это ограничивает свободу политического маневра, а главное — создает критерии, по которым в дальнейшем всякий сможет судить об успешности правления. Тот факт, что от обнародования стратегии воздержался сам президент, не умаляет заслуги автора. Ведь он описывал уже прошедшие «годы в Кремле» и мог приукрасить историю, связав образ президента с некой идеологией, программой, стратегическим проектом. Однако г-н Медведев отверг это искушение, потому что твердо знает: нашему лидеру нужна не понимаемая, разделяемая и проверяемая нами программа преобразований, а наша в него, лидера, вера.

Что-то вроде программных ориентиров — удвоение ВВП, борьба с бедностью — мелькает лишь ближе к концу книги, а борьбу с коррупцией автор благоразумно опускает вовсе. При этом многие страницы сочинения живописуют скромное обаяние президента, а остальные почти полностью посвящены непрерывной борьбе с терроризмом, укрощению зарвавшихся олигархов и успешным зарубежным визитам. Все точно, ничего лишнего. Даже федеративную реформу с созданием семи федеральных округов и перестройкой многих ведомств, новым порядком формирования Совета Федерации и новым законодательным распределением полномочий федеральных, региональных и местных органов власти, даже административную реформу с выявлением лишних правительственных функций, вокруг чего было столько шума, автор безжалостно отсекает. И, кажется, правильно делает — какой прок от всех этих начинаний и пертурбаций простому человеку, далеко не ясно, и веры в возрождение государства описание этих деяний вряд ли прибавит.

Таким образом, произведение по существу сводится к повторению и закреплению двух основополагающих мифологем.

Мифологема первая: необходимым и достаточным условием для поступательного развития России в начале XXI столетия является наличие в ней лидера-государственника, достаточно крепкого и работящего, способного разобраться в делах, выделить и лично проконтролировать главное, например строительство завершающего участка важной магистрали или пуск мощной электростанции. А вот хитромудрые системы сдержек и противовесов, стратегии институциональных реформ, планы управленческой революции и тому подобные лукавые вещи лучше отставить — пользу они едва ли принесут, а навредить могут. Конечно, эта мифологема весьма архаична и уже изрядно размыта — сказывается влияние урбанизации, ликвидации безграмотности, информационной революции. Однако автор прилагает все свое умение и силы, чтобы подкрепить древнюю истину. Оценим по достоинству эти усилия. Вот цитата: «Экономика России, доставшаяся ей в наследство от Советского Союза, слишком сложна и неоднородна. Она развивалась столь неравномерно и на основе столь различных принципов, что ее нельзя перестраивать и развивать дальше на основе каких-то строгих и стройных “научных” программ. Не может существовать в наших условиях единой программы по развитию оборонных отраслей и по развитию сельского хозяйства — эти программы должны составляться отдельно».

Мифологема вторая: олигархический капитализм, тлетворность которого очевидна, должен быть заменен и заменяется уже капитализмом государственным. Как истинный контрпропагандист, автор апеллирует к обыденному, массовому сознанию — для этого он лишает свой «госкапитализм» всякой категориальной определенности, перемешав ссылки на Франклина Рузвельта, Владимира Ленина, Дэн Сяопина, Иосифа Сталина, Святослава Федорова и приправив все это «моделями муниципального капитализма» (их автор нашел в Москве, Санкт-Петербурге и, что особенно интересно, в Татарии и в Башкирии). Понятным остается лишь то, что и должно быть понято: отныне капитализм будет под присмотром и управлением лидерагосударственника с командой соратников — таких же служилых людей, преданных государственнической идее. Поскольку же капитализм растет не по распорядку, а где ни попадя и как ему заблагорассудится, необходимо построить высокую и крепкую вертикаль власти — для неусыпного контроля. Иные политические учреждения и процедуры — свободные конкурентные выборы, парламентский контроль, независимый суд, свобода информации, ориентированная на потребителей государственная служба — не обязательно ликвидируются, но должны работать так, чтобы не мешать, а помогать верховной власти. Соответственно и мерилом успеха в деле государственного возрождения должно быть, по весьма точному определению автора, «укрепление всех основных институтов российского государства: армии, правоохранительных органов, специальных служб, администрации президента». Лучше не скажешь.

И все-таки один раз г-н Медведев отступил от контрпропагандистского канона. Случилось это там, где он отчего-то дал волю своему желанию потеоретизировать. Из боевого лозунга «даешь государственный капитализм!» он сделал в общем-то логичный вывод: правящим слоем в госкапиталистической России должна быть бюрократия. Ему этот вывод внушает исторический оптимизм. Причин для оптимизма две: во-первых, чи новничество является «наиболее патриотическим классом» нового российского общества, поскольку «российский чиновник может жить и работать только в России»; во-вторых, теперь-то уж точно Россия занимает особое место в мире — «по роли чиновничества в управлении страной».

Несмотря на резонность приведенных суждений, публиковать их автору все же не следовало — это его серьезная ошибка. Нельзя забывать, что ни президент, ни уполномоченные им лица никогда не провозглашали бюрократию правящим слоем, — наоборот, они часто толковали о развитии гражданского общества и среднего класса. А ведь президент и уполномоченные им лица — не глупее автора. Но даже не это главное. В государственном капитализме обычные российские граждане мало что понимают, тогда как про бюрократию знают очень многое. Тезис о чиновничестве как наиболее патриотическом классе никак не соответствует установкам массового сознания, основанным на многовековом народном опыте. Если вы сообщаете русскому человеку, что править при государственном капитализме будет чиновничество, то нужно быть готовым к тому, что в ответ русский человек скажет: э-э… И больше ничего не скажет. А подумает примерно так: никогда самовластное чиновничество не сделает государство эффективным, прозрачным и полезным для общества; бюрократия угробила Российскую империю, довела до маразма советский строй, «оприходует» и государственный капитализм. Вот так, одним неловким движением мысли, можно опрокинуть со всем тщанием выстроенную контрпропаганду.