Анна Сидякина. Маргиналы (Уральский андеграунд: живые лица погибшей литературы). Челябинск: Издательский дом «Фонд Галерея», 2004. 312 с.

Маргинал не любит нал —
подавай ему скандал.

(народное)

Но у остальных все книги вышли
после смерти. Это как раз то
поколение поэтов — не признанное, что ли,
не принятое официальной литературой.
«Маргиналы», с. 141

Время действия — 70-е и 80-е годы ХХ века.

Герои этой книги — маргиналы, молодые литераторы, художники, фотографы и режиссеры, не захотевшие или не сумевшие вписаться в официальную советскую культуру. К настоящему времени многие из них стали лауреатами самых престижных премий в области литературы и искусства. Жанр — устные рассказы (записанные на магнитофон).

Свердловск, Москва, Пермь, Челябинск, Ленинград — вот география этой книги. Сейчас уже трудно поверить, что в годы застоя мы так много ездили. Свердловские литераторы — то в Москву, то в Пермь, москвичи — в Свердловск и в Пермь, а пермяки — в Свердловск и в Москву.

Хочется начать прямо с цитаты:

…Их было трое [приехавших в Свердловск] — Дрожащих, Остапенко и Кальпиди. <…> Когда я вошел в комнату, они уже все были в сборе. <…> Было много народу, кажется. Читали стихи. И ВК [Кальпиди] прочитал стихотворение, которое я люблю: «Соберемся на рыжем припеке». И кто-то из присутствующих спросил: «Виталик, а почему у тебя там “через восемь веков”? Почему 8?»

— А хрен его знает, — ответил ВК со смехом.

И я сказал, что понятно, почему, так как 8 — это, во-первых, петелька, удавка, а, во-вторых, если положить набок — превратится в знак бесконечности. Позднее Виталик говорил мне, что мое замечание его пробило. Именно с этого и началась наша дружба (Аркадий Бурштейн, с. 106).

Петелька-удавка и бесконечность! Здесь Аркадий Бурштейн гениально назвал два главных символа маргинальных авторов в годы застоя: все они измучены были удавкой цензуры и мечтали о признании в будущем (вечном-бесконечном, конечно).

Презентация книги «Маргиналы (Уральский андеграунд: живые лица погибшей литературы)» прошла 11 июня 2004 года в Пермском драмтеатре.

Книга составлена Анной Сидякиной, подвижницей, годами собиравшей материал, которого оказалось даже больше, чем может вместить огромный том. Те мемуары, что не вошли в книгу, помещены на сайте http://abursh.net.

В центре повествования — неофициальная поэтическая жизнь Перми – Свердловска — Москвы в 70–80-е годы ХХ века и ее основные герои (например, Виталий Кальпиди и Анатолий Королев из Перми, Евгений Бунимович и Алексей Парщиков из Москвы, Вячеслав Курицын и Сандро Мокша из Свердловска).

На магнитофон Анна записала как ответы на ее вопросы, так и импровизированные рассказы о прошлом. Блок устных мемуаров участников андеграундного движения дополнен четырьмя эссе (два из них написаны Виталием Кальпиди и посвящены тем, кого уже нет с нами). Кроме того, в книге около трехсот фотоиллюстраций, а на сайте — и того больше.

Среди авторов воспоминаний и эссе поэты Вячеслав Дрожащих, Юрий Беликов, прозаики Юрий Асланьян и Владимир Пирожников, художники Вячеслав Смирнов и Вячеслав Остапенко, фотографы Владислав Бороздин и Юрий Чернышев, литературовед Владимир Абашев, культуролог Аркадий Бурштейн, режиссер Павел Печенкин, журналисты Вячеслав Запольских, Татьяна Черепанова и многие другие.

С выходом этой книги пермистика сильно обогатилась: «Маргиналы» содержат теоретический очерк, посвященный художественным и социолитературным тенденциям пермского андеграунда (включая хронику событий), а также библиографически комментированный указатель имен действующих лиц (все эти материалы были подготовлены с помощью городского фонда культуры «Юрятин»).

Этот роскошно изданный огромный том — настоящая энциклопедия советской жизни эпохи застоя. Как писали и дружили, посылали письма Солженицыну и пробовали опубликовать статьи о стиле Солженицына (за что получили по полной программе), собирали редкие книги и пытались опубликовать свои, а когда это не удавалось, с горя напивались и спускали с лестницы стукачей. Какие удалось выставки организовать, каких кому судьба послала Муз (фотографии Муз прилагаются — по-моему, это хорошо).

«Опора на ничто (культуротворческая стратегия пермского андеграунда)» — так называется одна из глав очерка, написанного Анной Сидякиной. В Бога тогда не верили, да, так. На что же опирались? Мне кажется, что все-таки это было не так трагично. Это не была «опора на ничто»! Опирались на друзей, учителей (университетских), родителей. А вера в силу искусства! Недаром ведь на одной из фотографий в «Маргиналах» художники вышли на демонстрацию с плакатом «Ван Гог — ум, честь и совесть». А еще верили в то, что «время — честный человек» и все справедливо рассудит (пусть даже и после смерти).

Хочется поспорить и с подзаголовком «Маргиналов»: «живые лица погибшей литературы». Лица живые, да, но литература не погибшая!!! Написать «погибшая» — это все равно что считать зародыш погибшим, потому что родился человек! Ищем-ищем — нет зародыша. Интенции андеграунда таковы, что поток произведений искусства расширялся и становился все более мощным. Хотя многих его участников нет в живых, ничего не пропало — почти ничего! Книги изданы, картины в Интернете представлены. Этих авторов без конца цитируют, с ними спорят, им посвящают монографии…

Другое дело, что в наше время легче найти спонсора на издание книги о погибели, чем о возрождении, может быть, поэтому выбран такой подзаголовок?

…Сидим на знаменитой кухне, Майя спрашивает, что вам надо, что вы хотите? Мы были дерзкие, и даже где-то наглые. Я говорю: мы хотим свои журналы, мы хотим издавать не только книги, но и свои журналы… Майя как-то загрустила. Не потому, что сомневалась в наших способностях, но она весьма скептически относилась к тому, что происходило в стране <…> Ничего в той стране быть не могло (Евгений Касимов, с. 143).

Да, в той стране ничего свободного быть не могло, я сама в те годы физически ощущала, как время стоит на месте, и нужно перетолкаться до… известно чего. Я рожала детей, многие пили.

Не забуду никогда, как я звонила в редакции московские из кабинета нашего культового поэта Леши Решетова. Он тогда работал литконсультантом при союзе писателей. Леша нервничал, выходил часто, вдруг вбегает радостный: «Начальство ушло». Запирает изнутри дверь и… бросается мне в колени, запутывается в юбке! Я была в длинной юбке с такими складками спереди. А ведь Леша — друг моего мужа! Я в шоке вообще! Но оказалось, что у него под стулом спрятан портфель с портвейном и выпить нужно так СРОЧНО, что нет секунды сказать: «Нина, подвинься, встань!» Время было антиалкогольное, и начальство строго грозило тогда увольнять всех, кто принимает в рабочее время.

Пива, конечно, не оказалось, а оказалась настойка «Горная»: удивительный, доложу вам, напиток, очень напоминающий по вкусовым качествам разбавленный водою одеколон <…> Когда настойка себя исчерпала, я заторопился домой, ибо являюсь порядочным семьянином, а тонкий график Копылов и поэт Игорь Богданов побежали на мотор искать водку <…> Я спокойно уехал домой, куда вскоре и прибыл, почему-то имея при себе детские санки. Вряд ли я их украл — сие мне несвойственно (Вячеслав Курицын, с. 257).

До безобразия…

…Любили пить на крыше. Забирались на одиннадцатый этаж — или сколько там? — и Виталий [Кальпиди] однажды уснул на парапете, на самом краю. Спал, спал, мы на него внимания не обращали — и вдруг он решил во сне перевернуться на бок. Перевернуться решил. Как его успели выдернуть с этого парапета! (Маргарита Спалле, с. 230).

Погибали молодыми. Дима Долматов, талантливый пермский поэт, говорят, пал жертвой каких-то галлюциногенных грибов.

Дима Долматов погиб под Ленинградом при невыясненных обстоятельствах. Вроде бы его сбила электричка. Хрен с ней, с этой электричкой, она уже дошла до пункта назначения.

Когда трехмесячная пропажа Димы вылилась в неоспоримый факт его гибели, я жил уже в Челябе. Пришлось лететь в Пермь, выметать из его дома пьяную шоблу-ёблу, которая вурдалачила там (благо был ПОВОД)… (Виталий Кальпиди, с.244).

Александр Попов, художник и прозаик, повесился.

…Сашка дождался, когда родители уснут, срезал бельевой шнур над их кроватью. И ушел в дровяник. <…> Посмертной записки не нашли. <…> Милиционер разложил все бумажки, найденные в карманах, на дровах. Были там только шпаргалки — Сашка готовился к сессии (Константин Шумов, с.238).

Однако бывало и по-другому: спасались, находя остроумный выход из положения. Всетаки интеллектуалы, голова-то работала!

…Однажды на Народовольческой мы сильно напились... И я утром не встал. А на оборонном заводе инженеру-социологу совершить прогул — это вообще выходящее за рамки <…> А 33-я статья — «два горбатых» — для меня тогда это всё было: грузчиком в овощном магазине и не выше <…> …Пришел к Мише Шаламову в редакцию [заводской многотиражки]. Миша говорит: «…Я сделаю тебя героем». Я говорю: «Как это?» — «А вот так. На заводе объявлен призыв “ИТР к станку”. Два месяца до Нового года, чтобы сделать план…» И мы пошли к секретарю заводского комитета комсомола… он говорит: «Молодец, нам нужны такие ребята». На следующее утро на стенде в проходной завода был вывешен список: «Герои дня! ИТР к станку!» И я среди них (Юрий Асланьян, с.77).

Но милиция не дремала.

В Перми наши чтения были с ходу арестованы без объяснений, несмотря на могучие афиши и возбужденную публику (Алексей Парщиков, с. 266).

Не дремали и люди из КГБ.

…В один из дней я пошла гулять с собакой, возле галереи подходит ко мне мужик, совершенно неприметного вида, садится рядом на скамейку и спокойно так говорит: «Марина, не выходи замуж за усатого». Я так испугалась! Прибежала домой, чуть не в слезах Хансу это рассказываю, а он мне говорит — я очень хорошо помню его фразу: «Да, девочка, ты под колпаком. Пока ты со мной, так и будет». Потому что за ним-то КГБ очень следило (Марина Киршина, с. 155).

Еще за три года до перестройки — в 1982 году — состоялась премьера слайд-поэмы «В тени Кадриорга» (авторы: Виталий Кальпиди, Владислав Дрожащих и Павел Печенкин). Сначала в рамках областного семинара творческой молодежи, а затем — во время празднования юбилея газеты «Молодая гвардия» (уже в большом зале Пермского театра кукол)!

Впечатление, надо сказать, было силь нейшее… Синтез звука, цвета, сильных и ярких голосов молодых — на большом экране — большое пространство, и как они колдовали там, в поту, с этими слайдами <…> …Наши бешено аплодировали, орали «авторов на сцену!», а другая часть зала свистела, топотала ногами и дико гоготала при этом (Владимир Абашев, с. 67).

Когда грянула перестройка — не для всех она оказалась радостью. Иные с выходом из подполья лишились источника «энергии отрицания» и оказались в кризисе — бросили писать вообще. Иные свободу поняли как волю и превращали ранее чудесные праздники в нечто чудовищное.

…Те [канадское ТВ] микрофон подсовывают, задают дурацкие вопросы, типа: как вы относитесь к отрытым останкам царской семьи? Антиподов кричит: «Бросить эти кости на псарню!», Кабанов: «Ай эм грэйтист юрал атист! Камера на меня!» — полная ахинея, полный бред! И в разгар всего этого свинства вошла Катя Дергун с палкой — как со знаменем! — на которой ее собственные трусы мотаются. А потом развернулась, задрала юбку — и показала всем голую задницу… (Евгений Касимов, с. 149).

На презентацию «Маргиналов» прибыл из Челябинска Виталий Кальпиди (он уехал из Перми в конце 80-х) — улраеат премии А.Григорьева и лауреат премии Б. Пастернака. В своем выступлении он высказал такое мнение: у Перми было два шанса войти в большую литературу — в 60-е и в 70-е годы, когда город был одним из энергетических центров уральской культуры, но все закончилось расколом и брожением, и в настоящий момент расцвета искусств в Перми ждать не приходится…

Это выступление вызвало много споров. Например, лично я считаю, что в искусстве — всегда время для чуда, или, говоря словами Раневской: прыщ и искусство вскакивают всегда в самом неожиданном месте.

Тогда, полгода назад (всего полгода!), казалось, что время маргиналов ушло навсегда. Но вот за последние месяцы реставрация советского строя обозначилась явно, о ней открыто говорят политологи по радио и на ТВ. Если так будет продолжаться, то через 20 лет придется нынешним молодым издавать второй том «Маргиналов» — уже о себе…

Не дай Бог!