В конце ХХ века русская языковая система испытала мощное воздействие социальных перемен, самые существенные из которых затронули сферу экономических взаимоотношений. Новые явления общественной жизни потребовали новых названий. В процесс изменений в той или иной степени были вовлечены языковые явления нескольких уровней — отдельные лексические единицы, речевые стереотипы, социокультурные представления. Сложность и глубина происходящего отчетливо проявляются в употреблении слова предприниматель в русском языке и русской культуре новейшего времени.

История слова

Когда в России вновь оказалось востребованным наименование человека, профессиональная сфера деятельности которого — негосударственный сектор экономики, оно, по старой русской традиции, было найдено за границей. Английское заимствование бизнесмен, уже известное в России, обладало некоторой привлекательностью в силу отсутствия негативного ассоциативного фона, давало иллюзию приобщения к мировому экономическому пространству. Но главное, имело нерасчлененное, обобщенное значение — «тот, кто делает бизнес, то есть ведет предпринимательскую экономическую деятельность, приносящую доход, прибыль на чем-нибудь»[1]. Свидетельством активного освоения этого слова являются зафиксированные в разговорной речи производные: бизнесменка, бизнесменский, по-бизнесменски.

Однако со временем возникла потребность и в собственно русских номинациях. Существующие слова, обслуживающие данную семантическую область, по тем или иным причинам уже не удовлетворяли изменившимся требованиям. Слово капиталист было отягощено устойчивыми политическими ассоциациями, кооператор активно эксплуатировалось в начале переходного периода, но быстро устарело и вышло из обихода, воротила и делец отталкивали негативной коннотацией, коммерсант ограничивалось сферой торговли. Пожалуй, наиболее серьезную лингвистическую конкуренцию английскому бизнесмену составил русский предприниматель, история которого уходит в глубь веков.

Первым в обширном словообразовательном гнезде глагола предпринимать историческими словарями фиксируется слово предприатие, означавшее в ХVI веке «предвзятое мнение, предубеждение; заранее задуманное действие, умысел»[2]. Известное нам современное значение это слово приобрело только в ХVIII веке как книжная калька с немецкого Unternehmung[3]. В русском глаголе предпринимать, а затем и в отглагольном существительном сохранялся изначальный состав семантических компонентов: «затеять; решиться исполнить новое дело; приступить к совершению чего-либо значительного»[4]. Но параллельно утверждалось и производное от заимствованного значения — «владелец или хозяин предпрiятiя»[5]. В толковых словарях советского времени предприниматель, прежде всего, — «капиталист, …человек, склонный к аферам, ловкий организатор выгодных предприятий»[6]; «предприимчивый человек, делец»[7].

Предприниматель времен перестройки, освободившийся от политических ярлыков, — владелец и деятель[8]. Если до революции слово предприниматель на равных входило в большую группу целого ряда других, более специализированных наименований экономически самостоятельных деятелей, например, купец, фабрикант, мануфактурист, заводчик, то сегодня его значение стало более обобщенным: «предприниматель — любой деловой человек, который действует в негосударственном секторе экономики России»[9]. В современном употреблении предприниматель, сближаясь по своему значению со словом бизнесмен, отличается от него прозрачностью внутренней формы. Это возродившееся в новых общественных условиях слово в основном сохранило свое исторически сложившееся значение, но приобрело новые коннотации. Предприниматель называет лицо по свойствам характера, по социальному положению, по профессии[10]. Человеческие качества предпринимателя преимущественно негативные: хитрый, ловкий, беспринципный, жадный. В семантической системе языка предприниматель располагается в одной группе с такими номинациями, как обманщик, махинатор, мошенник, аферист, пройдоха, шулер, делец, деляга, карьерист. По социальному положению предприниматель в русском языковом сознании принадлежит не только к исторически привилегированным слоям общества (буржуа, капиталист, купец), но и к современным правящим верхам (олигарх). Профессиональная сфера деятельности предпринимателя, чаще всего, — торговля или перерабатывающая и добывающая промышленность. Таким образом, новое значение, выдвинутое перестроечными преобразованиями, — деловой человек, действующий в негосударственном секторе экономики, — столкнулось с уже существовавшим в языковом сознании значением не очень честный человек высокого социального статуса, работающий преимущественно в сфере торговли. Так языковая система произвела амортизацию общественного давления.

Существенную роль в употреблении данного слова сыграл ассоциативносмысловой фон связанных с ним понятий, в которых проявилась историческая нелюбовь русского народа к предприимчивости, расчету, коммерческой хватке. В русском сознании торговля — неуважаемое занятие. К тем, кто ей занимается, относятся пренебрежительно, а часто и неодобрительно (ср. барышник, торговка, лавочница). Не случайно слову торговец традиционно предпочиталось слово купец, внутренняя форма которого выделяет процесс купли, но не продажи[11].

В казалось бы нейтральном слове собственность спрятана отрицательная эмотивно-оценочная коннотация. Этимологически оно связано с возвратным местоимением себе и исчезнувшим из современного языка словом собь, которое В. И. Даль трактует как «все свое, имущество, животы, пожитки, богатство; свойства нравственные, духовные и все личные качества человека, особ. все дурное, все усвоенное себе по дурным наклонностям, соблазнам, страстям»[12]. Для сравнения, английское property (собственность) таких отрицательных коннотаций не имеет и включает в свое значение понятийные компоненты имущество, поместье, хозяйство, а также свойство, качество. А прилагательное рroper, от которого оно образовано, означает, кроме того, правильный, должный, приличный, точный, совершенный, настоящий, красивый.

Множество отрицательно окрашенных слов связаны в русском языке и с понятием прибыль: нажива, барыш, барыга, куш, деляга, торгаш, выгадывать, набить карман[13].

В этимологии группы слов, связанных с богатством, заложена идея самоограничения, имущественной умеренности. Богатство — то, чем наделяет Бог как податель благ; благополучие — получение благ свыше, не предусматривающее никакой личной активности; достаток — слово, родственное таким словам, как достать, т. е. дотянуться до определенной черты (достаточно, т. е. хватит, довольно); обеспеченность — всего лишь отсутствие нужды, возможность не печься о хлебе насущном; состоятельность — положение человека, крепко держащегося на ногах[14].

Изменившиеся социальные условия воздействуют на жизнь языка, приспосабливающего эти перемены к национальной логике восприятия и отражения действительности. Новое наименование пока еще не получило адекватного понятийного наполнения: препятствием для этого стали явления лингвокультурологического порядка, такие, например, как сложившийся в сознании россиян образ человека-собственника.

Образ и самооценка

Предпринимателям нового времени пришлось формироваться в сложной культурно-исторической ситуации. Необходимость освобождения частной инициативы столкнулась с общественным неприятием и даже отторжением такого рода деятельности. В художественной литературе сложилась традиция негативного изображения богатых и успешных людей. Образ предпринимателя строился на неразборчивости в достижении целей, эксплуатации людей, вере во всевластие денег, порочности. Этот художественный метод достиг своего расцвета в советское время. Другая реальность, в которой русскими предпринимателями создано многое из того, чем по сей день гордится страна, обнаруживается в мемуарной литературе и устных семейных преданиях. Однако положительный образ предпринимателя плохо приживается в современном обществе.

В течение всех лет перестройки и в постперестроечное время формирование имиджа делового человека следовало образцу «крутого» парня, тиражируемому современным кино. Телевизионный экран заполонили киллеры, рэкетиры и воры в законе (сериалы «День рождения Буржуя», «Next», «Бригада», «Бандитский Петербург»). Как отметил социолог Даниил Дондурей: «Наши бизнесмены до сих пор не поняли, что если в тысяче фильмов, снятых за последние 12 лет на их родине в основном на их же деньги, они показаны подонками, то им мало что светит в их любимой стране»[15].

Если на экране появляется предприниматель, действующий в легальном секторе экономики, то основное внимание авторов сосредоточено, как правило, на внешних приметах его состоятельности.

Сходная картина наблюдается в электронных и печатных СМИ. Идет ли речь о парфюмерном короле или представителе промышленного бизнеса, внимание читателя акцентируется на марке его машины или количестве комнат в его особняке. Журналисты прежде всего интересуются уровнем благосостояния предпринимателей, часто не скрывая своего негативного отношения к последним. Как справедливо заметила ведущая «Школы злословия» Авдотья Смирнова, «официальной позицией газеты “Комсомольская правда”, которая принадлежит Потанину, является то, что если ты бизнесмен — уже сразу жулик»[16].

Подобное смещение акцентов резко контрастирует с картиной мира самих предпринимателей, в которой центральное место занимает «дело».

Вся жизнь не только самих предпринимателей, но и членов их семей подчинена делу. Оно напоминает о себе даже на отдыхе. Так, на благотворительном аукционе, где присутствуют торговцы обувью, картина художника оценивается таким образом: «Люди! Господа! Поактивнее! Бой пошел не на шутку! 2250! 2350! Господа! Это стоимость всего одной пары ботинок! (из зала: Пара ботинок стоит дешевле!)»[17].

Предприниматели не афишируют уровень своих доходов. Предметом гордости для них является способность не останавливаться на достигнутом. И деньги важны только для того, чтобы продолжать дело.

Сейчас я не могу себе <этого>позволить / потому что мне нужно расширяться / чтоб на месте не стоять // Это уже начинается — засасывает что ли / я не знаю // Круговорот этих дел // Продался — опять // Я их вкладываю опять в производство // Я их опять вложу в любой товар / потому что деньги / они должны / естественно / крутиться[18].

В корпоративном сознании предприниматель олицетворяется со своим делом. Он / бутик «Ева» // Я / АНО / автономная некоммерческая организация // Он / жиркомбинат // Предприниматели определяют себя через собственную деятельность: Я кормлю 70 человек // Я плачу им зарплату. Они дают друг другу специализированные названия: алкогольщик, пивник (владельцы компаний, торгующих алкоголем), чепешник (владелец частного предприятия).

Значение частного владения, свободного, негосударственного предпринимательства реализуется в словах хозяин, хозяйка, хозяева предприятия, фирмы: Здесь я сейчас сама хозяйка // Мы хозяева / мы можем себе это позволить // Я хозяйка русской библиотеки. Модификация понятия хозяин находит выражение в номинации собственник, противопоставленной нанятому управляющему, служащему: Хозяин / а не нанятый менеджер / это разница большая // Собственники предприятия входят в бизнесы первых лиц / они возглавляют акционерные общества / то есть они являются членами наблюдательных советов / они / в общем-то как бы убирают от себя оперативную работу // топ-менеджеры / это руководители по полному контуру / кроме одного / они не собственники / вот // они являются тренерами команды // а есть еще хозяин команды // и вот это разделение уже сейчас четко стало.

Специфика ситуации состоит в том, что сами предприниматели, хотя и не одобряют образ, созданный СМИ (слово предприниматель сейчас дискредитировано полностью / это практически / сейчас это вор // Приходится / когда я где-то выступаю / приходится заменять его на руководитель), тем не менее, сознают, что не вполне адекватны этому понятию. Именно поэтому они зачастую дистанцируются от него, специально оговариваясь: Я не классический бизнесмен-предприниматель / а очень условный //; Я не типичный предприниматель / как бы сейчас / в чистом виде-то / мою деятельность наверное / вот по западным что ль стандартам цивилизованным ли / ну нельзя назвать предпринимательством / я только выхожу ближе / ну / к аферомошенничеству скажем (смеется).

Двусмысленность понятия предприниматель требует уточнений: Я русский бизнесмен / это моя специальность / такой специальности нет / ни в энциклопедиях / ни в одном научном труде / все это изучено не глубоко по всей видимости. Предприниматели с горечью говорят о необходимости заниматься сыромяж ным бизнесом, через который все они прошли, о той среде, в которую многие из них попали в 90-е годы и из которой, по их словам, немногим довелось выбраться.

Они ощущают себя частью социальной структуры общества, особой группой, объединение в которую происходит, например, по наличию четкой квалификации чужих (чиновников, бандитов), враждебных предпринимательскому сообществу. По сути / у нас сейчас есть два правящих класса / ну / госчиновничество / вот то / которое сейчас сидит на разных уровнях / от муниципального до этих на бюджетах / все / что оно может только / исключительно воровать и в общем-то…/ это враги / это противники // Безусловно / то / что мы называем организованной преступностью / она существует / она породнилась / приблизилась совершенно со всем ковчегом чиновничьим / и / из них уже не выходит / она объединилась вместе с ними и / у них в общем-то там / как бы / одна шайка / шаечная пайка.

Эта социальная группа не остается неизменной, что находит выражение и в самоощущении ее членов, и в их речи. В начале 90-х большая часть предпринимателей, даже из интеллигентной среды, использовала жаргон. Однако постепенно жаргонная лексика начала исчезать из их речи: Я приехал в Москву / там общаюсь с каким-то человеком и / буду жаргоном пользоваться / там / отмыть / отслюнявить / он / как бы / меня сразу на уровень ниже поставит.

«Плохие богатые» и общество

Очередной миф о «плохих богатых», появившийся в России в последние годы и настойчиво внедряемый в массовое сознание, эксплуатирует извечную потребность общества в образе внутреннего врага. О пользе этого мифа для страны убедительно свидетельствуют слова председателя правления компании «ВиммБилль-Данн» Давида Якобашвили: «Негативное отношение к бизнесу, которое существовало в советское время, переносится и на современное восприятие. Поэтому отношение к российскому бизнесу в Давосе отрицательное. Иностранные инвесторы прямо говорят: “Криминальное у вас все там”»[19].

Неоднозначное отношение к предпринимателям не только не способствует консолидации общества, но, напротив, все больше поляризует общественное сознание. Депутат Государственной думы В. Пожигайло задает резонный вопрос: «Почему по телевизору идут “Бригады”, где предприниматель — негодяй — занимает самое низкое социальное положение? Обществу нужны идеалы. Может быть, государству потратить несколько миллионов долларов и снять такой фильм? Не все предприниматели негодяи»[20].

Предприниматели составляют самый перспективный слой российского общества. Так же, как и во всем мире, это самые инициативные и энергичные представители социума. Трагедия заключается в том, что обстоятельства приватизации, остро ощущаемая несправедливость перераспределения государственной собственности, засилие криминала заслонили истинную сущность предпринимательского труда. Такое положение фиксируется СМИ, массовой литературой, кинематографом, которые, играя на традиционной для нашей страны неприязни к богатым, успешным и предприимчивым, активно развивают эту тему.

Несмотря на все это, идея предпринимательства остается для многих россиян необыкновенно привлекательной. Народная память хранит образ экономического деятеля и сегодня, хотя и с огромными издержками, восстанавливает его. Необходима не только широкая государственная поддержка малого бизнеса, государственная защита предприимчивости, но и изменение вектора работы СМИ, художественного сознания, общественного мнения, консолидация всех сил общества, направленная на признание предпринимательской деятельности. Нужно коренным образом изменить господствующие в нашем сознании стереотипы: богатый — значит вор, предприимчивый — значит корыстный. Стереотипы не только вредные, но и беспочвенные.


[1] Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 2000.

[2] Словарь русского языка ХI–ХVII вв. Вып. 18. М., 1992.

[3] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М, 1986.

[4] Даль В. И. Словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1956.

[5] Брокгауз Ф. А. и Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Том ХХV. СПб., 1898.

[6] Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д. Н. Ушакова. М., 1939.

[7] Ожегов С. И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. 18-е изд. М.: Русский язык, 1986.

[8] Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2003.

[9] Бусыгин А. В. Предпринимательство. М., 2000. С. 71.

[10] Русский семантический словарь / Под общей ред. Н. Ю. Шведовой. М.: Азбуковник, 1998. Т. 1.

[11] Савельева Л. В. Языковая экология. Русское слово в культурно-историческом освещении. Петрозаводск, 1997. С. 98–99.

[12] Даль В. И. Указ. соч.

[13] Томашевская К. В. Антропоцентрические аспекты экономического текста // Текст — Дискурс — Стиль. Коммуникация в экономике. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2003. С. 192, 179–181.

[14] Савельева Л. В. Указ. соч. C. 95–100.

[15] Дондурей Д. Тотальное недоверие // АиФ. 2004. № 39.

[16] «Школа злословия». НТВ. 18.12.04.

[17] Цитаты приводятся по материалам записей устной речи 30 саратовских бизнесменов, осуществлявшихся в течение 1992–2005 годов. Средний возраст предпринимателей в настоящее время 40–45 лет, это владельцы крупного и среднего бизнеса — торгового, ресторанного, аптечного, промышленного. Общий объем записей — 50 тысяч словоупотреблений.

[18] При записи устной речи паузу принято обозначать знаком /, а долгую паузу знаком //.

[19] «Времена». Первый канал. 30.01.05.

[20] «Версты». ТВЦ. 25.04.05.