Издержки благодушия

Наум Хомский — известнейший из американских диссидентов. Да-да, не удивляйтесь, есть в США и такие. Анджела Дэвис, Леонард Пелтиер и доктор Хайдер отнюдь не были бредовыми порождениями советской пропаганды. Пропагандистская машина СССР только присоединялась, причем довольно вяло и с явным запозданием, к очередной кампании против правительства США, развязанной местными «антиамериканистами». «Антиамериканизм», кстати сказать, — это не ругательство, а прочно вошедший в оборот термин, обозначающий широкое интеллектуальное и общественное движение американцев (прежде всего — многочисленных университетских интеллектуалов и других представителей элиты) против внутренней и внешней политики правительства США, основных «американских ценностей» и за «свободу и права человека», Америкой безбожно попираемые. Обширная и прекрасно документированная монография американского социолога Пола Холландера «Антиамериканизм», вышедшая в 2000 году в Санкт-Петербурге, может дать читателю полное представление об идеологии и социальной практике этого движения.

Зародившись в начале ХХ века в левых социалистических кругах, антиамериканизм достиг своего расцвета в первые годы после Второй мировой войны, когда был жестоко разгромлен так называемыми «маккартистами», устроившими настоящую охоту за коммунистами, полукоммунистами и четвертькоммунистами в американской элите. Но не прошло и двух десятилетий, как в Америке поднялась новая левая волна, связанная, прежде всего, с борьбой против войны во Вьетнаме и «движением за гражданские права». Волна эта, несмотря на некоторое утеснение при Рейгане, не сошла на нет и по сей день, и крупнейший современный лингвист Наум Хомский является ее интеллектуальным лидером, признанной в левых кругах «совестью нации» и духовным отцом всех левых антиамериканских движений вплоть до новейшего антиглобализма.

В советские времена диссидентская и правозащитная деятельность Хомского особого признания у нас не получила (хотя его лингвистические работы печатались и на них охотно ссылались) — Хомский был не «советчик», а скорее левый анархист, преемник Бакунина, о вкладе которого в анархистскую теорию и идеологию пишутся вполне основательные исследования.¹ В постсоветское десятилетие ожесточенная критика Хомским США снискала уважение у «духовной оппозиции», много и охотно цитировавшей его обличения американского империализма. Однако по мере того как вестернизация России из поверхностной становится более глубокой (так, вместо того, чтобы сделать, «как понравится США», у нас начинают поступать так, «как США поступили бы на нашем месте»), настроения наших интеллектуалов начинают потихонечку «леветь». Их критика здешнего правительства по логике и декларируемой системе ценностей начинает все больше уподобляться тому, как это делают у себя американцы. Можно предполагать, что в ближайшие годы спрос на антиамериканскую продукцию Хомского и его единомышленников резко поднимется, и выход книги Хомского «9-11», посвященной сентябрьским терактам, несомненно, будет этому способствовать.

Книга поначалу слегка разочаровывает — она представляет собой компиляцию из интервью Хомского, данных в основном по
e-mail, в период между 18 сентября и 5 октября 2001 года. Сумбурность и многочисленные повторы усугубляет не всегда качественный перевод, порой более напоминающий подстрочник. Издателей отчасти извиняет похвальная оперативность — между английским изданием и русским переводом разрыв всего месяц. Но если заставить себя пробиться сквозь первые пятнадцать страниц, то дочитываешь книгу с интересом, нисколько не умаляемым даже несогласием с авторской позицией, когда таковое возникает.

Логика Хомского в интерпретации событий 11 сентября несложна и чужда интеллектуальных изысков современной политологии. Он не строит конспирологических версий овиновности ЦРУ, «Моссада» и т. д., вполне допуская, что за терактами действительно стоит бенладеновская «Аль-Каида»; он отвергает все попытки интерпретировать взрыв «Близнецов» как «символический удар» по Америке и отказывается объяснять терроризм «протестом против глобализации» или «столкновением цивилизаций». Для Хомского все просто — правительство США главный международный террорист, что доказывается полной аналогией между действиями США в целом ряде «конфликтов малой интенсивности» и определением терроризма, даваемым кодексом США (определение цитируется на с. 20–21).

Разница между действиями «стран — государственных террористов», таких как США, Россия, Турция, Франция, Китай и т. д., и действиями бен Ладена невелика. Здесь возникает в новой интерпретации излюбленный американскими диссидентами еще во времена «холодной войны» тезис о «равенстве моралей» между «Советским блоком» и «Свободным миром», которые одинаково плохи, но свободный мир хуже, поскольку он именует себя «свободным». То новое, что внесло 11 сентября в международную жизнь, — это не начало «эры террора», не особо изощренная жестокость и демонстративность терактов, а то, что «оружейные прицелы обращены в другом направлении» — впервые с англо-американской войны 1812 года американская территория находится под ударом. Другими словами — американцы имеют дело с последствиями внешней политики своего правительства.

Американский диссидент рассказывает о том, как США в содружестве с Египтом и Саудовской Аравией вооружали и обучали исламских экстремистов для войны с Россией в Афганистане (по его утверждению, советской армии там противостояла хорошо оснащенная армия в 100 000 человек). Мы узнаем о том, что главным мотивом антиамериканского поворота в деятельности бен Ладена была «оккупация» Америкой Саудовской Аравии в ходе «войны в Заливе». Хомский далек от того, чтобы оправдывать «террориста ‹ 1» и как-то его героизировать — бен Ладен, по его мнению, принес народам Востока неисчислимые беды, подставив их под американский удар.

Однако антиамериканские настроения и действия Хомский объясняет политикой самих США — империализмом, пренебрежением международным правом, готовностью идти на любые преступления. Так, американские удары в 1998 году, проведенные в ответ на взрывы у посольств в Африке, привели к разрушению завода «Аль Шиф», производившего 90 процентов фармацевтической продукции Судана, что поставило жизнь сотен тысяч людей в этой стране под угрозу смерти от малярии, туберкулеза и других легко излечимых при наличии медикаментов болезней. По количеству человеческих жертв этот теракт США, по мнению Хомского, далеко превосходит нью-йоркскую катастрофу. (Хомский, правда, не привлекает внимания читателей к тому, что рознит два эти события, а именно — к степени преднамеренности суданского и нью-йоркского «терактов» — Ред.)

Ярко характеризует стиль американской внешней политики и другой приводимый Хомским пример — резня в Восточном Тиморе, устроенная Индонезией (крупнейшим мусульманским государством в мире и верным союзником США, — подчеркивает автор, чтобы указать на необоснованность концепции «столкновения цивилизаций» и мнимость противостояния между исламом и западом). В ходе этой резни погибли тысячи человек, а 85 процентов населения страны оказались перемещенными лицами. США не вмешались, чтобы как-то прекратить геноцид, а индонезийцы заявляли, что никогда не уйдут с Тимора. Однако стоило США призвать к мирному урегулированию и введению на остров международных миротворческих частей, как жесткая позиция индонезийских военных тут же изменилась — войска были выведены, появились международные миротворцы, начался «мирный процесс». «Ход событий убедительно демонстрирует ту силу, которая всегда была доступна Вашингтону и могла бы быть использована, чтобы предотвратить 25 лет фактического геноцида… Эти факты, ясные и драматические, прямо указывают, на ком лежит первичная ответственность за эти ужасные преступления», — резюмирует Хомский.

Американский диссидент противопоставляет этому жестокому внешнеполитическому цинизму требование порядочной, справедливой и демократической политики, основанной на праве. Сентябрьские теракты надо расследовать, виновных найти, прицельно выловить и наказать, вместо того чтобы совершать очередной акт государственного терроризма в отношении Афганистана — таков немудреный рецепт Хомского. Немудреный в том утопическом мире, в котором живет (или делает вид, что живет) американский диссидент. В этом мире, преемствующем миру рационалистической эпохи Просвещения, дети начинают разговаривать на «естественном языке», люди поступают в соответствии с очевидной всем справедливостью, ну а если происходит нарушение естественного порядка, так только от злокозненности насильственных структур типа государства.

Государство, власть, все, что связано с иерархией и порядком, для Хомского — главный враг. Его внешнеполитические представления основаны на своеобразной иерархии насилия и террора, в которой сверхдержава США во всех своих действиях виновата больше, чем государства комплекцией послабее, зато в столкновении с негосударственными, экстремистскими и сепаратистскими движениями любое государство всегда «более» виновато, а сильные террористы, в свою очередь, более виноваты, чем слабые и беззащитные простые люди. И в самом деле: США — большой дьявол, Сербия — средний, террористическая Армия освобождения Косово — малый, а значит, Сербия не имеет права бороться с АОК, но и США не имеют права на «гуманитарную интервенцию» в Сербии. Оспорить эту схему очень трудно. Трудность проистекает из ситуации «двойного стандарта», в которую попадает любое государство, охотно пользующееся риторикой «демократии и прав человека», когда защищает своих коров, и переходящее на риторику «национальных интересов», когда дело идет о коровах чужих, причем риторика «национальных интересов» всегда будет выглядеть в глазах идеалиста цинизмом и апологией насилия.

Оставаясь на той же почве, что и Хомский, спорить с его аргументацией — гиблое и ненужное дело. Книга «9-11» для того и написана Хомским, чтобы как-то заделать чудовищную брешь в правозащитном диссидентском мировоззрении, образовавшуюся 11 сентября, попытаться сделать вид, что ничего революционного не произошло. Но в том-то и дело, что произошло. Ушел ХХ век, а с ним — иллюзия, что от людей можно ожидать чего-то хорошего, что цивилизация, культура, гуманность и право — это естественная среда обитания людей и что государство только мешает буйному расцвету свободолюбивого творчества индивидов. Основной формой этого «творчества» оказываются инсталляции из трупов и перформансы типа взрыва «Близнецов». Человек плох. Иногда очень плох. Бедный — ничуть не лучше богатого, и угнетенный ничуть не моральней угнетателя. И только сверхчеловеческие усилия очень немногих государств, в число которых входят и— несмотря на все свои недостатки— США, и — несмотря на свой упадок — Россия, позволяют людям оставаться немного лучше. Например, — рассуждать о необходимости провести в отношении террористов следствие по всем правилам и ни в коем случае не ограничивать под предлогом войны свободу слова. Нельзя не заметить, конечно, что, в частности, две упомянутые страны сами же и практикуют политику, идущую вразрез с этими рассуждениями. Такова реальность, в которой они существуют. Прекраснодушный же «естественный человек» Хомского — тепличное растение, которому только ограда из авианосцев и оставляет возможность заниматься лингвистикой и прочими полезными вещами.