«Человек - миноритарный акционер «картины мира»

Александр Анатольевич, тема нынешнего номера «Отечественных записок» - «Картины мира». А Ваша работа, как я понимаю, в том и состоит, что Вы постоянно «влезаете» в «картины мира» Ваших респондентов. Не так ли?

Все правильно. Для простоты все мы называем опросы населения изучением общественного мнения, хотя правильнее, конечно, говорить о выяснении особенностей мировосприятия и мироощущения, присущих современным жителям России. Иными словами, мы действительно изучаем сложившиеся на сегодня «картины мира», точнее их отдельные тематические фрагменты.

Стало быть, я сильно ошиблась, полагая в своей простоте, что Фонд «Общественное мнение» изучает общественное мнение?

И да, и нет. Дело в том, что понятие «общественное мнение» требует отдельного разговора, причем его нужно вести уж точно после разговора о «картинах мира». Говоря очень коротко, «картина мира» человека - это все его представления о действительности. Теперь предположим, что какая-то мысль присутствует в «картинах мира» массы людей и вырывается в информационное пространство, а оттуда вновь попадает в «картины мира» массы людей (тех же и других), но уже с «пометкой», что эта мысль разделяется массой людей, да к тому же обладает высокой субъективной значимостью и требует некоторых поведенческих реакций. В этом случае высока вероятность, что в итоге действительность как-то изменится из-за поведенческих реакций людей, вызванных этой мыслью. Вот это и есть механизм общественного мнения.

Что-то очень сложно. Нельзя ли как-то пояснить, чтобы Ваша мысль о мысли нашла какое-то место в моей «картине мира».

Давайте возьмем всем знакомый пример. Пусть в «картинах мира» небольшого числа людей появляется мысль о неизбежном скачке инфляции, и эта мысль вырывается в информационное пространство, то есть на газетные полосы, в телеэфир, становится темой частных бесед. Эта мысль возвращается к тем, кто сам «дошел» до этой мысли, но сомневался, а также поселяется в «картинах мира» тех, кто прежде об этом не задумывался. И возвращается она уже в качественно ином виде - ее сопровождает дополняющая мысль, что так думают очень многие. Слово «инфляция» пробуждает воспоминания о былых экономических бедах, «подсказывает», что цены вырастут, так что мысль о ее вероятном взлете требует каких-то действий, какой-то подготовки. Что и происходит: потребители закупают «мыло и спички», торговцы потихоньку повышают цены, производители придерживают товар на складах, экономисты пугаются и своими комментариями подливают масла в огонь, а власти стараются сбить накал инфляционных ожиданий. И бывает, что это удается, но чаще, как это ни прискорбно, инфляция растет. Все это в совокупности и есть механизм общественного мнения. Мы действительно «схватываем» в наших исследованиях наличие в «картинах мира» исходной мысли. Но дальше включается информационное пространство, которое способно как усилить, так и погасить процесс распространения мысли. Может оказаться, что эта мысль не значима и не вызывает массовых поведенческих реакций, но может оказаться и наоборот, и тогда действительность может измениться. Изменение действительности становится достоянием «картин мира» людей и может вытеснить саму исходную мысль, породившую весь процесс. Например, после реального взлета инфляции может случиться революция, поменяться власть, трансформироваться весь социальный порядок - это мы сегодня видим в Аргентине.

Я думаю, что экономисты с Вами не согласятся и даже назовут как-нибудь нехорошо - например, субъективистом.

Думаю, что не все. По крайней мере, многие из тех, кто внимательно прочитал книгу «Алхимия финансов» Джорджа Сороса, согласились бы со мной, так как сформулированная там «теория рефлексивности рынков» - весьма близкая к тому, о чем я говорил, - принесла Соросу миллиарды долларов. Но подобные взгляды приобрели относительно широкую известность только в 90-х годах, а большинство российских интеллектуалов сформировались все-таки в советские времена, когда царствовали позитивистские догмы и была крамольной сама мысль о том, что происходящее в умах может изменять действительность.

Давайте все-таки вернемся к исходной точке - к «картинам мира».

Хорошо, но надо иметь в виду, что эта тема совсем не простая, и по необходимости мне придется быть занудливым и скучным.

Ничего, если с этим будет перебор, то я буду вмешиваться и требовать чего-нибудь антиусыпляющего.

Интуитивно ясно, что «картина мира» - это комплекс представлений человека о той реальности, в которой он живет. Но при попытке рационального анализа с этим понятием начинаются сложности. По крайней мере в России, где сильна инерция диалектического материализма, утверждавшего, что вне и независимо от человека существует объективная реальность, а человек строит в своем сознании ее модель. При этом подразумевается, что человеку свойственно стремление как можно точнее отражать в своей «картине мира» объективную реальность. При таком подходе немедленно оказывается, что кто-то продвинулся к истине немного или намного ближе, поэтому он может помочь начинающим или отстающим формировать правильную «картину мира». В силу очевидных причин такими старшими товарищами оказываются обладатели высоких властных статусов. Что мы с Вами и видели в советские времена, когда носители власти учили кнутом и пряником всех нижестоящих тому, какова есть объективная реальность на самом деле.

Надо понимать, что Вы не считаете теорию отражения правильной?

Видите ли, выбор той или иной теории происходит отнюдь не в зависимости от того, правильна она или нет. На самом деле, та или иная теория принимается чаще всего потому, что она в данный момент считается правильной. Происходит не оценка истинности теории, а присоединение к какой-то точке зрения. Вот, например, я готов согласиться с квантовой теорией в физике. Я не могу ее даже изложить сколько-нибудь вразумительно, я ее не знаю. И тем не менее считаю ее «правильной», так как полагаюсь на мнение специалистов. Так что в моей «картине мира» квантовая теория присутствует как кем-то сформированный и отштампованный фрагмент, он плохо прописан, и в нем масса белых пятен. Но для меня это не проблема, так как я не направляю свой жизненный ресурс - то есть время и интеллект - на этот фрагмент моей «картины мира». Поэтому этот фрагмент неизменен со времен последнего экзамена по физике.

Другое дело - теория отражения или иная теория о формировании «картин мира». В силу своих профессиональных занятий я нуждаюсь в достаточно продвинутой теории, что такое «картина мира», как она возникает, формируется, какие факторы на нее влияют. Поэтому я уделяю этому фрагменту много времени и сил.

Похоже, что Вы на своем примере говорите о каких-то довольно общих вещах, о том, как формируется «картина мира» вообще.

Конечно. Я начал с теории отражения, которая меня не устраивает именно из-за моей практической работы. И не важно, что меня устраивает в большей степени, а важно то, что практика заставляет уточнять и развивать теории в значимых для меня фрагментах моей «картины мира». Я утверждаю, что любая «картина мира» в уме любого человека - это совокупность теорий разной степени детализации и проработки. Когда я говорю, что не знаю, как устроен токарный станок, это означает, что у меня нет никакой теории токарного станка. А любой токарь владеет этой теорией. Он в данном случае специалист, то есть в его «картине мира» фрагмент под названием «токарный станок» проработан, прописан. Я же с точки зрения этого фрагмента по отношению к нему - дилетант, то есть носитель «наивного» взгляда на токарный станок. Но если говорить о теории, объясняющей, что такое «картина мира», мы меняемся местами, и уже я становлюсь специалистом, а он - дилетантом. И так как «никто не может объять необъятное», все мы в основном дилетанты, за исключением своей специальной сферы, в которую вложили силы, время и интеллект.

Почему меня не устраивает теория отражения как описание процесса формирования «картины мира». Дело в том, что она описывает некое разумное существо, стремящееся охватить и отразить реальность одновременно по всем направлениям и во всех сферах. Это абсурд. Я раздумываю о «картинах мира» в силу практической необходимости. Токарь или физик размышляют совсем о другом. На основе эмпирических наблюдений я прихожу к заключению, что люди в подавляющем большинстве случаев вполне удовлетворяются своим «дилетантным» состоянием. Или, другими словами, человек в большинстве фрагментов своей «картины мира» вполне удовлетворяется «дотеоретическим» знанием. Он слишком занят, чтобы заниматься детализацией таких фрагментов, у него просто нет жизненных ресурсов на их целенаправленную углубленную разработку. Значит, любая «картина мира» в большей своей части с указанными исключениями сформирована принципиально иначе, нежели это описывается в теории отражения.

Так Вы всех своих респондентов зачисляете в дилетанты, которых легко обвести вокруг пальца, поманить, как детей:

А что Вы, собственно, обижаетесь за дилетантов? Это в Вашей «картине мира» вдруг заговорил снобизм «царя природы», убежденного, что человек «звучит гордо» и на этом основании всему судья. Когда обуревает такая гордыня, лучше всего взять какую-нибудь энциклопедию, открыть наудачу и дальше читать подряд минут пятнадцать. Я Вас уверяю, после такого упражнения большинство людей начинают себя чувствовать именно дилетантами и перестают видеть в этом слове что-то обидное (или перестают читать энциклопедии). Но я никого не хочу обижать и готов изменить терминологию: вместо «дилетант» буду теперь говорить «человек наивный». Это звучит как-то мягче, да и в подтексте несет что-то детское, что вполне соответствует подразумеваемому мною смыслу и уточняет его.

А вообще, Вы правы: я исхожу из того, что ответы дают люди, несведущие в относительно специальной области, именуемой «политическим процессом», то есть «люди наивные». Но ведь полагать иное о людях, далеких от политики и занятых «под завязку» совсем иным, жизненно важным для них, было бы иллюзией. А то, что они «не специалисты», отнюдь не упрощает процесс порождения их ответов. Просто этот процесс иной, нежели у «специалистов».

Что же такое «человек специальный»?

Дело в том, что если человек занимается чем-то «специально» - а это означает, что он нацелен на формирование продвинутой теории о предмете своего специального интереса, - он обычно берет на вооружение некоторую рациональную методологию. Если он ученый, то отдает себе отчет, что действует в своей «специальной» области с использованием принятых в этой области правил вывода. А не будучи ученым и не рефлексируя относительно своей методологии, он тем не менее старается действовать «правильно», что выражается в методичности накопления сведений, в обобщении накопленного материала, в построении логических связей и цепочек рассуждений, в производстве умозаключений и выводов. Это касается любой практики - будь то вождение автомобиля, изучение кройки и шитья, коллекционирование марок или исследование античных мифов. В этих «специальных» ситуациях по необходимости инструментами становятся специальные знания, правила их систематизации и правила классической логики. Любой человек в той или иной степени обладает навыками применения в своей практике рациональной методологии. Это всегда труд, особая и чаще всего относительно напряженная интеллектуальная работа. Но человек, как известно, действует по принципу экономии усилий и вкладывает свой жизненный ресурс в работу, имеющую для него особый смысл. В противном случае принимается стратегия «человека наивного», которая гораздо экономнее в смысле затрат жизненных ресурсов. Так что в любом из нас «живут» и «человек специальный», и «человек наивный». Это, по сути, обозначения двух принципиально разных стратегий формирования тех или иных фрагментов «картины мира».

Слово «смысл» здесь, по-видимому, ключевое. В нем очевидно «спрятаны» замыслы, намерения, целенаправленность, определяющие волевой настрой и готовность тратить жизненные ресурсы на этот значимый для него фрагмент.

Тот смысл, о котором мы сейчас говорим, относится к типу «для-того-чтобы» и несет в себе, как Вы совершенно правильно сказали, заряд целеустремленности, некое активное начало, известное со времен древних греков как энтелехия. Смыслы этого рода порождаются стратегией достижения результата, которого «хочется» добиться. Она нацелена в будущее, и ее задача - обеспечить исполнение «проекта», требующего для своей реализации «теоретического» знания. Суть этой стратегии состоит в целенаправленном освоении уже существующего опыта других людей. Здесь два основных пути, и оба они носят коммуникативный характер. Первый путь - непосредственное перенимание опыта в ситуации типа «учитель - ученик», второй - извлечение чужого опыта из текстов, признаваемых «правильными», «авторитетными», «путеводными». В обоих случаях проект становится стимулом трансформации соответствующего фрагмента «картины мира». Как я уже говорил, это трудная, напряженная, обычно долгая работа, требующая, по выражению Михаила Бахтина, «эмоционально-волевого тона».

Ясно, что эта схема соответствует становлению профессионала в определенной сфере, специалиста, эксперта. Кстати, Вы ведь проводите опросы не только среди населения, но и среди экспертов, не так ли?

С моей точки зрения, каждый человек в какой-то предметной области, в какой-то сфере деятельности является экспертом, то есть «человеком специальным», затратившим значительный жизненный ресурс на освоение этой предметной области, на овладение этой сферой деятельности. Врач - эксперт по лечению, учитель- эксперт по обучению, дворник - эксперт по уборке двора, прораб - эксперт по строительству и т. д. Другое дело, что уровень экспертов в одной и той же сфере может быть разным - кто-то обладает большими способностями, кто-то - меньшими, кто-то опытнее, а кто-то еще только учится. После этого уточнения я могу ответить, что да, мы проводим опросы среди экспертов, но это эксперты вполне определенного «вида», хотя для них и нет общепринятого обозначения. Мы их называем «коммуникаторы», так как их работа состоит в том, чтобы разъяснять и истолковывать происходящее в политике, в социально-экономической сфере «людям наивным», то есть занятым совсем другим. Свои жизненные ресурсы «коммуникаторы» направляют на то, чтобы строить и уточнять свои «специальные» теории - о том, что происходит в «большом мире», наполненном «политиками», «идеологиями», «партиями», «органами власти» и т. д., и т. п. Индикатором, отличающим «человека политического», выступает, прежде всего, объем внимания, уделяемого первым полосам газет и теленовостям. Если человек каждый день читает и смотрит новости, то есть систематически следит за происходящим в «мире политическом», если он строит на основе своей «базы данных» теории о происходящем в этом мире, то с большой долей вероятности мы имеем дело с «человеком политическим». Чаще всего причина принадлежности к этой категории состоит в профессиональной необходимости. Ну действительно, как может чиновник, журналист, политический аналитик не быть «человеком политическим»? Сюда примыкают депутаты, спичрайтеры, консультанты, руководители крупных предприятий, бизнес-структур, общественных организаций и т. д. По сути дела профессиональная специфика этих людей состоит в постоянном потреблении и производстве текстов, связанных с социально-политической проблематикой. Кстати, ваш журнал - плоть от плоти информационной среды «людей политических», и, следовательно, этот текст, если он будет опубликован, безусловно, предназначен именно для них.

Мы, кажется, уклоняемся от темы:

Вы не правы. Я вовсе не акын, поющий «все, что вижу», и меня не так легко сбить с того, что мне бы хотелось сказать. Но Вы предложили разговор о таком широком предмете - о «картинах мира», что мне поневоле приходится касаться таких разных материй. Впрочем, это только начало, если Вам не надоело.

Нет, нет, не надоело. Еще чашку кофе - и можно будет идти дальше. А пока Вы включаете чайник, коротко о том, что для меня прояснилось из Вашего спича о «людях политических». Вспоминая Ильфа и Петрова, можно сказать, что есть «мир большой», политический, где «Ганди поехал в Данди» и «строят Днепро ГЭС», и «мир малый», где придумывают пузырь «уйди-уйди». В каждом из этих миров происходит своя жизнь по своим правилам, по своим привычным рельсам. О «мире большом» повествуют ежедневно газеты и ежечасно - новости в телевизоре. Это информационное пространство, где самовыражаются «люди политические», и они же его профессионально отслеживают, чтобы быть в курсе и вовремя корректировать свои «специальные теории» об этом «большом мире». С другой стороны, есть «малый мир», то есть мир людей, совсем далеких от политики, мир человеческой повседневности. Ясно, что эти миры соприкасаются, так как необходимы друг другу и взаимозависимы. В конце концов, практически весь электорат сосредоточен в «малом мире», и от его решений зависит, собственно, конфигурация «мира политического», если действуют правила демократических выборов. Поэтому «мир политический» заинтересован извергать из себя, как вулкан, объяснения, толкования, интерпретации, чтобы «малый мир» понимал происходящее так, как «надо». Все, значит, происходит как во времена жрецов в Древнем Египте, шаманов, объясняющих, что от них зависит, будет или не будет дождь. А «люди наивные»:

Кажется, я сварил очень крепкий кофе.

Да нет, кофе здесь ни при чем.

Тогда откуда такая страсть? Почему вполне академический тезис, что «мир политический» есть источник объяснений и интерпретаций «мира политического», привел Вас в такое возбуждение, что Вы, того и гляди, начнете заклинать духов «манипуляций», «зомбирований», «политтехнологий» и прочую нечисть? Ведь мы говорим о вполне рациональных вещах и даже не дошли еще до разговора о том, как формируется «картина мира» «человека наивного». А Вы уже:

Итак, с «человеком специальным» вроде стало ясно. Что же такое «человек наивный»?

Кроме смысла типа «для-того-чтобы», присущего «человеку специальному», есть другой тип смысла, выражаемый формулой «потому-что» и тоже порождающий стремление к совершенствованию личностного знания. Этот тип смысла возникает из настоятельной необходимости адекватного реагирования на жизненные ситуации, и в повседневной жизни (следовательно, в подавляющем большинстве случаев) именно такой смысл лежит в основе действий человека. Всякий раз необходимо адекватное «определение» ситуации, то есть обращение к соответствующему фрагменту «картины мира» и «хранящейся» там теории. Если оказывается, что для такого рода ситуаций была проделана предварительная работа и в «картине мира» имеет место «специальная» теория, то проблема решается относительно легко. Например, при поломке автомобиля опытный водитель легко установит ее характер, на основе этого «определения ситуации» составит план действий и реализует его. Для человека, несведущего в автомобилях, ситуация будет иметь проблемный характер, так как в его «картине мира» обнаружилось в нужном для этой ситуации фрагменте «белое пятно». Так возникает состояние напряжения, иногда именуемое термином «когнитивный диссонанс» и порождающее особый вид осмысленной активности - поиск спасительного «определения» ситуации, заполняющего «белое пятно». Например, можно либо приступить к изучению руководства по автомобилю, либо вызвать ремонтников и обратиться непосредственно к опыту «человека специального», либо бросить сломанный автомобиль и двигаться далее пешком. Искомое «определение» ситуации носит характер субъективной интерпретации, возникающей как «заполнитель» вакуума в «картине мира». На самом деле, может оказаться, что такую интерпретацию «человек наивный» не способен выработать самостоятельно, и тогда он обращается за подсказкой, то есть не реагирует на ситуацию сам, а ищет необходимую ему субъективную интерпретацию в чужом опыте другого - авторитетного - человека. Далее так или иначе возникшая интерпретация остается в «картине мира» как некоторая единица опыта, и, вновь оказавшись в подобных обстоятельствах, человек, разумеется, делает попытку ей воспользоваться. Но если это не удается, то приходится заново переопределять ситуацию.

Так, получается, что движущей силой формирования «наивной картины мира» оказывается необходимость «разъяснить» текущую жизненную ситуацию, решить очередную жизненную проблему. Вы это имеете в виду?

Да, именно так. И в языке есть много обозначений этого важнейшего процесса определения ситуации. Так в армии, после того как старший офицер поставил задачу, обычно дается несколько минут на ее «уяснение». Мне, правда, нравится другое определение, любимое Леонидом Иониным: человек постоянно «расколдовывает» реальность, что обозначает, по-моему, именно заполнение «белых пятен» в тех или иных фрагментах «картины мира». Не менее сильная метафора звучит так: «социальное конструирование реальности», таково название книги Питера Бергера и Томаса Лукмана, одной из самых известных в социологии второй половины ХХ века. Здесь «социальное» обозначает основной механизм формирования «картины мира» - через освоение опыта, накопленного другими людьми, в том числе и опыта «производства» собственных умозаключений.

То есть Вы говорите о том, что моя «картина мира» - вовсе не моя, а заимствована у кого-то. Мне это не нравится, так я перестаю себя чувствовать уникальной и неповторимой.

Не беспокойтесь, пожалуйста! Каждый человек уникален и неповторим, так как каждый по-своему осваивает чужой, а точнее сказать, социальный опыт. Объем человеческого опыта настолько велик, что просто «не помещается в одной голове». Фрагменты социального опыта «осаждаются» неповторимым образом, образуют уникальную конфигурацию, в результате формируется индивидуальный субъективный мир. Этот процесс «осаждения» социального опыта называется седиментацией, и в нем есть что-то аналогичное тому, как образуются морозные узоры на стекле. Можно бесконечно разглядывать мириады комбинаций таких узоров, но никогда не встретишь повторов, хотя физический процесс их образования - всегда один и тот же.

Сейчас Вы, наверное, расскажете, что у седиментации всегда есть начало, и, следуя Фрейду, обратитесь к детству, когда создаются первичные эскизы «картины мира»...

С Вами просто неинтересно разговаривать, Вы даже не хотите делать вид, что слышите что-то новое. Впрочем, действительно, я говорю банальности. Но я же обещал быть занудой. Конечно, надо начинать с детства.

Освоение чужого опыта происходит, прежде всего, в процессе первичной социализации, когда растущий ребенок находится в стадии «перенимания-от-другого». Ребенок идентифицирует себя с другими людьми, становится на их место. Другие (обычно родители, очень близкие люди) настолько важны, что ребенок пытается стать ими, чтобы «сканировать и скопировать» (это называется интернализацией) их «картины мира». Так возникают первые теории об окружающей среде, составляющей мир в горизонте познания ребенка. Кто не видел, как дети в процессе игры превращаются на время в «других», воспроизводят их роли, их особенности? Это проявление того внутреннего процесса освоения и собственной переработки «отсканированных» фрагментов чужих «картин мира».

Основной компонент этого процесса - овладение языком. Язык дает возможность превращать хаос восприятия в относительно структурированное и упорядоченное пространство названий, имен и обозначений, среди которых человек и проводит всю свою жизнь. Можно сказать, что при формировании собственной «картины мира» происходит наклейка ярлычков на все «факты» действительности- будь то люди, вещи, явления, идеи. Их бесконечное континуальное (т.е.непрерывное, нерасчлененное) множество становится конечным и обозримым за счет «типизации» и «категоризации». Суть которых в постоянном огрублении феноменов действительности, то есть принятии разных феноменов как эквивалентных (типизация), и в присваивании множествам таких принятых как эквивалентные феноменов статуса категорий с соответствующими именами и обозначениями. Вся жизнь человеческая в том и состоит, чтобы осваивать чьи-то готовые категории и создавать собственные. Теперь можно сказать, что «картина мира», или теории, составляющие «картину мира», - это, по сути, системы сложным образом связанных категорий-понятий.

До нашего разговора мне с моей «картиной мира» было вполне комфортно. А теперь я вижу там какую-то сложнейшую систему категорий, метакатегорий. Прямо какой-то завод внутри меня.

Конечно, это завод, завод по производству умозаключений, выводов, оценок, суждений и т. д., то есть семантический завод. И, пожалуй, более сложных заводов в нашем мире не существует. Но только не воображайте себя директором этого завода, так как нельзя сказать, что Вы им управляете. У Вас всего лишь статус одного из совладельцев, пожалуй, Вы миноритарный акционер своей «картины мира»!

Неужели у меня нет даже блокирующего пакета?

Нет! Практически все, чем Вы владеете, - это слова вашего и моего родного языка. Каждое слово - всего лишь знак, обозначающий нечто (это называется «обозначаемым») и несущий на себе «ярлыки» с именами категорий, к которым отнесено обозначаемое и о которых мы говорили только что. Эти «ярлыки» называют «значениями». Например, предмет - «воробей», категория-понятие - «птица». На этой основе Вы можете сформулировать умозаключение «воробей - это птица». Так работает Ваш семантический завод. Теперь спрашивается, откуда у Вас слово «воробей» с представлением о его обозначаемом и знанием его принадлежности к понятию «птица». Вам их «дали». Они были до Вас и будут после Вас, а Вас им научили и Вы этим пользуетесь. Это не только и даже не столько Ваше знание - это общее знание, принадлежащее всему социуму, то есть это социальное знание. Оно сконцентрировано в текстах, письменных и устных. Мы постоянно «читаем учебник жизни», в том числе «главы» о том, как устроен мир, о том, как следует правильно рассуждать, о том, как следует себя вести, и даже о том, о чем следует мечтать.

Следует ли считать частью «учебника жизни» тексты в образных формах, например живопись, архитектуру и так далее?

В принципе, можно говорить о языке в расширительном плане и включать в него любые знаковые системы. Но надо знать правила, чтобы декодировать заложенные в них значения. Тогда, конечно, картина или симфония становится текстом, доступным для восприятия.

Значит, главное - язык?

Да, как средство коммуникации естественный язык находится вне конкуренции по сравнению с невербальными языками, например, с языком жестов. Трудно представить себе обыденный диалог при посредстве музыкальных или визуальных образов. А естественный язык так устроен, что он накапливает общечеловеческий опыт в виде категорий-понятий и связей между ними. Когда мы «вбираем» в себя свой язык, мы фактически осваиваем «схваченные смыслы» - то, что осмыслили и закрепили в соответствующих понятиях многие поколения живших до нас людей. Эти понятия обозначают то, что существовало до нас, то, что существует помимо нас, «вне и независимо от нашего сознания», следовательно, такие понятия приобретают в наших «картинах мира» статус объективных феноменов. Они дают возможность воображать то, что недоступно непосредственно «здесь-и-сейчас», и даже то, чего вообще не существует.

То, что обозначено, включается в «картину мира» и даже может восприниматься в ней как некая объективная реальность. А то, что не обозначено в языке,- как бы и не существует. Значит ли это, что у носителей разных языков неизбежно различны картины мира?

Да, язык навязывает нам заложенное в нем видение мира. Эта теория, выдвинутая полвека назад Эдвардом Сепиром и Бенджамином Уорфом, считается спорной и поэтому носит наименование «гипотезы лингвистической относительности», но я склонен с этим согласиться.

Но возникает следующий вопрос. Предположим, что я Вам говорю «воробей съел лягушку», и это, в принципе, правильное высказывание на русском языке. Но Вы ведь мне не поверите. Как при формировании «картины мира» происходит различение правильного и неправильного?

Можно сказать, что мы все время «потребляем» объясняющие тексты. На начальном этапе нашей жизни, в ходе первичной социализации создается круг объяснений, принимаемых как данность, без доказательства. Мы об этом говорили как о «дотеоретическом знании» типа ответов на детские вопросы «почему?» в виде «это знает каждый», «так уж это устроено» и т. д. На втором уровне объяснений присутствуют некоторые утверждения об устройстве природного и социального мира, образующие приемлемую для человека объяснительную систему. Можно сказать, что это «обыденные теории», или «предтеории», что подчеркивает их рудиментарный характер именно как теорий. В них реализуется своя - обыденная - логика, отличающаяся от логики классической, а также принимаются во внимание факторы, заведомо невозможные при построении «строгих теорий».

Почему-то в последнее время приходится часто слышать это выражение - «обыденная логика». Что же это все-таки такое?

Вот простой пример обыденной логики. Если два события произошли одновременно, то одно из них, скорее всего, причина, а другое - следствие. Это так называемые ложные корреляции, которыми все мы часто пользуемся в повседневной жизни, многие из них зафиксированы в поговорках и приметах, например, «толстые люди - добрые, а худые - злые». Вообще, значительная часть обыденных теорий связана с необходимостью объяснять поведение других людей. И здесь проявляется еще одна закономерность обыденной логики. Собственный успех чаще объясняется свойствами человека («я выиграл, потому что много тренировался»), и аналогично интерпретируется неуспех других («он проиграл, потому что слабый»). А вот для объяснения собственной неудачи и удачи других привлекаются описания обстоятельств («мне не повезло - пришлось стартовать первым» и «с таким снаряжением, как у него, нельзя не выиграть»). Еще одна особенность обыденной логики состоит в готовности принимать за истинные умозаключения, немыслимые в формальной логике. Так, логически правильным является основанный на классической дедукции силлогизм: «Все женщины прекрасны. Венера - женщина. Следовательно, Венера прекрасна». Здесь налицо общее утверждение - «большая посылка» - о свойстве, присущим множеству, затем «малая посылка» - утверждение о принадлежности объекта этому множеству, и затем вывод - о переносе свойства множества на объект как на часть этого множества. Теперь возьмем другое рассуждение: «Все женщины прекрасны. Венера - прекрасна. Следовательно, Венера - женщина». С точки зрения, например, астронома, это бред. Ясно, что это рассуждение в общем случае неверно, так как Венера может быть как женщиной, так и, например, именем планеты, ресторана, парусного судна и т. д. Но в обыденной логике такой тип рассуждений применяется очень часто. Из того факта, что объект обладает каким-то свойством, его относят к множеству, для которого это свойство характерно, не принимая во внимание, что другие множества также могут обладать этим свойством. Так, предполагают, что красноречивый человек будет успешным политиком, так как все политики красноречивы. И голосуют за него, а потом выясняется, что все его красноречие - пустозвонство, и у него нет, кроме этого, ничего - ни идей, ни энергии, ни воли.

Вот это интересный пример. Надо полагать, что ярче всего «наивные» теории проявляются, когда избиратель должен принимать решение, за кого голосовать. Ончаще всего ориентируется, видимо, на какие-то внешние признаки.

Электоральное поведение - это вообще отдельный разговор. Но в целом избиратель редко ради выборов проявляет свойства «человека специального» и глубоко вникает в предмет. Конечно, чаще всего теория избирателя строится по специфическим правилам обыденной логики, но здесь как раз следует говорить не только о собственных умозаключениях, но о третьем уровне объяснений, находящихся «на вооружении» каждого человека. Речь идет о фрагментах относительно строгих теорий, разработанных «людьми специальными» и получившими в данной культуре «ярлык» социально одобряемых. Последнее означает, что эти теории подлежат в данной культуре включению в «картины мира» членов общества - как обязательные элементы. Для этой цели в обществе действуют специальные институты индоктринации, функция которых, собственно, и состоит в том, чтобы решать эту задачу. Например, «институт дошкольного воспитания», «институт школьного образования», «институт религиозных убеждений» и т. д. В советские времена существовал «институт воспитания в духе марксизма-ленинизма», работавший очень эффективно. До сих пор в «картинах мира» людей среднего и старшего возраста сохранились обширные фрагменты, индоктринированные много лет назад этим институтом и оказывающие значительное, а иногда и решающее влияние на рассуждения и поведение избирателя. Недаром уже стало общим местом утверждение, что сторонники коммунистов - самый твердый в своих убеждениях электорат. Институты индоктринации претендуют на то, чтобы внедрить в «картины мира» свои системы категоризации объектов и явлений окружающего мира. Происходит навязывание обозначений (определяются важнейшие объекты и явления, и им даются имена), определений (предлагаются объяснения, определяются причины и следствия), критериев оценки (как отличить «хорошее» от «плохого», «правильное» от «неправильного») и собственно оценок. И, самое главное, ставится задача закрепить, затвердить предлагаемые теории в виде стереотипов, в виде твердых образцов-шаблонов. Стереотипы можно сравнить с программными exe-файлами, срабатывающими в определенной ситуации и реализующими заложенный в них алгоритм.

Так-так! Кто-то здесь недавно возражал против заклинания духов «манипуляций», «зомбирования» и прочей политтехнологической нечисти. А теперь речь идет о целых институтах, которые только этим и занимаются.

Вот типичный пример действия стереотипа, сформированного «институтом политических объяснений», возникшего во второй половине 90-х годов в среде массмедиа и навязавшего свою категоризацию, в которой практически любые ситуации социальных взаимовлияний подпадают под понятие «манипуляция». Хотя если вдуматься, то так можно дойти до абсурда, считая, например, что объяснение в любви - это тоже манипуляция, так как содержит недвусмысленный компонент, склоняющий «объект» к определенным поведенческим реакциям. Институты индоктринации - неотъемлемая часть человеческого общества, и вих ряду следует различать целый спектр модификаций, начиная от «института искусства», обучающего «доброму и вечному», и кончая тоталитарными сектами, подрывающими любые «картины мира», кроме тех, что желательны им. Вот, кстати, средства массовой информации - безусловно, самостоятельный и весьма влиятельный институт индоктринации. Для «человека наивного» каналы массовой информации, и особенно телевизор, - это своего рода окно в «большой мир», через которое он только и может наблюдать за тем, что там происходит. Но специфика СМИ состоит в том, что они - «активное окно», так как «сами» выбирают, что показывать и что не показывать наблюдателю. Так - через формирование «повестки дня» - телевизор дает собственное определение сегодняшнего состояния «большого мира», делает свое предложение категоризации, от которого невозможно отказаться. В результате в «картинах мира» телезрителей происходит определение самых острых социальных проблем, относительно которых телевизор внушает уверенность, что эти проблемы самые актуальные. С другой стороны, какие-то проблемы, не вынесенные на «повестку дня», не переживаются вообще, хотя на самом деле они по-настоящему важны для общества.

Это ведь и есть манипуляция, не так ли?

Я думаю, что категория «манипуляция» все-таки связана с носителем воли, то есть людьми, а не с телевизором, который всего лишь инструмент. Если мы раньше говорили об интернализации социального мира в процессе его освоения, то здесь следует говорить об экстернализации «картин мира», о выходе их в «социальное пространство», где они становятся доступными и подлежащими освоению теми, кто становится членами общества. Нормы права и морали, образцы мышления и поведения, определения «хорошего» и «плохого», «высокого» и «низкого» и т.д.- по сути, коллективное достояние всех, кто принадлежит обществу с данной культурой. А институты индоктринации способствуют внедрению этого общего достояния в индивидуальные «картины мира», как бы его передаче в «частные руки». Они вроде Госкомимущества - способствуют приватизации культуры. Правда, они могут действовать очень жестко, так как наделены полномочиями и возможностями наказывать тех, кто не желает принимать в свои «картины мира» выработанные обществом правила и нормы. В этом смысле конструкции культуры обладают принудительной силой, о которой писал Эмиль Дюркгейм. И, как я уже говорил, институты индоктринации- носители нормативных социальных теорий (коллективных представлений) как продукта многих поколений людей, они вырабатывают объясняющие эти теории тексты и прилагают усилия, чтобы члены данного общества осваивали их и включали в свои «картины мира».

Возникает образ «круговорота «картин мира" в природе». И надо понимать, что этот вечный круговорот и есть основной механизм, поддерживающий существование.

Я бы только снял слово «вечный» - как не бесспорное.

Хорошо. Но все-таки можно ли различить ситуацию нормального воспроизводства культуры и ситуацию внедрения в чужие «картины мира» каких-то представлений, обслуживающих интересы узких групп людей, то есть ситуацию «манипулирования»?

Это очень трудный вопрос. Вы априори обозначили первую ситуацию как нормальную, то есть не выходящую за границы норм морали, а вторую - как заведомо аморальную. Но дело в том, что норма - это продукт коллективного творчества носителей определенной культуры.

Если, например, выделить возникшую в России после 1992 года группу энергичных, быстро адаптировавшихся к новым условиям, «успешных» людей, то очевидно, что динамика формирования их «картин мира» происходила во многом синхронно и, кстати, в режиме активных взаимовлияний. Это - с одной стороны, а с другой - сам процесс этого становления в определенном смысле был аналогичен первичной социализации, так как взрослые и зрелые люди были вынуждены осваивать буквально азы «несоветского» социального порядка (я намеренно избегаю оценочного суждения и говорю не «рыночного» или «демократического», а просто - «несоветского»). Более того, эта группа в течение нескольких лет, по существу, давала все основные интерпретации происходящего. Потом их назовут «дерьмократами», «олигархами», «режимом Ельцина» и т. д., но тогда для большой части общества они были теми, кто имеет легитимное (в данном случае признанное де-факто) право определять реальность, в том числе и быть первооткрывателями невиданных дотоле социальных механизмов. Будь то свободная пресса, например, или приватизированные предприятия. Все это было не просто невероятно ново, но еще и каким-то детским, как это бывает именно в процессе первичной социализации. Это теперь - задним числом - можно говорить о глупостях, ошибках и даже вреде первопроходцев. Но без них наш мир был бы совсем иным, а последующая переоценка их деятельности - неизбежный риск и удел всякого реформатора. Колумб ведь тоже хотел открыть Индию, открыл Америку, а умер, говорят, обвиненным в растрате казенных сумм, в нищете и забвении.

Возвращаясь к Вашему вопросу. Я не готов определить эту границу. Я только готов заявить, что она отнюдь не очевидна - за исключением совсем простых случаев типа тоталитарных сект. Общество должно стать взрослым, чтобы решить для себя, где граница морального и аморального. Я сейчас говорю только о механизме формирования такой границы, а когда она сформируется, то, может быть, я сам ужаснусь.

Вернемся к «круговороту «картин мира" в природе». Правильно ли я понимаю, что этот механизм способствует определенной синхронности, не дает разбегаться «картинам мира», как галактикам в космосе? И вообще, как мы умудряемся понимать друг друга?

Это очень важный момент. По сути, речь идет не только о том, как мы понимаем друг друга, но и еще шире - как вообще возможно со-общество людей. Надо начать с того, что все мы исходим из нескольких аксиом об устройстве этого мира. Они - как воздух, которым мы дышим, но обычно этого не замечаем. Во-первых, мы полагаем, что мир устойчив и, следовательно, наши «картины мира» в принципе пригодны и сегодня, и завтра для получения объяснений типа «потому-что». Это называется аксиома «и-так-далее». Во-вторых, мы уверены, что опыт, полученный в определенных ситуациях, будет срабатывать в сходных ситуациях. Это называется аксиома «я-могу-это-снова». В-третьих, мы исходим из того, что хотя мы между собой и отличаемся, но, тем не менее, можем понять друг друга. То есть я предполагаю, что другие на моем месте увидят примерно то, что вижу я, - и наоборот. Это называется аксиома «взаимо-замена-перспектив».

И что, эти аксиомы справедливы?

Иногда справедливы, и тогда человек убеждается в своей правоте. Иногда несправедливы, но тогда человек старается это игнорировать, вытеснить, забыть. Аксиомы ведь принимаются не потому, что они - вечные истины, а потому, что с ними легче жить. То, о чем мы говорим сейчас, касается настолько фундаментальных воззрений, что отказ от них или даже сомнение в них может привести к разрушению для человека всей конструкции «картины мира» и, значит, для этого человека и сам мир перестанет существовать. Эти аксиомы - базис мировоззрения «человека наивного»: «без этого жить невозможно, следовательно, это так!» Это часть того, что называется «естественной установкой», - единственно возможной точкой зрения на окружающий мир как на объективную и именно «так устроенную» реальность. И всякий раз, когда происходят резкие изменения в моей жизни - а это случается в жизни каждого человека, - все равно мне хочется верить, что «нить жизни» не потеряна, что в моей биографии есть логика, что будет «и-так-далее». И всякий раз, когда мой предыдущий удачный опыт приводит в, казалось бы, похожей ситуации к неудаче, я все равно хочу верить, что «я-могу-это-снова», ищу и нахожу этому подтверждения. И, наконец, весьма распространенный случай - разочарование в другом человеке, который, оказывается, меня не понимает, видит совсем не то, что вижу я. И все равно - я снова и снова питаю себя иллюзиями, что могу быть понят, что другой способен к эмпатии, может встать на мое место, принять и понять мою «картину мира». Без этих априорных представлений о мире моя «картина мира» будет невозможной, и, следовательно, сам мир для меня станет невозможным.

Коротко говоря, «картины мира» у разных людей не слишком расходятся из-за того, что существуют общие для всех нас базовые принципы формирования этих «картин»?

Да, это один из многих факторов координации «картин мира». Кроме него, существуют еще и другие механизмы такого рода, и один из них состоит в том, что человек всю жизнь ищет определение себя, мучается вечным вопросом: «Кто я?» От кого можно получить ответы на этот вопрос? Только от других людей. И поэтому человек постоянно пытается проникнуть в чужие «картины мира», чтобы извлечь оттуда определение себя. Это могут быть «значимые другие», и тогда процесс уточнения идентичности приобретает формат межличностной коммуникации. Но это могут быть и тексты, существующие давно и объективированные в обществе как социально одобряемые, истинные, путеводные, классические и т.д. Определение себя мы обычно находим в терминах своего места в социальной структуре общества, то есть мы идентифицируем свои статусы в тех или иных социальных иерархиях - в этнической, классовой, гражданской, профессиональной, пространственной, потребительской и т.д. и т.п. Такого рода социальные структуры институционализированы, то есть в «картинах мира» людей данного общества имеются определения, в которых в том числе содержатся описания ролевых норм, обязательных или одобряемых для тех или иных статусов. Выясняя свои статусы, мы одновременно выясняем соответствующие этим статусам «правила жизни» и начинаем им следовать. Но этот процесс многомерный и бесконечный, он продолжается непрерывно всю нашу жизнь, так как социальные структуры многочисленны, их описания и описания статусов сложны и противоречивы, да и сам человек находится в постоянном движении между статусными позициями. Отсюда следует, что мы непрерывно «заглядываем» в чужие «картины мира», непрерывно их изучаем и пытаемся извлечь из них максимум информации и декодировать все, что связано с нами. Мы хотим быть «в курсе», боимся отстать и пропустить что-то важное. И поэтому, кстати, с таким упорством смотрим новости по телевизору, хотя 99 процентов из них никакого отношения к нам не имеют и не будут иметь. Этот феномен обычно называют любопытством, полагая его то ли врожденным, то ли производным от якобы врожденной потребности «питаться» информацией по аналогии с биологической потребностью в пище. На самом деле это нужно нам лично, для своей собственной «картины мира», в которой «образ себя» является предметом особой озабоченности, занимает главенствующее положение и находится в состоянии перманентной перестройки. Вследствие тотального взаимоизучения у разных людей «картины мира» расходятся не слишком сильно. Когда же взаимопроникновение в «картины мира» других затруднено и «картины мира» разных людей развиваются автономно, то постепенно может исчезнуть взаимопонимание и даже может случиться коммуникативная катастрофа.

Так, например, происходило во времена «холодной войны» с теми, кто жил по разные стороны «железного занавеса».

«Железный занавес» - это обозначение непроницаемой границы, изолирующей людей друг от друга, делающей невозможными коммуникации и, следовательно, взаимоизучение друг друга. Так возникает автаркия, всегда приводящая к коммуникационному вакууму, к возникновению неадекватных и иллюзорных представлений друг о друге, будь то отношения между странами, нациями, конфессиями, политическими структурами, государством и обществом, бизнес-сообществами, соседями по дому или членами семьи. Но автаркическая граница - это крайний случай, а вообще, социальные границы существуют всегда, хотя бы потому что в ходе проникновения в «картины мира» других людей человек сталкивается с их противоречивостью. Следовательно, перед ним всегда стоит выбор, какие фрагменты чужих «картин мира» считать приемлемыми для себя и принимать, а какие считать неправильными, чуждыми или даже враждебными и отторгать. Поэтому человек всегда особым образом категоризует носителей других «картин мира», разделяя их на «своих» и «чужих». Причем «свои» рассматриваются как люди «близкие по духу», «единомышленники», «такие или почти такие, как я», а «чужие» - как «не такие», «не наши» и т. д. Здесь мы не будем говорить о том, как возникает, поддерживается и эволюционирует разделение на «своих» и «чужих». Важно, что взаимодействие, взаимопроникновение и взаимовлияние «картин мира» между «своими» происходит более активно, так как в таких процессах (еще один парадокс обыденной логики) существенно снижаются пороги критичности. Поэтому внутри группы «своих» с высокой вероятностью происходит сближение «картин мира», что для внешнего наблюдателя выражается в проявлениях высокого уровня взаимопонимания, сплоченности и солидарности. По отношению к «картинам мира» тех, кого человек рассматривает как «чужих», все может происходить ровно наоборот: взаимопроникновение в «картины мира» «недруга» приводят не к их сближению, а к их дистанцированию.

Вырисовывается какой-то «субъективный космос», в котором индивидуальные «картины мира» проникают друг в друга, сближаются, враждуют, образуют группы. И, кроме того, из них кристаллизуются какие-то внеиндивидуальные структуры, которые, будучи «коллективными картинами мира», в то же время объективированы как институты, также участвующие в этом бесконечном процессе. Но в основе всей «круговерти» все-таки лежит способность одного человека проникнуть вовнутрь «картины мира» другого человека. А ведь известно, что это невозможно, что «чужая душа - потемки».

Понятие «картина мира», по крайней мере, в том виде, как я о нем говорил, все-таки скорее социологическое, чем психологическое. А душа и, соответственно, потемки в ней - дело скорее психологии. «Картины мира» - это как бы элементарные частицы того «субъективного космоса», о которым Вы так образно сказали. Можно вести анализ на макроуровне и исследовать, как из них строится социальная материя, подобно природной материи, состоящей из физических элементарных частиц. Но есть и микроуровень, где рассматриваются структура самих элементарных частиц и их непосредственные взаимодействия. В рамках такой метафоры по отношению к «картинам мира» задачами подобного рода занимается психология.

Вы уже несколько раз говорили о том, что Ваш интерес к «картинам мира» непосредственно связан с тем, чем Вы постоянно занимаетесь. Из того, что Вы рассказали, эта связь заметно прояснилась, но, тем не менее, это все теории. А как же и зачем устроена Ваша практика?

После всего сказанного мне легко будет ответить относительно коротко. Фонд «Общественное мнение» с использованием стандартного и общепринятого социологического инструментария пытается «поймать» и описать то общее, что присутствует сегодня в «картинах мира» современных россиян. Наш инструментарий - это, прежде всего, общероссийские репрезентативные опросы. Это означает, что мы всякий раз опрашиваем относительно небольшое число людей (всего 1500 человек), что, однако, дает нам полное право («статистическое право») делать на основании столь небольшой выборки выводы обо всем взрослом населении страны. Как это делается - отдельный разговор, но факт есть факт. Теперь по существу. Как понимать сказанные мной слова «то общее, что присутствует сегодня в "картинах мира" современных россиян»? Я их повторяю, потому что они ключевые для нашего разговора. Я хочу сейчас выделить несколько структурных компонентов в «картинах мира», выражаемых на естественном языке, имеющих по определению массовое распространение и, следовательно, представляющих собой предметы наших исследований. Во-первых, общероссийский событийный ряд, то есть события, явления, происшествия и т. д., становящиеся общим достоянием при посредстве общенациональных средств массовой информации. Во-вторых, спектр социальных проблем, переживаемых на массовом уровне как «острые проблемы». В-третьих, фигуры и персонажи, формальные структуры власти, политики, бизнеса и т. д., присутствующие на публичной информационной «сцене». В-четвертых, распространенные определения, объяснения, клишированные суждения и идеологемы, циркулирующие в данный момент в обществе. В-пятых, события, фигуры и объекты внешнего по отношению к России мира. В-шестых, базисные понятийные и символические концепты современной общественно-политической и культурной системы России. В-седьмых, существующие сегодня в «картинах мира» россиян представления об устройстве и структуре современного социального мира, о присущих ему нормах, правилах, ценностях и т. д. Вот, пожалуй, главные наши содержательные направления. Они нацелены на то, чтобы зафиксировать, описать и, по возможности, понять «наивные теории», составляющие «картины мира» наших сограждан.

Давайте договоримся еще об одном разговоре о «картинах мира», но уже не о теории, а о том, что конкретно происходит в головах людей.

Хорошо. Вы даже можете запланировать такой тематический номер журнала «Отечественные записки». Например, «Россия как "картина мира"».

Спасибо.

И Вам спасибо.*