Как при Петре I набирались уму разуму за границей дипломатические чиновники и их дети

Традиция получать образование за границей возникла в России отнюдь не в постсоветские времена, а более трехсот лет назад, в конце XVII века. Впервые сразу целую группу российских подданных отправили на учебу за рубеж в 1696 году. Тогда «для науки воинских дел» в Италию, Голландию и Англию были посланы 61 знатный дворянин (23 из которых принадлежали к княжеским родам) и столько же прикомандированных к ним солдат. В правление Петра I[1] такая практика стала регулярной и осуществлялась преимущественно в приказном порядке и главным образом для обучения военному и особенно военно-морскому делу[2].

Однако в «европских християнских государствах» в петровское время наши соотечественники постигали не только навигаторское, флотоводческое, артиллеристское и фортификаторское искусства. Изредка они ехали за рубеж, чтобы изучать медицину, живопись, языки и прочие «гражданские» премудрости. И в первых рядах здесь оказались те, кто был связан с Посольским приказом — тогдашним дипломатическим ведомством России.

В среде старомосковской бюрократии канцелярских служащих (дьяков и подьячих) этого учреждения отличали высокая квалификация (они лучше знали делопроизводство, владели каллиграфией и шифровальным делом, были знакомы с дипломатическим протоколом) и более широкий кругозор, поскольку многим из них случалось бывать за границей. Начиная с последнего десятилетия XVII века, когда рост дипломатической активности России повлек за собой учреждение постоянных представительств в ряде стран (первое было организовано в Голландии в 1699 году), число служащих приказа, командируемых за границу, увеличилось, хотя и до того их посылали за рубеж в составе временных дипломатических миссий и в качестве дипломатических курьеров. Таким образом, не приходится удивляться, что первые русские люди, пожелавшие приобщиться к европейской учености, принадлежали именно кругу посольских дьяков, подьячих и их родственников.

Начало этой традиции положил Петр Посников, старший сын дьяка Посольского приказа В. Т. Посникова. Инициатором поездки выступил Посников-старший, по челобитью которого 3 марта 1692 года было издано распоряжение Посольского приказа об отправлении П. В. Посникова «для совершенной дохтурской науки» в Венецианскую республику, в университет в Падуе[3]. Пройдя курс, Посников получил в мае 1695 года степень доктора медицины и философии, став первым в истории дипломированным медиком из числа «природных русских»[4].

Спустя шесть лет путь Посникова повторил сын посольского дьяка И. М. Волкова Григорий Волков. В ответ на обращение Волкова-старшего он по распоряжению Посольского приказа от 1 октября 1698 года был послан для того же «дохтурского учения» в тот же Падуанский университет[5].

Старшие Постников и Волков были ветеранами приказной службы (они начинали подьячими в конце 1650-х — начале 1660-х годов)[6], то есть людьми, сформировавшимися в допетровскую эпоху, и то, что даже они понимали всю важность заграничного образования, многое говорит о духе времени.

За сыновей просили не только могущественные дьяки. В 1698 году, когда Петр вместе с Великим посольством находился в Европе, к нему обратился подьячий М. Р. Ларионов[7] с просьбой оставить за границей для изучения языков сына Петра (тот в составе Великого посольства находился при отце). Высочайшее соизволение было получено. Пробыв некоторое время в Амстердаме, Петр Ларионов обосновался в Берлине, где занялся изучением немецкого и латинского языков. Вернулся в Россию он в 1702 году. Через год Петр Михайлович пожелал повторно выехать за рубеж для углубления познаний в немецком и латинском языках и для овладения французским — соответствующее распоряжение Посольского приказа было выпущено 31 января 1703 года[8].

Потомственный приказной (вероятнее всего, сын подьячего Суздальской приказной избы В. Б. Курбатова) Петр Курбатов[9] в период службы в посольстве в Голландии помимо исполнения штатных канцелярских обязанностей взялся по собственной воле осваивать немецкий язык. В 1704 году 31-летний подьячий был определен состоять при Александре и Иване Головкиных, сыновьях будущего канцлера Г. И. Головкина, направленных за рубеж «для свободных наук». Не желая ограничиваться ролью сопровождающего, Курбатов обратился с просьбой дать ему возможность углубить знания немецкого[10]. Просьба рассматривалась лично царем, который распорядился выдать подьячему на проезд, проживание и на первый год обучения 200 золотых[11].

В период нахождения в посольстве не ограничивался выполнением одних служебных обязанностей и подьячий Михаил Аврамов. Сын священника, начавший службу в Посольском приказе в 1691 году, он трудился в Голландии с мая 1699 года по июнь 1702 года[12] одновременно с Курбатовым. Только в отличие от последнего Михаил Петрович осваивал за границей не иностранные языки, а «живописную академическую науку»[13]. В июне 1706 года он подал челобитную с просьбой «ради дополнения той науки» повторно направить его в Голландию и получил по распоряжению Петра I на проезд, обучение и первый год проживания 250 рублей[14].

Следует отметить, что щедрость царя в случаях Курбатова и Аврамова скорее исключение, чем правило. Высоко ценивший образование и благосклонно относившийся к поездкам за рубеж российских «студентов», Петр I, однако, предпочитал минимизировать расходы казны на эти цели, тем более что учеба за границей в те времена была куда более финансово затратным предприятием, нежели сейчас. Так что «студенты», и те, что отправлялись за рубеж по собственной инициативе, и те, кого посылало правительство, проживали на чужбине преимущественно за собственный счет либо за счет состоятельных родственников.

Весьма скудное содержание получали в начале XVIII века и штатные сотрудники дипломатических представительств. Те же Курбатов с Аврамовым в совместной челобитной от октября 1701 года с полным основанием сетовали на то, что в Голландии

твоим великого государя жалованьем питались с великою нуждою, займуя денги из болшого росту. А женишка [жены] наши помирают на Москве голодом...[15]

Судьбы выходцев из посольской среды, обучавшихся за рубежом в 1690—1700-е, сложились по-разному. Вовсе невостребованными в качестве медиков оказались Посников и Волков, они до конца жизни трудились на дипломатическом поприще. Проучившийся в Европе почти десять лет Ларионов никак не продвинулся по служебной лестнице, так и оставшись ординарным переводчиком.

А вот Курбатову с Аврамовым полученное за границей образование, видимо, помогло в карьерном росте. Произведенный в 1708 году в дьяки Михаил Аврамов служил в Оружейной палате, затем стал первым директором им же основанной Санкт-Петербургской типографии, шесть лет возглавлял Оружейную канцелярию, в 1726 году получил чин бригадира. Произведенный в 1708 году — вторым в истории отечественной бюрократии — в чин секретаря, соответствовавший старому чину дьяка, Петр Курбатов занимал в дальнейшем высокие должности в дипломатическом ведомстве, дослужился до статского советника.

Достойным наследником Петра Курбатова оказался его единственный сын, тоже Петр. Начавший службу в качестве коллежского студента при российском посольстве в Берлине, Петр Петрович был в 1739 году произведен в секретари Секретной экспедиции коллегии, а в декабре 1748 года стал надворным советником[16]. В екатерининские времена младший Курбатов дослужился до действительного статского советника и получил известность как литературный переводчик, составив, в частности, пользовавшуюся большой популярностью компиляцию «Нрав кардинала Ришелье».

А вот правнук П. В. Курбатова Петр Александрович избрал иной вариант карьеры. Начав в марте 1798 года службу сообразно семейной традиции в Коллегии иностранных дел, он не пошел по дипломатической линии, а определился в Московский архив ведомства. Прослужив там почти десятилетие (с трехгодичным перерывом на службу в посольстве в Баварии), Курбатов-правнук связал свою судьбу с Императорским Московским университетом. В 1814 году он был избран его почетным членом и затем десять лет руководил университетской типографией, а с сентября 1826 года по ноябрь 1830-го являлся директором состоявшего при университете Благородного пансиона[17].

В заключение отметим, что никто из выучившихся в конце XVII — начале XVIII века за границей российских подданных, принадлежавших к среде посольских приказных, не обратился впоследствии ни к ученым, ни к литературным занятиям. Никто из них также не оставил после себя учеников. Однако совершенно очевидно, что эти люди внесли весомый вклад в формирование в России интеллектуальной среды европейского типа. Среды, без которой не могла бы сформироваться та русская культура, в пространстве которой мы находимся и поныне. Кто знает, достигла бы она тех высот, если бы давным-давно в далекой Гааге в свободное от дипломатических трудов время не корпел над немецкой грамматикой подьячий Петр Курбатов...


[1] Подробнее см.: Okenfuss M. Russian students in Europe in the age of Peter the Great //The Eighteenth Century Russia / ed. by J. Garrard. Oxford: Clarendon Press, 1973. P. 131 — 145.

[2] См., в частности: Кротов П. А. Гардемарины Петра I во Франции (из истории русско-французских культурных связей) // Исследования по русской истории: сб. статей. СПб. — Ижевск, 2001. С. 256—266.

[3] Российский государственный архив древних актов (далее РГАДА). Ф. 138, 1701 г. № 52, л. 2.

[4] О судьбе П. В. Посникова наиболее детально см.: Цветаев Д. В. Медики в Московской России и первый русский доктор: историко-биографический очерк. Варшава, 1896. С. 22—39. Публикацию современного перевода университетского диплома Петра Посникова см.: Там же. С. 55—60.

[5] РГАДА. Ф. 138, 1701 г. № 52, л. 2об.

[6] О карьере И. М. Волкова и В. Т. Посникова см.: Белокуров С. А. О Посольском приказе. М., 1906. С. 125, 126—127; Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII века (1625—1700): биографический справочник. М., 2011. С. 120, 449.

[7] Богословский М. М. Петр I. Материалы для биографии. М., 2007. Т. 4. С. 326.

[8] РГАДА. Ф. 158, оп. 1, 1702 г. № 58, л. 10—11.

[9] Новейшую сводку биографических сведений о П. В. Курбатове см.: Серов Д. О. Администрация Петра I. 2-е изд. М., 2008. С. 52—53.

[10] Челобитная П. В. Курбатова от 15 января 1704 года

Державнейший царь государь милостивейший

Вашему царского величествия всепокорне доношу, что, по вашему величествия указу, был я, нижеимянованный нижайший ваш раб, в Галандии с вашим царского величества послом с околничим с Андреем Артемоновичем Матвеевым у ваших великого государя дел. И в бытность тогдашную поучился отчасти цесарского языка и потом взят к Москве. И ныне, по вашему ж величествия всемощному указу, посылаюсь во Францыю и во иные европские християнския государства при господах при Иване да при Александре Гавриловичах Головкиных, туда вашим же царского величества указом для свободных наук посланных. При котором случае и я желаю оной цесарской язык изучить в совершенство, и дабы тем впредь вашему величествию удобнее служити возмог. Но токмо на то ученье, паче же на далной и трудной проезд не имею пожитку. Сего ради прошу вас, всемилостивейшаго царя и государя, да повелит ваше величествие по своей государской милости на проезд розными государствы и для тамошняго жития и пропитания и вышеобъявленной науки дать мне ваше великого государя жалованье против моей братьи. генваря 15 дня 1704-го году Вашего величествия нижайший раб

Петр Курбатов

Российский государственный архив древних актов. Ф. 158, оп. 1, 1702 г. № 58, л. 31 (подлинник; автограф).

[11] РГАДА. Ф. 158, оп. 1, 1702 г., № 58, л. 31, 33.

[12] О М. П. Аврамове подробнее см.: Серов Д. О. Строители империи: очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Новосибирск, 1996. С. 69—98.

[13] В чем именно состояли занятия Аврамова «живописной наукой», и в каком учебном заведении они проходили, установить пока не удалось. Единственное указание встречаем в росписи голландских долгов Михаила Петровича, приложенной к их совместной с Курбатовым челобитной от декабря 1702 г. В этом документе среди кредиторов упомянут «живописец иноземец Фридерик Шалк», у которого подьячий учился «живописному художеству» (РГАДА. Ф. 138, 1702 г. № 41, л. 1об.). То есть занятия Аврамова живописью проходили, вероятнее всего, в форме частных уроков. То же обстоятельство, что тягу к «свободным наукам» проявили служащие именно посольства в Голландии, представляется не случайным — первым постоянным российским послом в этой стране стал один из самых просвещенных людей своего времени окольничий А. А. Матвеев (впоследствии действительный тайный советник, граф и сенатор).

[14] РГАДА. Ф. 50, 1706 г. № 11, л. 1, 2—2об.

[15] РГАДА. Ф. 50, 1701 г. № 25, л. 1. В более поздней совместной челобитной от декабря 1702 г. Петр Васильевич и Михаил Петрович также жаловались, что прожить в Голландии на посольское жалованье невозможно «за великою там дороговизною как в съестньа харчах, так в нанимании дворов и подвод». (Там же. Ф. 138, 1702 г. № 41, л. 1.)

[16] РГАДА. Ф. 248, кн. 8122, ч. 2, л. 642.

[17] Российский государственный исторический архив. Ф. 1343, оп. 29, № 10746, л. 14об.—16. Бывший сослуживец П. А. Курбатова по Московскому архиву Коллегии иностранных дел Д. Н. Бантыш-Каменский поместил в свой знаменитый «Словарь достопамятных людей Русской земли» подробную и на редкость достоверную биографическую статью о П. В. Курбатове (см.: Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей Русской земли. М., 1836. Ч. 3. С. 130—132).